Текст книги "Достойно королевы (СИ)"

Автор книги: Иван Лемарк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

   Труднее всего отвечать на недетские детские вопросы. Где они их только выкапывают? Во Всемирной Паутине, опутавшей незрелые мозги?

   Атаковать меня вопросами соседские дети начали сразу после покупки дачи недалеко от города. Участок привлекал вековыми соснами и отсутствием огорода. Только небольшой цветник вдоль дорожки из плоского рыжего песчаника. Выращивать овощи я не собирался даже в мечтах.

   Познакомился с детишками в первую же дачную ночь. Открыл в спальне окно, чтобы насладиться душистой прохладой неожиданно теплой весны, и увидел, как в цветнике копошатся две серые фигурки с лопатами. Паренек с левой стороны дорожки, девочка – с правой.

   Тихо подошел и услышал приглушенный детский спор.

   – А я тебе говорю, сам видел, как бабка сундук здесь перед смертью зарыла. У меня дыра в заборе огромная, мне все видно было.

   – Врешь ты все, Мишенька. Я тоже видела. И не хуже тебя. И не в телескоп, в который ты за всеми в душе подглядываешь. Бабуля зарыла здесь клад с деньгами. А вовсе не сундук. Мамка еще сказала: «Чего это Петровна яму копает в цветнике, неужели яблоньку решила посадить?». А я пошла и увидела, как бабка в яму пакет черный с деньгами бросила и зарыла.

   – А как же ты тогда узнала, что там деньги, если пакет черный?

   – Просто, Мишенька. Пачки денежные углами выпирали во все стороны.

   – Ну и ищи свой мешок с кирпичами. А я точно знаю, что был сундук.

   Я из их разговора сразу все понял, поэтому решил открыться и вышел к забору.

   – И вовсе это были не деньги, а мусор. Давайте я покажу, где он зарыт.

   Не получилось. Две фигурки метнулись в разные стороны, бросив лопаты на клумбе.

   Ну и зря. А то бы я им рассказал, как все было на самом деле. Правду я узнал от внука умершей бабули, который показывал мне дачу перед продажей.

   – А вот здесь Петровна всегда мусор закапывала, – он ткнул пальцем в овал между цветником и забором. – Если какой старый сапог по весне из земли вылезет, не пугайтесь.

   Через неделю я подружился с соседскими ребятишками и вскоре мы втроем смеялись над историей с бабкиным кладом, выкопав пару мешков.

   Вот и сегодня доска в моем дачном заборе отклонилась и в проеме показалась Мишкина конопатая мордашка с разбитым носом.

   – Миш, заходи, – я махнул ему рукой, приглашая к столику.

   В дыре появился обтянутый джинсами мальчишеский зад, а за ним – рыжий вихрастый затылок. Паренек со скрипом протаскивал сквозь дыру фанерный ящик.

   – Дед Вов, можно я у тебя буду сегодня ночевать?

   – Нет.

   Мишка присел у стола и приложил к носу вытащенный подол рубашки. Я протянул ему свой платок.

   – Испачкаю, – парень лениво отмахнулся и понуро повесил голову.

   Уже не первый раз в эту весну Мишке попадало от отчима. Причины разборок я никогда не спрашивал, а гордый парнишка жаловаться не любил.

   Про его отца я знал, что тот умер от рака, а отчима видел только издали. Прилично одетый интеллигентный мужчина в роговых очках. Поздоровались однажды после скромно отмеченного Мишкиного десятилетия. Я тогда по-соседски подарил пареньку аудиоплеер.

   Вон он и сейчас выглядывает из кармана симпатичного мне мальчишки. Мать его я видел редко, когда она развешивала стираное белье на своем дачном участке. Здороваться и знакомиться со мной она категорически не хотела. Изредка только молча заходила во двор и за руку уводила засидевшегося Мишку домой.

   Я принципиально не ставил на дачном участке ни одного запора. На калитке не было даже крючка. Дом и гараж замков тоже не имели.

   В отличие от соседей я жил на даче круглый год. Работа у меня была домашняя. Занимался компьютерным дизайном. Последнее время стали сдавать глаза и я снизил время работы за экраном до четырех часов.

   Мишка четко знал мой распорядок. Звал меня почему-то дедом. Своего компьютера у них не было, и он любил побродить по просторам Интернета или поиграть в игры на моем огромном экране. Это он называл «оторваться в виртуале».

   С живущей справа от меня Наташкой, его ровесницей, Мишка не дружил. Каждый раз, отодвигая доску, он сначала убеждался в отсутствии, как он говорил, «девчачьего духа».

   – Дед Вов, чай опять зеленый, из сена?

   – Да. С травками. Хочешь черного?

   – Да. Краснодарского. Или немецкого фруктового.

   – Пойди, завари. Пачки над плитой, – я смотрел, как нехотя Мишка повернул голову в сторону летней кухоньки, стоявшей в стороне от двухэтажного дачного дома.

   – Ладно, попью зеленый. Он, говорят, полезней. От черного, мамка говорит, давление поднимается и зубы темнеют.

   Мишка налил полстакана заварки и добавил вишневого варенья до краев.

   – Чтоб запах сена перебить, дед Вов, – как обычно в оправдание сказал Мишка.

   Я никогда не возражал, тем более, что варенье и сахар сам никогда не добавлял в чай.

   – Что это? – я кивнул на ящик, полный грязных старых книг.

   – Бухгалтер на чердаке нашел, сжечь хотел. Дед Вов, разве можно книги жечь?

   – Конечно, нельзя, – я стал перебирать пыльную кучу.

   Это были исключительно справочные издания. Жаль, люблю старинные художественные книги. С красивыми гравюрами и завитушками по углам. Эти справочники трактористам и водителям меня не тронули.

   – Дед Вов, а почему тебя теть Нина доктором зовет? Доктор, доктор! Ты же программист.

   Это он про Наташину маму вспомнил. Часто она советовалась со мной по поводу бесконечных болезней дочери. На мой взгляд большей частью надуманных.

   Вполне здоровая, ухоженная девочка. Развитая не по годам.

   – Ну, это я сейчас программистом стал. А раньше, да, работал хирургом.

   – Зарезал кого? Выгнали?

   – Сразу уж и зарезал. Я хорошим хирургом был. Руку правую сломал. Оперировать после этого не смог. Пришлось переучиваться.

   – Долго?

   – Что – долго?

   – Учился.

   – Нет. Курсы двухмесячные при политехе.

   – И сразу работать стал?

   – Не сразу. Сам еще с год опыта набирался.

   – Я тоже на курсы такие пойду. Не хочу в институт. А ты меня натаскаешь, да, дед Вов? Мне надо быстрее денег заработать. Квартиру сниму. Сам жить буду. А вот в учебнике написано, что мы от обезьян произошли. От зверей, значит. Поэтому все люди такие злые, да, дед Вов?

   Я уже привык к его неожиданным поворотам в разговорах и перескакивании с темы на тему.

   Но, вспомнив о его разбитом носе, понял, о каких зверях он говорит.

   – Правильно говорят. Человек относится к царству животных, подкласс зверей,

   из отряда приматов. Да, люди – разумные звери, строго говоря.

   – Не все разумные, – Мишка демонстративно потрогал свой нос. – Были бы разумные – не дрались. В некоторых от зверя больше, чем от человека. Я вот даже про людоедов читал. Хуже зверей. Кошки и собаки не едят друг друга. А люди и друг друга, и почти всех животных, и птиц – всех едят. Значит, человек хуже зверей.

   – Ты прав – иногда хуже. На то ему природа и дала ум, чтобы он стал лучше зверей. Чтобы с помощью ума изгнал из своей души зверя. У одних это получается, у других – нет.

   – Значит, все от ума зависит?

   – Не только. Бывают очень умные маньяки-убийцы. Они свой ум используют не на то, чтобы вытравить из себя зверя, а для совершенствования и развития звериных инстинктов.

   – Вот. И я мамке говорю, что он зверь. Пойду я лучше чай заварю, – Мишка схватил пустой чайник и пошел в кухню.

   Конечно, отчим его не зверь. Я-то понимал, что Мишка не может забыть отца, которого очень любил. Не может простить матери, как он думает, измену. Вот и провоцирует постоянные ссоры. Я им тут ничем помочь не мог. Такие конфликты разрешаются сами собой чаще всего после окончания школы.

   Уедет Мишка куда-нибудь учиться или устроится на работу. А чем дальше – тем родней.

   Чай заваривать Мишка, конечно, не умел. Насыпал полпачки черного чая, залил кипятком и разлил по чашкам. Пришлось идти на кухню разбавлять почти черную жидкость.

   Мишка же опять разбавил вареньем. Можно и так.

   Скрипнула калитка.

   – Здрасти вам. Опять этот олух рыжий халявничает. Петрович, гля сколько он опять варенья набухал. Мишка, у тебя совесть есть?

   – Тебя не спросил, – паренек сразу напыжился при появлении соседской Наташки.

   Худенькая светловолосая девочка правильно вела свою линию будущей невесты. Мишка зверел от ее колкостей, но ни разу грань добрососедских отношений не переходил. Он еще не понимал, что Наташка на нем просто оттачивает свое женское умение охмурения и подчинения особей другого пола. Так она вела бы себя с любым мальчишкой на месте Мишки.

   Девчушка деловито захлопотала на моей кухне, принесла себе чашку и с прихлебом стала потягивать душистый напиток. Чай я покупал только самый лучший.

   – А сама – не на халяву?

   – Нет, Мишенька, не на халяву. Я вчера Петровичу клумбу прополола и кухню убрала.

   – А я... а я... Вот, я ему целый ящик книг подарил. Скажите ей, дед Вов! – Мишка уже был на грани срыва.

   – Да, Ната, книги мне пригодятся, – Ложь из мужской солидарности.

   Девочка отодвинула чашку и раскрыла верхний справочник.

   – Фу, какая гадость. Они прелые, воняют. И черви их все внутри поели.

   – Не ври, Сметана, нет там никаких червей, – паренек дразнил Нату за белесый цвет выгоревших на солнце волос.

   – А вот и есть, смотри! – она показала нам одну страницу на просвет. Та была вся испещрена мелкими дырочками.

   – А ну-ка, дай сюда, – я протянул руку.

   Что-то, действительно, не похоже на работу жучков. Меня сразу поразила упорядоченность дырочек. Три головы склонились над раскрытой книгой.

   Я взял нож и приложил его к ровному ряду отверстий.

   – Видите?

   – Что? – две головы, рыжая и белая, стукнулись, пытаясь поближе разглядеть листок.

   – Это не работа насекомых. Эти проколы сделаны человеком, – я открыл первую страницу и ткнул в экслибрис. – Вернее всего – вот этим.

   На экслибрисе стояло: «Из книг Пархомова И.И.»

   – А, так это Иван Иванович. Наш бывший учитель биологии. Это же у его сына мы дачку купили, – Мишка почесал свой затылок. – Дед Вов, а зачем ему справочники по автомобилям? У него и машины-то своей не было.

   – Сейчас разберемся, – я принес из кабинета несколько листов бумаги и ручку.

   – Наташа, я буду тебе диктовать буквы, а ты записывай, – вспомнил, что по слухам мой бывший сосед по даче в молодости отсидел несколько лет по политической статье.

   Издавна политические в тюрьмах переписывались с помощью библиотечных книг. Они делали заостренной щепочкой проколы над буквами.

   Дырочки в справочнике вполне могли быть тюремным письмом. Я рассказал об этом ребятишкам.

   – Так вы думаете, это тюремные книги? А это – их переписка? Давайте, диктуйте! – загорелся Мишка.

   Я начал с первой страницы.

   – Ну, что получилось, Нат?

   – Полная ерунда, – девочка протянула мне лист.

   Там было: «орапвкукеуптджэдхлвычуцепшлзхдзшгпекаквидллщшеувтэщшощзш».

   – Дед Вов – это код. Надо буквы местами переставить, – Мишка глубокомысленно наморщил лоб.

   – Ты, олух царя небесного, какой код! Абракадабра это. Какой-нибудь пацан придурочный, типа тебя, баловался с книгами, а мы теперь голову ломаем. Петрович, ты на обед что варил?

   – Пока ничего.

   – Хочешь грибного супа?

   – Не, Сметана. Я грибной не люблю. От него отравиться можно. Давай лучше борщ.

   – Тебя, рыжий, не спрашивают! – девчушка вильнула худеньким задиком и походкой манекенщицы направилась в кухоньку.

   – Пиши, пиши отсюда, коза отбеленная.

   «Один-ноль» – мысленно отметил я.

   – Сам козел рыжий!

   Один-один.

   Обмен комплиментами закончился и мы с Мишкой снова склонились над книгой.

   Повторив раз десять «а может так?», разгадать строку так и не смогли.

   – Хватит голову ломать, ешьте! – Ната быстро разлила по тарелкам душистый суп.

   Я заметил, что Мишке она положила самые лучшие, отборные грибы. Вот только он этого не заметил. Она коротко вздохнула, глядя как ее рыжий козленочек за обе щеки уплетает ароматные, разваренные «ядовитые» грибы.

   – А ты, Ната, что не ешь?

   – Да я пока готовила – напробовалась, – обычный ответ любой стряпухи. Ей наш аппетит важнее, чем сам суп.

   Она взяла отложенную книгу и что-то стала тихо шептать.

   – А я слово прочитала! – через некоторое время раздался ее восторженный голосок.

   Мы тут же отложили ложки и воскликнули в два голоса:

   – Какое?

   – Вот, по точкам в первых строках получается слово «деревня». Вот так.

   – Сметана, как получилось, колись.

   – Не скажу, не скажу, пока не попросишь у меня прощения. И не поклянешься, что больше не будешь меня никогда обзывать.

   – Ну, клянусь, говори уже.

   – Без ну!

   – Ладно, клянусь.

   Ната пальчиком повела от начала строки до первой точки:

   – Какая это буква от начала строки?

   – Пятая, – опять хором ответили мы.

   – А пятая буква в алфавите?

   – Д!

   – Молодцы! А шестая?

   – Е!

   – Вот теперь и дальше читайте, – она победно глянула на наши растерянные лица и понесла в кухню грязные тарелки.

   Мы с Мишкой стукнулись головами над книжкой. Работа закипела.

   Я диктовал, а он усердно выписывал вычисленные буковки.

   Полученный текст первых пяти страниц никакой тайны в себе не содержал и мы разочарованно отложили справочник.

   Вот что там было: «япархомовиванивановичначалсвоизаписивновомсвоемдоменедалекоотдеревниводяноеобходыначалсэтойдеревнивсеоказалоськакиговорилбешеныйтолькодомегосгорелиподползаваленобломкамипечибезломанеразобратьзавтрапойдусновасломомтуберкулезомонменявсетакизаразилсколкоещепроотянунезнаюуспетьбывыполнитьхотьпервыеегонаказы»

   Я понял, что речь идет об обычном в среде зэков вскрытии одной или нескольких воровских закладок с условием передачи их родным или на зону. Что это за деревня и где она находится, я не знал. Да и что толку туда лезть, если их Пархомов уже обыскал? Честно говоря, я ждал от записей большего. Откровенно разочаровался. Отдал справочник неугомонной Наташе. Пусть дальше пишет, раз ей интересно.

   Мишку текст расстроил еще больше. Он видимо уже представил, что там описаны места спрятанных кладов и несметных пиратских сокровищ. Вряд ли.

   Воры в одну кладку никогда всю добычу не прятали. Делали несколько мелких, а потом по мере надобности их вскрывали. Рассказал об этом ребятишкам. Мишка совсем скис.

   Я смотрел на его конский хвостик, рваные на коленях новые джинсы, серьгу в ухе и татуировку на тыльной стороне ладони «Они устали».

   Что это? Вызов всему человечеству? Вовсе нет. Я знал многих девчонок и мальчишек дачного поселка. И всегда восхищался ими. Они были лучше нас в этом возрасте.

   – Пойду я сегодня спать на веранду. Там мамка зелень сушит – такой запах классный. А то этот боров так храпит.

   Я заметил, что Миша никогда, ни разу, не назвал отчима по имени. Парень всегда игнорировал открытую калитку. Вот и сейчас пошел к забору.

   Только сейчас я вспомнил о своем обещании начать изучение компьютера.

   Но принесенные им книги нарушили все планы. Мы тогда даже не подозревали, насколько далеко заведут нас эти маленькие дырочки на страницах старых справочников.

   Учебу на компьютере мы с Мишкой так и не начали ни через неделю, ни через месяц. На следующий день он увидел, как я меняю на удочках оборванные крючки и поплавки и загорелся идеей сходить на рыбалку.

   – Дед Вов, а ты уже все записи в книгах разгадал? Чо там?

   – Нет. Наташа взяла их к себе. Говорит, как закончит выписки из первой книги, так все сразу принесет.

   – У, эта ленивка неделю просидит. Может, пока смотаемся за карасями? Вон у вас какие удочки классные! Я сколько раз просил своего четырехглазого купить складную удочку. А он говорит, что сначала на машину надо накопить. Второй год уже копит. Дед Вов, пойдем на пруд. Я тут одно место знаю. Такие там карасищи ходят. Во! – он широко развел руки.

   Я сам давно собирался развеяться и мы пошли копать червей. Пруд оказался заросшей ряской маленькой лужицей, метров двадцать в диаметре.

   Но, как известно, на рыбалке главное – не рыба, а участие.

   Поймав пару карасей типа «кошачья радость», мы, довольные и отдохнувшие, потопали домой.

   Возле кухоньки, подбоченившись, нас ждала загадочно улыбающаяся Ната.

   – Уху будем варить или мне в магазин снова за рыбой бежать?

   Мы скромно потупили взгляды, пряча литровую баночку с уловом за спиной.

   – Понятно, рыбачки! А вот у меня улов побольше вашего будет! – она победно подняла вверх руку с исписанным листком.

   Уха все-таки состоялась. Из кильки в томатном соусе. Мелкая, вроде, рыбешка, но как выручающая русский народ в постоянно трудные годы его жизни.

   Вот, как нас с Мишкой, после неудачной рыбалки. Поглаживая животы, мы пили из деревянных пивных кружек клюквенный кисель и лениво следили за хлопотами бегающей Наташки. Моя сиамка Марго упорно терлась о брючину, требуя продолжения банкета из четырех карасей-малолеток.

   – Сметана, может, хватит мельтешить, как моль перед глазами? Читай уже, что наскребла. Видишь, мы готовы? Читай с выражением и не торопясь. Я после обеда всегда туго соображаю.

   Девчушка остановилась перед развалившимся в кресле рыжим наглецом и подперла бока побелевшими от возмущения кулачками. Потрясла куцыми косичками и, видимо, посчитав, что Мишка недостоин не только ее слов, но и внимания, вздернула носик и удалилась домывать тарелки.

   А я в это время уже дочитывал интересные записи, сделанные ровным девичьим почерком.

   "Вскрыл ломом подпол. Выковырнул из стены запечатанную сургучом бутылку.

   Деньги прекрасно сохранились. Половина их моя. Первым делом решил расплатиться по долгам и купить хороший инструмент. На всякий случай простукал в подполе кирпичную кладку и нашел вторую бутыль, побольше, о которой Бешеный мне не говорил. Набита золотыми кольцами и коронками. У нас их продать некому. Придется ехать в город".

   Я передал лист Мишке.

   – И все?

   – Да. Остальное я от соседки вашей знаю. Из города Иван Иванович не вернулся. Его снова посадили за перепродажу золота. В тюрьме он и умер от туберкулеза. Так, где ты говоришь, эта бывшая деревня находилась?

   – Водяное, что ли? – Мишка показал рукой. – Вот, прямо по этой дороге. На велосипеде я до ихнего пруда за три часа доезжаю.

   Значит, километров пятнадцать.

   Машину мы оставили у пруда. Вдоль его берега буйствовали заросли сорняков. Это были бывшие огороды. На пригорке – остатки укатанной дороги вдоль заросших травой холмиков. И только две торчащие печные трубы. Вот и все, что осталось от чьей-то малой родины. Сколько тысяч пишут в паспортах несуществующее место рождения?

   Грустно. И больно. Я остановился возле седьмого холмика. И поймал себя на мысли, что стою, как у могилы. Что надо снять картуз и перекреститься.

   Квадрат мелкой травы указывал на крышку подпола. Инструментов у нас достаточно. Прогнившие доски легко ломались. Вниз вели кирпичные ступени.

   Я включил экономичный и маленький фонарик на светодиодах. Призрачный голубоватый свет выхватил из мрака белые полотнища плесени. А вот посредине и горка выбитых из стен кирпичей. В цилиндре стены – две дыры. В одной уже шарит со своим фонарем Мишка.

   – Пусто. Все он отсюда выгреб. Зря только ехали.

   – Не спеши, – я светил в дыру поменьше.

   В обоих прощупал осыпающиеся стенки. Чистая твердая глина. Пойдем дальше.

   – Ребята, делим стену на три части и простукиваем каждый кирпич. Не пропускайте ни одного, – я приставил поднятый с пола кирпич к дыре и показал разницу в стуке.

   Стук молотков продолжался часа два. Ничего. Разбирать весь кирпич – работы на два дня, да и свод мог обрушиться. Решили не рисковать.

   Солнце стояло в зените. Примяли траву у пруда и перекусили. Я был разочарован. Что-то мне подсказывало, что у такого старинного воровского клана должно быть больше, чем два тайника. В огороде? Я с грустью посмотрел на двухметровые заросли сорняков. Даже скосить такое – нет, тут не коса – топор нужен!

   В стенах дома? Так нет их – стен. В фундаменте? Вряд ли. Вход в подпол можно замаскировать, а фундамент? Вот он – весь на виду. Нет, Бешеный был не дурак. Но тогда где? Мы простучали каждый камешек стен и свода погреба. А пол? Хотя – какой пол в погребке? Пол – в доме. А ведь и следователи подумали бы так же.

   – Ребята, за мной! – мы опять спустились в холодную глубину подвала.

   – Что теперь ищем, Петрович? – я по голосу понял, что Наташе эта подземная возня с плесенью и тараканами уже перестала нравиться.

   – Люк в полу.

   – В каком полу? Здесь же земля!

   – Вот и ищите, где земля рыхлая.

   И мы его нашли. Нет, но это же надо – додуматься вырыть погреб под погребом! Недюжинного ума был этот Бешеный!

   Крышка была присыпана полуметровым слоем земли. И вставлена внутрь проржавевшей железной бочки. Я посветил фонариком вверх. Так и есть. Из центра свода торчал металлический крюк. Привязал к нему веревку и опустил в бочку. Подергал. Вроде держит. Вот это «вроде» меня и подвело.

   Я почувствовал, что лечу, как только голова прошла основание люка. Упал неловко – на одну ногу. Благо высота была всего метра два. Оборвавшийся крюк больно стукнул по спине.

   Включил фонарь. В отверстии бочки блеснули четыре круглых испуганных глаза.

   – Дед Вов! Как ты? – Мишка спрашивал почему-то шепотом.

   – Нормально, даже не ушибся, – старался говорить бодрым голосом, морщась от боли в спине.

   Послышался тонкий, всхлипывающий плач Наташи. Бедная девочка, перепугалась.

   А я? Просто не успел. Хотя в голове гвоздем засел вопрос: «А как теперь наверх вылезать?». Ладно, оставим на потом.

   Тайников тут явно не было. Это был схрон. Жилая подземная комнатка со столом, дубовой табуреткой и железными нарами на дубовых кольях. На столе в резной коробке запас свечей и медный позеленевший тройной подсвечник. Я тут же достал зажигалку и вставил три высокие свечи. Фонарик еще может мне пригодиться.

   Копоть от огня свечей напомнила о вентиляции. Две трубы в разных концах свода комнаты. Одна – вентиляция, а по второй, видимо, схрон отапливали.

   Но меня первым делом привлек длинный сундук у стены, обитый медными полосами. Замка не было. Перед глазами поплыли сценки из фильмов с горами сверкающих бриллиантов. Но сундук был пуст. Абсолютно. Второго дна в нем тоже не было, как и двойных стенок. Это меня разочаровало второй раз.

   – А где Наташа? – в бочке сверкала только пара глаз.

   – Я ее к машине отвел. Трясется все время и плачет. Так противно!

   – Хорошо. Сходи и принеси из багажника вторую веревку.

   – А я уже принес. Вас же теперь вытаскивать надо. А сколько в вас?

   – Семьдесят кило.

   – Не, столько я не подниму.

   Это и я понимал. И вдвоем они меня не поднимут. Был еще в багажнике десятиметровый буксирный трос, а что толку? Я стал прикидывать варианты спасения. Что у меня есть? Две веревки по пять метров. Я от поверхности нахожусь на четыре метра. Если веревки связать – остается шесть метров. Конец троса надо за что-то еще зацепить. А если за остатки фундамента?

   Я объяснил Мишке свою идею. Скоро сверху опустился кончик. Я привязал к нему свой трос и веревка медленно поползла вверх. Выше, выше, пока не исчезла в отверстии бочки. Я еле доставал до кончика пальцами.

   – Привязал. Вылезайте! – торжествующий Мишкин крик увял, когда он увидел

   торчащий жалкий остаток.

   – Придумал. Я привяжу трос к лому, а лом положу на угол погребки.

   Теперь веревка опустилась до пола, но поднялся я только до бочки. Ее края мешали согнуть руки для подтягивания. Локоток в метре, а не укусишь. Прям смешно. А как же бывшие жители этого подземелья вылезали отсюда? Никак.

   Их, вернее всего, вытаскивали.

   И тут мой взгляд упал на длинный метровый сундук. Я ставлю его на попа и вылезаю. Вот он – тот недостающий метр для моего спасения.

   Дрожащими руками взялся за открытую крышку сундука. И руки мои задрожали еще сильнее. Я проверил дно и стенки сундука. А откинутую крышку?

   Вот оно! Вынул нож и включил фонарик. Так и есть. Тонкая щель в нижнем крае крышки. Вставил острие ножа и повернул. Со скрипом отошла нижняя часть крышки. Оттуда посыпались позеленевшие медные пластинки. Около десятка. Я сунул их за пояс. Потом разберусь.

   И тут меня по голове стукнуло что-то мягкое.

   – Петрович, вылезай. Домой пора, – Наташкин голос я бы не перепутал ни с каким другим.

   Ну и ну! Вот тебе и противная девчонка! Она сплела буксирный трос кольцами и получилась прекрасная веревочная лестница. А мы с Мишкой...

   Август – ягодное дачное время. Черешня, потом клубника, вишня, смородина,

   Мои соседи занялись интенсивными заготовками. Наташа носилась по участку с привязанным бидоном на шее, Мишка не слезал с деревьев, обрывая на верхушках красные ягоды.

   Как хорошо, что я избавил себя от этой суеты, засеяв всю дачу газонной травой! Плотной и ровной, как на футбольном поле. Ни одного шанса сорнякам. Из плодовых деревьев оставил две золотые китайки . Забор оплел дикий виноград. Любил его за мощную летнюю зелень и радужное осеннее разноцветье.

   Я же вторую неделю искал на просторах Интернета способы очистки медных пластин. Ни Наташе, ни Мишке о них я не сказал ни слова. Иначе они сейчас торчали бы у меня за спиной, а не на своих участках. Вот ягодная пора закончится, тогда и скажу. До сбора яблок и винограда еще далеко.

   Счищать плотную зелень ножом я побоялся. Вдруг повредится какая-то важная надпись? Совет, как ни странно, нашел на сайте Морфлота. Бывалые моряки на форуме открывали секреты корабельной службы. Оказывается, медную зелень на поручнях и колоколе лучше всего убирает... жидкость для чистки кухонных плит! Да у меня ее аж два флакона! Уж что, что, а загаживать свою плиту я умею!

   Побрызгал на одну пластину. Стер мягкой тряпочкой легко отставшую зелень. Табличка двадцать на десять сантиметров засияла золотом. Промыл все двенадцать под краном теплой водой и стал на столе их складывать. Это была вырезанная на меди карта!

   Я исследовал каждый сантиметр с лупой. На табличках нашел три крестика. Второй крестик стоял возле правого нижнего угла.

   А вот третий крестик с маленькой стрелочкой стоял в правом верхнем углу. Стрелочка указывала вправо. Рядом с ней нарисованы один под одним вытянутые вверх треугольники и три надписи: «Лысые», «Синие» и «Уши». Так эти горы располагались и на архивной карте – параллельно линии соединяющей два первых крестика.

   Объяснение этим горам было очень простое. Здесь проходила граница ледника последнего ледникового периода. А горы Уши оказались вообще нагромождением гигантских круглых валунов. Вряд ли эти невысокие горы посреди бескрайней поволжской степи остановили ледник. Вернее всего, он их катил перед собой.

   Через неделю, когда ягодный сезон пошел на спад, я пригласил ребят к себе и с грохотом выложил на стол очищенные до блеска таблицы.

   – Золото? – в два голоса прозвучал восторженный вопрос.

   – Медь. Но дороже золота.

   – Как это?

   – А вы присмотритесь – это карта, где крестиками указаны несметные сокровища.

   Таблички в карту были собраны в мгновение ока.

   – Вот крестик. И вот два. И вот еще один!

   Стоп, стоп. Крестиков то было всего три. Откуда четвертый?

   – Наташа, нет там четвертого крестика.

   – Как же, вот он, – девчушка ткнула в пластину ниже первой.

   Точно – большой жирный крест. Я его не видел, так как рассматривал пластинки с лупой.

   Воистину, за деревьями не видно леса. И крест стоял километрах в двадцати от наших дач. Я знал это место.

   – Дед Вов, откуда это? – Мишка указывал на блестящие пластины.

   – Из сундука в подвале дома.

   – И вы две недели молчали?

   – Изучал, обдумывал, да, видно, мало. Крест не заметил.

   – А где это?

   Я принес копию архивной карты и показал.

   – Завтра поедем?

   – А вас отпустят?

   – Теперь – да. Больше пока на огородах ничего не созрело.

   – А у нас опять банки закончились!

   – Петрович, а ты на дырочки не проверял, как в книге?

   Мы схватили по табличке и кинулись к окну. Темновато, да и ива солнце закрывает. Мы вышли на полянку.

   Солнце было почти в зените. Я поднес табличку к глазам. И вдруг – как шарахнет чем-то по мозгам! Ярчайшая вспышка! Прикрыл занывшие глаза ладонью. И тут же увидел негатив. Черно-белый рисунок! Пустыня, верблюды и три пирамиды с глазами на вершинах.

   Поглядел ошеломленно на ребят. Они смотрели на меня такими же вытаращенными глазами.

   – Вы это видели, дед Вов?

   – Что?

   – Космические корабли! Не наши.

   – А у меня – горы с глазами, – Ната протянула мне свою табличку.

   Я поднял ее вверх. Опять мощнейший световой удар. Мне показалось, что у меня закипели мозги. Глаза разрывало от боли. Нет, так не пойдет. Так можно лишиться зрения. Я увидел, как ребята усиленно терли покрасневшие глаза.

   – Больше не смотрим на солнце. Давайте сначала обменяемся, кто что увидел. А то мы без глаз останемся.

   Первым делом я исследовал табличку с лупой. И только теперь заметил в самом центре желтоватый кристалл, сливающийся с золотистой поверхностью.

   И тут я впервые засомневался – а точно таблички сделаны из бронзы? У меди красноватый оттенок и она так не блестит.

   Мы взяли по листу бумаги и усердно пытались зарисовать увиденное. Горы на рисунке Наты подтвердили мое первое впечатление.

   Это, несомненно, были Синие горы. Вот они, три конуса по кругу и впереди – узкое ущелье. Вход внутрь. Ната на вершине каждой горы нарисовала глаза-солнца. Такие же я нарисовал и на трех пирамидах.

   А вот рисунок Мишки нас ошеломил. Несколько пирамидок-кораблей зависли над горами. Из днища кораблей вниз уходила расширяющаяся реактивная струя. Белая. Это меня и смутило.

   – Миша, ты, как и мы, видел негатив? Все было черно-белое?

   – Да.

   – Вспомни, на негативе точно струя была белая?

   – Да, яркая такая на фоне гор.

   Я задумался. Значит, на рисунке-позитиве струя будет черной. Углем, что ли, топились эти реактивные корабли? И почему расширяется? Все реактивные струи сужаются внизу. Больше похоже на дым, а не на выхлоп реактивного двигателя.

   И глаза-солнца. Конечно, лучики вокруг могли быть стилизованными ресницами. И тут я вспомнил рисунок из книги о племенах майя. На нем тоже был нарисован такой глаз, возвышающийся на тонком шесте над их зданием-пирамидой.

   Мишка, игравшийся с лупой, громко вскрикнул. В напряженной тишине это прозвучало, как выстрел. Мы с Натой вздрогнули.

   – Придурок! Совсем, что ли? Чего орешь? – девчушка возмущенно затрясла выгоревшими бантиками на коротеньких косичках и поправила на плече слетевшие бретельки.

   – Да, вот, прижог, – он показал на волдырь на пальце.