Текст книги "От чести и славы к подлости и позору февраля 1917 г."

Автор книги: Иван Кириенко

На одном таком предвидении я хочу остановить внимание русских, так как оно касается одного из самых больных мест нашего прошлого. Может быть, не следует теперь ставить точки над «і», но все, кто помнит трагедию Мазурских озер, восстановит в своей памяти события, которых касается пророчество. Я, как участник боев на Мазурских озерах, хорошо помню все переживания наших славных войск, ринувшихся на подвиг самоотвержения во имя спасения Парижа и совершивших «чудо на Марне». И, конечно, вместе со своими соратниками я много лет переживал ту горечь неблагодарности забвения и даже поношения армии Самсонова, своею гибелью все же выполнившей долг и назначение.

В 1923 году в сборнике «Песни русской скорби и слез» напечатано стихотворение С. С. Бехтеева «Союзникам», написанное в тогдашнем королевстве С.X.С. в 1921 году. Основанием ему послужили те горькие переживания русского патриота, которые испытывали все мы, участники трагедии, начиная с 1917 года. Далее последовало забвение и упорное замалчивание и даже отрицание заслуг и подвигов русской Императорской армии на Мазурских озерах и в помощи Вердену, путем отвлечения сил противника упорными боями и наступлениями.

Автор в конце стихотворения обращается к бывшим нашим друзьям и союзникам:

 
Не мы ли честно умирали
За вас во рвах, у вражьих стен.
Не мы ли грудью отстояли
И ваш Париж и ваш Верден?
За что ж теперь душой коварной
В хмелю триумфов и пиров
Вы в слепоте неблагодарной
Забыли подвиг русских львов?!
Ликуйте! Празднуйте победу!
Но будет день, и битый враг
По окровавленному следу
Направит вспять зловещий шаг.
Тогда на стон предсмертной муки,
На зов и вопли из Арденн
Спасать не выйдут наши внуки
Ни ваш Париж, ни ваш Верден!
 

Это предвидение в общей форме лежало в душе каждого русского человека как за рубежом, так и в повергнутом в рабство отечестве. Но предвидеть, что временно побежденный при посредстве русской крови мощный противник «по окровавленному следу направит вспять зловещий шаг»? – это уже нечто большее, чем простое предчувствие.

Путь наступления германской армии до последнего момента был неизвестен. Никто не думал? что возрожденная германская армия пойдет «по окровавленному следу» и что именно с Ардеун раздастся первый зов о «чуде на Марне». Увы! Упорно забывали о тех, кто его совершил… И только мы, участники Мазурских озер, пожимая плечами, говорили: «Нет больше русских корпусов, но первому призыву союзников бросающихся спасать их. Нет верного долгу и союзникам Самсонова, поведшего свои войска сознательно на гибель».

«Арденны» 1940 года! Как будто бы раздвинулись границы времени и вдохновленный любовью к родине автор прозрел удары судьбы.

И рок возмездия.

Спят смертным сном суворовские чудо-богатыри. Не двинулись сыновья самсоновских героев спасать Париж! Не тронулись наследники Брусилова в прорыв на помощь побеждаемым! И вновь «чудо» заманчивым видением висит над Марной! Но нет больше русской крови, которая широкою рекою лилась во имя спасения ближних!

«Мне отмщение и Аз воздам…»

* * *

Вам нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия.

П. А. Столыпин

Передовая знать и «интеллигенция», руководимая и направляемая таинственными силами и иностранными деньгами, пользуясь кафедрой Государственной думы, поспешили и повели последнюю и решительную атаку. В этом очаге измены, в самый разгар войны, гремели речи ораторов, творивших гибель державы. Когда международный авантюрист-проходимец «купчишка» Гучков своей лживой и страшной фразой «отечество в опасности» действительно толкнул Отечество в пропасть, – когда седовласый профессор-хамелеон Милюков своей крылатой, клеветнической фразой – «глупость или измена», действительно толкнул народную глупость на измену и предательство, когда политический шулер Родзянко, прикидываясь верным Царю, не принимал никаких мер сдержать наглые и клеветнические речи распоясавшихся предателей, а только старался запугать Императора, – все они, объятые честолюбием, не отдавали себе отчета, чьи карты они подтасовывают и кому выдают патенты на революционные безумства… а может быть, были хорошо оплачены? И когда Государственная дума, мечтавшая захватить власть, не подчинилась повелению Императора о роспуске, то взрыв рукоплесканий и подлого «интеллигентского» восторга покрыл ее преступное и безумное решение, положившее прочное начало гибели Империи.

Все они поспешили. И тут выявили себя и генерал-адъютанты изменники.

В 1917 году начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал-адъютант Государя, генерал от инфантерии Алексеев был тяжело болен и находился в Крыму, но к началу «революции», еще больным, поспешил вернуться в Ставку, – изолировал Государя и от армии и от народа, объединился с командующими фронтами, генерал-адъютантами и изменниками, и – началась гибель России.

А если бы ген. Алексеев был еще тяжелее болен, и не смог вернуться еще хоть два месяца и по повелению Императора началось апрельское наступление и тогда же победоносно закончилась бы война, то не было бы «неизбежной революции»-бунта, несмотря на все усилия генерал-адъютантов изменников и прочих предателей, подлых героев февраля.

Но, видно, Бог судил наказание России, в значительной степени отошедшей от Христа.

Глава V

 
У лукоморья дуб срубили,
Златую цепь в торгсин снесли,
Кота на мясо изрубили,
А русский дух сослали в Соловки.
В избушку пять семейств вселили,
Из курьих ножек суп сварили,
А ступу с бабою Ягой
Утилизировал промстрой.
Русалку паспорта лишили,
Подох от голода Кащей,
Богатырей всех сократили
И вывели в расход зверей.
Где мед и пиво пили предки,
Там красная звезда горит
И об итогах семилетки
Хрущев всем сказки говорит.
(и верят)
 

* * *

 
На солнце ничем не сверкая,
В оружье какой теперь толк,
По улицам гвалт подымая,
Проходил наш «сознательный» полк.
А там, опустив занавеску,
Лишь пара испуганных глаз
Глядела вослед проходящим,
Ну, – будет сегодня грабеж.
 

И вот случилось самое страшное. Случился тот ужас, от которого разрывается сердце и люди мгновенно седеют.

Грянула всепозорная, всепроклятая и всепродажная «великая, бескровная революция», залившая кровью Россию.

Проклятый 1917 год. Предательство и измена. Подлость и глупость. Трусость и обман.

Начался короткий 8-месячный фарс, выявивший всю глупость и никчемность нашей «интеллигенции» и части высшего общества с их кумирами-паяцами, вышедшими из балагана, – Государственной думы.

Под улюлюканье Государственной думы высшие военачальники, обласканные Императором, приближенные Им к Себе, обязанные Ему всем, что имели, круто сошли с исторического пути офицера.

Одни еще до 2 марта (ген. Лукомский) сочиняли манифесты об отречении, другие (ген. – адъют. Алексеев) подсказывали ответы соратникам об отречении, а третьи (ген. Рузский) прямо употребили насилие. Они думали, что только им принадлежит право решать судьбы Отечества (как и сейчас думают эмигрантские «вожди»), и всю истину скрыли (скрывают и до сих пор) от офицерской массы, своей кровью доказавшей и большую любовь к Отечеству, и большую верность долгу.

Вышел распространенный Гучковым приказ № 1, плод преданности своему Отечеству русского «интеллигента» и объявление прав солдата и бесправия офицера.

Старшие военачальники (ген. Брусилов) стали срывать с себя царские вензеля и топтать их ногами на глазах и в угоду черни; стали разъезжать (ген. Гутор) по фронту на грузовиках в обнимку с обозниками; стали пожимать руки солдатам-комитетчикам и перестали подавать руку офицерам; стали говорить митинговые речи, полные лжи, – как речь раздутого потом в национальные герои генерала Деникина, в которой он, на офицерском съезде, бросил ответственную и лживо-страшную фразу: «…Вы, бросавшие последнюю горсть земли в могилу брата, друга… шедшие в атаку… под редкий гул родной артиллерии, изменнически лишенной снарядов, вы ли теперь дрогнете?»… А Генерального Штаба генерал-лейтенант Деникин разве не знал, что у союзников и у немцев одновременно стало не хватать снарядов, ибо у всех расчет войны был на три-пять месяцев, но им всем – фабричным странам было легко перейти на военное производство, – земледельческой же России пришлось переделывать свои немногочисленные фабрики. Союзники же, приняв и получив вперед деньги, заказов не выполнили, – приняла и выполнила только Япония. Генерал Деникин все это знал, и солгал.

Так же генерал-лейтенант Деникин оклеветал нас, кадровых Императорских офицеров, когда он, по примеру «интеллигентщины», всегда орущей от имени всего русского народа, позволил себе говорить от имени Императорской армии, зная, что армия этого не услышит и некому будет должным образом его осадить. На совещании 16 июля 1917 года, в Могилеве, в Ставке, он, генерал-лейтенант Деникин сказал в своей речи следующее: «… ведите русскую жизнь к правде и свету под знаменем свободы! Но дайте и нам реальную возможность за эту свободу вести войска в бой под нашими старыми боевыми знаменами, с которых – не бойтесь! – стерто имя Самодержца, стерто прочно и в сердцах наших. Его больше нет, но есть Родина»… А. Ф. Керенский поблагодарил автора, пожав ему руку (см. «Очерки Русской смуты А. И. Деникина, том II, стр. 186). Какая подлость!