Текст книги "Красные камзолы (СИ)"

Автор книги: Иван Ланков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 4

– Осторожно, двери закрываются. Следующася станция – Синево!

Электричка мерно загудела, набирая ход. Толстый пожилой мужик сидел напротив меня и чему-то улыбался в усы. Я быстро оглядел вагон. Странно. Люди были какие-то… ненастоящие, что ли. Больше похожи на растровые текстуры из старых компьютерных игр. Окно было покрыто узорами измороси, за которым – темнота.

Мужик явно чего-то хотел от меня. Вон как нетерпеливо вытирает об серый растянутый свитер свои жирные ладони, перепачканные в беляше, который он купил у разносчика еще когда проезжали Сосново.

Ладно, раз он так хочет – то начнем разговор.

– Привет – оригинальное начало, не правда ли?

Мужик будто этого и ждал. Заржал в голос на весь вагон, запрокинув голову и обнажив желтые некрасивые зубы с кариозными дырками. Ну вот, теперь все нормально. В том видении в Вырице он тоже так же ржал. И в новогоднюю ночь тоже.

– Смешно тебе, да? Ну так расскажи мне шутку, толстый. Я тоже посмеюсь. – Почему-то захотелось спровоцировать конфликт. Странно. Вроде бы мы пили тогда, а я по-пьяни веселый и добрый, в драки не лезу. А тут взялся провоцировать. Что это со мной? Как-то он ненормально на меня влияет.

Мужик еще несколько раз всохотнул – напоказ, нарочно. Будто в телевизионном ситкоме. Потом вдруг резко успокоился и серьезным голосом произнес:

– А ты хорош, малец. В истерике не бьешься, не кричишь, мол, верни меня обратно. Не спрашиваешь как жить дальше. Указаний не требуешь, наград всяких тоже. Молодец! Из тебя выйдет справный рекрут. Отслужишь до седины в забытом Богом гарнизоне, а потом сморит тебя лихоманка и закопают в солдатской могиле. И никто не вспомнит, кто ты был и зачем такой жил. Прекрасный план.

Хех! Конфликт, походу, все-таки будет. Вон он, уже к оскорблениям переходит. Скандалы – это я люблю.

– Тебе-то какая печаль, толстый? Живу себе и живу. Просто меньше бухать с незнакомыми надо, вот и вся мораль – давай, мужик, скажи какое-нибудь прямое оскорбление и сразу получишь в рыло. В свое жирное мурло. Дай мне повод, ну!

Мужик вытер жирной ладошкой свои грязные усы и продолжил таким же спокойным голосом.

– Все нормально, малец. Вживайся, адаптируйся, лишних вопросов не задавай. Не время нам с тобой сейчас о себе заявлять. Прогрессорством не занимайся, слышишь? Внимание ненужное привлечешь. Сначала узнай как тут оно все устроено да научись всему. Учись справно, инициативу проявляй, не бойся устать, не бойся показаться дураком. Пока все идет хорошо, ты там, где и должен оказаться. Где-то годик надо будет тебе прожить без приключений, понял? Слабы мы с тобой еще слишком, не хочу чтобы соперник тебя раньше времени выстегнул. Ну а я твоим родителям буду письма слать твои, все как уговаривались. За это не волнуйся.

Хм, кажется, не будет конфликта. Вон какой добродушный сразу стал. Блин, и про родителей моих помнит. А я, если честно, за эти две недели их и не вспоминал ни разу.

– А зачем это все? Что за игра, что за правила? Во что я играю, если, говоришь, мне предстоит сгинуть в гарнизоне от старости простым солдатом?

– Игра простая. Попаданцы, слышал такое? Ну так вот. В тот мир пришел попаданец, начал прогрессорствовать и менять историю. В принципе – удачно. Тот мир, в котором ты живешь – он уже сильно отличается от того, из которого пришел попаданец. Только вот по правилам каждый из нас получил право ввести по своему игроку. Кто знает, может, кому и выпадет шанс создать свою империю. Взгляни в окно.

Я послушно повернул голову и начал рассматривать узоры из инея на стекле. Снаружи темно, ничего не видно, да еще в глаза бликует отражениями вагонных лампочек. Кажется, электричка не по рельсам едет, а летит где-то в пустом грязно-сером пространстве. Вдруг что-то мелькнуло. Присмотрелся… Да ну, что за бред! Рядом летели то ли вихри снега, то ли полупрозрачные бледные привидения из фильма ужасов. И скалили свои призрачные пасти, будто пытаясь откусить от вагона кусок обшивки.

Тяжелая ладонь стальной хваткой легла мне на затылок и прижала к стеклу. Я дернулся было – но мужик был явно недюжинной силы, я не смог пошевелиться даже на миллиметр.

– Смотри-смотри. Вот они, мои родственнички. Демоны, чьи игроки уже погибли. Вот они, духи неродившихся империй. Новгородская Империя, Кишеневский султанат, королевство Выборгское… Да там наверняка есть и забытый дух первого "А" класса девяностой школы, который так и не смог захватить всю планету. И уже не захватит. Мне такой участи не надо, так что затаись до времени. Как там у вас говорят? Усек?

Он резко отпустил мою голову и я отпрянул от окна.

– Усек. – я с облегчением выдохнул – Кстати, а почему так говорят? Усек – странное какое-то слово.

– Вот высекут тебя разок плетьми – перестанет слово странным казаться. Но ты интересный малый. Я тебе о судьбах мира рассказываю, другой был сейчас попробовал бы все секреты бытия выпытать – а у тебя в голове только лингвистика. Ты что, гуманитарий, что ли?

И снова заржал. Да противно так… втащить бы ему… да что-то не по себе как-то, уж больно у него рука тяжелая.

Электричку начало заволакивать серым туманом. Или зрение портится? Нет, и правда пропадает. Вон, дальний тамбур уже растворился, поглощенный серостью. Лицо мужика поплыло, будто восковую фигуру из музея нагревают. Его голос доносился как сквозь тазик с водой, гулко и нечетко.

– В мире, откуда явился тот попаданец – Россия была уничтожена в 1799 м году. Французами. Потому тот игрок и не помнит ее в своей истории. И не воспринимает всерьез. Ну как и ты не воспринимаешь всерьез народы адыгов да кабардинцев во время больших войн России с Персией и османами. Я не хочу сгинуть через полвека. Потому затаись до времени, если выживешь – я свой шанс не упущу. Доживу до следующей большой игры.

При слове "игра" все перед глазами окончательно расплылось, а мужик тот уже казался не мужиком, а каким-то багровым осьминогом с торчащими из самых неожиданных мест клыками. Не очень приятное зрелище. Хорошо хоть все это быстро пропало в каком-то черно-красном водовороте.

* * *

Я проснулся от подступающей к горлу тошноты. Нифига ж себе сны! Или мы вчера закусывали чем-то несвежим? Надо встать да выйти из барака наружу, попробовать вывернуться в снег.

– Встаем, встаем, православные! – громкий, слегка осипший голос заставил шевелиться кучи тряпья, грудами разбросанные по казарме. А, не. Это не груды, это люди на деревянных нарах сбились кучами по три-четыре человека и так спят, укрывшись несколькими армяками. Так теплее.

Где-то за стеной барака гулко частой дробью забили барабаны.

* * *

Система обучения здесь интересная. К каждому рекруту приставляется старый солдат, который и обучает всему. Экзерциям – это маневры такие, навроде строевой подготовки, только экзерция, стрельбе, командам, сигналам… По идее, обучение должно происходить прямо в полках, и рекрут первого года службы долгое время таджичит подсобным рабочим в должности принеси-подай. Но в этом году армия готовилась к войне. А война это что? Война – это в первую очередь марши и походы. Потому командир нашего полка – как, наверное, и командиры других полков, судя по численности народа в военном городке – принял решение всех старых и немощных солдат вывести в отдельный батальон, а сам батальон отправить в более-менее оборудованный населенный пункт. Рекрут же усиленно гонять, чтобы к началу кампании они были готовы заменить старых солдат непосредственно в полку, в Риге или куда он там утопает к тому моменту.

Вроде ничего необычного, да? Ну, армия, ну, учебка, ну, курс молодого бойца. Ага, щаз! Это в мое время было нормой. В этом времени отдельная учебка для масс рекрутов – это чуть ли не революционное решение для армии! Прям даже интересно стало, а почему так? Ведь вроде царь Петр потешные полки – будущие гвардейские Семеновский и Преображенский – сам обучал, значит, идея учебки не нова… Впрочем, это уже не моего ума дела. Факт есть факт: нас учили уже в некоем пробразе учебки, а те рекруты, что были до нас – их учили по старой системе. То есть чисто теоретически мы уже в ближайшее время сможем обогнать прошлогодних рекрутов по навыкам. Если не тупить, конечно.

По навыкам, ага. Я, кажется, слишком высокого мнения о себе в плане освоения местных военно-учетных специальностей. Но обо всем по порядку.

Наша рота – четыре десятка старых солдат и восемь десятков рекрут. Из старых солдат десяток стоит в караулах, десяток – отдыхает, два десятка возятся с нами. С особо тупыми старый солдат возится отдельно.

Я умудрился попасть в число особо тупых в первый же момент. Меня пару раз стеганули прутом с криком "что ты копаешься, как червяк в навозе!", после чего приставили ко мне персонального старого солдата. Который будет учить меня, тупицу эдакого, пользоваться одеждой. Ага, вот так. Одеждой.

Да, кстати. Когда я говорю – "старый солдат" – я имею в виду что солдат действительно старый. На вид Семену Петровичу было глубоко за полтинник. В армии он уже более тридцати лет, последние пять лет был при обозе в виду совсем уж немощи. Ну или излишнего злоупотребления алкоголем. Потому как вид у солдата был откровенно пропитой. Видно, что пьянству он посвятил лучшие годы своей службы.

Так вот, одежда. Из своего мне разрешили оставить только исподнее. Остальное должно быть казенное, форменное, согласно артикулу. Артикул – это не наименование товара по ГОСТу. Я сначала не понял, что за слова такие – артикул воинский. Оказалось все просто – устав.

Ну так вот форма одежды. Нательное белье – рубаха и панталоны из какой-то не очень мягкой ткани, белого или светло-серого цвета. Выдали один комплект про запас. Должны были два, но второй отняли, так как я пожелал сохранить свое фирменное термобелье. Далее – чулки. По сути – обычные футбольные гетры выше колена, только без резинок на голеностопе. Связаны из шерсти, явно машинным способом, на ткацком станке. На удивление удобные. Пожалуй, единственная удобная одежда здесь. Ботинки. Дальний предок армейских берцев. Грубые башмаки с небольшим каблуком и очень жесткой подметкой, невысокое голенище слегка закрывающее щиколотку. Голенище застегивается на пуговицы. Стопу стягивают ремешком на пряжке. Ну это понятно, чтобы с размером не парится. Между чулком и башмаком повязывают портянки.

Поверх голенища этих недосапог и до самого колена идут штиблеты. Я думал, что штиблеты – это такие желтые сандалии Остапа Бендера, а нифига. Тут это такая штука, которую используют вместо голенища сапога. От ботинка до колена кусок грубой ткани, оборачивается вокруг ноги и застегивается опять же на пуговицы. Грубая ткань – это я так называю сукно. Здесь оно так называется – сукно. Хотя по мне это тонкий войлок, сильно сваляный с внешней стороны и чем-то пропитанный. Пуговицами на внешнюю сторону, на этом Семен Петрович особенно заострил внимание, многозначительно подняв ввеерх свой заскорузлый указательный палец. Не, ну так-то логично, зачем мне пуговицы с внутренней стороны бедра? Ан нет, оказалось, внешняя сторона – это вбок, а некоторые умники пуговицами вперед штиблеты застегивают. Что недопустимо. Фиг знает, зачем он этому посвятил целых пять минут своих наставлений. Видимо, у него с этим связано что-то личное.

Далее. Штаны. Их тут тоже называют словом "панталоны". Как различают панталоны, которые штаны и панталоны, которое исподнее – я без понятия. Наверное, интонацией. Это такие длинные шорты, чуть ниже колена. На поясе крепится пуговицами, штанины чтоб не болтались – закрываются чулками, которые гетры.

Я уже запутался в этих названиях и пуговицах, но это было еще самое начало. Дальше – камзол. Ну с этим просто – это такой китель. Для рубашки ткань слишком толстая, для куртки – слишком тонкая. Нечто среднее. Красного цвета, с рукавами, до самого запястья, ниже колен. В штаны не заправляется, естественно. Здесь вообще в штаны ничего не заправляют кроме нательного белья. Камзол тоже на пуговицах. По бокам разрешается нашить накладные карманы, но с этим я должен заморочиться сам. На шею повязывают черный платок, который должен скрывать ворот камзола. Заодно шейный платок используют здесь как знаки различия. У нижних чинов он черный, у офицеров – разноцветные. Если у кого желтый шейный платок – беги от него как от огня, это очень высокое начальство. Платок нужен для того, чтобы шею не натирал воротник. Эдакая более простая версия белой подшивы моих современников.

Кафтан – это вроде шинели. Зеленая суконная куртка, с кучей пуговиц и подвернутыми рукавами. Подвернутые рукава тут называют "обшлаги". Они для чего-то нужны, но я не очень понял зачем, а переспрашивать побоялся. Кафтан – зимняя форма одежды, летом ее не носят. В камзоле и нательном белье достаточно тепло. Теоретически кафтан длиннополый, до пяток. Но по здешней моде полы кафтана подворачивают и застегивают сзади на пуговицы. Так и носить удобнее, и внешний вид получается экзотический.

Погон один, на плече. Что на камзоле, что на кафтане. Используется не как знак различия, а как хлястик, чтобы перевязь со шпагой или сумкой с плеча не соскользнула.

Лядунка. Это такая патронная сумка. Квадратная кожаная коробка для ношения на ремне, в которую вставлена деревянная плашка с дырками. Туда вставляют патроны, которые берут из патронного ящика по команде унтер-офицера или каптернамуса. Это тоже какой-то личный момент для Семена Петровича, потому что его указательный палец не только был воздет к потолку, но даже гулко постучал меня по лбу. Хорошо, запомним. Заодно отметим, что тут есть патроны! Ура, не такое уж и дикое время! А то мне сначала показалось, что здесь ружья как в древние времена – которые со ствола заряжают раздельно. Патрон – это же магазин, обойма, лента, пулеметы? Ага, щаз. Семен Петрович показал мне патрон. Это просто бумажный кулечек, внутри которого порох и пуля.

На крышке лядунки – герб полка. У нас это овальная бляха, на которой выдавлена змейка кирпичной стены и решетка ворот в овале. То же самое я видел на втором знамени вчера на присяге. Хорошо, запомним.

Ремня нет, вместо него – пояс. В чем разница? Ремень – он из кожи, а пояс – из ткани. Длинная такая полоса, на конце – кисточки. Кисточки – это тоже вроде знаков различия. Увидел золотой – в смысле что желтый – прячься, это начальник. Завязывается это пряжкой хитрым образом. Пряжка тут – вроде хитрого зажима. Круглая железная бляха с перекладиной посередине. Пояс туда надо как-то продеть, потом поддеть, потом зажать… бррр! Пока начало получаться – Семен Петрович мне раз двацдать по пальцам прутом стукнул. Уф!

Треуголка. Ничего так, нормальный головной убор. Обычная круглая шляпа, но у нее с трех концов поля подогнуты к середине. Получается красиво. Теоретически эту штуку можно расстегнуть в случае дождя и использовать как капюшон… но нельзя. Потому что краю треуголки нашита белая тесьма. Это тоже здесь знак различия, должен быть на треуголке всегда. А будешь расстегивать-застегивать – порвешь, потеряешь и получишь плетей.

На случай дождя здесь есть… та-да! Епанча! Ух, какое слово! Епанча, ага! Прям ругаться можно этим словом, какое оно сочное, зычное, прям ого-го, а не слово! Епанча!

Тьфу, раскатал губу, экзотики мне подавай. Епанча – это обыкновенная плащ-палатка. Все как у нас – плотная ткань вроде брезента, пропитанная чем-то вроде олифы или лака, прорези для рук и два капюшона. Один просто на голову, а другой – большой, его можно накидывать поверх треуголки. Если нет дождя – большой капюшон просто аккуратно раскладывается по спине и плечам как длинный воротник. А, и цвет у форменной епанчи – васильково-синий, как фуражка НКВДшников из кино про войну. Если нет дождя – епанча сворачивается в рулон и носится через плечо, скаткой.

Рюкзаков нет. Есть две сумки. Одна на правом бедре, другая на левом. Для всякого хлама – шило, сухари на перекус, кожаная фляжка емкостью в один стакан – ее тут называют словом "манерка". Ложка, еще всякие полезные мелочи. Все остальные личные вещи – в вещмешок типа "сидор" и – в телегу обоза. Нефиг с собой таскать такие вещи. Хм, то есть, получается, солдаты тут от телеги ни на шаг? Странно, ну ладно, замнем для ясности.

Перевязь для шпаги. Через плечо, под погон. Ах, да. Шпаги тут выдается не только дворянам, а вообще всем. Шпага – признак солдата. Но Семен Петрович сказал, что шпага – штука ненужная и бесполезная, потому ее носят только при парадных экзерциях, а в обычное время она лежит в обозе, вместе с зимней одеждой, вещмешком и все такое прочее. Но я, как рекрут, обязан ее таскать с собой всегда, молодой еще от лишнего веса избавляться. Шпагу мне, кстати, еще не выдали, только перевязь от нее. Ну ладно.

Так же на перевязь крепится штык от ружья. Его мне выдадут вместе с ружьем, но это попозже, когда я, олух царя небесного, смогу мундир надеть нормально, Господи, ну дадут же в обучение такого недоумка, даже одеться сам не может! Привыкай, барчук, тут у тебя слуг не будет! Давай сам, ручками, ручками!

Я упоминал шило? Мундир надо подогнать под себя. И камзол, и кафтан, и штаны-панталоны. А как? Подшить, ясное дело. Чем? Нет, не швейной машинкой. И не в ателье. Шьют тут шилом. Какая там нафиг иголка с ушком, о чем вы? Шило и наперсток. На конце шила небольшой крючок. С другой стороны ставишь наперсток, прокалываешь аккуратно ткань, продеваешь крючком нитку, вытягиваешь с той стороны, переворачиваешь. Повторить до бесконечности. Очень долго, муторно и неудобно. Особенно моими руками, заточенными под компьютерную мышку.

Весь наш рекрутский коллектив уже оделся, ушел на обед, потом на занятия шагистикой, потом на всякие работы, а я все осваивал шило. Пока Семен Петрович обедал – его сменил другой старик, хмурый и неразговорчивый. Зато любитель отвешивать затрещины, когда я в очередной раз ошибался. Кстати, делал он это на редкость ловко. Я пытался уворачиваться, но он молниеносным движением успевал меня достать. Пару раз я все-таки смог уклониться, не отрываясь от шитья, и даже краем глаза уловил в его взгляде уважение. Но затрещину все равно получал, пусть и парой секунд позже. Потом снова пришел Семен Петрович и вместо мастера затрещин меня снова взялся поучать гуру заскорузлого указательного пальца. Хоть какое-то облегчение.

Голова гудела, исколотые шилом пальцы болели – я не сразу освоил дао наперстка. В животе бурлило, глаза слипались. Что-то мне как-то не очень нравится в армии, знаете ли. Тяжело в учении, легко в бою? Так я до учений еще не дожил. Я еще с мундиром воюю. Что там толстяк из электрички говорил? Большая игра, игроки, спрятаться, судьбы мира! Да легко. Пока враги ищут попанадцев – я тут спокойно в уголочке буду мундир тыкать шилом. На Армагеддон опоздаю немножко, зато буду выглядеть как справный солдат, ага. Потому что главное для солдата – это мундир. Потому как спасать страну и мир в неподшитом по фигуре мундире никак нельзя. Семен Петрович ерунды не скажет!

Глава 5

А вот с экзерциями у меня получалось на удивление хорошо. Все-таки годы занятия футболом хорошо повлияли на мою координацию движений. Экзерции – это здесь так строевую подготовку называют.

Сначала учат поодиночке. Встает Степан Петрович рядом и начинает, кряхтя, показывать, а ты знай, повторяй. Да осанку держи, голову прямо, спину ровно. Ну, как и во всяком начальном обучении, ничего нового. Основных финтов немного. Поворот направо, поворот налево, прямо, стой. Шаг назад. Шаг вбок. Ну и все, вобщем-то. Тянуть ножку как на параде на Красной Площади не надо. Да и обуви еще нет для того чтобы маршировать, печатая шаг. Зато самих шагов – целых три типа. Гусиный шаг – это когда шагаешь на расстояние собственной стопы. Потом нормальный шаг – аршин. Это чуть меньше метра. Длинный шаг – полтора метра, то есть два аршина. Для чего нужен длинный шаг – не объяснили. Я так думаю – это для перехода на бег или для выпада при ударе штыком.

Основные боевые единицы тут – шестерки и дюжины. Отделение – дюжина. Она же артель, оно же капральство, она же шеренга. Взвод – три шеренги, то есть тридцать шесть человек. Ну или двадцать четыре, потому как всем пофиг, два капральства у тебя во взводе или три. Взвод, кстати, называют то взводом, то словом "команда". Говорю же – бардак!

Рота. Я-то думал, что это от тюркского слова "орта", эхо войны с татарами. Ага, счаз. Это очередной германизм. Немецкое "ротте" или "ротта". Отряд, толпа, группа. И произносится все в той же манере – когда буква "т" как бы разламывает слово пополам. "Рот-та!". Страсть как они любят в этом времени букву "т". Пихают ее везде где ни попадя. Ну прямо как мы в своем времени везде суем американизмы и англицизмы с всякими окончаниями "инг" и прочий там "ресепшн". Оказывается, английский язык не первый, который был зверски изувечен в России.

Ах, да, еще про букву "т". Все старые солдаты во время обучения экзерциям взяли в руки длинные прутья. Гражданских здесь бьют обыкновенными прутами, а военных бьют военными прутами. Что такое военный прут? Это гражданский прут, но с солидным немецким произношением – "шпицруттен". Видимо, обычный прут имеет слишком скучно звучащую букву "т", потому к армейской службе не пригоден. Так что – шпицруттен! Так! Между прочим, это очень неприятно получить таким шпицруттеном по спине, да еще с оттяжечкой, да с размаху… Даже сквозь камзол чувствуется. Для того и придумано, да-с… Вот еще, кстати. Эта манера добавлять букву "с" в конце слова – "да-с", "извольте-с" и прочее "прикольно-с, чувак-с!" – оно даже на слух напоминает немецкое "das", только произносится менее резко. Тож заразное словечко. Да-с!

Одиночные экзерции я достаточно быстро сдал Семену Петровичу и Ефиму. А что там сдавать-то?. Ничего особенного, чай, не финт Мэтьюза с уходом влево да пасом на фланг в недодачу под инсайда. Вот там я да, помучался в свое время. Здесь же все просто, шагай себе и шагай.

Одному – да, просто. А теперь задачка посложнее – делать то же самое, но в строю. Когда меня одного посчитали "справным солдатом" – то нас таких "справных" собрали в шестерки и начали те же шаги, но выдерживая линии. И вот тут-то ошибки поперли одна за одной… Ребята откровенно путались в ногах, сталкивались друг с другом и жестко тупили. После каждой ошибки "старики" лупили по спинам и ногам шпицрутенами. С размаху, с оттяжкой. До самого ужина. И я получал. Потому что если сбился с шага один из шестерки – получают все. Хотя, положа руку на сердце – когда один сбился, то другим тяжело удержать линию. То есть, получается, что все сбиваются.

Мда… так дело не пойдет. После обеда офицеры и унтера уходят по своим делам. Старые солдаты тоже разбегаются по своим квартирам, в наших эрзац-казармах за старших остается дежурная группа старослужащих, которая посвящает вечер пьянству, и наши капралы из бывших ландмилиционеров. Так что вечер у нас – свободное время. А, значит, что? Значит, мы с ребятами, пожалуй, перед ужином с ребятами еще поработаем. И если получится – то и после ужина немножко. Чтобы побыстрее закончить эту экзекуцию со строевыми экзцерциями.

С едой в этот день мне повезло. Завтракали все вместе, на обед я успел пораньше, потому как быстро сдал одиночные экзерции, да и с ужином все нормально было. Кашу слопал с удовольствием, заценил на второе местный заменитель картошки – репу. Своеобразный овощ, но с голодухи пойдет. Зато хлеб какой, ух! Настоящий, из муки сделанный, без всякой пластмассы и разрыхлителя…

Ладно, с обедом закончили. Наскоро вытер деревянную ложку тряпочкой, засунул ее в сумку на боку и решил-таки поднять вопрос о факультативном занятии с той шестеркой, с которой меня сегодня гоняли по перестроениям.

– Слушай сюда, парни. Как спины, гудят? – решил я взять быка за рога сразу, как еды в котелке осталось на пару ложек.

Мужики хмуро кивнули. Хотя какие мужики? Как бороды с усами сбрили – так молодые парни, больше похожие на старшеклассников. Ладони только взрослые, а лица – откровенно подростковые. Не мужики еще – так, ребятня. Пацаны дворовые.

– Есть у меня мысль, как вас быстро научить строевым экзерциям. Готовы попробовать?

Ребята посмотрели заинтересованно. Один из них, Сашка, рябой блондин из ладожских рыбаков, хлопнул своего соседа по плечу.

– Ну точно тебе говорю. Барчук-то наш соображает кой-чего. И сам вон как лихо шагистику умеет, и, небось, офицерской какой премудрости от родичей нахватался. Давай, Георгий, говори что делать надо!

Я аж засмущался слегка. С такой надеждой на меня посмотрели все пятеро, будто я им сейчас какую сокровенную истину скажу. Блин, надо как-то сбить градус пафоса.

– Сашка, полегче! Какой я тебе барчук Георгий? Я такой же как и ты – рядовой рекрут первого года службы, пока еще никто и звать меня скромно. Это Ефим у нас поднялся, и теперь его именовать следует не иначе как "капрал Иванов". А я пока еще просто Жора. Для тебя же и вовсе – Жорик. Чай, не забыл, как ты меня учил костер на снегу разжигать сырой берестой. Впрок наука пошла.

– Да ну – засмущался Сашка – чего там… Какая наука? Так, игра детская!

– Вот! – я со значением поднял указательный палец – Детская игра! Дети – они же все через игру постигают. Что, как да зачем. И мы с вами, значит, тоже сейчас в игру поиграем. Как насчет "собачки"? Играли? Правила знаете?

Игра… казалось бы, обычное дело. Все дети играют в игры. В игрушки, в конструкторы, в планшет, телефон… да еще в садике играют в прятки и в догонялки. Ничего особенного вроде как, да? Ага, размечтался. В этом мире дети не играют. Здесь все всерьез с самого рождения. Тут – работают. Всегда есть хлопоты по хозяйству. Ухаживать за живностью, ворочать сено, чтоб не взопрело, собирать хворост, перебирать зерно, перебирать грибы и ягоды, драить домашнюю утварь… здесь дети уже с трех лет заняты делом. И ставки запредельно высоки – каждую весну в деревнях голод, и в каждой деревне есть те, кто не пережил зиму. Старшие, если увидят, что дети балуются хотя бы теми же догонялками-салочками – тут же хлестанут их прутьями и погонят заниматься чем-нибудь полезным. В деревне работа никогда не кончается.

Собачка – замечательное упражнение в футболе. Четверо встают по углам квадрата, двое – в центр. Те кто снаружи – перекидывают друг другу мяч. Те кто в центре – перехватывают. Перехватил – встал на край, потерял мяч – встал в центр. Эта игра быстро учит находить свое место на поле и взаимодействовать с партнерами. Собственно, весь футбол – это умение быстро найти тройки и четверки, с которыми ты будешь раскатывать мяч на данном участке поля в данной игровой ситуации. Тактическое обучение начинающих футболистов всегда начинается с игры в квадрат. Ну вот я и подумал, что это упражнение может помочь нашим дуболомам-рекрутам быстро просчитывать ситуацию и находить свое место в строю. Как учить таким перестроениям, если не игрой?

Ага, наивный. Не учел менталитета здешних. Как я уже говорил – здесь не играют.

Правила парни поняли быстро. Вышли во двор, я скрутил тряпку узлом, сделав этакий шарик. Вот, мол, сейчас будем перекидывать из рук в руки, а вы, мол, перехватывайте.

И что вы думаете? После первого же броска началась драка. Я бросаю Сашке, тот не успел перекинуть тряпку дальше, как его плечом сбил с ног налетевший Ерема. Тудух! Сашка катится кубарем, Ерема торжествующе поднимает тряпку… на него тут же летит парень с другого угла, бьет обеими руками в спину и отбирает тряпку. В итоге свалка, двое из центра против троих из квадрата, уже через полминуты на ногах не стоит никто, все куча-малой борются на земле.

Мда. Разнимаю, успокаиваю, поднимаю на ноги, объясняю правила еще раз. Это игра, ребята. Здесь надо перехитрить и грамотно сманеврировать. Успокоились. Вроде все поняли. Начинаем еще раз, на этот раз я выхожу в центр… Перехватываю летящую тряпку и на меня тут же бросаются все четверо из квадрата, хватают за плечи, подсекают ноги и валят на землю. Ерема с удовлетворенным видом поднимает тряпку. И я бы понял, если бы у них на лицах была бы хотя бы радость – ура, мол выиграли. Но нет. Все предельно серьезны, побледневшие губы плотно сомкнуты в ниточку, руки сжаты в кулаки, в глазах огонь. Они не играют, они как в последний бой – победить или умереть.

Твою мать… Поиграли в квадрат, блин. Встаю, отряхиваюсь, нахлобучиваю слетевшую с головы треуголку. Меняю состав и вижу в лицах то же самое – те, кто в центре и те, кто в квадрате смотрят друг на друга с яростью, чуть ли не копытом землю роют, готовятся к последней свхатке.

– Парни, что с вами такое? Вы в игры никогда не играли, что ли?

Не играли. И батюшка деревенский им говорил – не играйте в игры, игры – от сатаны. Азарт есть грех, ага. В кости да в карты проигрывают целые судьбы. Игры – зло. Есть работа, которую надо сделать, а не сделал – будут жестоко пороть. Потому как если не наказать нерадивого отрока – то весной голод…

Ладно, давай попробуем по другому. Нас шестеро. Ставлю пять фишек на площадке, по команде выбегаем из линии, занимаем свободную. Кто остался последним – тот проиграл, в знак поражения кукарекает. Итог немного предсказуем – снова слэм, прям как на рок-концерте. Последний, которому не досталось фишки – летит плечом сбивать с ног того, что уже занял место.

Разнимаю, получив в свалке от кого-то мощную затрещину. Успокаиваю. Нет, они не понимают что не так. Для них вполне нормально – выполнить задачу любой ценой. Хотя… я вдруг задумался. За те полчаса, что мы тут долкаемся да сбиваем друг друга с ног – никто из них не ударил другого кулаком. Идет либо толчок плечом в плечо, либо оплеуха раскрытой ладонью. Так, как тогда Ефим бил – кулаком, накоротке – никто не делает. То есть… они все-таки играют? Просто у них такие правила? Ну-ка, проверим предположение…

– Так, парни! Кажется, для этой игры еще рановато. Может, давайте попробуем сыграть в "царя горы"?

Да! Такую игру они знают! И неплохо знают, однако. У них, оказывается, эта игра не простая кутерьма, как у нас, а целые тактические игрища. Со схемами и своим игровым жаргоном.

Горой у нас послужил небольшой стожок соломы. И вот тут-то я увидел у них нормальное командное взаимодействие. Оказывается, если на "царя горы" лезть одному – то он легко отобьет твою атаку, лишь на полшага уклонившись да поддав ногой в нужный момент. И полетишь ты кубарем мордой в грязь, весь облепленный соломой. Чтобы сбить "царя" – нужна одновременная атака сразу троих, с трех сторон. И тогда тройка вместе с "царем" укатывается вниз, а четвертый свободно занимает "гору". Мы в свое время в эту игру играли более бестолково. Так что мне даже пришлось поучиться. В основном – тому, как именно команда выбирает, кто будет тем четвертым, что без боя заберется на гору. Тут оно идет не совсем по очереди. Ерема пытался мне объяснить достаточно сложную систему, как подсчитываются заслуги в предыдущих атаках, да еще скорость… но и он оратор так себе, да и я не сильно понял. Ладно, разберемся как-нибудь потом.