Текст книги "Анекдоты и предания о Петре Великом"

Автор книги: Иван Феоктистов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Ив. Ѳеоктистовъ
Анекдоты и преданія о Петръ Великомъ.

«…что въ Россіи ни взгляни, все его началомъ имѣетъ, и что бы впредь ни дѣлалось, отъ сего источника черпать будутъ».

Неплюевъ.

Дозволено цензурою. С.-Петербургъ. 8 Мая 1896.

Типографія Инж. Г. А. Бернштейна, Орловскій пер., №1.

ПЕТРЪ ВЕЛИКІЙ.

(Род. 30 мая 1672 г., ум. 28 янв. 1725 г.)

Предисловіе.

Ив. Ив. Голиковъ – авторъ «Дѣяній Петра Великаго», изъ которыхъ заимствованы главнымъ образомъ настоящіе анекдоты и преданія о Петрѣ Великомъ – родился около 1735 года въ городѣ Курскѣ. Отецъ его былъ одинъ изъ богатѣйшихъ мѣстныхъ купцовъ. У приходскаго дьячка Голиковъ научился читать по церковно-славянски и кое-какъ писать, что и составило весь кругъ его воспитанія, такъ какъ въ Курскѣ, по его словамъ, научиться въ то время больше было буквально нечему. Для любознательнаго мальчика оставалось одно средство къ полученію образованія и умственному развитію – чтеніе, но и этому мѣшала скудость книгъ во всемъ городѣ. Случайно первымъ самостоятельнымъ чтеніемъ Голикова были рукописныя тетради о нѣкоторыхъ событіяхъ царствованія Петра Великаго. Это чтеніе навсегда рѣшило его судьбу; въ немъ, несмотря на его малолѣтство, пробудилось сильное желаніе знать о Петрѣ болѣе, – но для этого надо было уѣхать изъ Курска.

Судьба, хотя и жестокимъ путемъ, способствовала этому стремленію: отецъ Голикова разорился, и сынъ долженъ былъ ѣхать въ Москву заслуживать отцовскій долгъ «натурою» къ купцамъ Журавлевымъ, у которыхъ онъ и прослужилъ около десяти лѣтъ. Пребываніе за эти годы въ Москвѣ, потомъ черезъ годъ поѣздка по хозяйскимъ дѣламъ въ Оренбургъ и наконецъ въ Петербургъ – доставили молодому Голикову доступъ къ книгамъ о Петрѣ Великомъ. Онъ набросился на нихъ съ жадностью; онѣ казались ему какимъ-то сокровищемъ и возбудили въ немъ непреодолимое стремленіе къ отыскиванію и собиранію всего, что только могло имѣть отношеніе къ исторіи Петра Великаго. Счастливая случайность какъ разъ приводитъ Голикова въ Оренбургъ, гдѣ начальникомъ края былъ одинъ изъ пламенныхъ почитателей Петра Великаго – Ив. Ив. Неплюевъ. Благодаря знакомству съ нимъ, а затѣмъ, особенно во время пребыванія въ Петербургѣ, и съ другими современниками Петрова царствованія, Голиковъ собираетъ такіе матеріалы и записываетъ такіе факты изъ жизни Петра, которые безъ него погибли бы невозвратно и извѣстны теперь, только благодаря ему.

Голикову было 27 лѣтъ, когда онъ отслужилъ Журавлевымъ отцовскій долгъ. Ставъ свободнымъ, онъ самостоятельно занялся торговлею. Средства, доставленныя ею, онъ употреблялъ на составленіе библіотеки печатныхъ и рукописныхъ сочиненій, относящихся къ исторіи Петра Великаго. Но цѣль этого собиранія пока не была ясна для Голикова: онъ удовлетворялъ только собственнымъ своимъ потребностямъ, занятіе это доставляло ему удовольствіе, и никогда не приходила ему въ голову мысль о томъ, что когда-нибудь на основаніи собранныхъ имъ матеріаловъ онъ можетъ написать многотомную исторію Петра Великаго. Надо было случиться несчастью, чтобы въ немъ наконецъ назрѣло подобное рѣшеніе.

Занимаясь питейными откупами, Голиковъ подвергся обвиненію въ уголовномъ преступленіи, былъ посаженъ въ тюрьму и потерялъ почти все свое состояніе, а дальнѣйшій ходъ дѣла грозилъ ему еще худшимъ бѣдствіемъ – ссылкою въ Сибирь. Но 7 августа 1782 года по случаю открытія памятника Петру Великому былъ объявленъ императрицею Екатериною II милостивый манифестъ, благодаря которому Голиковъ получилъ свободу. Прямо изъ тюрьмы онъ поспѣшилъ въ церковь, а оттуда къ памятнику того, котораго такъ чтилъ и которому такъ удивительно былъ обязанъ своимъ спасеніемъ, и здѣсь на колѣняхъ публично далъ обѣтъ посвятить всю остальную жизнь прославленію дѣлъ Петра Великаго.

Съ тѣхъ поръ Голиковъ отказался отъ торговыхъ предпріятій, переселился въ Москву и занялся исключительно обработкою и приведеніемъ въ порядокъ собранныхъ имъ матеріаловъ. Результатомъ этого труда и были двѣнадцать томовъ «Дѣяній Петра Великаго, мудраго преобразителя Россіи» (1788–1789 гг.).

Недостатокъ образованія не позволилъ Голикову обработать свои матеріалы научнымъ образомъ, и книга его заключаетъ въ себѣ не мало прямыхъ ошибокъ и невѣрныхъ взглядовъ, не говоря уже о чрезмѣрномъ поклоненіи Петру Великому, – но она была первою полною исторіею Петра, имѣвшею многочисленныхъ читателей въ теченіи полувѣка, и облегчила путь для дальнѣйшихъ изслѣдователей. Въ этомъ заслуга Голикова передъ потомствомъ. Самъ онъ былъ человѣкъ крайне скромный и хорошо сознавалъ несоотвѣтствіе своихъ силъ съ взятымъ на себя трудомъ; объ этомъ онъ говоритъ откровенно съ благородною простотою въ предисловіи къ своей книгѣ.

По выходѣ «Дѣяній» Голиковъ дополнилъ ихъ новыми матеріалами, которые и издалъ въ восемнадцати томахъ, въ видѣ «Дополненіи къ Дѣяніямъ Петра Великаго» (1790–1797 гг.).

Умеръ Голиковъ 12 марта 1801 г.

Въ 1837–41 годахъ «Дѣянія Петра Великаго» вмѣстѣ съ «Дополненіями» были изданы (въ 15-ти томахъ) во второй разъ; по этому-то изданію и составлена настоящая книга. Кромѣ того нѣсколько анекдотовъ заимствовано нами изъ «Достопамятныхъ повѣствованій и рѣчей Петра Великаго» Андрея Нартова[1]1
  Разсказы Нартова о Петрѣ Великомъ. Л. Н. Майкова. Прилож. къ LXVII тому записокъ Импер. Академіи Наукъ. 6. Спб. твщ.


[Закрыть] и исправлены по этому источнику нѣкоторые анекдоты, взятые у Голикова. Третье существующее оригинальное собраніе анекдотовъ о Петрѣ – Штелина – цѣликомъ вошло въ книгу Голикова; во всякомъ случаѣ мы просмотрѣли и это собраніе[2]2
  Подлинные анекдоты Петра Великаго, слышанные изъ устъ знатныхъ особъ въ Москвѣ и Санктпетербургѣ; изданные въ свѣтъ Яковомъ фонъ-Штелинымъ, а на Россійскій языкъ переведенные К. Карломъ Рембовскимъ. Изданіе третіе. Въ Москвѣ. 1789 года.


[Закрыть] и сдѣлали по нему нѣкоторыя исправленія во взятыхъ уже у Голикова анекдотахъ.

Возобновляя здѣсь анекдоты и преданія о Петрѣ по указаннымъ источникамъ, мы по необходимости должны были обновить ихъ устарѣлый языкъ (сохраняя понятные архаизмы лишь въ рѣчахъ дѣйствующихъ лицъ) и придать ему современный литературный характеръ, но стараясь, по возможности, не нарушать привлекательной наивности и простоты оригиналовъ. Чтобы нашему читателю можно было имѣть отчасти и точное понятіе объ оригиналахъ, мы привели три анекдота (LI – LIII) безъ всякихъ измѣненій; анекдоты эти взяты изъ записокъ Неплюева, и въ той редакціи, въ какой приведены у Голикова. Вмѣстѣ съ тѣмъ намъ пришлось устранить анахронизмы, которые нерѣдко встрѣчаются въ указанныхъ источникахъ, и позаботиться вообще о приданіи нашимъ разсказамъ вѣрнаго историческаго тона и обстановки, не разрушая однако вовсе преданія. Главнымъ пособіемъ для этого служили намъ сочиненія Устрялова[3]3
  Н. Устряловъ. Исторія царствованія Петра Великаго. Т. т. 1–4 и 6. Спб. 1858–63 г.г.


[Закрыть] и Соловьева[4]4
  С. Соловьевъ. Исторія Россіи съ древнѣйшихъ временъ. Т. т. 13–18. Москва, 1863–68 г.г.


[Закрыть].

Порядокъ расположенія анекдотовъ въ нашей книгѣ, насколько это возможно было сдѣлать, хронологическій. – Одинъ изъ анекдотовъ (XXI) къ Петру собственно не относится, но мы ввели этотъ анекдотъ для болѣе полной характеристики кн. Я. Долгорукова, занимающаго въ другихъ анекдотахъ видное мѣсто.

Первоначальный текстъ настоящей книги[5]5
  Въ «Родникѣ» за 1895 годъ, №№ I, III, IV–VI, VIII, XI и XII.


[Закрыть] былъ любезно просмотрѣнъ М. А. Андреяновымъ и С. Н. Шубинскимъ, которымъ и приношу здѣсь свою искреннюю благодарность. Благодаря ихъ указаніямъ (особенно С. Н. Шубинскаго), я могъ сдѣлать нѣкоторыя необходимыя исправленія и дополненія въ своей работѣ.

Ив. Ѳ.

I.
Ранняя любовь къ воинскимъ упражненіямъ.

Когда Петру было три года, то въ день его именинъ въ числѣ другихъ подарковъ одинъ купецъ поднесъ ему маленькую саблю. Царевичъ на всѣ другіе подарки смотрѣлъ равнодушно, но саблю принялъ съ необыкновенною радостью. Онъ велѣлъ купцу себя приподнять, поцѣловалъ его въ голову, спросилъ, какъ его зовутъ, и сказалъ, что онъ его не забудетъ. Послѣ этого просилъ онъ своего отца опоясать себя саблею, а купца чѣмъ-нибудь наградить, Царь Алексѣй Михайловича, позвалъ духовника и по прочтеніи имъ молитвы опоясалъ сына саблею, а купца велѣлъ пожаловать званіемъ гостя[6]6
  Гость – высшая степень купеческаго званія въ Московскомъ государствѣ.


[Закрыть]. Обрадованный царевичъ приказалъ позвать купца и самъ объявилъ ему царскую милость, а саблю не могли уже съ тѣхъ поръ съ него снять, такъ что нерѣдко и засыпалъ онъ съ нею.

Алексѣй Михайловичъ, видя въ сынѣ склонность къ военнымъ упражненіямъ, приказалъ собрать изъ дворянскихъ дѣтей нѣсколькихъ однолѣтокъ царевичу, сдѣлать подходящее для нихъ оружіе и обучить воинскимъ пріемамъ. Это распоряженіе такъ обрадовало царевича, что онъ, цѣлуя руки отца, плакалъ; и съ того времени не было для него лучшаго веселья, во дворцѣ и на дворѣ, какъ играть съ тѣми дѣтьми въ солдаты.

Такая сильная склонность къ военнымъ забавамъ въ маленькомъ ребенкѣ удивляла всѣхъ окружающихъ, и они говорили: «что будетъ съ этимъ ребенкомъ, когда онъ придетъ въ возрастъ?»

II.
Первая потѣшная рота.

Любовь къ воинскимъ упражненіямъ съ лѣтами только росла въ Петрѣ. Во время правленія царевны Софьи онъ жилъ, удаленный отъ дѣлъ, въ подмосковномъ селѣ Преображенскомъ. Здѣсь, познакомившись съ иностранцами, жившими въ Нѣмецкой слободѣ[7]7
  Поселеніе около Москвы, гдѣ до Петра было позволено селиться иностранцамъ, пріѣхавшимъ въ Москву на службу или для занятій торговлей и ремеслами.


[Закрыть], устроилъ онъ при ихъ помощи изъ своихъ сверстниковъ и охотниковъ изъ придворныхъ служителей настоящую солдатскую роту на иностранный образецъ. Чтобы пріучить какъ самого себя, такъ и товарищей своихъ безпрекословному повиновенію и вообще правиламъ строгой дисциплины, а также и испытать на самомъ себѣ, что солдатъ можетъ и долженъ дѣлать, Петръ записалъ себя въ эту роту – сначала барабанщикомъ, а потомъ рядовымъ, и не только былъ внесенъ въ солдатскій списокъ, но и несъ на себѣ всѣ условія солдатской жизни и всѣ обязанности простыхъ солдатъ: спалъ вмѣстѣ съ ними въ одной и той же палаткѣ, ѣлъ ту же пищу, что и они, такъ же одѣвался, стоялъ въ очередь на караулѣ, исправлялъ всѣ солдатскія работы, возилъ для постройки крѣпости землю въ телѣжкѣ, сдѣланной своими руками, – и проч., и проч. За усердное исполненіе всѣхъ солдатскихъ обязанностей онъ былъ произведешь въ сержанты, и это повышеніе было принято имъ съ великою радостью.

Бояре, видя молодого государя въ такихъ трудахъ, по ихъ мнѣнію неприличныхъ царскому достоинству и вмѣстѣ съ тѣмъ изнуряющихъ молодыя силы, неоднократно старались отговорить его отъ нихъ, но Петръ и не думалъ слушаться. Наконецъ, по просьбѣ бояръ и самой царицы, его матери, убѣждалъ его и самъ патріархъ не утруждать себя свыше мѣры.

– Вѣдаю, – говорилъ патріархъ, – что упражненія твои полезны, но здоровье твое всего дороже. И мы, богомольцы твои, со всѣми подданными просимъ и молимъ тебя не приводить въ ослабленіе безмѣрными трудами твоего здоровья.

Молодой царь[8]8
  Петръ въ это время считался царемъ московскимъ вмѣстѣ, съ братомъ своимъ Иваномъ, но настоящею правительницею государства была старшая ихъ сестра Софья.


[Закрыть], терпѣливо все это выслушавъ, сказалъ, что, конечно, кто-нибудь лишнее наговорилъ патріарху о его трудахъ. Патріархъ признался, что дѣйствительно, кромѣ того, что самъ онъ знаетъ о трудахъ царя, и бояре, сокрушаясь о томъ, не разъ ему говорили. На это Петръ отвѣчалъ, что усердіе бояръ къ нему ослѣпляетъ ихъ, и что они худо знаютъ, какъ въ остальной Европѣ государи воспитываютъ своихъ дѣтей, которыхъ они съ самыхъ малыхъ лѣтъ, не давая имъ никакой воли и покоя, утруждаютъ постояннымъ ученьемъ. Его же занятія, дѣлающіяся по собственной охотѣ, не только не ослабляютъ его здоровья, но еще болѣе его укрѣпляютъ.

– Къ тому же, – прибавилъ Петръ. – много времени проходить у меня, владыко святый, и въ пустыхъ забавахъ, отъ, которыхъ, однако никто меня не отвлекаетъ.

Такимъ образомъ онъ съ прежнимъ увлеченіемъ продолжалъ свои военныя занятія, и скоро за первою потѣшною ротою образовалась и вторая – въ селѣ Семеновскомъ. Эти-то двѣ роты и были началомъ первыхъ нашихъ гвардейскихъ полковъ – Преображенскаго и Семеновскаго.

III.
Боязнь воды въ дѣтствѣ.

Разсказываютъ, что, несмотря на сильную любовь къ воинскимъ упражненіямъ, у Петра Великаго въ раннемъ же дѣтствѣ наблюдалась крайняя боязнь воды. И хотя охотно слушалъ онъ разсказы о морскихъ сраженіяхъ, но самъ и не думалъ затѣвать военныхъ упражненій на судахъ. Причиной этой боязни былъ сильный испугъ, испытанный имъ въ пятилѣтнемъ возрастѣ, Случилось это такъ.

Мать Петра, царица Наталья Кирилловна, въ весеннее время ѣздила на богомолье въ монастырь. Настало половодье. Приходилось переѣзжать черезъ ручеекъ, отъ наводненія сдѣлавшійся настоящею рѣкою. Царица сидѣла въ каретѣ и дремала, а Петръ спалъ у нея на рукахъ. Въ это время карета наклонилась на бокъ и зачерпнула воды. Люди, сопровождавшіе царицу, закричали. Отъ этого крика царица очнулась и сама въ страхѣ сильно закричала, а отъ ея крика пробудился царевичъ и, видя воду въ каретѣ и слыша шумъ бѣгущаго ручья, до того былъ перепуганъ, что даже заболѣлъ лихорадкой.

Съ тѣхъ поръ онъ не могъ спокойно смотрѣть на воду, была ли то рѣка, озеро или даже прудъ. Онъ старался скрывать страхъ свой, но безуспѣшно, такъ какъ для всѣхъ замѣтно было, что онъ никогда не катался на лодкѣ, не купался и не переѣзжалъ въ бродъ черезъ рѣку, какъ бы мала она ни была, – и это продолжалось до четырнадцатилѣтняго возраста. Въ эти лѣта онъ освободился отъ своего страха слѣдующимъ образомъ.

Князь Борисъ Алексѣевичъ Голицынъ, занимавшій при Петрѣ.мѣсто дядьки, предложилъ ему позабавиться псовою охотою. Парь не любилъ вообще никакой охоты, но изъ уваженія къ князю согласился на его просьбу. Во время охоты князь, желая уничтожить въ молодомъ царѣ боязнь воды, съ намѣреніемъ завелъ его къ берегамъ рѣки Истры. Петръ, увидя рѣку, остановилъ коня.

– Куда ты завелъ меня? – спросилъ онъ съ огорченнымъ видомъ.

– Къ рѣкѣ, – отвѣчалъ князь. – Ваше величество видите, сколь утомились лошади и запылились охотники, такъ нужно лошадямъ дать отдохнуть и прохладиться, а людямъ вымыться. Родитель твой, – заключилъ князь, – часто сіе дѣлывалъ и въ сей рѣчкѣ самъ купывался[9]9
  Царь Алексѣй Михайловичъ былъ страстный любитель охоты, особенно соколиной.


[Закрыть].

И, не дожидаясь отвѣта, Голицынъ сталъ переправляться въ бродъ черезъ рѣчку. Между тѣмъ остальные охотники, которымъ уже былъ раньше данъ приказъ объ этомъ, раздѣлись и стали купаться.

Петръ сначала на все это досадовалъ, но, видя, что князь уже переѣхалъ черезъ рѣчку и съ другого берега зоветъ его къ себѣ, постыдился показать, что боится воды, и, сдѣлавъ надъ собою усиліе, рѣшился въѣхать въ рѣчку и переѣхалъ ее. Всѣ, бывшіе при этомъ, зная страхъ его, обрадовались, да и самъ Петръ почувствовалъ отъ этого переѣзда нѣкоторое удовольствіе.

Съ тѣхъ поръ страхъ его къ водѣ мало-помалу пропалъ и замѣнился, наоборотъ, очень скоро необыкновенною любовью къ мореплаванію.

IV.
Дѣдушка русскаго флота.

Началомъ страсти къ мореплаванію, по признанію самого Петра, послужило слѣдующее обстоятельство.

Въ началѣ мая 1688 года Петръ былъ въ селѣ Измайловѣ. Здѣсь, осматривая по великой своей любознательности лежащій на льняномъ дворѣ, по амбарамъ, разный брошенный хламъ, принадлежавшій дѣду его, Никитѣ Ивановичу Романову, онъ увидѣлъ одно судно, построенное невиданнымъ для него образомъ. Петръ разсматривалъ его съ крайнимъ любопытствомъ и спросилъ сопровождавшаго его учителя геометріи и фортификаціи, голландца Франца Тиммермана, что бы это было за судно? И узналъ, что это англійскій ботъ, употребляемый на морѣ при корабляхъ, и что на немъ можно ѣздить на парусахъ не только по вѣтру, но и противъ вѣтра. Любознательный государь желалъ бы въ ту же минуту сдѣлать тому опытъ, но ботъ былъ ветхъ и неисправенъ. Тогда Петръ спросилъ Тиммермана: можно ли найти такого мастера, который бы его исправилъ? По счастію, былъ отысканъ въ Нѣмецкой слободѣ корабельный плотникъ, голландецъ Карштенъ (Христіанъ) Брантъ; онъ былъ вызванъ въ Россію еще при царѣ Алексѣѣ Михайловичѣ и работалъ тогда при постройкѣ перваго русскаго корабля «Орелъ»[10]10
  «Орелъ» былъ сожженъ Стенькою Разинымъ во время его бунта.


[Закрыть]. Брантъ починилъ ботъ, поставилъ мачту, сдѣлалъ паруса, и въ ту же весну ботъ былъ спущенъ на рѣку Яузу, Сначала Петръ только смотрѣлъ, какъ лавировалъ на ботѣ Брантъ, но потомъ сѣлъ въ него самъ и учился управлять имъ.

Рѣка была узка, при поворотахъ ботъ нерѣдко упирался въ ея берега, и потому перевезли его на Просяной прудъ. Но и здѣсь Петру показалось тѣсно. Онъ спросилъ, нѣтъ ли гдѣ по близости большого озера; и когда ему отвѣтили, что есть – Переяславское, въ 120 верстахъ отъ Москвы, то нетерпѣливому Петру хотѣлось бы ѣхать къ озеру въ тотъ же день, и только просьбы матери до времени его отъ этого удержали. При первой же возможности онъ былъ на Переяславскомъ озерѣ и тамъ подъ руководствомъ Бранта выстроилъ уже цѣлую флотилію, при чемъ работалъ самъ, какъ простой плотникъ. Онъ съѣздилъ и на Бѣлое море, въ Архангельскъ, но, уговариваемый своею матерью, сдерживалъ еще свои порывы. Послѣ же смерти Натальи Кирилловны (въ январѣ 1694 г.) весь отдался страсти къ мореплаванію.

Такимъ образомъ съ этого маленькаго бота начался русскій флотъ. Въ 1723 году, когда русскіе корабли уже плавали по всѣмъ прилегающимъ къ Россіи морямъ, въ Кронштадтѣ былъ сдѣланъ смотръ балтійскому флоту. На этомъ смотру находился и упомянутый ботъ, на которомъ Петръ съ главнѣйшими начальниками флота объѣхалъ всѣ корабли. По окончаніи смотра былъ пиръ, и на этомъ пирѣ Петръ провозгласилъ тостъ за здравіе «маленькаго дѣда большихъ внуковъ». Съ этихъ поръ за ботомъ такъ и осталось названіе «дѣдушки русскаго флота».

Послѣ смотра ботъ помѣщенъ въ кронверкѣ Петропавловской крѣпости въ Петербургѣ, гдѣ и сохраняется до сихъ поръ.

V.
Лоцманъ Антипъ Тимоѳеевъ.

Похоронивъ свою мать, Петръ въ маѣ мѣсяцѣ 1694 года былъ уже вторично въ Архангельскѣ. Отсюда съ боярами и холмогорскимъ архіепископомъ Аѳанасіемъ отправился онъ къ Соловецкому монастырю. Во время пути случилась такая жестокая буря, что самые опытные моряки отчаялись въ спасеніи. Самъ Петръ, видя неминуемую гибель, причастился Св. Таинъ изъ рукъ архіепископа, но не потерялъ присутствія духа, а ободрялъ всѣхъ, понуждалъ не складывать рукъ и самъ работалъ вмѣстѣ съ другими. По счастію, судномъ управлялъ опытный лоцманъ, стрѣлецъ Соловецкаго монастыря Антипъ Тимоѳеевъ, который также не потерялъ присутствія духа и искусно направлялъ судно среди бушующихъ волнъ. Петръ, подойдя къ нему, сталъ ему помогать совѣтами, но, занятый своимъ дѣломъ, Антипъ грубо сказалъ ему: – Поди, пожалуйста, прочь! Я больше твоего знаю и вѣдаю, куда правлю.

Онъ искусно направилъ судно въ губу, называемую Унскіе Рога, счастливо провелъ его между подводными каменьями, которыми губа та наполнена, и благополучно присталъ къ берегу у Пертоминскаго монастыря.

Выйдя на берегъ, Петръ подошелъ къ Антипу и сказалъ ему:

– Помнишь ли, братъ, какими ты словами на суднѣ меня отпотчевалъ?

Антипъ въ страхѣ упалъ къ его ногамъ, сознался въ своей грубости и просилъ прощенія. Великій государь поднялъ его, трижды поцѣловалъ въ голову и сказалъ:

– Ты не виноватъ ни въ чемъ, другъ мой, и я обязанъ еще благодарностію тебѣ за твой совѣтъ и за твое искусство.

И тогда же, переодѣвшись въ сухое платье, все бывшее на немъ, измоченное даже до рубашки, подарилъ Антипу на память и сверхъ того наградилъ его еще тридцатью рублями[11]11
  Сумма по тому времени не малая: свыше тридцати червонцевъ по нынѣшнему счету.


[Закрыть].

На томъ мѣстѣ, на которомъ Петръ вышелъ на берегъ, онъ поставилъ большой деревянный крестъ, сдѣланный своими руками, и собственноручно вырѣзалъ на немъ надпись на голландскомъ языкѣ: «Dat kruys. maken kaptein Piter, van. a. cht. 1694» (т.-е.: сей крестъ сдѣлалъ шкиперъ Петръ въ лѣто Христово 1694). Этотъ крестъ въ 1805 году перенесенъ въ каѳедральный соборъ въ Архангельскѣ, гдѣ до сихъ поръ и сохраняется.

VI.
Вспыльчивость Петра.

Петръ былъ очень вспыльчивъ, и ему стоило большого труда сдерживать порывы своего гнѣва; но, опомнившись, онъ всегда горько раскаивался въ своей горячности.

Во время перваго своего путешествія за границу, въ 1697–98 годахъ, будучи въ Германіи, однажды за обѣдомъ онъ такъ разсердился на какое-то противорѣчіе своего любимца Лефорта, что въ гнѣвѣ уже занесъ на него шпагу, но въ тотъ же мигъ опомнился, обнялъ Лефорта и искренно просилъ у него прощенія. Въ подобныхъ случаяхъ онъ съ болью въ сердцѣ говаривалъ:

– О, Боже! въ состояніи будучи исправить народъ мой, я не въ состояніи исправить самого себя.

VII.
Саардамскій плотникъ.

Главною цѣлью перваго путешествія Петра за границу было посѣщеніе Голландіи и изученіе тамъ кораблестроенія. Отъ голландцевъ, которые служили въ Россіи, Петръ наслышался много хорошаго о ихъ странѣ и особенно о городѣ Саардамѣ, откуда родомъ была большая часть этихъ голландцевъ. Поэтому понятно, что, прибывъ въ Голландію, Петру прежде всего хотѣлось побывать въ Саардамѣ, куда онъ и отправился водою на ботѣ всего лишь съ шестью спутниками изъ своей свиты. При этомъ Петръ съ цѣлію скрыть свое званіе одѣлся простымъ матросомъ.

Подъѣзжая къ Саардаму, Петръ увидалъ въ заливѣ на лодкѣ голландца, ловившаго рыбу, и узналъ въ немъ стараго знакомаго, корабельнаго кузнеца, работавшаго прежде въ Воронежѣ – Киста. Петръ окликнулъ его по имени и объявилъ ему, что желаетъ поселиться въ его домѣ подъ чужимъ именемъ; а чтобы не привлечь ничьего вниманія, вышелъ на берегъ, какъ простой матросъ, съ веревкою въ рукѣ, чтобы привязать лодку. На другой день онъ одѣлся въ тамошнее рабочее платье, состоявшее изъ простой байковой красной куртки, бѣлыхъ холстинныхъ шароваръ и лакированной шляпы съ большими полями, и записался въ плотники на корабельную верфь, подъ именемъ Петра Михайлова. Здѣсь онъ скоро перезнакомился со всѣми мастерами и усердно изучалъ ихъ искусство. Каждый день ходилъ онъ на работу съ топоромъ въ рукахъ и дѣлалъ все, что ему приказывали. Работалъ онъ такъ усердно и успѣшно, что скоро былъ удостоенъ званія баса, т.-е. мастера, и это званіе доставляло ему тогда больше удовольствія, чѣмъ всѣ царскіе титулы. И можно сказать, что онъ тогда какъ бы дѣйствительно забылъ, кто онъ былъ на самомъ дѣлѣ, Живя въ домикѣ Киста, въ квартирѣ, которую раньше его занимала вдова поденщика, онъ своими руками сдѣлалъ себѣ кровать, самъ ходилъ на рынокъ для закупки провизіи, а въ отсутствіе хозяйки разводилъ огонь на очагѣ и готовилъ себѣ кушанье, Такъ же просто держалъ онъ себя и потомъ, въ Амстердамѣ, гдѣ также работалъ на корабельной верфи.

Нѣтъ въ исторіи другого примѣра, говоритъ одинъ иностранный писатель, какъ только этотъ одинъ государь, который сошелъ съ своего престола, чтобы въ образѣ простого наемника итти работать къ чужому народу – для того только, чтобы научиться началамъ наукъ и искусствъ и потомъ ввести ихъ въ свое государство.

Память о пребываніи Петра въ Голландіи долго сохранялась между голландцами. Изъ рода въ родъ передавались у нихъ разсказы о московскомъ царѣ, работавшемъ на верфи, какъ простой плотникъ; о томъ, какъ онъ, утомленный трудомъ, отирая потъ со лба, садился на обрубокъ дерева и, опустивъ топоръ между ногъ, дружески бесѣдовалъ съ товарищами; охотно разговаривалъ и съ сторонними посѣтителями, если только называли его Pieter timmermann (Петръ плотникъ), но отворачивался и не отвѣчалъ ни слова, когда привѣтствовали его: государь или ваше величество. Впрочемъ ни въ какомъ случаѣ не любилъ онъ продолжительныхъ разговоровъ и, отдохнувъ нѣсколько минутъ, принимался снова за работу.

Домикъ Киста, въ которомъ жилъ Петръ, до сихъ поръ существуетъ и также прикрытъ каменнымъ навѣсомъ, какъ и нашъ «домикъ Петра Великаго» въ Петербургѣ. Въ 1839 году домикъ Киста посѣтилъ, будучи еще наслѣдникомъ престола, императоръ Александръ II въ сопровожденіи воспитателя своего, поэта В. А. Жуковскаго. На память объ этомъ посѣщеніи Жуковскій написалъ на стѣнѣ домика слѣдующіе стихи:

 
«Надъ бѣдной хижиною сей
Летаютъ ангелы святые.
Великій князь! благоговѣй:
Здѣсь колыбель имперіи твоей,
Здѣсь родилась великая Россія».