Текст книги "Противотанкисты"

Автор книги: Иван Барышполец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Снова в бой

Под вечер пришло распоряжение от командира дивизиона: сняться с позиций, прибыть под деревню Железово для прикрытия переправы через реку Западная Двина и пропуска на восток остатков отходящей 125-й дивизии.

Немцы, видимо поняв, что перед ними наших стрелковых частей нет, стали активничать. Группа пьяных фашистских солдат на мотоциклах выскочила на дорогу, но вовремя увидевший их пулеметчик Гаев скосил всех мгновенно. Автоматы гитлеровцев с запасом патронов мы взяли с собой, пулемет же их был намертво прикреплен к раме мотоцикла, и снять его не удалось.

Бойцы устали, но чувство морального удовлетворения, что враг не прошел, что мы на сутки задержали врага, придавало всем энергии и сил.

Но приказ получен – мы прогреваем моторы, и первыми снимаются орудия второго взвода, расположенные подальше от дороги. В темноте тракторы вытаскивают их на дорогу, и они направляются обратно, на деревню Грядцы.

К полуночи все пушки уже на марше. С позиций последним уезжал я, мысленно прощаясь с погибшими товарищами. Помню, как зарево пожарищ на западной стороне леса сопровождало нас до самой реки, как артиллерийская канонада гремела в районе железнодорожной станции Старая Торопа…

Солнце было уже в зените, а противник все не появлялся. Рваные белесые облака, словно пасынки неба, ползли над нашей позицией, впереди маячил пустынный косогор с некошеной травой, где устроился наш наблюдатель сержант Загайнов. Вдруг отказала связь. В этот момент все и началось.

На наши позиции налетело до двух десятков фашистских самолетов, бомбы разных калибров градом посыпались на дорогу, на опушку леса, в болотистую низину, словно враг догадался, что здесь закопаны наши орудия. Земля вокруг покрылась воронками, вывороченными деревьями, вздыбилась многопудовыми вывернутыми пластами, загорелся сушняк. Но батарейцы не дрогнули. Через некоторое время после налета в нашем расположении стали рваться мины и снаряды. Тогда, без пилотки, с окровавленной повязкой на голове, ко мне подполз сержант Загайнов.

– Товарищ старший лейтенант, связь оборвалась… На дороге фашистские мотоциклисты… – начал докладывать он и, не договорив о том, как выбрался, как приполз почти за километр, ослабевший от потери крови, упал без сознания, сжимая перебинтованной рукой винтовку. Два бойца из взвода управления унесли его в глубь леса.

А фашисты подошли к реке вплотную, залегли напротив наших позиций и открыли огонь. Кто-то из батарейцев, не выдержав, без моей команды обстрелял вражеских мотоциклистов. Сквозь дым было видно, как летят мотоциклы с колясками, каски, набитые чем-то сумки…

– Батареей огонь!.. – скомандовал я.

Два-три залпа – и передовой отряд фашистов был уничтожен.

Вскоре на дороге показались три тяжелых танка. Ведя огонь на ходу, они устремились к броду, а за ними слева и справа в высокой траве двигались автоматчики. Сержант Ефимов прицелился в головную машину, но промахнулся: снаряд разорвался в двух-трех метрах от нее. Второй снаряд угодил в моторное отделение, и тогда пламя окутало танк. Черный дым не помешал увидеть, как из верхних люков его немцы выпрыгивали на землю.

– Еще снаряд! – крикнул я, успел подумать, что Ефимов почему-то не слышит, не понимает меня, и очнулся уже на руках красноармейца Мамая: он нес меня куда-то в лес. Рядом гудел трактор с прицепленным орудием, вокруг рвались снаряды, мины – больше запомнить ничего не удалось…

Фашисты не прошли к переправе в ту ночь. Утром 4 сентября батарея сосредоточилась в лесу возле деревни Шатры, недалеко от места боя с танками. У нас осталось три орудия, один трактор, четыре автомашины и тридцать пять человек. Погибших похоронили на лесной опушке возле деревни Железово. И политработник Николай Кузнецов рассказал мне подробности боя. Оказывается, я был в беспамятстве, а он командовал батареей. Должно быть, в сводке Совинформбюро на другой день говорилось о «боях местного значения». Но ведь и в каждом таком бою ковалась наша грядущая победа.

Вечером мы получили приказ из штаба полка: к исходу 6 сентября прибыть на станцию Соблаго.

Невольно подумал: может быть, там всех нас собирают вместе? Где-то ведь стоят насмерть мои товарищи-противотанкисты…

Проселочными дорогами, мимо безымянных деревушек прошли мы до станции Соблаго и встретили там бойцов с машиной боеприпасов из батареи лейтенанта Козловского. Из их рассказов стало известно, что вторая батарея с вечера встала на боевые позиции возле деревни Орехово, а машина с боеприпасами осталась здесь из-за неисправности двигателя. Узнали, что и штаб нашего полка был с вечера тоже здесь, в Соблаго, а под утро выехал в направлении Пено.

После короткого отдыха принимаю решение двигаться тоже на Пено. Это совсем рядом.

К полудню без происшествий добрались до окраины деревни Гора. Неширокая здесь речка Кудь встретила своей прохладной чистой водой. На самом берегу ее уже разместились какие-то артиллеристы. Они не обращают на нас внимания: сушат одежду, варят уху в закопченном ведре.

– Откуда, артиллерия? – громко спрашивает политрук Кузнецов.

– Из-под Великих Лук движемся четвертые сутки, – нехотя отвечает боец с повязкой на голове.

– А командир ваш где?

– Он отдыхает.

Я прошу провести к нему, и тогда сержант настораживается:

– А с кем я разговариваю?

– Командир батареи старший Лейтенант Барышполец. Комиссар батареи Кузнецов, – отвечаю за себя, Николая Васильевича и спрашиваю: – А у вас кто командир?

– Чапаев.

– Шутите, сержант?

– Нет, вполне серьезно. Командир нашего дивизиона – майор Чапаев Александр Васильевич.

– Сын Василия Ивановича Чапаева? – не скрываем удивления с Кузнецовым.

– Да, конечно.

– Тогда пусть отдыхает, потом подойдем. Мы здесь в лесу, по соседству.

На следующее утро майор Чапаев сам появился в нашем расположении и стал подробно расспрашивать о том, откуда мы, куда движемся. Я поведал о всех событиях последних дней и узнал от Александра Васильевича, что сплошной линии фронта сейчас здесь нет, что немцы установили на господствующих высотах небольшие заслоны из двух-трех взводов с пулеметами, контролируют лишь отдельные участки местности и ведут разведку группами мотоциклистов.

Александр Васильевич дал мне прочитать газету трехдневной давности, по которой из сообщений Совинформбюро выяснилось, что наши войска под Ельней перешли в наступление.

Утром следующего дня поступил приказ командира полка – поставить батарею на огневую позицию перед деревней Мосты. Стрелковая дивизия, которую мы поддерживали, готовилась провести разведку боем в районе этой деревни.

Враг дерзкой ночной атаки не ожидал. В результате около роты противника было уничтожено. Под утро наш стрелковый полк отошел на берег реки Кудь, а немцы, перебросив танки из деревни Корево, повели наступление на Мосты, где нас уже не было.

Утро 15 сентября выдалось хмурое, туманное. Часов в шесть гитлеровцы открыли артиллерийский огонь по всему фронту. Затем появились самолеты, выискивая среди леса наши позиции. От Александра Васильевича Чапаева прибежал красноармеец. Запыхавшись, он просил меня подойти на КП полка, и я быстро собрался.

– Пора расставаться, – сказал Чапаев, протягивая мне руку. – Встретимся после нашей победы.

– А может быть, раньше? – с надеждой спросил я.

Майор Чапаев улыбнулся и уже на ходу сказал, что уходит на север: приказано формировать новый артиллерийский полк на базе дивизиона.

На прощание Александр Васильевич сделал нам своеобразный дорогой подарок: передал батарее два трактора-тягача, которые здорово нас потом выручали.

На дальних подступах к столице

А наш полк на станции Пено погрузился в эшелон, прибыл на станцию Сафоново, где моей батарее поставили задачу идти на юг, в район Дорогобужа, – снова под Смоленск и Ярцево. В записке майора Каминского было сказано: прибыть в распоряжение генерала Казакова, но маршрут движения не обозначался. Путь предстоит тяжелый, неблизкий – двести километров с техникой да по разбитым дорогам… Горючее нам удалось достать у наших соседей – «чапаевцев», для машин – это главное. И вот снова от деревни к деревне…

Железнодорожный узел Нелидово. Вечером, до нашего прихода, он подвергся бомбежке. Разрушены были станция, много жилых домов. Дыхание фронта здесь чувствовалось ощутимее.

На переправе ко мне подошел Кузнецов и выложил новости. Ему удалось достать газеты в проходящей редакционной машине и узнать, что немцы остановлены почти на всех фронтах. Эта весть быстро разлетелась среди батарейцев, и мы идем дальше. Наша дорога вдоль фронта, впереди истоки уже знакомой реки Вопь, знакомые леса, перелески. Только уже сентябрь, и лист на деревьях пожелтел.

Возле Вышегор нашу колонну остановил майор. Предъявив свои документы, он потребовал и мое удостоверение личности. Оказалось, что едет он от генерала Казакова, в чье распоряжение мы и должны были поступить. В тот же вечер, 20 сентября, я получил от генерала Казакова приказание: привести людей и технику в порядок, получить недостающие до штатной численности орудия, боекомплект, а затем перекрыть участок танкоопасного направления от деревни Суетово до высоты 220. Узнав, что я уже воевал в этих местах, генерал Казаков напомнил, что участок обороны на реке Вопь прочно удерживается нашими войсками и немцы побаиваются снова форсировать эту реку.

Наутро жизнь батареи вошла в свое русло. Орудия мы поставили на позиции довольно быстро, к встрече противника вполне подготовились, и вот, когда над лесом пролетел немецкий самолет, высматривая участок местности, я не выдержал и дал команду:

– По самолету – первому, один снаряд, огонь!..

Сначала мне показалось, что выстрел был неудачным – самолет продолжал свой полет, – но через несколько секунд за гитлеровской машиной потянулся дымный хвост; не дотянув до реки, она врезалась в землю и взорвалась. Однако радость наша вскоре омрачилась: меня вызвали к генералу Казакову. Разговор с ним не обещал ничего хорошего, так как командующий, оказывается, установил запрет на стрельбу в этом районе. И я действительно получил за сбитый самолет противника взыскание, хотя, признаться, в душе оставался доволен: ведь не стало еще одного фашиста!

Стрельбу по самолетам противника мы прекратили и до 1 октября только провожали взглядом летящие вражеские истребители да бомбардировщики. Но такой «мирной» жизни утром 2 октября пришел конец. С рассветом фашистская артиллерия открыла ураганный огонь по позициям наших войск, занявших оборонительные рубежи. Шум моторов гитлеровских тяжелых танков был слышен перед нами почти по всему фронту.

Наша батарея заняла позиции, подготовленные заблаговременно в районе высоты 220, и через полчаса началась артиллерийская дуэль. Фашисты, видимо, считали, что наши позиции подавлены. Но был не июнь, а октябрь, и мы кое-чему уже научились! Организованный огонь по вражеским танкам, вышедшим из укрытий, был открыт своевременно. Заговорила славная «катюша». В этот день фашистам не удалось продвинуться на нашем участке вдоль дороги Смоленск – Вязьма. Их танки не появились и позже, 3 октября, однако по нашим позициям немцы вели довольно интенсивный огонь. Никто еще тогда не знал, что это было начало больших событий и новых испытаний.

Противотанковое прикрытие

Не знали мы в то время, что в районе города Белый, где мы проходили совсем недавно, армада фашистских танков прорвала оборону наших войск на участке 19-й армии генерала Лукина и устремилась на Вязьму. Другая фашистская группировка, южнее нас, из района Спас-Деменска тоже двигалась в район Вязьмы, чтобы соединиться с северной группировкой и закрыть выход – окружить плотным кольцом советские части.

А под городом Ярцево фашисты молчали. Чувствовалось, что это было затишье перед грозой. Их танки могли выползти на бугор высоты 220 – это прямо перед нами – и в считанные минуты смять наши позиции, если только прозеваем момент их появления. Поэтому наводчики моей батареи сидели у орудий постоянно. Противотанковыми гранатами был обеспечен каждый номер расчета.

Только не пришлось нам применять это оружие. На рассвете 6 октября на батарею прибежал посыльный из роты охраны штаба 16-й армии: меня срочно вызывал генерал Казаков.

Бегу к блиндажам штаба. Кругом стоят легковые машины командования и бронетранспортер с боевым расчетом. Генерала Казакова нет. Он у командующего. Уже знакомый мне майор в землянке генерала, увидев меня, спрашивает:

– А где ваша батарея, старший лейтенант?

– На позициях, товарищ майор, – отвечаю.

– Генерал Казаков принял решение передислоцировать батарею в новый район, куда переходит управление штаба генерала Рокоссовского. Ваш комполка в курсе дела. Срочно подготовьте батарею к маршу. Одну машину с орудием поставьте в голову колонны, за бронетранспортером охраны, а остальные будут замыкать колонну.

За бронетранспортером охраны я поставил наиболее подготовленный расчет под командованием старшего лейтенанта Ефимова. У него был хороший опыт стрельбы при развертывании с ходу. Основная же часть батареи замыкала колонну, движущуюся к Вязьме по Минской магистрали.

И вот проехали мост через Днепр, в деревне Истомине короткая остановка. Здесь мы развернули рацию, и я вижу, как генерал Рокоссовский говорит в микрофон. В деревне много повозок тыловых частей. Все красноармейцы встревожены ночными событиями: севернее Издешково противник выбросил десант и в стычках с ним погибло много бойцов.

Появились повозки с беженцами. Рассказывают, якобы большое количество немецких танков движется на Вязьму от Холм-Жирковского и Сычевки – это два крупных населенных пункта, расположенных далеко от Минского шоссе.

Видимо, на фронте, подумал я, случилось что-то важное, раз мы перемещаемся к Москве, а войск по центральной магистрали не видно…

У землянки генерала Казакова я с трудом нашел штаб артиллерии. Пробегающий мимо меня командир бросил на ходу:

– О переезде ничего не знаю! Если поедем, то ваша батарея в колонне должна идти в таком же порядке, как шли с Ярцево.

– А маршрут движения?

– Маршрут будут «подсказывать» немцы!.. – услышал я в ответ.

Я понял, что обстановка на фронте осложнилась, коль немецкие автоматчики проникли сюда, под Вязьму. И уже в темноте, закончив последние приготовления к маршу, выступили на Минское шоссе. Слева и справа от дороги нас сопровождали вспышки орудийных выстрелов, слепящий свет ракет. Когда разрывы мин стали приближаться, вся колонна остановилась. Мы развернули одно орудие и приготовились к стрельбе. Определив, что противник ведет огонь с небольшой высотки, ответили. После двух наших выстрелов стрельба с высотки прекратилась. Но оставаться на дороге было опасно, и машины свернули в направлении деревни Егорье. Свернули мы вовремя – вскоре разведка из охраны штаба доложила, что впереди на шоссе появились фашистские танки и мотопехота.

Однако возле деревни разгорелся бой передового отряда нашей колонны с мотоциклистами. Путь наши бойцы расчистили, и колонна втянулась в лес. На опушке его остановилась легковая автомашина, возле которой возился шофер, а два командира стояли поодаль. Я подошел к ним, представился:

– Старший лейтенант Барышполец, командир противотанковой батареи.

– На хвосте у себя немцев не притащили? – слышу вопрос.

– Немецкие танки остались на Минском шоссе, товарищ генерал. В лес входить боятся.

Генерал Казаков – я узнал его – отпустил своего собеседника и, повернувшись ко мне, негромко сказал:

– Вот что, старший лейтенант, свою батарею поставь здесь, на опушке. Немцы могут появиться из деревни Теплухи. Надо не пропустить врага в лес. – Помолчав, он добавил: – К утру произведите разведку на станции Туманово и в деревне Царево-Займище. Результаты доложите в восемь ноль-ноль лично мне или полковнику Орел.

– Слушаюсь – поставить батарею на боевые позиции, провести разведку и доложить вам!

На севере горели деревня и станция Туманово. Зарево пожарища освещало опушку леса. Я вызвал к себе опытных бойцов – Мамая, Кутюкова, Власова и поставил задачу перед ними: произвести разведку в районе деревни и станции Туманово. Тут же подошел красноармеец Шамарин и тоже попросился в разведку. По национальности он был цыган, не раз попадал в сложные ситуации, и, подумав, я согласился. Решил, что если в Туманово немцы, то, может, стоит переодеть Шамарина в гражданскую одежду и он пройдет как затерявшийся, ищущий своих соплеменников. Второй группой – в Царево-Займище – я попросил заняться Кузнецова. Эта деревня располагалась на Минском шоссе, примерно в десяти километрах от тумановского леса, где мы разместились. Невольно припомнилось, как в севастопольском училище зенитчиков читал книгу об Отечественной войне 1812 года – в ней упоминалась эта деревня, там когда-то останавливался Кутузов…

* * *

До доклада генералу Казакову оставалось четыре часа. Кузнецов возглавил группу разведчиков в Царево-Займище и предложил действовать методом посыльных, то есть по мере накапливания сведений возвращать бойца ко мне. Это предложение мне показалось разумным, и я согласился.

Приближался рассвет. Я проверил, как охраняются позиции батареи, присел у свежевырытого окопа и тут же уснул. Разбудил меня сержант Власов. Он первым вернулся из Туманово и доложил, что в деревне противника нет, но после бомбежки везде пожары. На станции разведчики обнаружили эшелон с продовольствием и горючим.

Не дождавшись Кузнецова или хотя бы кого-то из его группы, я направился к землянке генерала Казакова для доклада о результатах разведки. Настроение, прямо скажем, было невеселое. Но вот у самой землянки меня догнал старшина Плотников и доложил, что Николай Васильевич с группой у деревни Величево встретился с фашистским заслоном, что в Царево-Займище полно танков и мотопехоты и что Кузнецов остался наблюдать за дорогой.

В 8.00 я переступаю порог землянки генерала Казакова. Он только что вернулся от Рокоссовского и сидел склонившись над картой.

Доложив все подробно, я получил приказание доставить новые данные к 16.00, к заседанию Военного совета. Кроме того, генерал потребовал, чтобы я принял меры и добыл горючее для машин на станции Туманово. Я отправился туда сразу же, и вот из пристанционного здания навстречу мне вышли два командира в серых плащах, с шашками на боку.

– Кого ищете, артиллерия? – спросил один из них.

– По приказанию генерала Казакова ищу здешнюю охрану станции, – ответил я.

– Что нужно?

– Заправить горючим машины.

– Кто будете?

Я предъявил документы.

– Заправляйтесь полностью и с собой берите, а то не ровен час…

К вечеру в наше расположение прибыл большой отряд конников из эскадрона НКВД. Узнаем от них неутешительные вести: получается, что мы окружены. Вернулся Кузнецов – и тоже: в Царево-Займище около двух десятков немецких танков, всюду их разведка на мотоциклах, а по центральной магистрали на больших скоростях движутся бронетранспортеры и машины с солдатами.

Как только стемнело, движение в лесу усилилось. Была получена команда формировать колонны и двигаться медленно, так как все пойдут в пешем строю, в том числе командование.

Полил дождь, глинистая почва раскисла от воды, и земля все хуже держала машины. С двумя орудиями мы выехали в голову колонны. Впереди нас были лишь разведчики из эскадрона НКВД и группа автоматчиков со станковым и ручным пулеметами. Перед деревней Величево по колонне открыли огонь несколько фашистских танков. Тогда вся центральная часть колонны повернула с дороги в поле, а ко мне подбежал посыльный от генерала Рокоссовского.

Запомнилась мне на всю жизнь та встреча с прославленным полководцем. Приняв от меня рапорт, он сказал тогда:

– Слушай задачу. Будем двигаться на восток. Выход из леса контролируют вражеские танки. Надо сбить этот заслон. Ясно?

– Собьем, товарищ генерал! – ответил я и готов был отдать все, саму жизнь во имя исполнения приказа генерала Рокоссовского.

Не добежав до опушки леса, я услышал шум танковых моторов. Разведчики подтвердили, что видели четыре вражеских танка. Тогда моя батарея быстро заняла позицию на опушке леса – метрах в пятидесяти правее дороги, и я сам сел к прицелу первого орудия.

– Прицел постоянный, по головному! – как только взревели моторы и танки устремились к лесу, скомандовал я. – Огонь!..

К нашей радости, первым же выстрелом мы поразили головной танк – у него была сорвана гусеница, и он, неуклюже развернувшись, сполз в кювет. Вторую машину подбили тоже быстро – она запылала ярким факелом. Справа от нее выскочили еще два танка, и снаряд противника разорвался возле нашей второй пушки. Осколки свистели над головами, но мы били по вражеским машинам почти беспрерывно. Танки гитлеровцев наконец повернули назад. Уйти, однако, немцам не удалось: свою гибель они нашли тут же, возле первых двух машин.

Я не заметил, как кто-то сзади подошел ко мне и тронул за плечо. Высокий ростом, генеральские звездочки на петлицах воротника шинели. Это был Рокоссовский.

– Спасибо, комбат, – сказал он негромко, – и бойцам твоим спасибо!

Я еще был во власти скоротечного боя, но ответил, как подобало по уставу:

– Служу Советскому Союзу!