Текст книги "В петле времени"

Автор книги: Иван Бирюков

Соавторы: Аркадий Высоцкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Бирюков Иван Высоцкий Аркадий
В петле времени

Бирюков Иван, Высоцкий Аркадий

В ПЕТЛЕ ВРЕМЕНИ

киносценарий

Был дождливый холодный день на исходе лета. Аня шла по улице дачного поселка, держа над собой цветной японский зонтик. В руке у нее была тяжелая сумка с продуктами. Сеял унылый дождик, и было скользко. На веранде дачи номер 36, в глубоко продавленном кресле, сидел Иван Иванович Ботинкин. Он был худой, высокий мужчина лет тридцати пяти. Упершись очками в стекло, он наблюдал за Аней, когда она вдруг поскользнулась и упала. Ботинкин рванулся к крыльцу, но тут же остановился, и сняв очки, стал протирать их подолом свитера, бормоча сердито себе под нос: – Ну когда же они положат асфальт?!. Аня попыталась встать и вскрикнула от боли в лодыжке. Ботинкин захрустел пальцами и, рванувшись с места, выскочил под дождь. Он подбежал к забору и, вытянув тонкую шею из старого свитера, оглядел пустынную улицу. – Да что же это... – сказал он. – Неужели некому помочь несчастной женщине?.. Услышав его бормотание за спиной, Аня обернулась. – Добрый вечер! – сказала Аня. – А я ногу подвернула. – Добрый вечер...– вежливо и нервно ответил Ботинкин.– Я сейчас...спохватился он и быстро пошел к калитке. Аня терпеливо ждала. Выйдя на улицу, он пошел быстрее. Шлепанцы заскользили, и он упал рядом с Аней. Его очки отлетели в сторону. – Извините... Я сейчас найду очки... – Вот они. – Спасибо. Ботинкин стал протирать очки перепачканными пальцами. – Не спешите так, – сказала Аня. Ботинкин одел очки, встал и протянул к ней руки, но тут же смутился и отдернул их. Он переступил с ноги на ногу, не зная, за какое место прилично поднимать женщину. – Просто дайте руку, – помогла ему Аня. Он помог ей встать и бросился поднимать сумку и поломаный зонтик. Аня охнула и снова упала. – Вы знаете, – сказала она, морщась от боли. – Кажется, я не смогу идти. Попробуйте меня поднять. Ботинкин неловко и торопливо подхватил ее на руки и понес к калитке.

Комната Ботинкина была сплошь заставленна сложной самодельной аппаратурой. Большинство приборов не имело кожухов. Ботинкин прошел к кожаному дивану и осторожно опустил на него Аню. – Что надо делать? – решительно спросил он. Аня нагнулась и ощупала голень. – По-моему это вывих, – сказала она. – Надо вправить. – Хорошо. Только осторожно, – сказал он. Аня удивленно подняла на него глаза. – Вы думаете, я сама буду тянуть себя за ногу? – Я не умею.... – Надо... – с сожалением сказала Аня. – Ничего. У вас все получится. Да, а как вас зовут? – Ваня... – А я Аня. Ботинкин бережно коснулся ее ступни. – Подождите. Снимите туфлю. Ботинкин послушно снял с ее ноги туфлю. – Теперь дергайте, – сказала Аня. Ботинкин деликатно потянул, и Аня вскрикнула. Он выпустил ее ногу и, морщась, захрустел пальцами. – Ну что вы так страдаете, – сказала она. – Будте мужчиной. Надо один раз сильно дернуть. Ботинкин вздохнул поглубже и дернул. Аня закусила губу от боли, но промолчала. – Еще? – Хватит пока. Пустите, – Аня пошевелила ногой. – Очень больно? – Терпимо, – Аня осторожно встала, опираясь на его руку. – Ну вот. А вы боялись. Они сделали несколько шагов по комнате и оказались перед большим мутным зеркалом в дверце старинного шкафа. – Боже, какой ужас, – сказала Аня. – Где у вас ванная? – Здесь... Там, идемте. Он провел ее под руку по коридору и распахнул дверь ванной. Там автоматически зажегся свет. Аня зашла, держась за стену. Ботинкин прикрыл дверь и вернулся в комнату, сел на табуретку и стал чинить зонтик.

Аня вышла из ванной в чистой, но мокрой одежде. Ткань липла к телу. – А я думала, что прийдется его выбросить, – приятно удивилась она. – Нет, что вы, я сечас его починю, тут только спицы погнулись, – не отрываясь от работы, пробормотал Ботинкин. Аня подошла к дивану, раскрыла мокрый бумажник и вытряхнула на кожаную обивку его содержимое: несколько подмокших купюр, визитные карточки, какие-то квитанции и шесть фотографий на паспорт. Все это она аккуратно расправила, разложила просушиваться и в нерешительности огляделась, не зная чем заняться. – Можно, я включу телевизор? – Это осциллограф. – Можно, я включу осциллограф? – Можно, – растерянно разрешил Ботинкин. Она щелкнула тумблером, с любопытством посмотрела на светящийяся круглый экран, на котором в координатной сетке металось зеленое пятно. Налюбовавшись на осциллограф, Аня передвинулась к следующему агрегату: – А это что? – Это трансформатор. Аня включила трансформатор и послушала его гудение. – А это? – Это генератор. Она включила генератор и перешла к следующему прибору. – Это накопитель,– предупредительно об'яснил Ботинкин. Рядом с накопителем стоял большой черный металлический шкаф. Аня осматривала его, когда он вдруг включился, затрясся и загудел. От неожиданности она отпрянула, затем протянула руку и открыла дверцу. Внутри на полке, окруженная инеем, стояла початая бутылка молока, какие-то свертки. – Это холодильник, – сказала Аня и перешла к стоящему на столе компьютеру.

– А у вас какие-нибудь игрушки есть? – спросила она. – Да, собственно, никаких, – смущенно ответил Ботинкин. – Жалко... У меня на работе тоже компьютер, так там одни игрушки. Хотите, я вам запишу на дискетку? Ботинкин промычал что-то невразумительное, щелкая зонтиком. Аня подвинула к себе клавиатуру и нажала несколько кнопок. На экране появилась картинка: жирная красная черта с делениями. В конце черты перебирал ногами маленький лыжник. – А вы говорите, у вас нет игрушек.– сказала она. – Это для работы... – Вы что – спортсмен? – Н-нет. Почему? – А кто вы? – Я? Инженер... – Понятно. Аня крутанулась несколько раз на вращающемся стуле, встала из-за стола и перешла к следующему прибору. Она уже собиралась включить его, но Ботинкин воскликнул: – Нет-нет, не включайте! – Почему? – удивилась Аня. – Это опасно. – А что это такое? – Ну, это прибор для изменения временных координат. – Как это? – М-м, – Ботинкин сложил зонтик и нажал кнопку. Зонтик со щелчком раскрылся. – Понимаете, каждое материальное тело имеет временную координату... Нет, лучше вот как... Ботинкин встал и заходил по комнате из угла в угол. – Представте себе заснеженное поле, по которому идут лыжники. По одной лыжне идут три лыжника: один впереди, другой позади, а третий посередине. Ботинкин, блестя глазами, изобразил, как они идут. – Средний – это как бы настоящее, тот который впереди – это его будущее, а тот, который идет последним, это его прошлое, понимаете? Аня молча следила за его перемещениями. – Но! – он поднял палец. – Все дело в том, что рядом с этой лыжней, параллельно ей, пролегает вторая, а рядом еще одна, и еще! И везде лыжники! И вот представте себе, что вы – средний лыжник, и вы в месте пересечения переходите на другую лыжню. Тогда ваше прошлое останется на предыдущей лыжне, а вот будущее будет другим, – возникает вариативность, понимаете? Теоретически это уже давно доказано, вопрос только в том, как мы можем попасть на другую лыжню. И вот этот прибор, вариометр, позволяет это сделать! – Интересно! – не поняв и половины из лекции Ботинкина, похвалила Аня. Ботинкин польщенно улыбнулся. – Да, что же это я вас разговорами потчую? Я сейчас чайник поставлю, сказал он. – Ой, – спохватилась Аня. – Меня же Гриша ждет! Лицо Ботинкина вытянулось, от его возбуждения не осталось и следа. Он с болью посмотрел на Аню. – Ну да, конечно... – глухо сказал он. Аня торопливо сложила полупросохшие деньги и квитпнции в бумажник, взяла сумку и зонт: – Огромное вам спасибо, вы очень выручили меня. – Не за что, – печально пожал плечами Ботинкин. – Очень приятно было познакомиться, – Аня, прощаясь, протянула ему руку. Ботинкин проводил ее через веранду до калитки, не говоря ни слова. – До свидания, – кивнула на прощание Аня. – До свидания, – грустно ответил он.

Аня прошла через калитку к себе во двор, посреди которого стояла красная "восьмерка". На крыльце она услышала доносящийся из-за двери собачий лай и удивленно вскинула брови. Торопливо войдя в дом, она осторожно прошла в комнату и увидела странную сцену: на полу перед диваном стояли на четвереньках двое ребят лет тридцати и увлеченно лаяли. – Валерка, вы что, очумели? – рассердилась она. Ребята обернулись и встали по-человечески. – Гришка твой никак не хочет вылезать, – объяснил Валера. Второй парень смущенно хмурился. – Вы же напугали его до смерти! – упрекнула Аня. – В сумке для вас колбаса и батон белого, идите с глаз моих! Она опустилась перед диваном на колени и ласково позвала: – Гриша, Гришенька, кис-кис-кис. Из-под дивана тут же выбрался маленький котенок.

Напротив дачи N 36 машина въехала в лужу и заглохла. Женя выругался и завел двигатель. Колеса забуксовали в жидкой грязи. – Черт! – сказал Валера. – Когда же здесь положат асфальт?! – Прийдется тебе толкать, – сказал Женя. – Так не выскочим. Валера вздохнул и стал разуваться. Подвернув до колен джинсы, он босиком обошел машину и уперся в нее руками. – Давай! Двигатель взревел, грязь из-под колес полетела в лицо Валере.

Ботинкин сидел у компьютера и быстро трещал клавиатурой, бормоча себе под нос. Приборы в его комнате гудели и перемигивались лампочками. Перед Ботинкиным лежали фотографии Ани. Открылась дверь, и на пороге появилась внушительная фигура мужчины лет тридцати пяти, очень коротко стриженого и с татуировкой орла на мощной груди. Он был в тренировочных штанах и шлепанцах на босу ногу. Опершись могучим плечом о косяк и жуя папиросу, он выразительно посмотрел на Ботинкина: – Между прочим, командир, сегодня двадцать восьмое июля. Ботинкин оторвался от компьютера и привстал из-за стола: – Извините, Саша, завтра отдам вам сразу за три месяца, хорошо? Александр прошелся по комнате, цепким взглядом окинул аппаратуру: – Ты мне дом не спалишь своими железяками? – Ну что вы, Саша, все здесь абсолютно безопасно. Александр незаметно смахнул со стола пару транзисторов и опустил в карман:

– Ладно уж... Только завтра чтоб как штык. И он, насвистывая, вышел из комнаты.

На улице, весь залепленный грязью, Валера продолжал толкать машину. Из дачи номер 34 вышел средних лет пьяненький мужичок в старом, но аккуратном костюме, в кепке и белой рубашке. Некоторое время он понаблюдал за мучениями двух друзей, затем подошел поближе и закричал, перекрывая рев двигателя: – Ты в раскачку давай, в раскачку! Эх, чайник!.. Женя попытался выехать "в раскачку". – Чего ты его в задок пихаешь? – снова закричал пьяный. – Ты его в передок попробуй! На веранду дачи номер 35 вышли молодожены, завернутые в простыни, встали у раскрытых окон и закурили. – Эй, Валер, – крикнул молодой муж. – Может, помочь? Валера повернул к ним грязное лицо и махнул рукой: – Ладно, жених, у тебя есть занятие поприятнее! – Он теперь муж, а не жених! – крикнула новобрачная. – Поздравляю! – улыбнулся Валера. – Ты толкай давай, – перебил их Женя, высовываясь из окна машины. – И так опаздываем! Валера обернулся к пьяному и попросил: – Стасик, не поможешь, а? – Эх, филармония, – протянул пьяный Стасик.– На пузырь дашь? – О чем речь? – Ладно, вылезай, – махнул он Жене. Женя растерялся от такого предложения, но спорить не стал. Он неохотно разулся и вылез в грязь. Стасик оторвал от забора дачи номер 36 широкую доску, положил ее на порог машины и прошел, не запачкав обуви. – Вперед, филармония! – скомандовал он, включая передачу.

Ботинкин работал за компьютером, бормоча себе под нос: – Так, точка возврата – ноль часов ноль – ноль минут... Он взглянул на часы: – Значит, еще есть два часа сорок семь минут... Так... Двадцать восьмое июля тысяча девятьсот девяносто пятого года, ноль часов ноль-ноль минут...

Откинувшись на спинку кресла, он довольно потянулся, хрустнув суставами, затем взял фото Ани и тихо сказал: – Теперь я каждый день буду носить тебя на руках!.. Он прошел к окну, задвинул тяжелые шторы, затем заперся изнутри и вернулся к вариометру. – Остановись, мгновенье, ты прекрасно! – воскликнул Ботинкин и включил тумблер.

Машина стояла на сухом месте, и Валера сунул Стасику пятитысячную бумажку.

– Давай скорее, – поторопил из-за баранки Женя. В этот момент из окна дачи номер 36 сверкнул между неплотно задвинутых портьер рубиновый яркий луч, осветив на мгновение машину с Валерой, Женей и Стасиком, и молодую пару на веранде дачи напротив. – Опять гроза начинается, – оторвавшись от губ своего мужа, сказала она. Пойдем в дом.

В огромном полутемном концертном зале в Лужниках звучала одна из самых известных песен группы "Бис". Валера и Женя пели. Компьютер отбивал ритм. Женя играл на гитаре, Валера – на синтезаторе. Прозвучал заключительный аккорд. – Все. Давай ложиться, – сказал Женя. – Звук, вроде, ничего... – Валера выключил компьютер. Они пошли в боковую комнатку, где стояли две раскладушки, быстро разделись и легли. Валера поставил будильник на восемь часов и выключил свет. Будильник показывал 11 часов 45 минут.

Молодожены Дима и Наташа лежали в постели и курили. – Ух, как же душно сегодня... – сказала Наташа и сбросила простыню на пол.

Дима вытащил у не изо рта сигарету и вместе со своей положил на край пепельницы. – Я тебя ужасно люблю, – сказал он и обнял Наташу.

Чита, маленькая худая тетка лет шестидесяти в засаленом халате, сидела у окна и смотрела, как на улице вокруг фонаря вьются мотыльки. В полисаднике под окном послышались осторожные шаги, и кто-то постучал тихо в стекло. – Чита!.. Чита! – раздался негромкий голос. – Это я, Стас. Чита открыла окно. – В долг не дам, – сказала она. – За кого ты меня принимаешь? Дай парочку! – он шмякнул кепкой о подоконник и протянул в окно две пятитысячные купюры, достав их из кошелька. – Эх, Господи, – добавил он горько. – Если бы в этом кошелечке у меня каждый день хоть пятерочка водилась!.. – У Любки, небось, увел... – Чита забрала деньги и выставила на подоконник две бутылки самогона. – Дура ты. Это мои кровные... – он сунул одну бутылку в карман, а другую тут же распечатал и пошел за угол. Там Стас остановился и стал пить из горлышка. – Мать! – раздался из дома голос Александра. – Кто там лазает? – Стасик... – ответил голос Читы. Александр высунулся в окно. – Эй, Стас! Где ты там? Иди сюда. Стас бросил пустую бутылку в траву и на цыпочках двинулся в темноту, еле слышно бормоча: – Ага... Сейчас. Нашел дурака... Халявщик.

Ботинкин у себя в комнате сидел перед компьютером, на котором светился таймер, отсчитывающий последние секунды перед полуночью. На столе перед ним лежало фото Ани. Услышав Сашин голос за окном, он хлопнул себя по лбу:

– Елки-палки! Надо же оставить деньги за комнату... Он быстро отсчитал триста тысяч и написал на листке бумаги: "Саша! Я уехал в командировку. Ботинкин." Прижав деньги и записку пепельницей, он снова повернулся к экрану. 23часа 59минут 58секунд.– показывал таймер. 23-59-59... 00-00-00. На экране вспыхнула надпись: "ПРОГРАММА ВЫПОЛНЕНА".

В то же мгновение исчезла фотография Ани на столе;

пустая бутылка в траве, которую выбросил Стасик;

дымящиеся в пепельнице сигареты молодоженов.

В даче напротив били часы, и Наташа расслабленно сказала: – Вот бы никогда не кончался этот день!.. – Да!.. – сказал Дима. – Чтоб были только ты и я. – И чтоб мы даже не выходили из дому, – добавила Наташа. – Принеси "фанты"...– попросил Дима. – Там одна бутылка осталась... – Ладно, завтра все равно в магазин идти... Еда вся кончилась. Наташа встала и пошла к холодильнику. Достала запотевшую бутылку с "фантой" и вернулась в постель.

Стас проснулся и некоторое время лежал, глядя в потолок. – Ну, Чита... Замутила отраву... – пробормотал он. – Как же я домой пришел?... Он встал и стал шарить в нычке за шкафом, но достал только стакан, покрытый паутиной. – Где же она? Я же две у Читы брал... Он встал на четвереньки и пошарил под кроватью. Потом, воровато выглянув в коридор, пробежал в угол и приподнял половицу, под которой открылся удобный тайник. В тайнике было пусто. – Так, – сказал он, почесав затылок. – Все ясно. Он решительно отправился на кухню. Люба рубила капусту. По радио транслировали "Кармен-сюиту". – Где флакон? – твердо спросил Стасик. – Иди ты к черту. – Отдай бутылку, бестолковая. Люба швырнула нож на стол и повернулась к Стасику красным злым лицом. – Ты что, сдурел?! – закричала она на мужа. – Да где это видано! Восьми еще нет! Иди спи! Тебе к десяти в контору идти, забыл что ли? – Ты мне зубы не заговаривай. Я у Петровича вчера был и все оформил. Ты лучше добром отдай, что взяла. Любка! Не буди во мне зверя! Ты у защитника Белого Дома последнюю бутылку увела! – Да ты совсем мозги потерял. Какая бутылка? Ничего я не брала. – Врешь! Считаю до трех! Люба махнула рукой, всхлипнула, открыла буфет и выставила на стол шкалик водки. – На, подавись, пьяница проклятый... На именины оставляла... Всю кровь выпил... – она заревела, закрылась полотенцем и ушла из кухни. Стасик забрал кружку, горсть рубленой капусты и ушел в комнату. Там он выпил, захрустел капустой и подошел к окну. – Вроде я самогонку брал... – сказал он сам себе. – Стоп... Он быстро подошел к стулу, на котором висел его пиджак и, пошарив в карманах, достал кошелек. В кошельке было пять тысяч одной бумажкой.

Валера вскочил, как ошпаренный и, не веря своим глазам, огляделся. Перед ним была его комната на даче. Он встал и торопливо пошел в соседнюю комнату. Женя мирно посапывал на узком диванчике. У стены стояли музыкальные инструменты и усилитель с колонками. Валера сорвал с него одеяло: – Вставай, Женька! Женя замычал что-то нечленораздельное, натянул одеяло на голову и повернулся на другой бок. – Женя, проснись! Со мной лажа какая-то... – Сколько времени?.. – невнятно спросил Женя из-под одеяла. – Десять часов. – Что?!! – Женя вскочил, как пружина. – Будильник гавкнулся?.. – Какой будильник? Ты что, не видишь, где мы? Женя огляделся и ошарашено сел обратно на диван. – Зачем ты меня сюда приволок? – спросил он, вытаращив глаза. – Ты что, концерт хочешь сорвать?! – С ума сошел? Ты что– чемодан? – Не понимаю ... Женя встал и вышел на террасу. Здесь был обеденный стол, и на столе была записка. Женя взял записку и прочитал: "Мальчики. Доброе утро. Я уехала в город. Нужно сфотографироваться, и еще есть дела. Буду к шести. В магазин за едой не ходите, я все привезу. Целую, Аня." – По-моему, я уже это читал. Только это было вчера, – сказал Женя, кладя записку на стол. – Слушай, что все это значит? Валера задумчиво рассматривал календарь. – Здесь стоит двадцать восьмое число. – Двадцать восьмое было вчера. – Здесь написано 28-е. – Анечка забыла оторвать. – Аня ничего не забывает. – На этот раз забыла. – Слушай, Валер, мы ездили вчера с тобой в Москву? – Ездили. – В луже застряли? – Застряли. – Кто толкал машину? – подозрительно спросил Женя. – Я. А потом Стасик подошел, и мы с тобой вытолкали машину вдвоем. – Точно! – пораженно воскликнул Женя. – Вобщем так, – решил Валера. – Либо нам приснился один и тот же сон, либо сейчас в Лужниках происходит страшный скандал. – Господи!– воскликнул Женя.– Пусть уж лучше сон. Но как это, чтобы обоим приснилось одно и тоже? Он вернулся в комнату и стал набирать номер. Валера вошел следом и встал рядом. – Алло!– нервно заговорил Женя. – Володя, как там с концертом? – Все в порядке, – донеслось из трубки. – Завтра в двенадцать, как договаривались. – Завтра? – в голосе Жени перемешалось удивление и облегчение. – А какое сегодня число? – С утра было двадцать восьмое. – Нет, точно – двадцать восьмое? На том конце провода засмеялись: – Вы хоть сегодня воздержитесь, а то будете искать вчерашний день. – Что он говорит? – не выдержал Валера. – Хорошо, – сказал в трубку Женя. – Часам к восьми подвезем аппаратуру. Ну, пока. Женя положил трубку и озадаченно сказал: – Ты знаешь, Валер, сегодня действительно двадцать восьмое... Но как же тогда... – Это сон, – развел руками Валера. – Вещий сон. Он закурил и сел поудобнее в кресле, заложив ногу на ногу. – Странно все-таки, – сказал Женя, нахмурившись и садясь на диван. – В мире много странного, – глубокомысленно изрек Валера. – Например, Гурджиев много писал о вещих снах. И у Кастанеды я читал...

Ботинкин с мокрыми волосами стоял в ванной и, держа на отлете станок "Шик", рассматривал критически свое отражение. Ни усов, ни бороды больше не было, зато по бокам, свисая ниже подбородка, красовались обширные бакенбарды. От этого влажное бледное лицо Ботинкина выглядело надменно и брюзгливо, как морда пристарелого верблюда. Это выражение собственного лица не понравилось Ботинкину, и он, намылив остатки растительности, снова стал скоблить кожу бритвой. Сбрив баки, он сразу помолодел. Вытерая полотенцем голову, он вышел из ванной в комнату, сбросил халат на кресло и стал распаковывать свертки. В комнате было подметено и убрано. На столе стояла ваза с цветами. Быстро облачившись в черный изящный костюм, Ботинкин выложил на стол конфеты и поставил в холодильник бутылку с шампанским. Затем он подошел к зеркалу в дверце шкафа и стал завязать галстук. У него никак не получалось. Кое-как он, наконец, соорудил узел, но тут зазвонил будильник. Ботинкин метнулся к окну. За окном был дождь, и по улице, приближаясь к луже, шла Аня с зонтиком и сумкой. Ботинкин выскочил во двор. Добежав до калитки, он вывалился на улицу. Аня как раз ступила в лужу. Не останавливаясь, Ботинкин помчался к ней, и был почти рядом, когда она упала. Не теряя времени, он вбежал в лужу и схватил ее на руки: – Сейчас, я помогу вам... – Вы что? Кто вы такой?.. – Аня стала вырываться. Ботинкин крепче прижал ее к себе и понес к своей калитке. – Сейчас я вправлю вам ногу, – мужественно пообещал он. – Пустите! А-ааа!! Аня схватилась за забор и рванулась изо всех сил. Ботинкин выпустил ее. – Я не сделаю вам больно... – он взял ее за руку. – Я осторожно... Аня вырвала руку и влепила ему звонкую пощечину. – Помогите!! – закричала она. Ботинкин смешался и отступил к калитке. – Все-все... Я уже ухожу... Извините. Аня, глядя на него круглыми от страха глазами, продолжала кричать. С крыльца дачи номер 35 сбежал, подтягивая на ходу тренировочные штаны, молодожен Дима. – Аня, что случилось? – кричала, высунувшись в окно, завернутая в простыню Наташа. – Димка! Скорее!!. Дима подбежал к Ане. Аня перестала кричать и схватила его за руку. – Что с тобой?– спросил Дима. – Ничего...– сказала Аня, переводя дух. – Тебе чего надо? – строго спросил Дима у Ботинкина, который спрятался за калитку. – Иди отсюда! Ботинкин ссутулился и ушел в дом.

Войдя к себе, Ботинкин остановился в дверях и окинул взглядом приготовленную для гостьи комнату, любовно сервированный стол с фруктами в вазе и коробкой шикарных шоколадных конфет. – Горбатого могила исправит... – с тоской пробормотал он, снял пиджак и небрежно повесил его на спинку стула. Из холодильника он достал запотевшую бутылку шампанского, повертел ее в руках и тяжело вздохнул: – Напиться, что ли... Ботинкин сел за стол, открутил с горлышка проволоку и едва успел отодвинуть от себя выстрелившую бутылку, облив пенистой струей и фрукты, и шоколад, и новую скатерть. Горько покивав сам себе головой, он налил полный фужер и, морщась, выпил шампанское мелкими глотками. Без стука распахнулась дверь его комнаты, и на пороге возник Александр, по пояс голый и в тренировочных штанах. – Между прочим, командир, – жуя потухшую папиросу, лениво прохрипел он. Сегодня двадцать восьмое июля. Ботинкин непонимающе посмотрел на него: – Я же вам оставил деньги еще вчера. – Где оставил? – забеспокоился Александр. – Ах, ну да, – хлопнул себя по лбу Ботинкин. – Это же я не вам оставлял... Извините, Саша, я вам завтра за три месяца вперед заплачу, хорошо? Александр прошел к столу, налил себе шампанского: – По какому поводу пьянка? Ботинкин растерянно пожал плечами: – Так... Отмечаю свое Ватерлоо. Александр залпом выпил шампанское, вытер губы ладонью: – Смотри, чтоб завтра – как штык... Как ты пьешь такую дрянь? Он открыл коробку с конфетами, сгреб целую горсть и, отправив в рот пару штук, невнятно пробурчал: – Мамашу угощу, хорошо? – Пожалуйста-пожалуйста... Александр пошел к выходу, но в дверях повернулся к Ботинкину: – Да, а ты чего бороду сбрил? – Для красоты... – печально глядя на развороченный стол, тихо вздохнул Ботинкин.

"Восьмерка" медленно катилась по улице поселка. Возле дачи номер 34 они увидели Стасика, который махал им рукой. Женя притормозил. – Привет, – сказал он, высовываясь. – Здорово, – Стасик поздоровался с Женей за руку. – Слышь, мужики, до станции подкинете? До магазина. Алка в восемь закрывает, опаздываю я... – Садись. Стасик резво прыгнул на заднее сидение. Машина тронулась дальше. Женя осторожно объехал лужу, почти коснувшись забора. Стасик за руку поздоровался с Валерой. – Чего такой радостный? – спросил Стасика Валера. – Ну! Со мной такое случилось!.. Рассказать – не поверите, мужики. Ребята разом насторожились. – Ну-ка, ну-ка, расскажи, – быстро проговорил Женя. – Такое дело, мужики, я сегодня только понял: Бог есть! – А-а... – разочаровано протянул Женя. – Это почему ты так решил? – с интересом спросил Валера. – Да вот, – начал с готовностью Стасик. – Было у меня вчера десять штук. Пять своих, и пять тех, что вы дали... – Так, – подбодрил Стасика Валера. – Дальше-то что? – Ну, что... Пошел я, как говорится... ну, это... за вином. К Чите. – Так-так, – поторопил его Валера. – Ну, взял два флакона самогонки... То есть вина. – Так. Выпил? – Ну, понятное дело. Но правда один, – другой я по пьяне посеял где-то... Или на халяву напоролся – не помню... Но дело не в этом. Я, когда брал, про себя, значит, прошу: "Господи! Сделай так, чтобы у меня всегда в кошелечке пятерка была!". И вот, мужики, утром проснулся я, сунулся в кошелек, а там – пятерка. – Ну и что? – недоуменно спросил Женя, останавливая машину у магазина. – Как – что? Я ж ее на вино потратил! – Тьфу, бред какой-то... – расстроился Женя. – Я-то думал. – Ладно, мужики. Я пошел. Счастливо оставаться! – Стасик выпрыгнул из машины и затрусил к дверям магазина, которые уже закрывала здоровенная молодая тетка. – Алка! Рыбонька! Погоди, еле успел... Вот спасибо... – он исчез за дверью. Женя тронулся через переезд. – Стой! – вдруг сказал Валера. Женя резко затормозил. – Когда ты давал ему пятерку? – тихо спросил Валера. – Во сне... – Так что, и ему приснился наш сон?! Из будочки выскочила бабка в железнодорожной униформе. – Проезжай! – закричала она. – Заснул, что ли?! Сукин сын! Женя тронулся дальше. Машина миновала переезд и свернула на шоссе к городу.

Маленькая каморка в Лужниках освещалась слабой лампочкой. Женька стелил себе постель. Валера, сидя в трусах на своей раскладушке, заводил будильник. Было без пяти двенадцать. – Жень, на сколько ставить? – На восемь... Нет на пол-девятого, пол-часа нам хватит. Женька взбил подушку и улегся: – Слушай, Валер, давай все-таки разберемся, что произошло с этим дурацким сном. Валера поставил будильник на пол рядом со своей раскладушкой, и тоже лег, закинув руки за голову: – Боюсь, что мы оказались в зоне какого-то излучения, – вокруг Москвы ведь полно до сих пор всяких военных "ящиков". – И Стас тоже? – с сомнением спросил Женя. Валера резко сел в постели: – Слушай, мы же, наверное, все облучились, весь дачный поселок. – И всем снился один и тот же сон? – иронично спросил Женя. – Ну, знаешь... – А что? – возразил Валера. – Это же все об'ясняет! – А ты не думаешь, что нас просто ловко разыграли? – Кто? – Ну, Володка же вполне мог договориться с Анечкой. – Гуд, – снисходительно кивнул Валера. – Володька запихнул в свой "Запорожец" двух спящих мужиков вместе с грудой аппаратуры и инструментов, и перевез их за тридцать километров, так что они даже не проснулись. И уложил по кроваткам. Гуд. Ну а как в твою теорию вписывается Стас со своей неразменной пятеркой? – Да Стас за бутылку что хочешь скажет и сделает! – отмахнулся Женя. – О'кей, – тонко усмехнулся Валера. – А как же концерт, – десять тясяч зрителей тоже решили с нами пошутить? – Да... – нехотя согласился Женя. – Тут действительно каким-то "ящиком" попахивает. Они помолчали. – Слушай, – зевнув, предложил Валера. – Может, завтра спросить у кого-нибудь еще, не произошло ли с ними чего-то подобного? Ну, например, у Димки с Наташкой? – Нет, их не надо трогать, они же просили... – Женька тоже зевнул. – У ребят медовый месяц... Спать давай, вон уже двенадцать. – Спокойной ночи, – сказал Валера и накрылся одеялом с головой. – Да! Давай завтра к Читенку зайдем, – предложил он, высовываясь из-под одеяла, и вдруг пораженно обвел глазами комнату. Это была его комната на даче, и Жени не было рядом. Он встал и, трогая руками стены, вышел в коридор. В дверях своей комнаты стоял Женя с топором в руке. – Женя, – дрожащим голосом спросил Валера. – Женя, это ты?

– Мать! – сказал, входя в комнату Александр Читков.– Кто там лазает? – Стасик... – ответила Чита. На подоконнике лежала кепка Стасика. Александр повертел ее в руках и высунулся в окно. – Эй, Стас! Где ты там? Иди сюда. В саду было темно. Александр прислушался. Что-то стукнулось в траву неподалеку от дома. Александр надел на голову кепку,закрыл окно и потянулся. – Ладно, мать. Пойду, пройдусь перед сном, – он накинул рубашку и пошел к двери. – Знаю я, куда ты таскаешься. Совести у тебя нет. – Ладно, не бурчи. Это мое дело, – Александр вышел, прикрыв дверь. Он в темноте прокрался через кусты смородины и перемахнул невысокий забор, оказавшись на соседнем участке. Из-под его ног испуганно шарахнулась загулявшая курица. Вздрогнув от неожиданности, Александр быстро сориентировался и мягким кошачьим прыжком обрушился на нее. Курица под Александром издала приглушенный звук и затихла. Александр поднялся, забросил обезглавленную птицу к себе на участок, затем снял с головы кепку, вытер ею руки и отбросил в сторону. Ступая по грядкам, он пробрался к окну и, спрятавшись в кустах жасмина, громко мяукнул. Окошко отворилась, и выглянула Люба. – Здравствуй, моя сладкая! – шепотом сказал Читков. – Саня, ты? Не вижу ничего... – Я. Выдь на минуту. Скажу чего. – Да что ты, Саня... Стас сейчас прийдет. – Да не прийдет. Он только что у матери бухла набрал, я видел. Ну, выйди, Люб. Люба молча скрылась в окне, через несколько секунд скрипнула дверь веранды, и на крыльце появилась ее крепкая фигура в ночной рубашке и пуховом платке, накинутом на плечи. Читков быстро вышел из кустов и, подхватив ее на руки, побежал к сараю. – Саня, да что ты... А вдруг Стаська заявится... Ну, что ты делаешь... Пусти. Читков молча добежал до сарая, ногой открыл дверь и шагнул с Любой внутрь. Здесь было сено, куры, хрюкнула за простенком потревоженная свинья. Читков опустил затихшую Любу на сено, припал сверху и стал стягивать с себя рубашку. Люба, ослабевшая от любви, вяло сопротивлялась. – Санечка...– шептала она. – Не надо... Стас прийдет... – Не бойся, моя сладенькая, не прийдет. Ну, иди, иди сюда... Свинья снова хрюкнула, заглушая томные вздохи и бормотание Любы.