Текст книги "Последний прыжок"

Автор книги: Иван Банников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Иван Банников
Последний прыжок

Посвящается Алексею Грачёву – лучшему другу, который верил в меня как никто другой

Глава 1. Расследование

Люба открыла конверт и с подозрением заглянула внутрь. И обнаружила лишь небольшую бумажечку розового цвета и какой-то измятый билет. Задрав ухоженные брови на лоб, она вытряхнула содержимое конверта на стол.

На бумажечке кто-то написал изящным почерком: «Лучшему инспектору на свете, который обязательно докопается до сути. Твоя новая жизнь уже за поворотом». Люба хмыкнула и осмотрела второй предмет из конверта – обычный бумажный билет в Третьяковку от восьмого мая, надорванный и настолько помятый, как будто его несколько дней носили в кармане, а потом почему-то решили преподнести ей.

– Мужчины как дети, ей-богу, – фыркнула она, запихивая всё обратно в конверт. – И он думает, что я буду разгадывать этот ребус?

– Чего там у тебя? – хмуро поинтересовался коллега Роман, отвлекаясь от переписывания описи, загубленной пролитым чаем.

– Женишок подкидывает загадки, как будто мне заняться нечем, – со вздохом ответила Люба, небрежно кидая конверт в ящик стола и тут же о нём забывая.

– Он у тебя забавный… вроде… – с заметным сомнением в голосе буркнул Роман, пытаясь разобрать, что написано в описи: «полка» или «палка».

– Вроде.

Люба уже собралась рассказать коллеге о последней проделке второй половинки, как на столе затрезвонил рабочий телефон. Она посмотрела на часы, нахмурилась и неохотно подняла трубку.

– Шестакова, зайди ко мне, – приказал начальник и тут же отключился.

– Ну, конечно, стоит мне свистнуть, как я тут же, как Сивка-бурка и примчусь, – сварливо пробурчала девушка, вставая и подходя к тумбочке, на которой стояли чайник и корзинка со сладостями.

Она съела конфету и печенье не потому, что ей хотелось сладкого, а исключительно из чувства противоречия.

– Да иди ты уже к нему, – Роман поставил последнюю точку и радостно хрустнул мощными руками и плечами. – Он же только злей будет.

Люба вздохнула, скатала фантик в шарик, кинула в лысину коллеги и тут же ушла, получив в спину парочку сочных матов. Она улыбалась до самого кабинета руководства и, только взявшись за ручку, напялила на лицо серьёзное выражение и без стука вошла.

Руководство обнаружилось недовольное и уставшее, впрочем, в этом не было ничего нового или удивительного. Гораздо удивительнее было то, что за столом для совещаний сидели трое посетителей: две худощавые дамы в возрасте и бородатый мужик средних лет в отвратительном горчичном вельветовом костюме.

То, что это именно дамы, а не какие-нибудь там поварихи или кассирши, Люба поняла практически сразу благодаря профессиональному чутью: на обеих фигурировали длинные шерстяные юбки в клетку, белые старомодные блузки, крупные броши и несуразные причёски из пятидесятых годов прошлого века. Создавалось впечатление, что девочки перед выходом договорились одеться одинаково.

Люба сделала пару шагов и застыла в середине комнаты. Гости проигнорировали или не заметили её появления.

– Георгий Васильевич, вы просили зайти, – с нескрываемым недовольством бросила Люба, демонстративно глядя на наручные часы.

– Господа и… э-э, дамы, то есть, давайте я вам представлю одного из наших лучших инспекторов, – начальник вытянул руку и указал пальцем, как будто у кого-то могли быть сомнения, что он говорит именно про неё. – Любовь Шестакова.

Мужчина в горчичном костюме тут же раздел её откровенно плотоядным взглядом, дама с белой башней на голове распахнула глаза и на секунду открыла рот, словно чему-то сильно удивляясь, а шатенка близоруко прищурилась и резко изменилась в лице.

– Это же она! – вскликнула первая, хватаясь за грудь и бледнея (хотя, казалось бы – куда ещё больше). – Поверить не могу!

– Чёрт возьми, как такое может быть?! – вскричала и вторая. – Вы привели её прямо к нам в руки!

Люба не стала скрывать, как сильно её раздражает непонятное поведение гостей.

– Да, это наша ценная сотрудница – один из лучших страховых инспекторов Москвы и России, – начальник тоже слегка удивился и тут же пришёл в раздражение. – Работает у нас уже пять лет и заслужила бесконечное уважение. Наш страховой инспектор!

– Страховой инспектор? – с безграничным сомнением в голосе повторила блондинка, разглядывая Любу так пристально и придирчиво, как будто выбирала её на рынке невольников.

– Инспектор? – эхом повторила шатенка. – Но так на неё похожа!

– Да, поразительное сходство… Впрочем, девушки сейчас все на одно лицо, – пробормотала первая дама, всё ещё заметно растерянная или даже обескураженная.

– Особенно блондинки, – едко добавила вторая и тут же удостоилась гневной молнии из глаз коллеги-соперницы.

Обе старушки в унисон разочарованно вздохнули, словно вместо чёрной икры им подсунули кабачковую.

– Георгий Васильевич, голубчик, – сразу принялась канючить шатенка, неприятно растягивая слова. – Это не серьёзно. Девушка слишком юна. Мы к вам пришли за помощью, а вы предлагаете нам явственно незрелый плод.

– Очень даже зрелый, – начальник из последних сил старался казаться вежливым и воспитанным, хотя по его глазам Люба видела, что он с удовольствием пнул бы гостью под зад. – Наша умница и красавица кишки вынет у любого и с хлебом съест. Опыт работы огромный. Именно она полгода назад раскрыла кражу бриллиантов с выставки, привезённой из Берлина, а в прошлом году вывела на чистую воду банду рязанских художников, которые нагло подделывали Айвазовского, Кандинского и Шагала.

– Я слышала об этом! – ахнула шатенка, театрально прижимая сухие ручонки к нарумяненным щекам.

– Признаться, эти негодяи попортили нам крови! – подхватила и блондинка, закатывая глаза так выразительно, что ни у кого не осталось сомнений, что она очень сильно переживала. – Они ведь и некоторые наши экспонаты поставили под сомнение! Мы еле доказали непричастность!

Мужчина в горчице ничего не ответил, но теперь на его лице читалась ещё бо́льшая заинтересованность. Он уже успел раздеть Любу раза три, и ей совершенно не хотелось думать, что ещё он с ней там совершил в глубинах своей фантазии.

– Да-да, – устало закивал начальник, украдкой проводя пальцем по шее, чтобы показать, как гости его достали. – Превосходный эксперт, который камня от камня не оставит, или как там говорится… Вашим ворам точно хана. В общем, передаю вас в её надёжные и чуткие руки. Отныне все вопросы туда, и предложения туда, и все остальные способы контактирования, которыми вы пользуетесь.

– Превосходно! – сжала губы блондинка, по-прежнему излишне пристально (и даже с некоторым подозрением) рассматривая Любу. – Давайте немедля приступим! Пока след горяч!

– Негодяев нужно ловить прямо сейчас, немедленно! – если бы у шатенки был конь, она наверняка на него сейчас взгромоздилась бы и поскакала вперёд, размахивая шашкой.

Люба разозлилась. Она сжала губы и раздула ноздри. Её возмущённый взгляд мог бы воспламенить десяток ведьм на дровах. Начальник прекрасно знал, что она трудится без выходных уже девятый день подряд, спеша закончить текущие дела, но почему-то снова позвал её, а не кого-то другого. У него хватило наблюдательности и инстинкта самосохранения.

– Господа, – поспешно сказал он, сохраняя себе жизнь, – сейчас вы можете отправляться (в задницу) по срочным делам, которые вас, без сомнения, ждут на рабочих местах. Подготовьте списки персонала, записи с камер, списки картин и их характеристики. А Любовь ознакомится со всеми материалами, подготовит документацию, инициирует страховую проверку и завтра пожалует к вам для беседы и активной работы.

Из последних сил он выслушал многоэтажные прощания, пообещал поймать негодяев за волосы и вернуть всё украденное.

Троица удалилась восвояси, начальник тут же сделал ей знак присесть.

– А теперь быстро и по сути, – сухо произнёс он, протягивая лист бумаги. – Сейчас всё расскажу, и пойдёшь домой. Завтра с утра быстро вникнешь в суть дела и начнёшь расследование. Для начала подпиши соглашение о неразглашении… Да-да, дело очень серьёзное и непростое. Всё, чем ты будешь заниматься, не подлежит разглашению, общественность не должна узнать о происходящем. В первую очередь, это важно для нашей компании.

Люба быстро пробежала глазами по стандартному документу и нехотя поставила подпись.

– В городе происходит кое-что странное и поразительное. Сегодня утром обворовали Третьяковскую галерею…

– Ого! – воскликнула она, вылупив глаза.

– Ага. И похитили не картины из запасников, как происходит частенько (и чему никто уже не удивляется), а из демонстрационных залов. И не ночью, а посреди дня, как говорится. И никто ничего не видел… Ни самих воров, ни картин в их руках. Что из этого следует?

– Что тут замешаны работники музея, естественно, – фыркнула девушка.

– Вполне может быть… Дальше. Всего украдено двадцать две картины.

– Твою мать! – выругалась Люба, потрясённая до глубины души.

– И опять никто ничего не видел. Вот только что они висели на стенах, а через минуту уже и не висели. Ну, как всегда…

– Так, а кто эти люди? – с нетерпением спросила она.

– Светловолосая – директор, темноволосая – её помощница или заместитель, я особо не разобрался. А мужик – их юрист.

– Чего? Юрист? – Люба удивилась против воли. – Хотя… Скоро он им точно понадобится…

– Да-да, проблемы у них такие назревают и ещё ожидаются в будущем, что огребут все, и всем достанется пирожков… Игнат Никитович очень надеется, что мы возьмём расследование в свои руки и быстренько всё выясним… Он, видите ли, не доверяет правоохранительным органам…

– Заба-авно, – протянула она, полная скепсиса.

– Естественно, заведено уголовное дело, менты сейчас рыщут по городу в попытках узнать, кто украл и куда дел. Но у нас свой интерес, как ты понимаешь…

– А-а, мы их страховали, – уточнила Люба, уже зная ответ.

– Да, – теперь он помрачнел ещё больше. – Из двадцати двух предметов искусства мы страховали одиннадцать.

– Общая сумма? – деловито поинтересовалась Люба, против воли уже начиная работу над делом.

– Тридцать восемь миллионов… долларов, – лаконично ответил он и насладился её реакцией.

Люба присвистнула, выругалась, постучала пальцами по столу, размышляя, не отказаться ли от такого проблемного подарочка перед самой свадьбой.

– Я в курсе, что ты выходишь замуж через две недели, – начальник вздохнул и неодобрительно покачал головой, словно она своей свадьбой подрывала работу команды. – Подготовка и всё такое… И свадебное путешествие…

– Да, в Италию и в Испанию, – жёстко добавила Люба, насупившись. – Я в отпуске три года не была. И деньги уже потрачены.

– Если успеешь закончить дело до свадьбы, я заплачу тебе особую единовременную премию, – Георгий вскинул глаза на входную дверь, и Люба тоже оглянулась через плечо. – Триста тысяч рублей.

Она выпучила на него глаза и задрала брови на лоб.

– Заграничное начальство очень нервничает и изо всех сил давит на меня, – директор болезненно поморщился, глядя в стол. – Компания не может себе позволить таких огромных выплат. Компания буквально окажется на грани катастрофы. Одна-две картины ещё куда ни шло. Но столько сразу… Уже подозревают заговор… И если мы в ближайшее время не найдём вора, то нам всем сильно не поздоровится…

Он продел палец за воротник и оттянул его от шеи, словно ему не хватало воздуха. Потом развязал галстук и расстегнул верхнюю пуговицу. Люба пригляделась повнимательнее и заметила нездоровую бледность и синеватые губы. Крайняя серьёзность ситуации доходила до неё всё отчётливее.

– Если найдёшь их за три дня, то отдам свою месячную зарплату плюс обещанную премию, – прохрипел Георгий.

– Моя мама не мисс Марпл, а папа не Пуаро, – проворчала Люба, потрясённая обещанными наградами, но раздражённая тем, что на неё возлагаются слишком большие надежды. – Я ничего не обещаю. Постараюсь, но не обещаю, я всего лишь слабая беззащитная женщина.

– Ага, ну да, как же, – фыркнул начальник и против воли улыбнулся.

Они немного помолчали, вспоминая её самые громкие рабочие дела и самостоятельную поимку районного извращенца.

– Что с текущими делами? – спросила она, окончательно сдаваясь.

– Отдашь всё ребятам! – обрадовался он. – Я распоряжусь, чтобы приняли прямо сейчас.

– Прямо сейчас я иду домой, – она посмотрела на начальника красными злыми глазами, стараясь придать лицу выражение вселенской усталости. – И мне всё равно, пусть хоть весь мир от этого сгинет.

Она встала со стула и направилась к двери.

– Только Роману ничего не передавай, или он уволится, у него и так работы гора, – бросила она через плечо. – И утром на моём столе должны лежать все материалы.

Люба вышла из кабинета, дошла до рабочего места и тяжело вздохнула. Придётся просить сестру утрясти дела с тортом и закусками для фуршета, сама она вряд ли успеет. И ещё как-то нужно попасть на окончательную примерку платья и разобраться с цветами. Люба еле слышно застонала. Как же всё не вовремя!

Она накинула плащ, бросила телефон в сумочку, поправила перед зеркалом волосы и ушла не прощаясь, чтобы не отвлекать злого Романа от очередного отчёта.

Люба вела машину на автомате, а сама уже продумывала завтрашний порядок действий. Сначала нужно будет ознакомиться с перечнем похищенного, потом отметить на схеме музея, где какая картина располагалась. Просмотреть записи камер, изучить списки сотрудников. А потом самое неприятное – посчитать каждого посетителя и составить списки. Ещё надо будет забросить удочку нескольким подпольным торговцам картинами и антиквариатом. И нужно будет узнать у Караваева, не слышал ли он что-нибудь о наборе участников для такого дерзкого и масштабного ограбления.

Сосед-сантехник снова занял её место перед подъездом, и Люба плевалась проклятиями и сочными матами, выискивая другое место для машины. Приткнув свою ласточку перед продуктовым магазином, она быстро дошла до подъезда, раздражённо вызвала лифт и достала ключи из сумки. Пока старый скрипучий подъёмник возносил её на седьмой этаж, она раздумывала о спокойном тихом ужине и хотя бы десяти минуточках в горячей ванне с пеной и ароматическими маслами.

Но, войдя в квартиру, Люба тут же поняла, что спокойно отдохнуть не получится – к её недовольству, жених снова затеял что-то романтическое. На полу горели толстые свечи, а дорожка из лепестков вела в спальню.

«Чёрт возьми, неужели так сложно понять, что я не готова к сексу после работы?! – подумала она желчно, скидывая туфли и вешая сумку на крючок. – Я потная, я устала, я хочу жрать в конце концов!».

Люба старалась снимать плащ подольше, даже зачем-то проверила каждый карман, оттягивая неизбежное. Потом вздохнула, неискренне улыбнулась и шагнула в царство примитивной романтики и сомнительных сексуальных удовольствий. «Раньше начнём – раньше сяду за стол и искупаюсь», – подумала она, расстёгивая пуговицы пиджака и входя в спальню.

Кирилл лежал на кровати совершенно голый, лишь несколько горстей цветочных лепестков прикрывали гениталии. Из динамиков ноутбука мурлыкала какая-то слащавая музыка. На комоде горели свечи, и Люба тут же подумала со злостью, что оторвёт ему руки, если увидит хоть одно пятно воска или след от огня.

– Приветствую мою Клеопатру, – промурлыкал жених, игриво проводя рукой по животу, и Люба еле удержалась от того, чтобы не закатить глаза к потолку.

***

Утром она быстро позавтракала «романтичными» блюдами (яичницу украсили цветочки из капель кетчупа, а хлеб щеголял сердечками из сладкой горчицы), буркнула «спасибо», чмокнула сияющего Кирилла в щёку и с облегчением покинула квартиру.

Ей всё же удалось как следует выспаться, так что сегодня она намеревалась перепахать горы, чтобы поскорее найти организаторов кражи. По радио вовсю трубили об украденных сокровищах, каким-то образом информация всё-таки просочилась за стены музея. И Люба по опыту знала, что именно длинные языки скромных смотрительниц не оставили шанса провести расследование незаметно и молниеносно. Это значительно ухудшало их положение – под прицелом камер и общественности куда сложнее носиться по городу и хватать негодяев.

На работу Люба приехала одной из первых. Без традиционного предварительного чаепития прошла прямиком к рабочему столу и принялась изучать материалы, подготовленные секретаршей шефа. Её сразу поразило обилие знакомых названий картин, преступники прихватили не какие-нибудь там портреты никому не известных дворян и промышленников ушедших веков, а самые известные и знаменитые полотна. Вот же чёрт, но зачем они им? Продать законно точно не получится. Или это заказ тайного обожателя с кучей лишних денег? Будет наслаждаться ими в одиночестве в шикарном дворце. Это был бы самый плохой вариант развития событий, потому что тогда точно концов не найдёшь.

Она хмурилась и силилась понять, что ей не нравится. Смотрела на таблицу и изучала характеристики картин. Роман застал её настолько погружённой в мысли, что Люба не заметила его прихода. Он хмыкнул, пощупав холодный чайник, но благоразумно не стал ничего говорить, зная, сколь резкой может оказаться её реакция.

– Знаешь, что странно? – сказала Люба так, как будто они продолжали разговор. – Они украли мои картины.

– В каком смысле, твои? – фыркнул он, включая чайник и кидая в рот сушку с маком.

– В том смысле, что воры украли именно те картины, которые мне всегда нравились больше всего, – недовольно проворчала Люба. – Поразительно! Вот если бы я захотела украсть, то именно эти картины! Это прямо мой список!

– Если бы ты их украла, то тебя точно никогда не поймали бы, – коллега снял куртку, демонстрируя плохо поглаженную голубую рубашку.

– Это уж точно, – с самодовольной улыбкой подтвердила девушка. – Я бы всё так провернула, что ни одна мышь не подкопалась бы.

– Но поскольку ты у нас предельно честная и ответственная, то будешь работать за зарплату до конца дней своих, – он громко высморкался и с удивлением заглянул в платок.

Какое-то время в кабинете царила тишина, нарушаемая лишь шумом транспорта из приоткрытого окна. Люба мусолила список с картинами то так, то этак и пыталась увидеть какую-нибудь закономерность. Какой-то факт, уже проанализированный мозгом, вызывал беспокойство, но пока упорно отказывался превращаться в осознанную мысль.

– Чухня какая-то, – пробормотала Люба, не замечая, что говорит вслух. – Что же не так?

И вдруг её осенило. Она вскрикнула и ударила по столу. Роман притих, заинтригованный происходящим.

– Размер, твою мать! Важен размер! – вскричала Люба, быстро пробуждая компьютер.

– Вы с женихом наконец-то переспали, и ты разочарована его размером?

– Может, у него и не очень большой, но побольше твоего мозга, – огрызнулась девушка, шлёпая по клавишам. – Иди сюда и последи за моими мыслями.

Здоровяк встал за спиной коллеги и посмотрел на экран.

– Злоумышленники украли картины. Сняли со стен и вынесли из музея. Пока работники утверждают, что вообще ничего не видели. Это мы разберёмся чуть позже, кто невиновен, а кто прикрывает кражу. Но меня другое смущает, – она постучала кончиком бледно-красного ногтя по верхним передним зубам. – Я всё смотрела на список и никак не могла понять, что меня смущает. А потом дошло – размер некоторых картин.

– Что не так с размером? – Роман пока ничего не понимал.

– Ну смотри, если картина обычного размера, ну там, скажем, метр на полметра, то вынести её в руках не составит труда. Даже с рамой. Так?

– Угу, – кивнул он.

– А ты помнишь, как выглядит картина «Явление Мессии» Иванова?

– Понятия не имею.

– Тогда смотри.

Она вывела на экран фотографию выставочного зала, на стене которого виднелась названная картина. Полотно висело на стене в одиночестве, потому что занимало её полностью.

Роман присвистнул и задрал брови в изумлении. До него дошло.

– Как?! Как, скажи мне, можно было вынести это?! – вскричала Люба.

Открылась дверь и в кабинет проникла голова начальника.

– Чего шумим? – хмуро поинтересовался он.

Люба грязно ругнулась, охваченная ажиотажем и возбуждением, и побагровевшая голова тут же исчезла. Роман кашлянул смущённо, но решил не рассказывать ей, кого именно она только что послала.

– Причём, обрати внимание – картина не просто висит на гвоздике! Она там на специальных креплениях, там же вес немаленький, что самого полотна, что рамы даже. Пять с половиной метров на семь с половиной метров!..

Она быстро посчитала площадь.

– Это же сорок квадратных метров! – вскричала Люба. – Да у меня квартира меньше! Чтобы провернуть кражу этого чудовищного объекта, нужно несколько человек. Но самое главное – как такое можно вынести, чтобы не видели ни смотрительницы, ни охранники?! Под мышкой?! В кармане, что ли?!

– Однозначно замешаны работники, – хмыкнул Роман, похрустывая кулаками. – Через задний ход и вынесли. Свернули как ковёр. Не удивлюсь, если они и оформили по документам, как чистку ковра. У них же там должны быть ковры. А те, кто несли это, могли и не знать, что у них в руках.

– Верно мыслишь, малец, – она развернулась и одобрительно хлопнула огромного коллегу по мясистому плечу. – И такие вещи никак не могли происходить без ведома руководства. Так что даже если сама директриса и не при чём, то её замов точно надо хватать за яйца и трясти что есть силы!

– Ну всё, дело раскрыто, – он улыбнулся и спросил. – Ты чай будешь?

– В жопу чай! – категорично ответила Люба, которой не терпелось проверить все полотна.

Она потратила ещё пятнадцать минут на то, чтобы вычислить площадь каждой картины и найти в интернете её фотографию в зале музея. Роман в это время почти беззвучно мурлыкал под нос приятную песенку, услышанную утром по радио, мечтал о вечернем занятии в качалке и представлял, как на выходных будет объедаться жареным мясом.

Когда пришла Настя, ещё одна коллега, работающая в этом кабинете, Роман предусмотрительно приложил палец к губам и покачал головой, давая знать, что лучше слиться с ландшафтом, чем издать хоть звук и попасть под обстрел.

Люба шумно выдохнула через губы, вытянутые в трубочку, и сняла пиджак, так как ей стало ощутимо жарко.

– Чудесо́вее и чудесо́вее с каждой секундой, – с весёлым азартом воскликнула она, вскакивая на ноги. – О, привет, Насть… Смотрите, какая тыква творится. В Третьяковке этой чудеса на чудесе́. Из двадцати двух картин только половина транспортабельного размера, а остальные одна больше другой. Вот! – она кинулась обратно к компьютеру. – «Явление Мессии» – сорок метров! «Боярыня Морозова» – восемнадцать метров! «Всадница» – шесть метров! Это как моя кухня, а у меня там друг детства спит с женой на полу, когда в гости приезжает… «Иван Грозный» – пять метров. «Иван царевич» тоже. И дальше по убыванию.

Роман слушал с интересом, Настя не совсем понимала, о чём речь, но тоже сидела с открытым ртом.

– Разве может обычный вор спереть такие огромные полотна и остаться незамеченным?! Чушь собачья! Только сговор! И только группа лиц! Осталось подключить детектор лжи ко всем старушкам и охранникам и уже к вечеру дело будет закрыто!

– Поздравляю, – с заметной завистью вздохнула Настя, отчего Люба сделала вывод, что об обещанной награде уже знает вся контора. Языки у коллег длиннее, чем висюльки у негров, ей-богу.

– Теперь езжай и добей их, – усмехнулся Роман, похрустывая полезным, но ужасно невкусным овсяным печеньем. Он знал манеру Любы работать с подозреваемыми, скучно точно никому не будет.

Люба собрала листы в пластиковую папку, распечатала расчёты по размерам, оделась, извлекла из шкафа специальный металлический чемодан, махнула коллегам рукой и ушла.

Шагая к машине, она раздумывала о том, какое блюдо можно было бы заказать на ужин, чтобы и ей понравилось, и Кирилла не вывернуло. Вот же угораздило связаться с человеком, у которого сплошные аллергии.

Москва кипела и бурлила привычной жизнью слишком большого города, в котором чересчур много людей. Люба основательно вышла из себя, пока протолкалась по пробкам и доехала до Третьяковки. Оставив машину на соседней улице, она влилась в плотный поток туристов и дошла до музея, по пути поправляя пиджак строгого офисного костюма и проверяя длинные светлые волосы, собранные в аккуратный пучок на затылке. Люба чуть поиграла лицом и включила безмятежный взгляд светло-голубых глаз. Ангельская внешность частенько помогала ввести подозреваемых в заблуждение. Да и у мужчин язык развязывался куда охотнее.

Её встретили наглухо запертые кованые ворота. В будке охраны, прикорнувшей к стене неприметного флигеля, виднелся тёмный силуэт. Люба подняла руку и энергично помахала ладонью. Ноль внимания. Ну естественно, для него она – часть толпы праздно шатающихся туристов и горожан. Тогда она вытащила из кармана удостоверение в благородно-бардовой обложке, просунула руку через калитку и помахала документом. Теперь её заметили. Мрачный охранник вышел из будки и, сверля Любу подозрительным взглядом, подошёл к ограде.

– Мы закрыты, – довольно грубо сказал он, упираясь взглядом в раскрытое удостоверение.

– Для меня нет, – холодно ответила девушка. – Я по поводу кражи картин к вашему руководству.

Он быстро прочитал содержимое документа, осмотрел её, удивился, переменился в лице (с трудом пряча испуг), снял с пояса рацию и буркнул:

– Вадим, срочно замени меня, тут к директору пришли, нужно проводить.

Спустя полминуты из здания показался молодой парень в такой же тёмно-синей форме.

Охранник вышел на улицу, взял гостью под локоть и повёл к Большому Толмачёвскому переулку.

– Нам туда, – еле слышно пояснил он, обшаривая глазами толпу.

Люба вежливо вытащила локоть из его руки и сухо приказала:

– Показывайте дорогу, я иду за вами.

Она шла на полшага позади охранника, поглядывала на коротко стриженый затылок и раздумывала о том, что, будь её воля, она на месте следователей в первую очередь начала бы пытать именно охрану. Не может же испуг означать лишь чрезмерное рвение из-за скучной работы. Она же даже без пистолета к нему подошла, чего он так перепугался… Странно же.

Они обошли вокруг Инженерного корпуса и попали в Малый Толмачёвский переулок. Справа мелькнула церковь, затем потянулись оранжевые кирпичные стены основного корпуса, после них жёлтые стены Дирекции, и вот она – деревянная двустворчатая дверь под металлическим козырьком.

– Вам сюда, – он толкнул дверь и сделал шаг в сторону.

– Скажите-ка, а вы работали вчера? – спросила она, прищурив глаза.

– Нет! – с облегчением выдохнул он, неуверенно улыбаясь. – Мы же день через два дежурим, я вчера на даче был.

– Ну, это мы ещё проверим, – тоном инквизитора заявила Люба, следя за лицом собеседника.

Потом вошла в здание и закрыла за собой дверь. Молодой и более толковый охранник бойко проверил удостоверение и паспорт, записал всё в компьютер и буркнул:

– Второй этаж, кабинет тридцать шесть.

Чеканя каблуками, Люба поднялась по красивой старинной лестнице и остановилась перед чудесным летним пейзажем то ли немецкой, то ли голландской школы.

– Нравится? – спросила вдруг женщина, и Люба вздрогнула, потому что до этого не слышала никаких шагов.

Она повернулась и посмотрела на знакомую уже древнюю блондинку, одетую в скучный серый деловой костюм. Та тоже в ответ пристально рассматривала одежду гостьи, с явным одобрением встречая юбку-карандаш ниже колена.

– Я люблю такую простую живопись, – лаконично ответила Люба. – Время дорого, давайте приступим. Возможно, уже сейчас картины грузят на борт самолёта в Шереметьево.

Директриса вздрогнула и побледнела. Посмотрела на чемодан в руке гостьи.

– Пойдёмте, милочка, – бросила она и быстро пошла по коридору.

Они вошли в приятно обставленный современной мебелью кабинет. Директриса тут же угнездилась в огромном кожаном кресле и выжидающе посмотрела на Любу.

– Меня зовут Любовь Шестакова, и я являюсь инспектором по особым страховым случаям, – Люба поставила чемодан на пол и предоставила служебное удостоверение с голограммой и весьма неудачной фотографией, которую шеф упорно не позволял менять.

– Холмогорская Ирма Нормановна, – в свою очередь представилась хозяйка кабинета, глядя выжидающе и в некоторой степени настороженно.

– Итак, я изучила данные по застрахованным предметам и должна сказать, что сумма ущерба просто потрясает. Невероятные деньги.

– Какие уж тут деньги, они бесценны! Самый главный ущерб нанесён мировой культуре! – горячо воскликнула старушка, театрально взмахивая сухощавой рукой.

– И, тем не менее, картины были оценены на вполне конкретные суммы, которые наша компания должна будет выплатить музею, если мы не сможем найти воров, – намеренно мрачно сказала Люба. – Проведя предварительный анализ условий кражи, мы пришли к заключению, что преступление невозможно было совершить без непосредственного участия персонала.

Директриса вспыхнула, широко распахивая густо накрашенные глаза.

– Я вас уверяю, милочка, что работники музея не имеют никакого!..

– Позвольте мне самой судить, кто имеет, а кто нет, – холодно прервала её Люба. – Давайте для экономии времени начистоту. Выбор у нас с вами простой и незавидный. Либо я сейчас беседую с персоналом мягко и аккуратно, выявляя червяка в этом яблоке культуры. Либо это делают люди из полиции, а уж они с вами церемониться точно не будут. Распотрошат тут всё, поставят всех на уши…

– Ужас какой! – Ирма Нормановна побледнела и картинно прижала ладошку к щеке.

– И не забывайте про журналистов. Удар по репутации музея это самое последнее, что нужно и вам, и всему обществу. А уж журналюги постараются всё вывернуть наизнанку…

– И не говорите мне про них! – директриса приняла решение. – Давайте по-тихому, а потом передадим виноватых в полицию.

– Разумное решение, – Люба кивнула. – И ещё один момент. И вы, и я понимаем, что у меня нет законных оснований для проведения допроса персонала. Тем более, с применением технических средств…

Она указала кивком головы на чемодан, оставшийся посреди кабинета. Старушка посмотрела на него как на бомбу.

– Все ваши сотрудники не обязаны мне отвечать. И тем более, подвергаться процедуре испытания детектором лжи. Всё это они могут сделать исключительно добровольно. Понимаете?

– Понимаю. Они согласятся, – ответила Ирма Нормановна таким тоном, что стало ясно, что отказавшихся не будет.

– Хорошо, что мы поняли друг друга, ведь цель у нас одна – как можно скорее найти картины, пока они не осели в подземном музее анонимного коллекционера.

Директриса вздрогнула.

– Сейчас мне нужен список сотрудников, которые вчера работали в музее. Всех. Охранников, уборщиц, кассиров, смотрителей. И работников управления тоже…

– Вот, все списки готовы, – к Любе услужливо подвинули несколько листков.

– Я бы хотела побеседовать с ними. Сначала со всеми, а потом с каждым по отдельности, прямо сейчас, – Люба встала и взяла чемодан. – Какое помещение вы можете выделить для ведения следственных мероприятий?