Текст книги "Тушканчики Обитатели"

Автор книги: Иван Гаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Гаев Иван
Тушканчики Обитатели

Ганс (Иван Гаев)

ТУШКАЧИКИ ОБИТАТЕЛИ

Часть I

... и если бы я был индейцем, который сидит в фиг-БАМе, увешанном степными тушканчиками и сушеными на морозе фекалиями, говорил бы, наверное, так: "...на коленях у меня лежала книга, написанная человеком с огненными глазами... Ложная мудрость мерцает и тлеет пред солнцем бессмертным ума. Хе-хе. Говорил я: "Мама! Мама!! Что мы будем делать?!" Прошло месяца два. И когда небо наполнилось кремовыми пузатыми облаками, все уже знали, что Волосатый Джо "Стекольные очи" был рожден, чтобы играть на рояле свои чудовищные рапсодии, а Лин Чан Болла-Виллер "Кропаленый Зуб" явился в мир, чтобы стрелять из пулемета. Вздулись легенды, вскружившие головы наполненными золотыми тарелками, а жаль, что их там нет. В агатовых косых глазах от рождения сидела чудесная прицельная панорама, иначе ничем нельзя было бы объяснить такую стрельбу Болла-Виллерса Лин Чана, "Зуба Кропаленого". Он резал бледнолицых, как баба жнет хлеб. Ему премиальные надо платить бамбуковыми рощами и кокаиновыми джунглями, как трущобами ью-Йорка, – пусть их косит отважный Лин Чан; а началось все с однорогой коровы, перерезанной пополам; "зачем нам однорогие коровы, правда, Джо?" – говорил я. Обращая свой взор к небу и продолжая разговор, я покосился на пулеметчика, тряся перьями варакушки-заразительного снегиря над железным хранителем пламени "Zippo" с надписью на нем "Лучший Следопыт Дикого Запада". – Трофей от дядюшки Воронья Лапа, – несколько раз говорил я, пока за накидкой внутри фиг-БАМа не явился проходимец, назвавший себя "Я – Погреться". Я спросил его: – Чего надобно, путник Погреться? У тебя есть табак? Он ответил: – Я не курю. Тут вдруг встрял Лин Чан: – Эй, ты, голова, заправленная в черный котелок, или как там тебя, бледнолицый Погреться, не куришь, а как же табак, коль ступила твоя нога в здешние степи? Лин Чан нацелили на него свой пулемет, но тут я его перебил: – Придурок ты, отважный Лин Чан Болла-Виллерс "Кропаленый Зуб", не в котелок у него заправлена голова, а шляпа на нем черная. Дурень ты со своим железным крупнокалиберным патрубком с двумя ножками, хорошо, что этот пулемет на предохранителе, и не будь этого механизма – предохранитель, не успел бы я испросить у нашего гостя Погреться, зачем ступили его ноги в нашем степи. В это время проходимец вытирал пот и благодарил Бога за механизм предохранитель и ожидал, какой оборот примут все эти клокочущие события.

Тут я громко выкрикнул: – Лучше послушайте меня, правда, Джо, и начинай, Джо, раскуривай трубку, молчаливые "Стекольные Очи", раскуривай... Hа тебе хранителя огня "Zippo" и слушайте! При этом своем высказывании я бережно погладил на голове правой рукой перья варакушки, похожие на перья сибирских пухлых снегирей, затянувшись из трубки, передал ее в руки проходимцу Погреться и спокойно сказал, как будто начиная свой рассказ: – Теперь ты куришь нашего табака, дара природы, зеленой пищи Богов, проходимец Погреться, и вытащи голову из шляпы, ибо при входе в помещение твоя шляпа должна висеть у входа. Вот, например, отважный Лин Чан Болла-Виллерс "Кропаленый Зуб" с каждым приходом всегда вешает степных тушканчиков, прежде чем задрать накидку на входе и ступить внутрь, где мы сейчас пребываем. Соизволь же, милый Погреться, сделать точно так же. – Что, повешать тушканчиков? – спросил проходимец, пока еще заправленный в шляпу. – Да нет же, слушай внимательно, наш гость со странным именем Погреться, просто повесь шляпку на входе и заходи снова внутрь, да и не потей так больше, теперь ты такой же Пребыватель, как и мы все, ибо ты был рожден выслушать мою историю об этом Мире Пребывания и оставить что-нибудь себе в голове под золотой тарелкой, прежде чем отправиться в другой мир вместе с нами при помощи зеленой пищи Богов, садись и не пугайся впредь. Правда, Джо "Стекольные Очи", поговорим о розовых снах и приготовь, Джо, новый экран для нашей трубки "Хе-Хе-Хе", отчетливо произнес я каждое слово и, когда все уселись, продолжил историю о Пребывании. Я первоначально изобразил на своем лице лучшую из своих шафранных улыбок, а затем певуче и тонко сказал все, все, что узнал за страшный пробег от круглого солнца в столицу степных тушканчиков. Hеизвестно, что было в двухэтажном домике в следующие четыре дня. Известно лишь, что на пятый день, постаревший лет на пять, я вышел на грязную улицу, но уже не в полушубке, а в мешке с черным клеймом на спине "КПХ № 3512" и не в желтых шикарных ботинках, а в рыжих кедах, из которых выглядывали мои красные большие пальцы с перламутровыми ногтями. Hа углу под кривым фонарем я сосредоточенно посмотрел на серое небо лохматых облаков, решительно махнул рукой, и пропел, как скрипка, самому себе: – Европа плюс

И минус мой желтый шуз... – и зашагал в неизвестном направлении, до тех пор, пока не увидел Красавицу Hеописанную, шла по хрустальному зеркалу, и ножки в башмачках у нее были такие маленькие, что их можно было спрятать в ноздрю; и мать шла, а в ведрах на коромыслах у нее была студеная вода. Я отрубил им головы, положил в ведра, тела прикрепил к коромыслу, а коромысло – к дереву и подумал: "Кажется, дождь собирается..." В руках у меня была полукрасная желтая трубка с распластанным на ней в самом конце тушканчиком. Как все просто. В сущности. Да, много интересного расскажет старая амбулатория юного киллера. И бывало, что ко мне приезжало на роликах по сто человек в день. День занимался мутно-белым, а заканчивался черной мглой за окнами, в которую загадочно уходили розовые сны. Затем кровавое солнце со звоном лопнуло у меня в голове, и больше я ровно ничего не видел, направляясь по горячим следам к себе. И, не переставая, лил дождь... Тут я вспомнил: мне рано вставать и проснулся от раскатов грохочущего пулемета – это Болла-Виллерс Лин Чан "Кропаленый Зуб" вышел из своей норы на тропу охоты. – Помнишь, Виллерс Чан Лин Болла "Зуб Кропаленый", как началось утро: миллионы тушканчиков с растопыренными ушами, вывесив слюнявые языки, орали: "Где шестой? Где шестой?" – Хи. Помню-хи-кхи-хи-хи, – сладострастно засмеялся Виллерс.

А Джо "Стекольные Очи" посмотрел исподлобья и вдруг заревел басом. В это время наш гость Погреться... Его уже не было – он исчез. Вот теперь совсем мысли закружились в голове метелью и выпрыгнула одна новая – тушканчики! В полутьме пахло чуть-чуть тушканчиками..." Вот и весь рассказ, если б я сидел в этом фиг-БАМе, а вы были странными проходимцами в шляпах, которых звали Погреться; и улетали розовые сны, один за другим, подобно времени, которое умеем засекать, но не останавливать и также, как у людей Джо или пулеметчика Боллы-Виллерса, все с чего-то начинается и с разрубленных пополам коров тоже, и с многого другого тоже, только потом – зачем нам однорогие коровы, и если что-то не так, то, по-моему, это к лучшему, иначе не бывает, нужно быть универсально коммуникабельным, а потом уже наглеть и не забывать о своем рождении для чего-то, что когда-то появится; вопрос: а зачем мне все это, зачем нам это все и зачем нужны однорогие коровы, – хорошая школа выживания и лучше расти самим собой в любых переменных и условиях и не останавливаться на сделанном, подобно содеянному Боллой-Виллерсом, выросшему даже пулеметчиком в этой истории, которая продолжает расти, а потом – бах! – это один экземпляр вездесущего и кто-то что-то еще может добавить; и если посмотреть вниз, а уже высоко, то, чтобы не разбиться, остается надеяться вот на то самое изначальное, как парашютист надеется, что раскроется парашют, сворачиваемый там еще, внизу, на Земле – ведь даже он был заинтересован внизу верхом и наступает такой момент, когда он думает уже наоборот сверху о низе, – вот так вот и мы прыгаем, и парашют может не раскрыться, и могут запутаться стропы, как мысли в мозгу и все к одному – к концу наступает happy end, потому что высота бывает разная и прочие нюансы, так что сворачивайте парашюты на совесть и не грубите инструкторам, главное не упустить свой прыжок, который может оказаться последним. Если и того непонятно вам, индивидуумам или каждому отдельно, то любой пример: что под водой или под твоим ботинком раздавленный таракан или даже ты сам – ходячее отражение ечто, а может быть – простая обезьяна или совсем ничтожный, но победитель, – то пошевели мозгами, поройся у себя в башке – сдохни красиво и никто не узнает, кем ты был на самом деле, даже сейчас и ты не можешь догадаться сам, нужны ли нам безрогие коровы, вот так все и начинается, с таких решений, а потом уже это, необратимое, как результат, превращается в варево, в котором ты сам и плаваешь, посыпая себя всякими приправами и из этого вытекают все новые и новые результаты. Варево может и прокиснуть, и тебя также могут выкинуть, но все это не просто и конца его на самом-то деле нету, не существует неисходящего, также, как и конечного, убедитесь сами, и разве это непонятно, даже когда поется песня и вырывается она из твоих голосовых связок, она твоя из недр зеленых волокон, которые внутри твоей мозговитой прелести, и если ты не скажешь всем, что это – самая крутая песня, можно ее также выкинуть, как прокисший суп-варево и не возвращаться к ней впредь, но это до поры до времени, ведь и прокисшие супы едят псы или голодные, так что привет с моря, Мертвецы.

Часть II. Дабы немного Hеаполя и географии. Речь идет о последнем вымирающем разуме Трех и окружающих их "Гомосапеунсов".

Все началось снова в полночь и длилось, пока электронный будильник не перестал пиликать время, а продолжилось с полудня – пол дня следующего дня, когда я, перевернувшись на живот, на секунду подумал: не пора ли бы запуститься в пустоты розового сна, при этом упершись перьями варакушки в подстилку, пришлось снять их с головы и стянуть с шеи все побрякушки, которые там мыкались и вонзались в живот, грудь и меж ребер. Сквозь гармоничное шварканье желудка Боллы-Виллерса Лин Чана "Кропаленого Зуба" послышался чих Джо "Стекольные Очи", а за ним еще два. Это окончательно заставило меня открыть мои глаза защитного цвета хаки, чего никто не мог заметить, ибо, как ни странно, я был уже на ногах и ласкал руками лучи солнца у самого входа в фиг-БАМ. Будь здоров! И я не сдох, а совсем проголодался и снова проспал утро, стадо степных тушканчиков наверняка уже в такой-то день на водопое в пяти милях к северу от горы Великой Крайности. – Спасибо тебе, благочестивый Джо "Стекольные Очи", на математическом основании ты чихнул три раза и заменил столь надлежащий предмет, как будильник, разбудив меня, – возбужденно скороговоркой протарабанил Лин Чан Болла-Виллерс "Зуб Кропаленый" и, перебежав на карачках к выходу у меня между ног, он уже стоял на твердой земле, задрав голову вверх высоко; в одной руке сверкал на солнце потертый пулемет, другой он размахивал в разные стороны и одновременно орал: – Охотиться никогда не поздно! Вернусь к закату, и тебе спасибо, Ив-Ган Си Хау, за ночлег здесь, за то, что я называю главным местом Пребывания. После чего я обратился к Болле-Виллерсу коротким кивком и сказал: – Впредь сокращенно зови меня Ган Хау, что на нашем языке означало бы "Огненные Глаза", и еще, дорогой Болла, тушканчики должны следовать по естественному пути своей эволюции, помни об этом! А теперь двигай, и будь вовремя, дабы ты успел на этот раз выслушать песнь Богов и отведать вместе с духами дедушек-шаманов Каско Аммония и Теансо Хуна хорошенькой пищи des lames* с южных плантаций. Если тебе не истолковать эти слова в смысле закона молчания, то крайняя эгоистичность и лишенный милосердия дух этих слов весьма очевиден. Ступай, опасный специалист. Через некоторое время из-за занавеса фиг-БАМа появилась волосатая голова Джо: он так и щурился, будто снова хотел чихнуть. Протирая свои очки зелененькой тряпочкой, Джо "Стекольные Очи" заговорил: – А что, наш друг Болла уже давно на охоте? – Да, мой чудный друг Джо, да, он рожден для этого, разве ты не знал? воскликнул я. – Ну, Ган Хау, во-первых, где твои перья чудной варакушки, во-вторых, кульминационная точка уже достигнута и, в-третьих, скажи мне, наконец, Лин Чан Болла-Виллерс, он ведь такой, ну ты сам знаешь, ушел от своей жены, бросил пастбище, стал великим охотником, встретил нас, и ты утверждаешь, что это его конечная (конченная) деятельность, что ли участь такая? спокойно и членораздельно задавался Джо. – Он, конечно, рожден бегать по нашим степям и великим пустыням, отстреливать наших тушканчиков, зарабатывать этим себе на патроны. Он ведь пулеметчик, как ты и видишь сам. – Так он же может все бросить, повстречать новую жену, наконец, вернуться к прежней, почему, Хау, ответь? По небу сквозь солнце ползли переливающиеся облака и мне в дальнейшем пришлось признаваться так: – Знаешь, Джо, если в мире соблюдать честность по отношению к истине, следовало бы, по крайней мере, выдвинуть гипотезу, что тушканчики в нынешнем виде представляют собой просто множество теней, подобно облакам, тени которых ползают во все стороны по нашим пустыням, а наш Виллерс Болла Чан Лин, будь эти небесные видения приятны, теперь пулеметчик чистосердечный и беспристрастный искатель истины, а у нас ведь в округе на несколько миль так и кишат миллионы степных тушканчиков, так что, достопочтенный Джо, посмотри теперь на меня.

Я шевелил ноздрями, широко моргал глазами в разные стороны, мы оба сели на землю. Джо уставил свои глаза, но уже не щурил их, а тоже, широко раскрыв, пронзительно смотрел, даже не моргая, тут-то я подмигнул и сказал: – Попробуй, Джо, видишь – это истина, есть она или нет, все равно жизни Виллерса Болла не хватит, чтобы отстрелять даже и половину этих ушастых прыгающих существ. Тут Джо вытянул губы, широко раздвинув их, и сказал невнятно, но громко: – Видишь, я улыбаюсь, может, покурим? Одним взмахом руки Джо разложил свою телескопическую трубку, потом еще что-то накручивал и привинчивал. едолго думая, я в это время вытащил из кармана старой куртки блестящий графитовый футлярчик со складным радиотелефоном: – Слушай, Джо, ты не помнишь номера новой Администрации, там к ним на территорию базы старой Резервации 32-го года должны были завезти "Беломор"? Во время ортодоксальных верований, в те темные века, когда ни один мечтатель не мог преподнести миру даже выдумки, не приспособив своего неба и своей земли под официальные истолкования, в те века ментальной слепоты, когда страх перед Святой Инквизицией набрасывал густой покров на каждую космическую и психическую истину, единственно только гениям дозволялось беспрепятственно раскрыть настоящую истину. Однажды человек-искатель, мудрец Востока, заглянул к нам в хижину, ступив в наши степи и пустыни. Первые его слова еще тогда звучали так: "Где найти такого идиота, который бы поверил, что Бог садил деревья в Раю, в Эдеме, как простой землепашец и т.п.? Я считаю, что каждый человек должен рассматривать все эти вещи как образы, под которыми спрятан сокрытый смысл." И я ответил ему: "Слушай, все-таки миллионы таких идиотов имеются в нашем веке и все же внешний мир это совсем другое." Вот так вот, Джо, мы и беседовали длительное время, а чем это кончилось, я расскажу тебе позже. Для того, кто отрицает безусловно, нет надобности орать и вступать в спор и таким образом он избегает самого худшего, то есть неизбежности делать уступки по некоторым пунктам перед неоспоримостью аргументов и фактов своего оппонента. Знаешь, Джо, может быть Будда умер от свинины, кто знает? И, знаешь, область, из которой пришел этот восточный человек, должна быть расположена не ниже сорока пяти градусов северной широты, где самый длинный день длится пятнадцать с половиной часов, и не выше сорока девяти градусов, где самый длинный день равняется в точности шестнадцати часам. Так вот, я тебе скажу, чем все это кончилось: эту бутылку текилы он оставил у меня, – я держал в руках невзрачную бутылочку с темной жидкостью и вертел ее перед носом Джо. – Ты предлагаешь отведать столь ценного содержимого... Я правильно понимаю, Ган Хау? – искоса поглядывая на бутылочку, сказал Джо. Ты понимаешь, Джо "Стекольные Очи", именно так. Пойдем в хижину и достанем бокалы, и не забудь мне вспомнить номер Администрации. Вечерело. Левая рука не знала, что сделала правая, проще говоря, вечер и дело клонились к закату. Мы (Джо и я, Ган Хау) сидели в позе лотоса у огня, раскачиваясь взад-вперед, устремившись глазами ввысь, размышляя о том, как было бы, если бы вечер и утро были без солнца, луны и звезд, а день без небес, искали спрятанный скрытый смысл и думали – нашел ли бы в этом случае Болла-Виллерс, с пулеметом и охапкой тушканчиков за спиной, дорогу назад и вообще, существовали бы тогда эти самые ушастые, глазастые, слюнявые существа тушканчики, а если да, то имело ли бы смысл продолжать этот разговор. Джо чуть было не поддался слезам, пока не вообразился Строителем Вселенной. – Человеческая душа, будучи отпрыском или эманацией своего настоящего, становится единой, ибо ей деваться некуда, – говорил Джо и продолжал: – Вот строители, они заливают бетоном квадратные метры территории под фундамент, и что же они чувствуют, когда под покров смеси попадают склянки, бычки, букашки, мурашки, трубы..? Да ни хрена они не чувствуют! Вот так и мы в трубе под немыслимым покровом скитаемся в безысходности, и пересекаются наши лучики бесконечного океана света и по сей момент.

Часть III.

Отсутствие полного аналога в мире новых поворотов телекоммуникационных возможностей.

С большими подробностями возвратился на этот раз с Большой охоты Болла-Виллерс. В самом же деле за спиной его широкой храпела, ушами шевелила, игралась мышцами, дрыгалась, как желе и чуть даже сопела целая охапка тушканчиков, белых, озимых тушканчиков, хотя в это суровое зимнее время порой трескается под ногами почва от раскаленного солнца. И столь разумные существа белой масти жили в это время года до поры до времени неподалеку. Волосатая рука приподняла занавес вовнутрь фиг-БАМа. еобыкновенно продолжительно повеяло чем-то свежим и успокаивающим. а прогибающиеся от ветра стены и сверкающие стекла Джо пролился красно-багровый свет, обильно превративший части внутреннего тесного мирка в куски пламенного пространства. – Ку-ку-ку, вижу прежних грязных гринго, амигос, – бухнулся у входа Болла-Виллерс, моментально сменив улыбчивое личико на более скорченное, даже слегка прихрюкивающее. – Да, входи, Болла, хэлло. – Здравствуй, наш дорогой приветливый Болла, – одновременно в голос со мной слово в слово сказал "Стекольные Очи" Джо, разразившись острым, неестественно смешанным, трогательным до глубины сердца Хохотом, который медленно, почти незаметно перешел в высокочастотные позывные сотового телефона из внутреннего кармана моего драпового пиджака.

Заворожив полным недоумением лицо Джо, обстановка изменилась. Джо наблюдал за моим последующим движением руки, в которой блестел изящно пикающий черный кнопочный аппарат фирмы спутниковой связи, которой дозволен доступ большого числа пользователей к информационным ресурсам. В фирму входят экономичный способ доставки информации по всему миру, помогающий передавать сообщения миллионам оставшихся в живых после Второй Атомной Войны людям-мутантам и обмениваться данными между отделами и филиалами компаний с возможностью одновременной передачи речи; а также, за дополнительную абонентскую плату, доступ к Интернету с помощью высокопроизводительной линии, услуги сети пакетной коммуникации, телефонные диски, карты сетей актива группы "С", записные книжки, карандаши, бумага для телефонов и стирательные резинки из пастеризованных презервативов. В стоимость включена доставка, установка и обеспечение бесперебойной работы в течении Вашей непродолжительной счастливой жизни, и все это – "Long Lasting Rodrigo Production", виртуальная, почти частная телефонная сеть. В это самое время Болла вытянул одну руку вверх указательным пальцем, другую он приставил у рта, тот же твердый понятный жест вытянутой руки, что значило "тихо". – Зазвонил, – сказал Джо, как оперный певец, будто спел, тут-то его и подхватил баритоном Болла: – Это, видимо, Слон: и ему, и Слонихе надо опять Плит шоколада тонн так триста пять! – и приставил опять указательный, выступающий вверх у рта член кисти, отточенный палец из морозостойкого кожзаменителя, а другой кистью в обрезанной шерстяной перчатке прикрыл распахнувшийся уже зев Джо. – Алло-у, корпорация "Мега Конго Обитатель" слушает Вас, – я привстал со звоном детской погремушки и добавил, нахмурив брови: – Если Ваш разговор входит в плату с линией С.З. и "Long Lasting Rodrigo Production", забудьте обо всем, эта фирма обанкротилась вчера. – Минуточку, товарищ! Вас беспокоит коммутатор склада Администрации. – Вы, случайно, не из социалистических конопельных маслодобытчиков, оппозиционеров Африки? – Нет, что вы, мистер! Ваш заказ – контейнер изделий табачной фабрики "BelomorCanal" – прибудет воздушной доставкой в течении тридцати минут и еще от филиала корпорации "American Gold" поступил запрос на пару ящиков купленной Вами продукции. – OK, мисс Милочка, но "American Gold", – если это те самые орангутанги с гнущимися пальцами, в галстуках и лакированных ботинках, – это лишняя работа старику Болле. – Да, они, накачанные косолапые болваны, спонсоры наладчиков устаревшей бумаги, – подтвердил Болла. – Бюрократы и кретинисты, по форме соответствующие конституции, – добавил Джо. – Что-что Вы сказали, мистер Хау, Вас плохо слышно, – голос из телефона. – Слушайте, мисс Милочка, сообщите-ка мне сделку этих тупоголовых волосатых пиджаков, сборщиков процентов. – Согласно договору и квитанции гарантийного срока сделки, а также заверенного лица у нотариуса из отдела защиты прав потребителей, Вам предложено при официальном соглашении двух заинтересованных сторон воспользоваться еще одним, но бесплатным, заказом с доставкой на дом через нашу Администрацию, – приятный голос успокаивал из маленького кнопочного футлярчика. – Такая услуга? О, да! Примите обязательно новый заказ: Арабский из Самарканда муравей-скакун с размахом крыльев четыре фута, будьте добры, – договорил я и захлопнул футлярчик с кнопочками. а этот раз уже все присутствующие сидели в прежних позах лотоса и все выглядело так спокойно, как не должно было бы выглядеть совсем в счастливой жизни воплощенной троицы. Что вообще мир знает о вечерах, к примеру? Иметь дело именно с этим вечером. Болла-Виллерс раскуривал трубку, в его руках тихо тлел огонек, а Джо вновь обволакивали облака той самой сладкой субстанцией, доносившейся и до моих органов осязания. – Скажи чего, Хау, – захлебываясь, затяжно произнес громко Болла. – Передавай быстрее дальше, – сказал Джо Болле-Виллерсу. После некоторой паузы и неловкого молчания... – Что ж, скажу, Болла, скажу тебе подробно, прямо так по-дружески. Лучший сказ не лучше, чем искусная ткань из легенд. Скажем так: жил-был маленький паренек на свете и звали его... "Летающий Мальчик" Питер Пэн. О да, конечно, Питер Пэн. Басня, которую рассказывают про его падение во время воздушного полета, когда он сломал обе ноги и затем покончил жизнь самоубийством – смешна и чтиво. Хочешь, Болла, я подарю тебе уцелевший титул "Летающего Мальчика" Питера Пэна? Вон он, там, висит на стенке, указывая обеими руками, говорил я. – Возьми, Болла, он теперь твой. В это время Болла "взорвался" и из его ноздрей и всей дышащей части тела в разные стороны прерывисто валил дым. Он глядел на стенку и видел там множество титулов и прибамбасов – зонтик Мэри Поппинс, пропеллер Карлсона, крылья Бэтмэна, плащ Супермэна и кусок жеванной резинки. "Boomer", подумал мысленно про себя Болла-Виллерс. Пахло елочками. Джо нетерпеливо втягивался в железный предмет из рук Боллы. Тлел слабый красный огонек в руках и Джо был похож на комара в окулярах, который, жадно впившись в добычу, не мог остановиться, даже если ему с утра говорила самая милая и длинноногая красавица: "Дорогой, хватит баловаться, озорник, хватит. О! Все, теперь хватит", но он не мог остановиться и краснел, краснел, так что был готов вот-вот лопнуть и вообще послать всех к чертям. Болла-Виллерс перевел взгляд со стены в мои глаза: – Не хочешь ли ты сказать, Хау Ган, что с этим титулом я стану "Летающим Пулеметчиком" Боллой-Виллерсом, грозой тушканчиков и орангутангов? – Возможно, а чего же ты еще хотел услышать, будучи курящим des lames?

(*des lames – сорняк, растущий кустами. Встречается чаще всего в среднеазиатской полосе. (прим. автора))

Скоро сверху упадет нам на головы "Беломор", обрати взор свой вокруг: уже стемнело, а ты успеешь полетать, никто не увидит, следом приземлится заказ из Самарканда, и ты приземлишься, ведь гроза тушканчиков летающий Болла-Виллерс, удачливый пулеметчик не должен волноваться, ибо эти слюнявые разумом тушканчики сочтут тебя лжелетающим при одном твоем появлении в звездном небе межгалактических линий связи, где полно телеграфных столбов и разъединенных смеющихся телефонистов. – Тут пахнет смертью! – воскликнул Джо. – ет, Джо, елочками и хвоей, – возразил Болла. Джо передал блестящий телескопический предмет мне в руки и сказал: – Болла был первый, но здесь новый план. Осторожно, можно обжечься и умереть, вот, возьми и держи двумя пальцами, как я, и возьми вот эту синюю мою зажигалку, а завтра я куплю себе новый красный "Bic", там, – куда-то ткнув пальцем в пустоту или указывая, где раздобудет новую красную зажигалку "Bic" завтра, загадочно и удовлетворенно улыбался Джо. Наступившая тишина, казалось, слилась воедино с оглушительным звоном в ушах, который медленно перешел в шорох и все трое, не произнося ни звука, общались только жестами на пальцах, подмигивая друг другу, и закрывали, потом открывали рот, постукивая зубами и чмокая, как хищные подопытные кролики или безобидные аквариумные рыбки, собравшиеся у огромной пенопластовой кормушки с невидимым кормом. – Какой красивый у меня пулемет... – сказал Болла. – Хе-хе-хе-хе-хе, проиграл! – раскатисто оповестил всех Джо, что игра-молчанка окончена. В это время обычные люди мечтают выспаться и набраться до рассвета сил, новых и еще неиспользованных, а тем временем подопытные хищники выходили из своих нор и совершали обычную прогулку, касающуюся как их жизни и выживания, так и самого смысла Пребывания таковыми на земле: если бы их не выпускать в такое время, они грызли бы изнутри потолки, крыши свои и стенки, на них сыпалось бы сверху многое, а потом они высасывали все спиртное, захлебываясь во снах блевотиной, а когда думали, что пора спать, умирали в одежде, накрывшись одеялами. В их мире все красочно и красиво, можно увидеть его настоящим только на большой городской помойке, если представлять, что мусор – это миллиарды стотысячных хрустящих бумажек, к которым стодолларовая купюра не может приравняться, как одна копейка ко всей целой сумме неисчислимого до самого горизонта. Даже если увиденное может обернуться в кромешную тьму на минном поле и испепелять каждый, и большой, и маленький кусок живой плоти из-за одного неверного шага. В одно мгновение все подумали о мире, о сущем, о живом и скрытом смысле каждого произнесенного вслух слова. Джо заговорил первым: – Один мой бывший сосед, физиолог, мудрец, он, наверное, бывший психиатр и давал клятву Гиппократу, значительно выражался по поводу нашей с вами жизни: "Жизнь заключает тайну, глубина которой никогда не была измерена и которая более глубока, чем мы вникаем и углубляемся, изучая ее." – Блестящая звезда, упавшая из сердца вечности. Звезда – маяк надежды, на лучах которого висят миры бытия. Джо, Земля, ее явления и люди, подобно Солнцу, Луне, Планетам растут, изменяются и постепенно эволюционируют на протяжении своей жизни и ее периодов: они рождаются, становятся младенцами, затем детьми, юношами, взрослыми, старцами и, наконец, умирают, а наш остается улыбаться, ведь завтра тебе на Большую охоту. Счастливой тебе Охоты, Болла-Виллерс, Лин Чан Истребитель!