Текст книги "1941-Работа над ошибками (СИ)"

Автор книги: Иван Байбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Ну, хорошо, допустим, твоей информации о том, что отступать в направлении на Минск плохо, а строить оборону здесь – хорошо, верю. Постараюсь эту мысль до командования дивизией донести. И я очень хорошо знаю начальника особого отдела 6-го мехкорпуса 10 армии. Мы с ним еще на Финской друг другу спину прикрывали. Если твои слова о завтрашнем приказе армиям на отступление подтвердятся, – попробую с ним связаться.

Сергей, услышав слова Трофимова о возможности выхода на командование 6-го мехкорпуса, сначала даже не поверил такой удаче.

Ведь 6-й механизированный корпус 10-й армии на момент начала войны – единственный из всех танковых корпусов 3-й, 4-й и 10-й армий Белостокского выступа, который был укомплектован танками полностью по штату, а остальной техникой – почти по штату. Для сравнения – всего в трех армиях их было 4 – 11-й мехкорпус в 3-й армии, 14-й мехкорпус в 4 армии, 6-й и 13-й мехкорпуса в 10 армии. Так вот, если:

– в составе 11мехкорпуса 3 армии – всего 237 танков и 141 бронеавтомобиль;

– в составе 14 мехкорпуса 4 армии – всего 520 танков и 44 бронеавтомобиля;

– в составе 13 мехкорпуса 10 армии – всего 294 танка и 34 бронеавтомобиля,

То, в составе 6 мехкорпуса 10 армии – всего 1021 танк (по штату 1031) и 229 бронеавтомобилей (по штату 268).

То есть, количество танков 6 мехкорпуса было практически равно общему количеству танков во всех остальных мехкорпусах, а бронеавтомобилей было даже больше, чем у остальных, вместе взятых! И какие танки! Треть из них – новейшие КВ и Т-34 (114 и 238 соответственно, всего 352 машины). Помимо 6 мехкорпуса, только 11 мк имел такие танки, но в количестве всего лишь 31машина (3 КВ и 28 Т-34).

Помимо этого – корпус почти полностью укомплектован минометами, и полностью по штатам – артиллерией, в том числе гаубичной (40 122-мм и 36 152-мм гаубиц).

Для обеспечения мобильности корпус имел в своем составе 294 трактора и почти 5000 автомобилей, а также 4-й мотоциклетный полк (1042 мотоцикла). Огромный по нынешним временам транспортный ресурс!

Правда, с личным составом было хуже – на начало войны корпус насчитывал порядка 24000 человек, (67% от штатной численности). Тем не менее – он единственный из 4 механизированных корпусов на Белостокском выступе, полностью (ну почти) оснащенный техникой и тяжелым вооружением. Даже свою корпусную авиаэскадрилью имел.

Сейчас этот – единственный на три армии полностью оснащенный мехкорпус – с боями, под постоянной бомбежкой, пробивается в направлении на Гродно, где его уже ждет подготовленная противотанковая оборона, расходуя по пути горючее и боезапас, которые ему негде будет пополнить. Потом, после тяжелых потерь, без связи и единого командования, этот корпус будет в беспорядке отступать – опять под бомбежками и без ПВО, и, в конце будет полностью разбит, а командир корпуса погибнет в бою. Техника будет частью уничтожена, а частью брошена без горючего, и достанется немцам.

И вот только что Сергей услышал от Трофимова, что есть шанс попытаться спасти если не весь корпус, то хотя бы его большую часть вместе с командиром, которого можно будет попытаться убедить возглавить Белостокский оборонительный узел. Получится ли?

– Товарищ бригадный комиссар, если Вы хорошо знаете начальника особого отдела 6 мехкорпуса, передайте ему, чтобы он постарался донести до командира корпуса следующую информацию. После неудачного контрудара под Гродно отводить корпус по направлению Крынки – Волковыск – Слоним нельзя. Без запасов горючего и боеприпасов, без надежной связи между подразделениями корпуса, в результате чего они будут отходить несогласованно, – такое отступление обречено на провал. А эшелон с горючим, посланный командующим Западным фронтом Павловым навстречу корпусу, не дойдет – застрянет, где то под Барановичами. Из окружения они все равно не вырвутся, но корпус будет полностью разгромлен, а сам комкор погибнет. Ему нужно корпус обратно в Белосток отводить, через Сокулку, принимать командование и создавать узел обороны. А почему именно ему узел обороны создавать – я расскажу при встрече, когда он прибудет в Сокулку.

– То есть мне и сейчас не скажешь, – набычился Трофимов.

– Товарищ бригадный комиссар, ну поверьте – не время сейчас об этом. – Да и не верите Вы мне пока до конца. Если получится корпус спасти – тогда да, тогда мой рассказ будет смысл иметь. А сейчас многие знания – лишние печали.

– Давайте лучше, я Вам сейчас тезисы по вопросам организации боевых мотоманевренных групп набросаю, чтобы, пока в рейде буду, Вы могли эти материалы посмотреть, обдумать и прикинуть, где обеспечение для них брать. А по результатам моего рейда можно будет внести коррективы, если понадобиться, и готовый план создания таких групп командованию нести.

Получив согласие Трофимова, Сергей наскоро обмылся, перекусил и, усевшись за стол временно выделенного ему кабинета, принялся готовить материалы по созданию мотоманевренных групп. Стараясь при этом не слишком отрываться от текущего уровня техники и тактики Красной Армии.

За основу взял два бронеавтомобиля, лучше, если оба – средние пушечные БА-10, но можно и один средний пушечный, а один легкий пулеметный БА-20. Но два обязательно – это не только огневая мощь, но и возможности маневра огнем, и возможности буксировки друг друга, на крайний случай.

К ним – два мотоцикла, лучше трофейных, с пулеметами МГ-34 в колясках. Сейчас в Сокулке как раз четыре трофейных Цюндапа есть – на две мотоманевренные группы хватит, а там наверняка еще трофеи будут. Про достоинства немецких пулеметов – отдельно расписать. По два бойца на мотоцикл, один из них пулеметчик (Трофимову – озаботиться поиском хороших пулеметчиков), личное оружие у обоих автоматы, опять-таки лучше немецкие – снимается вопрос обеспечения боеприпасами, да и поухватистее они в ближнем бою, чем наш ППД (пистолет-пулемет Дегтярева).

Еще из транспорта – грузовик, опять-таки лучше немецкий, и лучше "Опель Блитц". Надежная и неприхотливая машина – настоящая рабочая лошадка этой войны. Или нашу трехтонку ЗИС-5, этот грузовик получше полуторки будет. В него запас бензина, инструменты, средства маскировки, инженерное имущество, шанцевый инструмент, в том числе возимый, и т.д.

В грузовик – еще два пулеметных расчета с МГ-34, по нормам Вермахта, т.е. по три человека на пулемет. Второго и третьего номера можно без опыта – за время рейда первый номер их заодно пулемету обучит. Личное оружие у всех также немецкие автоматы. Хотя бы один из пулеметов в кузов грузовика на зенитный станок нужно монтировать, они тоже в трофеях есть.

Туда же, в грузовик – два расчета противотанковых ружей, опять же трофейных – наши ПТР сейчас еще сырые, да и мало их. И две снайперские пары, эти лучше с СВТ – у них меткость похуже, зато скорострельность гораздо выше, чем у мосинской винтовки. И тем, и другим – обязательно запас бронебойно-зажигательных патронов. Снайперам в качестве личного оружия немецкие парабеллумы (пистолет Люгера P08, знаменит своей точностью и малой отдачей).

Почему всех огневых средств по два? Так для качественных засад же, с ведением огня либо с двух флангов, либо с фронта и фланга, либо с головы и хвоста колонны, либо всем вместе, для создания плотности огня – вариантов еще много можно придумать, были бы ресурсы под рукой.

Обязательно в каждую группу сапера поопытней – чтобы из любых подручных средств мог средство подрыва сделать, инженерные заграждения и фортификацию знал, ну и маскировку мог обеспечить. Ему автомат не нужен, пистолета хватит.

Ну, и пару хороших механиков с навыками оружейников, чтобы могли и технику ремонтировать, и трофеи с нее снимать. Кстати, одной из задач мотоманевренным группам надо ставить сбор трофейной немецкой техники, для этого в группы включать пару-тройку сменных водителей, чтобы подменить или на трофеи сесть. Водителям в качестве личного оружия можно пистолеты и СВТ выдавать, причем "светки" для удобства на потолке кабины крепить. Водители народ технически грамотный, с уходом и регулировкой СВТ разберутся. Да и закрепленная на крыше кабины, она мешать не будет, а в бою хорошую плотность огня добавит, если что.

Ко всем СВТ – обязательно глушители. На отдельном листке Сергей набросал эскиз и пояснения к изготовлению "Глушителя звука выстрела к СВТ-40", полигонные испытания которого прошли еще в апреле 1941 года. Он был спроектирован для стрельбы обычными винтовочными патронами со сверхзвуковой скоростью пули, а не под специальные патроны с уменьшенной скоростью пули (позднее такие глушители назвали "тактическими"). Тогда испытания показали, что глушитель практически не изменял начальную скорость пули и кучность боя, но и довольно слабо влиял на погашение звука и вспышки при выстреле. И по результатам его не стали дорабатывать. Но Сергей, вооруженный знаниями и опытом использования тактических глушителей в будущем, добавил в эскиз глушителя для СВТ несколько усовершенствований, которые позволят серьезно увеличить его эффективность.

Тактика действий таких групп – минные и огневые засады на дорогах, диверсии на железнодорожном полотне, уничтожение тыловых частей и баз снабжения, и многое другое – подробнее об этом Сергей собирался расписать позднее, после возвращения из рейда, и используя его результаты в качестве примеров.

Причем, для массированного уничтожения немецких эшелонов даже пути рвать не надо. Для этого Сергей, снова отдельном листке, набросал эскиз нехитрого устройства, придуманного в его истории талантливым железнодорожным инженером Тенгизом Евгеньевичем Шавгулидзе, боровшимся с фашистами в одном из партизанских отрядов в Белоруссии. Зимой 1942/1943 года в условиях острого недостатка взрывчатых веществ, испытываемого партизанами, этот умелец придумал и осуществил на практике идею пускать под откос эшелоны врага при помощи специального приспособления, действующего по принципу железнодорожной переводной стрелки, и названого впоследствии клином. Это приспособление представляло собой металлическое устройство весом около 18-20 кг. Оно состояло из клина и откосной рейки, закрепленных на одной основе, строго подогнанной к размеру железнодорожного рельса. На его установку и крепление к рельсам болтами требовалось лишь несколько минут. Наезжая на клин, переднее колесо паровоза накатывалось на наклонную плоскость, поднимаясь по ней, буртик бандажа выходил из соприкосновения с рельсом, сдвигаясь в сторону, и колеса паровоза и вагонов по откосной рейке переводились с внутренней на наружную сторону рельса. Эшелон противника шел под откос. Клинья Шавгулидзе, изготовлявшиеся в большом количестве партизанскими мастерами, стали грозным оружием диверсионных групп, и наносили фашистам немалый урон. Диверсии показали, что применение "переводной стрелки Шавгулидзе" давало лучшие результаты, чем употребление взрывчатых веществ. Дело было в том, что в момент взрыва мины под паровозом нарушалась линия воздушных тормозов, которые автоматически срабатывали, и последние вагоны эшелона оставались невредимыми. Наскочив же на клин, состав разрушался полностью, особенно если насыпь была высокой, а скорость движения большой.

В качестве личного состава мотоманевренных групп Сергей предложил максимально полно использовать бойцов пограничных войск НКВД. Они и подготовку имеют более высокую, чем бойцы стрелковых частей, и, как правило, более образованы, в том числе технически, и решительность действий в них развита гораздо больше, чем во вчерашних крестьянах, призванных в армию из глухих деревень.

Подготовив материалы, Сергей передал их Трофимову для осмысления и подготовки необходимых ресурсов, как материальных, так и людских. Потом успел часа четыре поспать в казарме при штабе дивизии, так что, ко времени выхода в ночной рейд, был отдохнувший и готовый к новым свершениям на этой войне.

Интерлюдия

Заместитель командира заставы 86-го Августовского погранотряда младший лейтенант пограничных войск НКВД СССР Игорь Петров сидел в оружейной комнате в здании штаба 33-й танковой дивизии, механически, по второму разу, разбирал и смазывал свой верный ручной пулемет ДП, но мыслями был далеко. Он думал о лейтенанте Иванове. И о том, что изменилось в его, Игоря, жизни с тех пор, как они встретились на лесной поляне. Там, на поляне, в первый момент, Игорь его за вражеского диверсанта принял. Ну а как иначе, – новенький немецкий мотоцикл, вокруг много опять же немецкого оружия и снаряжения, и лейтенант – вот он я, в одиночку немецкий патруль уничтожил. Подумал, что Абвер (немецкая военная разведка и контрразведка) своего агента внедряет. Про помощь контуженому командиру заставы наудачу спросил, особо ни на что не надеясь. Но когда лейтенант Иванов, чтобы их командира к врачам побыстрее доставить, организовал нападение на немецкий грузовик, и сам взял на себя наиболее рискованную роль, Игорь подумал – нет, он не немецкий шпион. И он, пожалуй, действительно мог в одиночку уничтожить немецкий патруль. Но он и не обычный "Ванька-взводный", как говорит – совсем нет. Тот бы не то, что трех немцев, один на один с подготовленным немецким солдатом выйдя – не факт, что однозначно победил бы. А потом вместе с ним к месту бомбежки стрелковой роты съездил, убедился, что и про это лейтенант Иванов не соврал. Тогда Игорь окончательно поверил, что лейтенант Иванов – свой, советский, но вопросы все равно остались.

И подчинился он лейтенанту Иванову легко. И не потому, что тот был старше по званию – пограничники, подчиняясь НКВД, были в армии особой кастой, и Игорь, при желании, мог отговориться своей особой задачей и не идти под командование к Иванову, причем без особых для себя последствий. А потому, что Игорь, блуждая с раненым командиром на руках по немецким тылам, не знал, что делать и как его спасти, а лейтенант Иванов – знал. И не просто знал, а быстро принял решение, разработал план и грамотно организовал его выполнение.

Только благодаря лейтенанту Иванову, он со своими бойцами и контуженого командира вовремя в госпиталь доставили, и сами без новых потерь до своих в Сокулке добрались. Там Иванов его с бойцами и командиром на носилках пешком вперед отправил, а сам трофейную технику стеречь остался – как знал, что дальше будет.

Как только они донесли носилки до передовых постов, и рассказали, что прибыли из немецких тылов – командира заставы сразу в медсанбат отправили, а их – как положено – в особый отдел. И когда Игорь на допросе у дежурного особиста рассказал, как лейтенант Иванов для раненого машину добыл, тот не поверил, побежал к начальнику особого отдела дивизии бригадному комиссару Трофимову. Вместе они решили, что лейтенант Иванов немецкий шпион, и таким образом внедриться хочет. Поэтому-то Трофимов с двумя своими помощниками сам за Ивановым поехал, да еще взвод солдат и броневик с собой взял. И Игоря с собой прихватили, мол, смотри, как мы шпионов ловим и разоблачаем.

Но когда они доехали до места, там как раз увидели заключительные действия лейтенанта Иванова по разгрому немецкого мотоциклетного дозора, и освоению трофеев. А потом, по инициативе того же лейтенанта Иванова, в устроенной засаде одним стрелковым взводом и одним броневиком уничтожили немецкую моторизованную роту, да еще вместе с танками.

Тогда, распределяя бойцов по позициям, и расставляя пулеметы, Игорь не особо задумывался о будущих результатах боя, как и о том, чтобы выжить в этом бою. Он, уцелевший с несколькими бойцами после разгрома заставы, считал, что свой долг по охране границы выполнил не до конца, и позволил немецкой сволочи прорваться на охраняемую ими территорию Родины. Но тогда застава лежала в руинах, кончились боеприпасы, и было разбито все тяжелое вооружение. И нужно было спасать тяжелораненого командира. Тогда Игорь с уцелевшими бойцами ушли, унося командира, и оставив своих убитых боевых товарищей непогребенными, потому что на развалины заставы уже входили немецкие танки.

И вот сейчас можно было поквитаться с врагом. Поэтому Игорь не задумывался об исходе боя и том, чтобы уцелеть в этом бою – он хотел только самого боя. И потом, уже в бою, со злобной радостью расстреливая выпрыгивающих на землю – его, советскую землю – вражеских солдат, хотел только одного – уничтожить их как можно больше.

А когда бой закончился, с удивлением узнал, что из бойцов засады не погиб никто. И раненых всего несколько человек, да и то легко. Но как?

Игорь видел, что и начальник особого отдела дивизии впал в сильную задумчивость, вероятно, задавая себе тот же вопрос. Трофимов даже по рации в штаб о результатах боя не сразу сообщил, а примерно через полчаса – наверное, в первые минуты после боя сам себе не мог поверить.

Игорь не знал, какие указания бригадный комиссар дал своим особистам после того боя, но, после возвращения его в Сокулку, особисты словно забыли про отступление Игоря с пограничниками с заставы и их блуждание по немецким тылам. Они продолжили допрос его и его бойцов, но только про лейтенанта Иванова. Где и как встретились, кто и что сказал, кто и что сделал при захвате грузовика, как Иванов ставил задачу, как держался, и т.д. Игорь отвечал на вопросы, а в голове его снова крутилась мысль – кто же он такой, лейтенант Иванов?

После допроса Игоря и его бойцов отправили в баню, потом накормили и выдали со складов дивизии новое обмундирование – Игорь заметил, что этого добра там было много. Оружие им оставили свое, и, только пограничники отправились в оружейную комнату его чистить, как Петрова вызвали к Трофимову.

Бригадный комиссар выглядел очень уставшим, но одновременно сильно возбужденным, с каким-то нездоровым блеском в глазах. Игорь не знал, что, после беседы с лейтенантом Ивановым, Трофимов долго и тяжело думал, осмысливая информацию и решая, как ему поступить с Сергеем. Отпустить в рейд по немецким тылам? Погибнуть тот вроде не должен – Трофимов лично видел, как Сергей, фатально для немцев и без потерь для своих, организует засады. Но на войне случайности неизбежны. А если лейтенант Иванов попадет в плен? Что тогда?! Но не пускать Иванова в рейд против его желания – значит разрушить создавшийся доверительный контакт. И тогда где гарантии в полноте и достоверности дальнейшей информации от него? А ломать потом силой – не выход. Потому что он в результате, может, и будет отвечать на те вопросы, которые ему зададут, причем с неизвестной степенью достоверности. А на вопросы, которые ему не зададут? Да и немецкие коммуникации снабжения повредить – оно тоже сейчас самое своевременное дело – это бригадный комиссар понимал отлично. И потому вызвал младшего лейтенанта Петрова.

Усадив Игоря на стул, он снова стал задавать вопросы, выясняя мельчайшие подробности встречи и общения того с лейтенантом Ивановым, хотя на столе у Трофимова лежали протоколы допросов Игоря и остальных пограничников. Когда вопросы закончились, Трофимов неожиданно спросил.

– Скажи-ка мне, младший лейтенант Петров. – Вот ты с лейтенантом Ивановым почти сутки вместе был, грузовик захватывал. Как считаешь – ему верить можно?!

Игорь сначала немного замялся, вспомнив свои сомнения относительно того, что лейтенант Иванов не тот, за кого себя выдает, но потом посмотрел в глаза Трофимову и твердо ответил.

– Товарищ бригадный комиссар! Мне тоже кажется, что лейтенант Иванов что-то скрывает. Не может простой пехотный командир взвода такие вещи, как он с немцами, вытворять. Тут и подготовка нужна другая, и опыт. Причин этого не знаю. Но я убежден – верить лейтенанту Иванову можно – он не враг, он наш – советский человек, и Родину не предаст!

– Наш значит? Советский? – задумчиво протянул Трофимов, словно принимая решение. И в разведку ты с ним пойти готов?

– Готов, товарищ бригадный комиссар!

– Ну что же. Так тому и быть. Сегодня в ночь ты с тремя своими бойцами – их сам выберешь, с приданным сапером и лейтенантом Ивановым в рейд пойдете, снова к немцам в тыл. Иванов старший. Твоя задача, помимо общих для вашей группы задач – внимательно наблюдать за лейтенантом Ивановым, подмечать малейшие детали. По возвращении – подробный отчет, как у нас в НКВД заведено. И еще – к немцам лейтенант Иванов живым попасть не должен – ни при каких обстоятельствах. Ты понял, младший лейтенант – ни при каких обстоятельствах!

– Вопросы?

– Нет вопросов, товарищ бригадный комиссар, задачи понял.

И вот теперь, вместо того, чтобы поспать пару часов перед рейдом в немецкие тылы, младший лейтенант пограничных войск НКВД СССР Игорь Петров сидел в оружейной комнате, по второму разу разбирал и смазывал свой верный ручной пулемет, и думал о лейтенанте Иванове. Так кто же он такой, лейтенант Иванов?