Текст книги "Душа и краски"

Автор книги: Иван Панин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Когда я уже крепко спала, в кухню вернулась Лила. Ее палец легким нажатием включил свет, загорелись четыре лампы в плафонах люстры. Но я не отреагировала на это, мои глаза немного прикрыли волосы.

– Эй!? Спишь? – произнесла почти шепотом она, наклонившись надо мной.

Конечно, я никак не отреагировала. Я даже не почувствовала, как она подняла мои ноги на диван и накрыла пледом. У меня слишком много сил отнял этот день.

– Спокойной ночи, – пожелала мне Лила и удалилась из кухни, выключив свет.

Сама же она еще не собиралась спать, она поднялась наверх, в свою спальню, которая когда-то была комнатой ее матери. Там был небольшой творческий беспорядок, весь стол был завален красками, карандашами, кистями и другими приспособлениями для рисования. Весь второй этаж можно было считать творческой мастерской, там Лила вместе со своей бабушкой часами могла не отходить от мольберта. Вторая комната наверху как раз принадлежала ее пожилой родственнице, которой на данный момент не было дома. Там, кстати, тоже был беспорядок, порядок в основном поддерживался на первом этаже, где приходилось часто принимать гостей.

Этим днем и этой ночью гостем стала я, незнакомая даже для себя личность, которая просто хотела посмотреть на картины. Я продолжала крепко спать на кухне, а Лила в это время рисовала что-то у мольберта, который стоял рядом с окном. Ее рука, в которой была кисть, немного испачкалась зеленой краской, но она этого даже не заметила. Продолжила рисовать, забыв про время.

Картина была готова почти под утро, Лила уснула на своей кровати прямо в одежде, а кисти отправились отмачиваться в банку с желтоватой жидкостью. Я же проснулась рано, и мне снова хотелось есть и пить.

Я поднялась, еще толком не распрощавшись со сном. Ноги отправились к холодильнику, который казался для меня чем-то загадочным. Моя рука аккуратно открыла белую дверцу, за которой скрывались стеклянные полки с кастрюлями и упаковками. Внутри него было прохладно, я ощутила это и немного взбодрилась. Мой взгляд опустился ниже, туда, где находились контейнеры с овощами и фруктами. Меня снова привлекли цвета, я достала из левого отсека небольшой помидор. Он был таким гладким, приятным на ощупь. А потом я почувствовала его запах, поднесла ближе к лицу, получше принюхалась и откусила немного.

Его вкус был мне уже знаком, он мне нравился, я продолжила есть этот плод, не торопясь. Ела и разглядывала содержимое холодильника.

Пакет молока, кусок сыра, упаковка масла, две кастрюли, еще бутылки и еще упаковки. А на дверце находились ячейки для яиц, которые были не полностью заполнены, красная упаковка, небольшие белые стаканчики, желтый тюбик и зеленые бутылки. Я доела помидор и заглянула в кастрюли. В большой была жидкая субстанция, в которой плавала зелень и еще что-то, а в небольшой – более густая белая с пленкой на поверхности. От них приятно пахло, я это чувствовала, мой живот, который не был сыт одним помидором, тоже.

Я подвинула кастрюлю с белым содержимым ближе к себе и пальцем дотронулась до пленки, которая тут же порвалась. Теперь мой палец был в каше, которую я облизала. Вкус мне понравился, это было нечто нежное. И я продолжила поглощать эту массу, погружая в кастрюлю свои пальцы, которые стали немного липкими.

Во время поглощения я немного вспомнила, как мы ужинали вчера за столом, и мне стало чего-то не хватать. Этим предметом, определенно, была ложка. Но я слишком поздно до этого додумалась, мой голод исчез, и я поставила кастрюлю на место. Холодильник закрылся, а моя рука продолжала быть липкой.

Как-то автоматически я подошла к раковине и открыла воду. Мои ладони оказались под прохладной струей, которая смывала с моей кожи липкие остатки еды, а глаза не могли оторваться от этого зрелища. Мои пальцы окутывала прозрачная жидкость, сквозь которую была видна моя кожа. Но следом я закрыла кран, поток прекратился, а на ладонях остались только капли, которые стекали и падали в слив.

Я больше не чувствовала голода и усталости, мне удалось хорошо поспать, и голова меня больше не беспокоила. Теперь мне хотелось осмотреться, понять, куда я попала, куда меня привез тот старый фургон. Я решила снова осмотреть дом, зашла в гостиную, где снова увидела знакомые мазки на картинах, подошла к книжному шкафу. Рука сама потянулась к одной из немногочисленных красочных обложек, это был роман, типичное женское чтиво о высоких чувствах.

Мои пальцы принялись листать страницы, которые оказались серыми, шершавыми и тонкими. На них были диалоги героев, которые признавались друг другу в любви и выясняли отношения. Многое из этого содержания мне было сложно понять, но слова считывались моим мозгом более уверенно. Я полистала еще немного и убрала книгу на место. Мои глаза еще пару раз пробежались по полкам, а потом боковое зрение заметило приоткрытую дверь, за которой находился санузел, где меня вчера приводили в порядок.

Я потянула за ручку, за дверью было темно, но я вошла. Мне хватило света за спиной, который проникал из гостиной, чтобы рассмотреть окружающую обстановку. Справа от меня стоял унитаз с закрытой крышкой, а впереди находилась небольшая ванна, над которой висела полупрозрачная штора. На полу лежало два небольших прямоугольных коврика с коротким ворсом. Я встала босыми ногами на один из них, моим пяткам нравилось это ощущение. Было не так холодно стоять, как на гладкой поверхности плитки.

Вдруг я заметила движение на стене над раковиной, я впервые увидела зеркало и немного испугалась. За гладкой поверхностью, словно, внутри стены кто-то стоял, но в темноте мне было сложно разглядеть себя. Я и внешне еще толком не знала, какая я, помнила только внешность подобных мне. И я отправилась обратно в гостиную, не спуская глаз с поверхности над раковиной. Там я заметила белую квадратную клавишу рядом с дверью, ее нижний край был немного заляпан красками.

Я дотронулась до нее, раздался легкий щелчок, а в ванной включился свет. Я снова вошла, внутри ничего не изменилось, просто стало светлее. Мои ноги снова ощутили ворс ковриков. Уже без страха я оказалась у раковины, где в зеркале увидела себя. Себя с пшеничными волосами выше плеч, с густой челкой и нереальным изумрудным цветом глаз. Осознание, что это была я, пришло не сразу. Сначала моя ладонь всей своей поверхностью прикоснулась к зеркальной поверхности, потом я посмотрела на свою руку и ее отражение. Все встало на свои места. Это была я, мое отражение и не только мое. Потом я заметила плитку за собой в зеркальном пространстве.

Я дотронулась до своего лица, до своих щек, до лба, до губ и до носа. Кожа была теплой и гладкой, через нее прощупывался череп. Я отошла немного назад, пытаясь увидеть себя во весь рост. Одежда Лилы мне была немного велика, я принялась снимать ее с себя. Юбка свалилась с моих бедер, майка тоже упала рядом. Я стояла и смотрела на свое тело.

Чистая кожа была лишена родимых пятен, только на плече и на виске синели последствия ударов. Ровная осанка, плечи, проступающие ключицы, грудь, руки и ноги. Я могла шевелить всеми частями своего тела, в моем разуме что-то происходило. Определенно что-то важное, касающееся восприятия себя в этой реальности. Меня только не смущало отсутствие на моем животе пупка, все же остальное меня устраивало. Я начала привыкать к своей внешности, натянула обратно на себя вещи Лилы, и снова посмотрелась в зеркало, поправляя на себе майку.

Вдруг мой взгляд опустился вниз, на мне не было обуви, которая осталась у дивана на кухне. Я пошевелила большими пальцами на своих ступнях, ощущая вес тела и напряжение мышц, которые немного болели после моей ночной прогулки. Лень начала себя проявлять – мне захотелось прилечь. Я вышла и ванной, намереваясь отправиться на кухню и устроиться на диване, но меня снова отвлекли картины. Я вспомнила о том, что не все их в доме успела увидеть.

Босиком я отправилась на второй этаж, ощущая ступнями деревянную поверхность ступенек. Снова взглянула на знакомые работы и снова очутилась между двух комнат. Двери были открыты, за ними виднелась старая мебель. Я вошла в одну из комнат, внутри никого не было, а у окна стоял мольберт, накрытый куском светло-серой ткани. Рядом в углу стоял письменный стол, на котором в творческом хаосе разместились кисти, краски и другие художественные инструменты. В другой части помещения стояла небрежно заправленная кровать, на которой лежали две белые подушки и синий плед. Рядом стояла тумба, на которой лежала палитра, усыпанная каплями масленой краски. А за спиной у меня находились три бирюзовые дверцы, это был большой шкаф.

На окне висели легкие белые занавески и бежевые шторы, сквозь них проникал солнечный свет, виднелись ветви деревьев, которые трепал легкий ветер. Я подошла к окну и увидела старую яблоню, за которой скрывалась небольшая беседка с деревянной крышей. Рядом с ней росла вишня, а левее расположилось еще одно строение, у которого были полупрозрачные стены, за которыми что-то зеленело.

Вдруг деревянные доски пола заскрипели в соседней спальне, я отправилась на этот недолгий звук. Это проснулась Лила, которая стояла у такого же окна, как и то, у которого секунды назад стояла я. Даже занавески были такими же.

– Доброе утро, – сказала она мне еще сонным голосом.

– Доброе утро, – ответила я.

Стены и пол в ее комнате тоже были деревянными, только обстановка немного отличалась. Кровать стояла по-другому и была уже, перед ней был стол, тоже заваленный приспособлениями для рисования. А в другом углу стоял небольшой шкаф, одна из створок которого была приоткрыта. Внутри висел приличный гардероб, десятки вешалок с платьями и юбками.

Я подошла к окну и увидела за занавесками деревянный забор, за которым стоял двухэтажный дом с серой крышей. Рядом с ним росли деревья, как и перед забором. А под окном разместились кусты с еще нераскрывшимися бутонами и небольшой уличный душ, сделанный из досок и старых дверей. Мне стало интересно, захотелось увидеть вблизи все то, что находилось снаружи.

– Так как ты попала в мой фургон? – неожиданно спросила Лила.

Этот вопрос заставил меня вспомнить минувшие события, слова и образы наполнили мою голову, пытаясь сложиться в целое. Я вспомнила картины, город и фургон с коробками.

– Я заметила внутри картины…. – сказала я.

– Ты это про картины, которые на коробках лежали? – уточнила Лила.

– Да, но было слишком темно.

– Если хочешь, можешь посмотреть на них? Они до сих пор в фургоне, – произнесла она, надев легкий халат.

– Конечно, – коротко ответила я.

Мы спустились по лестнице на первый этаж и вышли наружу, надев на ноги садовую обувь, короткие резиновые ботинки. Мне в них было немного непривычно, они мне были немного велики. Держась за перила, я преодолела ступеньки и оказалась перед фургоном, который впервые увидела спереди. Вид у него был помятый, левая фара треснула, а бампер держался на ржавой проволоке.

Лила открыла фургон и залезла внутрь, а я подошла к знакомым дверцам и заглянула внутрь. Мне было видно, как хозяйка фургона двигает коробки и перекладывает полотна. Она явно что-то искала, искала сверток, который передали для ее бабушки. Он лежал с другой стороны меж коробок, Лила не сразу его заметила.

– Поможешь мне отнести кое-что в дом? – спросила она.

– Хорошо.

– Держи, – сказала Лила, протягивая мне найденный сверток и одну из картин.

Сама же она несла в руках четыре полотна, в каждой руке по две, так чтобы соприкасались только задние стороны. Мне же досталось самое крупное произведение из всех, на нем была изображена река в пасмурную погоду. Серые тучи, листва, которую треплет ветер, рябь на поверхности воды и капли дождя, пронизывающие всю картину.

Мы вошли обратно в дом, сняли обувь и отправились с этим грузом в гостиную. Лила разложила картины, которые несла, на столе, а потом взяла у меня сверток, который был положен на подоконник, а полотна разместились на столе. Теперь мне удалось рассмотреть то, что мне так хотелось увидеть вчера. Рыжий кот на заборе, рыбаки на берегу, яблоки на траве и бабочка, приземлившаяся на книгу.

Мазки и палитра заставили мое сердце биться быстрее, а о том, что я не видела еще эти образы в жизни, я не могла волноваться. Я просто смотрела на сонные зеленые глаза, на трех мужчин с удочками, на плоды, которые ни разу не пробовала, и на крылья, которые украшал их природный узор. Смотрела на насекомое, которое замерло на плоскости холста, не замечая, как снаружи у только начинающих цвести растений кружатся две такие же желтые бабочки.

– Кота и яблоки рисовала я, остальные – моя бабушка. Они висели на выставке на прошлой неделе, теперь там другие наши работы, – произнесла Лила.

– Лунная? Я видела, – сказала я, вспомнив галерею.

– Да, – сказала она и задумалась.

Кажется, она забыла о нашей первой встрече, о том монологе про луну. Мы молча стояли у стола и смотрели на картины, а потом пошли завтракать. На этот раз мы ели овсяную кашу, которую ранее я уже пробовала. Лила много говорила про выставку, про своих друзей и свою бабушку, с которой у них было много общего. Особенно это касалось рисования и другого творчества, как оказалось, они обе начали рисовать, когда умер дедушка. Лиле тогда было всего пять.

Дед ее был военным, рано вышел на пенсию и приобрел участок, на котором был построен дом, в который я попала. Характер у него был тяжелым и конфликтным, его могла взбесить любая мелочь. Но это компенсировалось уважением к бабушке, подарками и походами в театр. Беседка и теплица были построены им, в доме ремонтом занимался тоже он. Шкаф в спальне бабушки собирал он сам с нуля.

Лила все говорила и говорила, а я слушала, поглощая новую информацию. Человеческая жизнь оказалась интересной, меня цепляло что-то в этих рассказах, меня цепляли ее эмоции, с которыми она мне все это описывала. Ее голос был приятен моим ушам, он был таким четким и мягким. Только мне нечего было рассказать о себе, я начала это понимать, когда узнала, что на портрете, который висел рядом, она в восьмилетнем возрасте.

Мое же прошлое могло напугать любого, я этого не понимала, но и не собиралась ничего о себе говорить. Я осознавала, что отличаюсь, но мне хотелось быть похожей на людей. До меня дошло, что я не совсем являюсь частью этого мира. У меня не было детства, не было воспоминаний, родителей, друзей. Я появилась на этот свет уже такой, организмом, похожим или даже идентичным с человеческим.

Я продолжала слушать Лилу, мне хотелось что-то сказать в ответ, но я молчала, даже не задавала вопросов, продолжая поглощать содержимое своей тарелки. А потом мы пили кофе с печеньем, но уже в гостиной у телевизора, разместились на диване и смотрели старый сериал про полицейскую собаку.

Телевизор вызвал у меня бурю эмоций, которые почти не отразились на моем лице. Герои, диалоги, действия. Мне хотелось понять, как устроен этот ящик, особенно, когда Лила щелкала по каналам. Особенно, когда менялись герои и сцены, реклама меня не раздражала, а Лила во время нее бегала на кухню отнести опустевшие чашки, ну и за одно прихватила еще немного печенья.

– Может быть, расскажешь о себе? – спросила она меня, когда после сериала по экрану побежали титры.

– Ну, я приехала из другого города, еще не успела ни найти жилье, ни с кем толком подружиться, – ответила я, пересказав факты о преступнике, которые узнала из сериала.

Лила мне поверила, разрешила мне еще немного побыть в ее доме. Я была для нее загадкой, которую она не спешила разгадывать, угрозы она во мне не видела. Ей также просто не хотелось оставаться в этих стенах совсем одной, нужна была компания. Даже компания такого существа как я. Правда, слушать у меня получалось хорошо, а говорила Лила много, даже, когда у нее что-то было во рту.

Вдруг зазвонил телефон, и она поспешила взять трубку.

– Ало. Привет….Все хорошо…..А у тебя? – говорила она с кем-то.

Это звонила ее бабушка, чтобы узнать, как обстоят дела в теплице. После этого короткого разговора мы снова вышли на улицу, Лила должна была что-то полить. Она набрала воду из шланга и с желтой лейкой отправилась к сооружению, за чьими стенами росли овощи.

Я следовала за ней, разглядывая все вокруг. Особенно мне понравилось то, как сквозь крону пробивался солнечный свет. Это место очень отличалось от города, по которому мне пришлось прогуляться. Никакого шума, никакого рева автомобилей, только шелест листьев и еще какой-то звук, напоминающий свист. Это были птицы, которых я не сразу заметила. А потом я заметила еще и насекомых, бабочек, которые кружились у кустов. Я сразу поняла, что уже видела их раньше, на картине. Это были те самые крылатые создания, только вживую наблюдать за ними было интереснее.

– Иди сюда, – позвала меня Лила.

Она была внутри теплицы, куда я и отправилась. Внутри было жарко, я это почувствовала сразу, как только зашла сквозь небольшую дверь. Не было ветра, было душно и очень влажно. Капли воды стекали по прозрачным стенам, справа росли огурцы, слева – томаты, а между этих грядок расположился проход в виде дорожки из декоративных камней. Пахло зеленью и еще чем-то земляным, Лила поливала уже второй ряд, струя воды вырывалась из лейки и падала в лунки, где мгновенно впитывалась, придавая почве более темный оттенок.

Вдруг послышалось жужжание, залетела пчела в поисках пыльцы. Лила замерла, я тоже, оставалось полить три растения. Лила это и сделала, стараясь не делать лишних движений, а я наблюдала за пчелой, которая приземлилась на желтый цветок. Пока она перебирала своими мохнатыми лапами, мы удалились наружу.

Снаружи дышать было легче, мои легкие сразу же наполнились прохладным воздухом. Лила поставила лейку на место, и мы пошли в беседку, поднялись по двум ступенькам в деревянное сооружение, где по середине разместился стол, а с трех его сторон стояли скамейки. Лила села ближе к стене, а я устроилась напротив и разглядывала балки и перекрытия. Под потолком висела большая лампочка, сквозь стекло виднелись электроды и спираль, а от нее по балкам пролегал черный провод. Один конец шел к дому, а второй шел по стене и заканчивался у включателя с красной кнопкой. Пахло деревом, смолой и чем-то сладким, чем-то цветочным и легким.

– Так, откуда ты приехала? – спросила Лила.

Надо было что-то сказать, я медлила, перебирая факты и слова в голове.

– Из Икара, – вдруг произнесла я.

– Икара? Это, наверное, небольшой город?

– Да, – подтвердила я ее предположение.

– Знакомое название, – продолжила она.

А Икар был сыном Дедала в древнегреческой мифологии, а еще так называлась корпорация, в чьих стенах меня создали. Правда, в тот момент я вспомнила только ее название, которое неоднократно звучало на выставке.

Меня спросили, я ответила, а потом мне Лила долго рассказывала про соседку, которая вчера меня осматривала, про других соседей и про здешние места, которые можно было посетить. Я слушала, пополняя свой словарный запас.

В тоже время меня уже начали искать, уже заметили, что одного не хватает. У руководителя была паника, он кричал на весь зал, проклинал всех, кто попадался ему на глаза. Мое тело было слишком дорого, даже не просто дорого, неприлично дорого, также подробности его создания были под строжайшим секретом. Нельзя было поднимать шум, исчезло же человекоподобное существо, выращенное в искусственных условиях. Определенно, поднялась бы паника и не только, не все бы оценили такой прорыв в науке.

В этот же день уволили и всех охранников того здания, были наняты детективы, которые уже внимательно просматривали видео с камер и осматривали лестницу, по которой я спускалась. Это были хладнокровные люди, которые не задавали лишних вопросов, а просто хорошо делали свое дело за приличную оплату. Стандарта в форменной одежде у них не было, но их внешний вид был строгим даже в обычной серой футболке и джинсах. Они выглядели как военные на параде, только не маршировали и не держали строй.

Я же не догадывалась о последствиях своего побега, я просто ушла, желая увидеть, что находится за пределами выставочного зала. Ушла и даже не думала возвращаться, но меня им нужно было вернуть. Слишком большая потеря, слишком большая ошибка, которая могла разрушить целую корпорацию. И не только, правда о моем и таких, как и я, появлении на свет могла породить хаос в обществе. Элементарно не все человеческие умы были готовы к такому.

Если честно, я сама не была готова узнать правду о себе. Я об этой правде даже не задумывалась, я просто наслаждалась моментом и обществом своей новой первой болтливой знакомой, не догадываясь, что меня могут лишить свободы, воспоминаний или даже жизни. Я сидела в беседке, слушала и начала задавать вопросы, получая новые знания.

Лила же была не против провести время со мной. Если бы не я, ей бы пришлось эти два дня провести в одиночестве, чего ей никак не хотелось. Мне же тоже было приятно общество, я начала в нем чувствовать потребность, как в жажде, голоде или сне. Как и в желании посмотреть на картины, увидеть новые цвета и мазки. Я становилась человечнее с каждым часом, проведенным с Лилой. Мы говорили, обедали, смотрели сериалы и обсуждали их, а на закате отправились прогуляться по окрестностям.

Лила одолжила мне свитер, когда немного похолодало. Она открыла калитку, и мы отправились за пределы земельного участка. Пошли в лес, преодолев несколько метров по камням и траве, преодолели мост, через высохшую реку, от которой остались только заросли камышей, и небольшое поле подсолнечника.

Теперь нас окружали тысячи высоких деревьев и других растений. Под ногами можно было увидеть листья земляники, небольшие синие цветы и шишки, которые вызывали у меня дикий интерес. У них была такая необычная форма, словно из дерева высекли бутон, который стал раскрываться как звезда.

У Лилы за спиной был небольшой зеленый рюкзак, увешанный значками в виде животных, еды и других объектов. В нем лежал небольшой толстый альбом и пенал с десятками карандашей. Она достала все это, когда мы набрели на поляну, где летали стрекозы, комары и другие насекомые.

Она села прямо на траву, положив альбом себе на колени, рюкзак разместился рядом с ней. На нем лежал открытый пенал, который состоял из четырех секций, карандаши в нем были разложены как радуга, только серые и черные лежали отдельно вместе с ластиком и точилкой, которые не давали мне покоя свои предназначением.

Лила начала рисовать, а я села рядом, наблюдая за ней и за солнцем, которое закатывалось за горизонт. Закат не переставал вызывать у меня восхищения своей красотой, небо наполнялось всеми красками, становилось как радуга с красной полосой у горизонта, плавно переходящей в оранжевую и потом немного в желтую. А следом шел еле уловимый зеленый оттенок, после которого небо было привычного дневного цвета, который становился все темнее и темнее, переходя в фиолетовый, на чьем фоне уже начинали появляться звезды.

Я понаблюдала за небом, а потом мой взгляд убежал на страницу альбома Лилы, которая была непривычно молчалива. Она рисовала это место, кусок этой поляны. Его очертания прояснялись на белой бумаге, а я впервые увидела, как возникает картина, как вообще кто-то рисует. Еще и с таким увлечением и таким серьезным выражением лица. Лила словно погрузилась в эту работу, словно ушла куда-то на какое-то время. Ее руки меняли карандаши, которыми она штриховала и проводила по странице. Под легкий шуршащий звук то, что росло перед нами, переносилось в маленький мир ее альбома.

Темнело, даже в свитере я немного начала замерзать, а Лила заканчивала свой рисунок, оставалось немного. На траве появились блики, а я, наконец, увидела, для чего нужна эта пластиковая штука с маленьким лезвием. Рядом с рюкзаком появилась небольшая горка стружки от карандашей, она то росла, то ее раскидывало меж травы легким ветром. Ластик тоже перестал быть для меня тайным белым куском, когда пальцы Лилы стирали им лишнее.

Лишнее стерлось, все, что нужно было перенести с натуры, было перенесено. Последние штрихи были нанесены, а на лице Лилы начало пропадать серьезное выражение, она вернулась из своего творческого погружения. Вернулась, альбом и пенал отправились обратно в рюкзак, а мы отправились обратно в дом.

Солнце уже зашло, трудно было видно, что находиться под ногами. Я споткнулась несколько раз, но не упала. В темноте краски зелени и всего окружающего почти исчезли, а в этой местности не было такого освещения, как в городе. Но зато за светом фонарей не скрывался свет звезд.

Я подняла глаза, и все внутри меня замерло. Надо мной было бездонное черное небо, усыпанное белыми огнями. Туч не было, их унесло куда-то далеко, открыв мне это все. Я стояла рядом с мостом, оставалось идти совсем немного, но я не могла больше двинуться ни на сантиметр.

– Эй? Не отставай! – вдруг прозвучал голос Лилы.

Ее голос вернул мне движение, я опустила глаза и увидела впереди свет в ближайших домах. Мое тело вспомнило, что ощущает холод, что мерзнет уже достаточно давно, и я пошла дальше, аккуратно ступая по мосту, потом по траве и по камням. Но иногда я поглядывала вверх, смотрела на звезды, не думая, насколько они далеки от меня.

Переступив через порог, я стала чувствовать себя спокойнее. Исчезла дрожь, которая проносилась по моей спине от холода. Лила включила свет на кухне и поставила чайник, а я устроилась на диване рядом с рюкзаком.

– Хочешь посмотреть альбом? – предложила она, заглядывая в свою сумку.

– Да, – коротко сорвалось с моих губ.

Я не могла отказаться от такого предложения, конечно, мне было интересно, что скрывается за обложкой. И наконец, альбом был у меня в руках. Его края были немного потрепаны, но на страницах мне удалось увидеть то, чего я не ожидала. Там были наброски, больше половины альбома набросков, эскизов и зарисовок. Но главное, что за завершающими штрихами мне удалось разглядеть тонкие линии начала, каркас, с которого строился сам рисунок. Я начала понимать, как переносится изображение с натуры.

Лила разобрала диван в гостиной, на нем было достаточно места для четырех человек, но его заняли только мы вместе с подносом, на котором стояли чашки и миска с печеньем. Мы снова смотрели сериалы, это продлилось примерно час, а потом начался фильм. Точнее сказка, Алиса в стране чудес. Мы смотрели ее до глубокой ночи и вместе заснули на диване.

Утром Лила проснулась первой, убрала за нами посуду и отправилась в ванную принять душ. Мое изумрудное платье было положено в стиральную машинку вместе с другой стиркой. Барабан закружился, а Лила разделась и залезла в ванную. Пока она мылась, проснулась я.

Я просто открыла глаза, лежала, уставившись в потолок. Моя голова была полна информации, образы и голоса создавали хаос в моих мыслях. Хотелось от них избавиться, но они из туманных видений стали более четкими. В основном это были люди в белых халатах, какое-то странное оборудование, светлые коридоры и десятки дверей, которые распахивались и закрывались. В моих ушах слышалось пиканье, шаги и непонятные мне диалоги.

– Хочешь принять душ? – спросила Лила, которая внезапно вышла из ванной.

Я была не против, Лила выделила мне полотенце, в моем распоряжении были все флаконы и банки, которые стояли на бортике. Что надо было делать, я знала из рекламы геля для душа. Я разделась, залезла в ванную и включила воду, которая холодным ливнем обрушилась на меня. Конечно, я взбодрилась, но мне было неуютно, я перекрыла воду, покрутив рукоятку с голубым кругом. Вода прекратила течь, а я обратила внимание на соседний вентиль уже с красным значком.

Моя рука повернула его, меня снова обдало холодной водой, которая быстро теплела и в итоге стала кипятком. Я снова закрыла воду и снова открыла, на этот раз, покрутив обе рукоятки. Я делала то теплее, то холоднее, мне было то слишком холодно, то слишком горячо. Но, в конце концов, мне удалось отрегулировать подходящую температуру.

Я стояла под струями и мылила свои волосы, мокрыми они были немного другими на ощупь. Запах шампуня мне что-то напоминал, он был приятным, сладковатым. Пена смывалась с моей головы, проносилась по телу и уплывала к сливу, где ее пузырьки лопались. Потом я начала мылить свое тело, проводя мягкой мочалкой по своей коже. Это был приятный процесс, который позволил мне расслабиться и окончательно проснуться. Я выключила воду и принялась вытирать свое тело.

По плечам текли струи воды с волос, и я снова посмотрела на себя в зеркало. На свое тело, обмотанное голубым полотенцем, на мокрые волосы, ставшие на несколько тонов темнее. Мне вдруг стали не давать покоя мои глаза, их изумрудный цвет. Я видела людей на экране, но ни у кого не было такого цвета. Конечно, зеленый был похож, но он не был таким глубоким.

Я подошла ближе к зеркалу, чтобы лучше рассмотреть радужки. Их рисунок был похож на волокна, которые разложили по кругу, а зрачок менял свой размер, то уменьшаясь, то увеличиваясь. Склеры же были абсолютно белыми и равномерными, сосудов и покраснений не было. Потом я оделась, накинула на плечи полотенце и вышла из ванной.

Телевизор снова был включен, шел прогноз погоды, ожидался солнечный очень жаркий день. Я прошла дальше на кухню, где Лила занималась нашим завтраком. Пахло омлетом и свежими овощами, из которых был сделан салат. Я немного помогла по кухне – поставила чайник и засыпала по ложке кофе в кружки, ну и достала тарелки из шкафчика.

Как и вчера, мы позавтракали, потом пошли поливать растения в теплице, после чего Лила залезла в свой фургон, чтобы проверить какие-то бумаги. Они были связаны с ее работой, она занималась доставкой небольших грузов. Один из них лежал в фургоне, те самые грязные коробки, которые уже срочно надо было отвезти в назначенное место.

Лила немного запаниковала, когда уточнила данные. Она вылезла с водительского сиденья и отправилась в дом, где я уже заканчивала с мытьем посуды.

– Нам надо кое-куда съездить, – сказала она мне и отправилась в ванную.

Машинка уже давно постирала одежду и отжала ее. Лила открыла барабан, выгрузила содержимое в чистый таз и отправилась обратно на улицу, чтобы развесить вещи. Для этого от теплицы до дерева была протянута веревка. Лила торопилась, быстро расправляя еще мокрую одежду, очередь дошла и до моего платья.

Оно уменьшилось в два раза, села ткань, теперь в него мог влезть разве что ребенок лет десяти. Лила держала его перед собой с озадаченным выражением лица, но потом все-таки повесила к остальной одежде. Когда вещи в тазу закончились, она поспешила в дом, где позвала меня с собой на второй этаж. Нам надо было переодеться для поездки.