Текст книги "Операция «Тень»"

Автор книги: Иван Цацулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава пятнадцатая

До отъезда на выполнение задания остались считанные часы. На этот раз самочувствие Грина было неважное. Напрасно он старался убедить себя, что все будет в порядке. Мысленно он много раз говорил себе: неудача с проведением операции «Шедоу» обернется для него трагедией, может стоить ему жизни, но эти не высказанные вслух слова не задевали его сознания, он воспринимал их так, как если бы они относились не к нему, а к одному из тех, кого ему часто приходилось посылать в рискованный путь. Он постоянно твердил их своим агентам, и они, слова-угрозы, как-то стерлись, потеряли для него свою остроту. Однако так продолжалось только до тех пор, пока не настала пора самому отправляться на проведение операции. Теперь уже не он, а ему говорили о расплате за провал, говорили Прайс и Харвуд, и он знал: они не шутят. Оказалось – руководить разведывательным центром – это одно дело, и совсем другое – очутиться на положении рядового разведчика, вынужденного с первых же шагов рисковать своей шкурой. Грин сейчас это хорошо почувствовал и испугался.

Время хотя и необходимых, но все же нудных лекций специалистов, приставленных к нему Прайсом, прошло, легенда придумана и соответственно «подработана»: появились и загар и мозоли, все, казалось, было продумано до мелочей. Но покой не приходил.

Во всем, безусловно, виноват Годдарт. Если бы Годдарт не упустил Можайцева – Грину не пришлось бы рисковать жизнью. Однако прославленный разведчик Годдарт дважды оказался бит – не сумев удержать инженера Можайцева в Брайт-ривер, а затем поймать его в Норвегии. Теперь, очевидно, Можайцев находится на территории Советского Союза, и его еще придется разыскивать там. Но главное – операция «Шедоу». Грин и раньше отлично понимал, что когда-нибудь ею придется заняться, но, во-первых, это могло бы быть и не так скоро, во-вторых, он никогда не думал, что дело обернется круто и в советский капкан придется лезть не кому-нибудь, а ему самому. И трудно сказать, кто сегодня в выигрыше – Годдарт, который как-никак сумел уже пробраться в Россию и устроиться в редакцию журнала «Космос», или он, Грин, которому еще предстоит пройти длинный путь от двери вот этой квартиры до явки в Москве. Все эти недели, тянувшиеся как вечность, Грин размышлял о том, как безопаснее миновать «линию бдительности» на советском побережье Ледовитого океана, и наконец разработал детальный план. План казался ему идеальным, но когда до отъезда из Штатов остались считанные часы – у него появились сомнения, и он был вынужден признаться себе, что просто испугался. Черт возьми, это было ново! Грин всегда верил в свои таланты разведчика, в умение быть хладнокровным при любых обстоятельствах, в способность убить и продать не задумываясь. Но в его голову никогда раньше не приходила мысль о том, что его самого могут продать и убить. Это почему-то начисто исключалось, хотя почему именно исключалось, Грин и сам сейчас никак не мог понять.

Он всегда думал только о деньгах, но, дьявол побери, деньги сами по себе не давали ему счастья, втайне он мечтал о чем-то лучезарно прекрасном, что обязательно ждет его впереди, о том, по существу, неосознанном, для чего стоит и рисковать и мучиться. Люси буквально пожирала его жалованье, она без устали колесила по московским комиссионным и антикварным магазинам. И лишь теперь Грин почувствовал себя оскорбленным: разве следовало платить пустотой за безделушки из хрусталя и фарфора, которые приобретала нелюбимая жена? А жизнь уходила, большая ее половина оказалась прожитой зря. Может быть, поэтому он и считал себя смелым – ему же было безразлично все, за исключением долларов и рангов. А так как доллары и ранги давались за разведывательную работу – он никогда не думал об опасностях и риске, они считались неизбежными. Но вот что-то в нем надломилось. Наверное, это в нем назревало давно, он сам не замечал того, что творится у него внутри. Как бы то ни было, хлопоты с операцией «Шедоу», поездка в Штаты заставили его думать о прошлом и о будущем, и он испугался, испугался потому, что ни равнодушия, ни хладнокровия, ни безразличия в себе уже не нашел. Испугался потому, что слишком, как никогда ранее, хотел выжить. Порой Грину казалось, что его прошлая жизнь была сплошной ошибкой, но свернуть с пути разведчика было невозможно, да он, по существу, и не хотел этого. Нет, нет, он должен найти в себе силы для того, чтобы провести операцию «Шедоу», разработанную Харвудом. И он пойдет, и он будет шпионить и убивать там, на советской земле, тех, кого прикажут Харвуд и Прайс. Иного выхода нет. Сейчас он лишь пытался понять – для чего, так сказать, в личном плане, он должен изо всех сил стараться выполнить приказ Харвуда и Прайса. Какую выгоду для себя может извлечь он, Грин, в результате успешного осуществления операции «Шедоу» – «Тень человека»? Над этим разведчик много думал в дни отпуска, проведенного им в Нью-Йорке. Сомнения, колебания, досада, страх – нахлынули на него, но Грин не сдался… Когда пришел час – он сел в поезд и отправился в Прайсхилл, предстоял далекий путь в Советский Союз. К тому времени, когда Грин ехал на вокзал, он уже чувствовал себя прежним, таким же, каким был раньше, готовым на все: обмануть, выкрасть, убить… Ему казалось, что наконец-то он знает, во имя чего и дальше будет оставаться послушным орудием в руках Прайса и Харвуда: он мечтал заработать доллары, много долларов для того, чтобы послать к черту опостылевшую Люси вместе с ее папашей. Он добьется развода в начнет жизнь сначала, возможно, тогда ему не захочется рисковать больше, но вряд ли Харвуд отпустит его просто так.

Неожиданно возникшая смутная мечта о какой-то новой жизни представлялась Грину символом его обновления и источником того, что он ошибочно считал мужеством, хотя в глубине души он не мог не понимать: одного этого мало, очень мало для того, чтобы оправдать шпионаж, предательство, убийства, которыми ему приходилось заниматься до сих пор и придется заниматься снова, как только удастся благополучно пробраться на советскую территорию. Но ведь ничего иного у него все равно нет! Настоящему моральному обновлению прийти к нему было неоткуда. Пойти вместе со своим народом, не желающим никакой войны, уважающим советских людей, Грин не мог – для этого у него не нашлось ни сил, ни желания.

– В течение ближайших нескольких лет мы запустим в небо пятьсот искусственных спутников-шпионов, однако ни один из них не в состоянии выследить сверху интересующих меня людей и затем осторожно, не оставляя улик, завладеть нужными мне документами. Это придется сделать вам, мистер Грин. – Уильям Прайс немигающими глазами уставился на разведчика. – Я знаю, вам, особенно после отдыха в Нью-Йорке, – старик игриво усмехнулся, – не хотелось бы рисковать жизнью.

Ого, Грин не зря опасался: по-видимому, с него не спускали глаз и Харвуд и Прайс…

– …но я верю в ваше благоразумие, – заключил Прайс сухо.

– Я выполню любое ваше приказание, – сказал Грин с неподдельной искренностью. Действительно, он жил уже только предстоящей операцией… «Тень человека»! Лучше не выразишь суть замысла и Прайса и Харвуда: и он, Грин, и его помощники там, на советской земле, должны быть для КГБ не больше как тенью, мимолетной, незримой, неуловимой. И тогда – успех обеспечен, успех и деньги, толстые пачки долларов.

Прайс вскочил с кресла, маленькими шажками заметался по устланному коврами кабинету. Казалось, погруженный в занимавшие его размышления, он совсем забыл о присутствии Грина. Так продолжалось довольно долго. Потом он забрался на свое сиденье и вскинул на разведчика глаза, – серые, почти скрытые в складках старчески обвисшей кожи. Заговорил:

– Я далек от политики. Но меня сейчас интересует не допустить того, чтобы русские в ближайшее время установили на околоземных орбитах дежурство своих так называемых космических лабораторий с человеком на борту… кораблей, которые будут управляться космонавтами, по их воле менять орбиты, совершать различные маневры. Наличие такого рода космических аппаратов русских над планетой будет иметь самые нежелательные для меня последствия. Этого я не могу допустить, ни в коем случае!.. Недавно я присутствовал на совещании у наших генералов. Все дело в том, что русские оказались умнее – они уделили большое внимание именно околоземному космическому пространству, изучению и освоению ближнего космоса, созданию обитаемых орбитальных станций. И это, как меня убеждают, их мирная программа использования космоса. Но меня, Прайса, не проведешь! Мирный космос – это чепуха. Я уверен, что русские хотят отвлечь нас своими космическими мирными программами. А их наверняка интересует не только мирный космос, и я должен знать их истинные устремления, Необходимо помешать им в этом. И вы, Грин, должны помочь мне.

– Слушаюсь, сэр!

– Сегодня вы отправляетесь на выполнение задания… «Шедоу»…

– Слушаюсь, сэр!

Неожиданно физиономия Прайса приняла постное выражение, глаза уставились в потолок.

– Всевышний не оставит нас, – произнес он, стискивая руками край письменного стола. Беспокойно поворочавшись в кресле, сказал неожиданно сердито: – Сейчас Скаддер проводит вас в мой ангар, мой личный пилот капитан Гейм имеет инструкции. В соответствующий момент вы увидите милый вашему сердцу самолет Дулиттла.

– Гуд бай, сэр, – несколько растерянно произнес Грин и вышел в приемную. Скаддер действительно ожидал его.

Самолет летел на большой высоте. Капитан Стивен Гейм упорно пытался разгадать, почему Уильям Прайс приказал именно ему доставить Грина в пункт, указанный в полученной им письменной инструкции, почему Грин не воспользовался возможностями покинуть Штаты на самолете военно-воздушных сил или Центрального разведывательного управления? Очевидно, Прайс счел целесообразным прервать всякие связи Грина с внешним миром непосредственно в Прайсхилле. Но с какой целью? Чтобы сохранить в тайне начало какой-то шпионской операции? Но кто знает, когда и где должна эта операция начаться и не началась ли она уже? Гейм и его бортмеханик и друг Боб Финчли ничуть не сомневались в том, что разведчик Грин и прибыл из Москвы в Штаты и покидает теперь свою страну по воле Уильяма Прайса. Они никак не могли отделаться от мысли, что очередная миссия Грина как-то связана с исчезновением русского инженера Можайцева с секретного завода в Брайт-ривер. Куда же теперь направляется шпион Грин? Конечно, в Советский Союз. Но почему же, в таком случае, приказано доставить его на Гавайи? Дальше, – каким образом и каким маршрутом приказано Грину пробраться на территорию Советской России? Вопросов было много, а ответов не находилось.

Бездонная, слегка затуманенная пустота окружала их. Далеко позади остались Великие озера, горные плато с истоками могучих американских рек, глубоко внизу распростерлись отроги Скалистых гор, с невидимыми отсюда заброшенными ранчо, стальными мостами над безднами и с туннелями, по которым бегут поезда.

Великий океан мчался навстречу. Точно прошитое солнечными нитями, распростерлось внизу бесконечное серое покрывало воды. Легким движением Гейм выровнял самолет и стал набирать высоту. Теперь в действие вступала вторая инструкция Прайса – капитан Гейм вскрыл конверт… Минуту он с изумлением смотрел на бумагу, затем протянул ее Бобу Финчли: вот он – ответ на первый вопрос, – на Гавайи, оказывается, лететь незачем, в новой инструкции полет к Гонолулу отменялся, указывался иной маршрут, на север, и пункт посадки в уединенной бухте на западном берегу Аляски. В новой инструкции все было расписано по минутам. Итак, в Советский Союз Грин отправляется вовсе не с Гавайских островов!

Самолет лег на новый курс, к берегам Аляски. Справа, вдали показались очертания материка, там находилось тихоокеанское побережье Канады.

Густо поросшие колючей елью скалы круто вздымались вдоль засыпанного мокрой галькой берега. Грин с облегчением сбросил с себя высотный скафандр. Молчаливый офицер с базы указал ему на готовый к взлету вертолет. Через несколько минут разведчик снова был в воздухе. Не забираясь высоко, вертолет поднялся над выступившим в океан мысом и потянул вдоль кромки прилива на север. Гейм и Финчли внимательно наблюдали. Их миссия окончилась здесь, как только им удалось благополучно сесть на «пятачке» крошечной военной базы, о существовании которой тут, в заливе Бристоль, они никогда раньше не слышали. Пока Боб Финчли следил за тем, как заправляют их самолет, Гейм окончательно уточнял детали обратного полета, – лететь прежним курсом, естественно, не было никакой нужды. Обоих летчиков крайне занимало в настоящий момент другое – куда отправился Грин. Можно было не сомневаться, что борт вертолета он скоро оставит, – каким же транспортным средством воспользуется разведчик для своего дальнейшего путешествия? Чтобы иметь возможность установить это, следовало поспешить с заправкой самолета горючим, но именно потому, что сейчас летчикам была дорога каждая секунда, им казалось, что баки наполняются как никогда медленно. Наконец все закончено, получено разрешение на вылет. Старт! Набирая высоту, Гейм делал спирали все шире и шире – ему хотелось проследить за геликоптером так, чтобы это не бросилось в глаза наблюдателям на базе, не вызвало никаких подозрений. Однако сколько летчики ни ощупывали биноклями побережье – вертолета с Грином нигде не было, он как сквозь землю провалился. Стало быть, они все-таки опоздали! С огорчением Гейм повернул штурвал, пора ложиться на заданный курс, на юго-восток, и в тот же миг Боб, милый «крепыш Боб» подал знак: вертолет находился далеко в море и в эту минуту медленно поднимался над палубными надстройками подводной лодки. Так вот оно что – подводная лодка! Через считанные мгновения самолет промчался над интересовавшим летчиков квадратом океана: вертолет уходил по направлению к базе, последний человек покинул палубу подлодки, закрылся люк, судно стало погружаться. Летчики успели заметить: на боевой рубке не было никаких опознавательных знаков.

Глава шестнадцатая

По отсекам разнесся сигнал тревоги. Срочное погружение! Люк наверху захлопнулся.

Почему лодка с такой поспешностью ушла под воду?

Командир встретил Грина в помещении центрального поста. Оторвавшись от перископа, озабоченно произнес:

– Самолет. В эти минуты над нами не должно быть никакого самолета…

Грин с усмешкой сказал:

– Не беспокойтесь – за пилота я ручаюсь. Он доставил меня в залив Бристоль.

– Но… – командир казался все еще озабоченным.

– Личный пилот мистера Уильяма Прайса, – пояснил Грин. – Его нам опасаться незачем.

Командир в раздумье покачал головой и протянул Грину руку:

– Капитан третьего ранга Каррайт.

Грин с любопытством вскинул на него глаза: это имя ему было знакомо. Капитан понял взгляд разведчика и, скупо улыбнувшись, пояснил:

– Я его сын, сэр.

Так вот на кого он похож! Джеймса Каррайта, морского офицера и старого разведчика, Грин в свое время встречал довольно часто. Кто-то даже говорил Грину, что Каррайт погиб на территории Китая, куда был заслан Прайсом. Джеймс отдал жизнь во имя интересов «короля урана», его сын, оказывается, тоже служит Прайсу. Грин внимательно посмотрел на стоящего перед ним человека: такое же, как у Джеймса, квадратное лицо с оттопыренными ушами и невыразительными серыми глазами под бесцветными дугами бровей, широкий разворот плеч, разве только ростом капитан был пониже своего отца.

Командир отдал распоряжения дежурному офицеру и пригласил Грина пройти в отведенную для него каюту.

Электрические лампочки горели тускло и освещали узкие коридорчики, забитые приборами и всевозможными припасами. И хотя совсем недавно через рубочные люки в лодку поступал свежий воздух – уже сейчас дышать приходилось вызывающей тошноту сладковатой смесью запахов технических масел и пищи.

Указав на одну из дверей с торчащим в ней ключом, Каррайт сказал:

– Вот ваша каюта, сэр. Располагайтесь. Вам, наверное, нужно отдохнуть. Моя каюта напротив вашей. – Командир поклонился и оставил Грина одного.

Грин закрыл дверь каюты и тяжело опустился на диван – перехода через Северный Ледовитый океан он боялся.

Лодка шла под водой, движения ее почти не чувствовалось. Было необычно тихо, лишь изредка кто-то проходил по коридору.

Так начался поход к советским берегам. По привычке Грин старался поменьше показываться экипажу лодки, состоявшему, по-видимому, из нескольких десятков человек, целыми днями валялся на диване, читал отчеты о походах этим же маршрутом американских атомных подводных лодок «Наутилус» и «Сарго», о плавании в Арктике атомной подводной лодки «Скейт» и снова без конца продумывал детали своего предстоящего прорыва через советскую границу.

Богатые котиками и тюленями острова Прибылова давно остались позади. Подводная лодка двигалась южнее острова Лаврентия в залив Нортон.

Помимо обычных на лодке имелось несколько эхолотов специально для измерения расстояния от лодки до находящегося над нею льда. За ледяными полями можно было следить и с помощью наружной телевизионной камеры, – на экране льды были похожи на облака.

Поздно ночью подлодка вошла в Берингов пролив. Над морем стоял туман, но с помощью радиолокатора не составило труда определить местонахождение – неподалеку в северном направлении виднелись острова Диомида – один из них принадлежит Советскому Союзу, другой – Соединенным Штатам, тут, возле них, проходит граница между двумя государствами. В этом месте гигантские материки Азии и Америки отделяются друг от друга узким Беринговым проливом.

Как сообщил Грину капитан Каррайт, лодке предстояло пройти дальше Чукотским морем и на траверзе мыса Барроу повернуть на северо-восток. Задача нелегкая: как утверждали летчики расположенных вдоль побережья Аляски авиасоединений, ледяные поля продвинулись далеко на юг, и все побережье за мысом Барроу забито паковым льдом. Штурман проложил курс вдоль самой кромки моря Бофорта. Грин ломал себе голову, пытаясь догадаться, куда именно направляется Каррайт и где он увидит наконец амфибию Дуллитла.

Командир теперь не покидал центральный пост. Эхолот порой показывал столь незначительные глубины, что Грин поневоле зябко ежился. Несмотря на опыт и хладнокровие Каррайта, однажды чуть было не произошла катастрофа. Эхолот показывал глубину в сорок восемь метров. Осадка льдов, под которыми продвигалась подлодка, достигала всего трех-четырех метров. Казалось, волноваться не было оснований, но Каррайт и Грин продолжали с тревогой всматриваться в темно-зеленое поле радиолокационного экрана. Внезапно впереди отчетливо вырисовались контуры огромной подводной скалы, уходившей на глубину почти в двадцать метров. С непостижимой быстротой скала надвигалась. Каррайт тотчас приказал застопорить двигатели, а затем лодка легла на обратный курс и погрузилась на глубину почти в сорок три метра. Сорок три метра – почему именно сорок три, а не сорок? Каррайт и сам этого не знал, он отдал приказание, руководствуясь интуицией.

Громада ледяной скалы наплывала на экран телевизора, постепенно заполняя его до предела. Ближе, ближе… Грин инстинктивно втянул в плечи голову и бросил взгляд на командира, – тот стоял, точно окаменевший: какие-либо приказания отдавать было поздно, да и возможностей миновать надвигающуюся громаду не имелось, как показали приборы – ледяное поле достигало в длину нескольких километров. На экране гидролокатора закрутились серые хлопья, погасли краски, его как будто покрыли темным покрывалом. Грин отлично понимал, что это значит – теперь колоссальная ледяная гора находилась как раз над подводной лодкой. Никто не знал контуров ее. Грин посмотрел на стрелку эхолота: менее полутора метров отделяло ледяное поле от лодки! Грин с тревогой огляделся – он почувствовал себя будто в мышеловке: если случайно часть ледяной горы опустится на несколько метров – тогда конец! Стояла угнетающая тишина. Тускло светили электрические лампочки, нагоняя тоску, чувство обреченности и полнейшего бессилия. Минуты проходили томительно, и никто не знал, что произойдет через секунду. Теперь все зависело от случая…

Дежурные на боевых постах вполголоса докладывали командиру новые данные.

Каррайт вынул из кармана носовой платок и с облегчением вытер покрытое холодным потом лицо… Грин понял – опасность миновала.

Каррайт сказал, ни к кому не обращаясь:

– Наше счастье, что я приказал уйти на глубину сорок три метра… Одним метром меньше – и нам бы конец.

Теперь операторы принялись за поиски полыньи и вскоре нашли ее. Снова в отсеках послышался сигнал тревоги. Грин уже знал его значение: подлодка готовилась к всплытию.

Ограждение боевой рубки пробило легкую кромку льда, и сигарообразное тело подводного корабля появилось среди бескрайних просторов Северного Ледовитого океана. Немедленно был отдраен люк боевой рубки, и командир устремился по трапу наверх, на палубу. Шумно заработали насосы – в отсеки нагнетался свежий, чистый воздух. О Грине забыли. Он стоял у трапа в помещении центрального поста и, задрав голову, точно из глубокого колодца смотрел на небо, великолепное бледно-голубое небо, кусочек которого повис над его головой в аккуратном вырезе круглого входного люка. Грин вдохнул полной грудью, и, выждав, когда трап опустел, стал карабкаться на палубу.

У Грина было неплохое зрение, ему не требовался бинокль, чтобы разглядеть и мощные льдины, проплывавшие мимо него, и темные разводья между ними. На северо-востоке значительное пространство было свободно от ледяных полей, и лишь одинокая ледяная гора величественно плыла на запад. Грани гигантской ледяной махины играли под солнцем всеми цветами радуги, зеленые, оранжевые и фиолетовые полосы извивались по ее склонам вперемежку с ярко-красными, опаловыми и ослепительно-золотистыми брызгами.

Выбирая свободные ото льда разводья, лодка продолжала двигаться вперед и вскоре очутилась в пространстве совершенно свободном от ледяных полей. И тотчас усилилась качка, белые барашки волн начали подниматься все выше, ветер стал пронзительнее. Грин неожиданно почувствовал усталость, покинул палубу и, добравшись до отведенной ему каюты, повалился на диван. В борт лодки, над самым его ухом, с силой били холодные волны Ледовитого океана, вода с беспрерывным шумом обтекала корпус подводного корабля. Ощущение легкости и радости избавления от страшной опасности, которая еще недавно угрожала гибелью кораблю, бесследно исчезло, и вместо него появилось до боли резкое чувство беспомощности. На кой черт Прайсу потребовалось посадить его в эту металлическую коробку и выбрасывать в море! А главное – как же все-таки удастся ему, Грину, пересечь линию советской границы? Грин с неожиданно возникшей неприязнью подумал о Каррайте и его помощниках: им-то что, они остановятся где-нибудь подальше от советского побережья, выбросят неизвестного и чужого им человека прочь, с облегчением отметят выполнение задания командования и спрячутся под лед. Им нет никакого дела до того, что произойдет с Грином дальше, удастся ли ему уцелеть… Они беспокоятся исключительно о собственной шкуре. Все так же дежурные будут на боевых постах, все так же временами по отсекам будут разноситься сигналы тревоги – предвестники всплытий и погружений… С помощью радиолокатора или телекамеры они имеют шанс заранее увидеть надвигающуюся на них опасность и так или иначе избежать ее. А кто предупредит об опасности его, Грина, когда он очутится на территории Советского Союза? Такого локатора еще не изобретено. Советские люди бдительны, это-то Грин отлично знал по собственному опыту, и это обстоятельство часто навевало на него смертельную тоску и тяжелые предчувствия.

С севера надвигались сплошные льды. Каррайт отдал приказ погружаться. Люк рубки задраили. Заработали насосы – в цистерны принималась забортная вода. Грин упорно думал о своем.

Так шли день за днем. Через две с половиной недели на экране радиолокатора появились контуры гористых островов – справа по борту показалась земля. Рано утром лодка в надводном положении вошла в пролив Баллантайн и направилась в крошечную бухту, на берегу которой виднелись какие-то строения. У пирса – несколько подводных лодок.

– Острова Пэрри, – пояснил разведчику капитан Каррайт, но Грин уже знал, в какое захолустье он попал, и отлично понимал, почему именно Прайс выбрал это глухое, заброшенное на самый север Канады военное поселение в качестве места свидания Грина с вожделенной амфибией Дуллитла: здесь, на канадской территории, хозяином было военное министерство США, льды Арктики и безлюдные пространства канадского севера отгородили эту гавань от всего мира.

Грин давно знал о том, что где-то на Крайнем Севере американские подводные лодки тренируются в плавании подо льдами, совершают длительные рейсы к полюсу, чтобы быть поближе к Советскому Союзу, и все же, увидев подводные корабли вот тут, в царстве снега и векового молчания арктических пустынь, изумился. Его невольная полярная тренировка скоро кончится, так или иначе, но обязательно кончится, а парни с точно застывших у невзрачного пирса подводных судов все так же будут мерзнуть у заграждения боевых рубок, с тоской взирая на молчаливые безлесные берега островов Пэрри.

Прибытие лодки Каррайта словно явилось каким-то сигналом – стоявшие у пирса подводные корабли один за другим снимались со швартовых и уходили в океан. Скоро в бухте осталось лишь судно, на котором прибыл сюда Грин. И тогда, как он и ожидал, из-за ближайшего мыса показались два сильных буксира, плавучие краны – они тащили вместительный металлический контейнер. Прибыл самолет-амфибия. Пилот амфибии и инженер с борта одного из буксиров руководили креплением контейнера к палубе подводной лодки Каррайта, стараясь совместить нижнее отверстие в контейнере с кормовым люком лодки. Они возились очень долго. Потом Каррайт куда-то ушел. Грин вовсе не был расположен сходить на берег, он предпочитал, чтобы его видело как можно меньшее количество людей, и, продрогший на свежем ветру, спустился в свою каюту. Однако вскоре вахтенный офицер вручил ему записку, при одном виде которой разведчику пришлось вскочить с места: на берегу его ожидал Уильям Прайс! Это было сюрпризом. Что нужно тут Прайсу? Что-нибудь случилось? Он намерен лично дать какое-то новое поручение? А может быть, он решил отстранить Грина от проведения операции «Шедоу»?

На берегу располагались приземистые, по большей части деревянные строения. На окрестных холмах вращались диски мощных локаторов раннего оповещения, а на равнине неподалеку виднелись ряды военных самолетов.

Прайса Грин нашел в домике, специально построенном для высоких посетителей, нет-нет да навещавших эту далекую арктическую базу. Сморщенное лицо «короля урана» ничего не выражало – он слушал доклад молодого Каррайта о только что завершенной части похода из залива Бристоль к островам Пэрри. По знаку Прайса Грин занял место у края стола. Кроме них троих, в комнате никого не было. Оратором Каррайт оказался не блестящим, но то, что он говорил об атомных подводных лодках, по мнению Грина, представляло известный интерес. Преимущества атомных подводных лодок по сравнению с обычными – совершенно очевидны.

Капитан Каррайт мельком упомянул о проведенных им по пути сюда изучениях рельефа дна, группировок льда, различных слоев воды подо льдом… Но не это занимало его. Походы «Наутилуса», «Сарго», «Скейт», по его мнению, доказали, что в США созданы трансарктические подводные лодки и теперь имеется возможность держать атомные подлодки на позициях у северных берегов Советского Союза, – спрятавшись под мощными ледяными полями, они должны находиться в боевой готовности до получения сигнала о начале новой войны и тогда неожиданно нанести сокрушительные удары по важнейшим жизненным центрам Советов с помощью ракет «Поларис». Как утверждал Каррайт, наличие у американцев нескольких десятков атомных подводных лодок уже превратило Арктику в театр военных действий и дает возможность безнаказанно громить Советский Союз с севера.

Прайс внимательно слушал.

– Все это очень интересно, – сказал он, когда Каррайт умолк, – но я хотел бы, чтобы вы не забывали, что сейчас у вас задание несколько иного рода. Оно не менее важно, чем выиграть сражение. – Он немного помолчал, а потом произнес, остановив на моряке колючие глаза: – Вот ваша «Поларис», – он указал на Грина, – аккуратно перебросьте его на советскую территорию – и вы нанесете русским удар ужасной силы. Понимаете, удар… вот ваша «Поларис»… – он отвернулся в сторону и задумался.

Каррайт поднялся.

– Я выполню ваше приказание, сэр.

Прайс как бы очнулся и посмотрел ему вслед.

– Не позже полуночи вы отправитесь в путь, – сказал он резко.

– Слушаюсь, сэр. – За Каррайтом закрылась дверь.

Грин не знал, что делать, – оставаться или тоже уходить. Опустив глаза, Уильям Прайс барабанил пальцами по лежавшему на столе стеклу.

– Мне очень жаль, что я заставил вас выслушать весь этот бред, – он повернул к разведчику усталое лицо. – И теперь я вынужден кое-что объяснить вам, мистер Грин, без этого я не могу отпустить на важнейшее задание вас, человека, от которого зависит слишком многое… Я не считаю себя вправе разочаровывать офицера военно-морских сил, но в а ш и представления о положении в мире для меня важны, я хочу, чтобы вы действовали с открытыми глазами, без иллюзий…

Грин с удивлением поднял голову. Прайс пояснил:

– То, что говорил здесь капитан Каррайт о преимуществах атомных подводных лодок по сравнению с обычными, – правильно. Мои возражения направлены против его детского лепета о значении для нас, американцев, Арктики как будущего театра военных действий. В этом вопросе у вас, Грин, должна быть полная ясность, – Прайс вышел из-за стола и принялся, по обыкновению, в раздумье шагать из угла в угол. Неожиданно он круто остановился перед разведчиком и резко, почти враждебно заговорил: – Тот, кто работает со мной, должен быть умнее и дальновиднее тех деятелей, которые спят и видят третью мировую войну. Я внимательно присматривался к вам, Грин, и мне показалось, что в вас есть нужная мне искра разума…

Новая война, если она возникнет, будет вестись в трех измерениях, не ограничится сушей, а одновременно разразится на море и в космосе. На последнее обстоятельство обращаю, Грин, ваше особое внимание. Мы всех и постоянно убеждаем, что нам ничего не стоит в любой момент уничтожить Россию и ее друзей. Каким образом? Напустив на нее нашу стратегическую авиацию дальнего действия. Я абсолютно уверен, что если бы война велась и со стороны Советов исключительно с помощью авиации – мы войну проиграли бы. Представьте, Грин, наши самолеты, которыми мы все время пугаем русских, с ядерными бомбами, час за часом летят, чтобы сбросить на советские города свой груз. Представьте, нет, вы только представьте это себе, Грин: русские бросили на наши авиационные крылья воздушные эскадры своих истребителей и пустили в ход ракеты класса «воздух-воздух» и «земля-воздух». Прорвется ли хоть один наш самолет через густые пояса заградительного огня русских зенитных батарей и истребителей? Это весьма гадательно. Но главное для нас заключается не в этом, а в том, что пока наши самолеты с грузом атомных бомб будут пробиваться в Россию по воздуху, русские, в порядке ответного удара, будут расстреливать нас своими межконтинентальными ракетами, сносить с лица земли на нашей территории все, что они сочтут нужным. И они в состоянии сделать это, не посылая к нам на истребление свои самолеты, своих летчиков, не пробиваясь для выполнения боевой задачи сквозь строй нашего заградительного огня, не потеряв при этом ни одного человека! Пока наши летчики будут барахтаться и истекать кровью на подступах к границам Советского Союза, из космического пространства и из стратосферы на нашу землю обрушится град мощных ракет, спастись от которых у нас нет никакой возможности…