Текст книги "Лирика"

Автор книги: Исикава Такубоку

Грустная игрушка

 
Стоит мне только вздохнуть,
В груди моей
Раздается шум,
Осеннего вихря
Грустней.
 
 
Во дворе заигралась.
Дочка домой не спешит.
А я достал
Паровозик,
Катаю взад и вперед…
 
 
Закрою глаза,
Но перед ними
Ничто не встает.
Мне грустно.
Я вновь открываю глаза.
 
 
«Как хочется книг!
Купить бы новые книги!»
Я говорил жене.
То была не просьба,
А только мечта…
 
 
Я вышел из дому
И, верно, с полчаса
Шел с видом
Делового человека,
Как будто я куда-нибудь спешу.
 
 
Как пересохло горло!
Может, все-таки где-нибудь
Продавец фруктов еще не спит?
Пошел его искать
Во мраке осенней ночи.
 
 
Светлое
Зимнее утро.
Я выпил горячей воды.
Мягким паром
В лицо дохнуло…
 
 
Я книгу взял,
Рассеянным взглядом
Глубоко в картинку ушел,
Выпуская кольца
Табачного дыма.
 
 
На полпути пересадка,
А последний трамвай
Ушел.
Я готов был заплакать
Под дождем.
 
 
Внезапно подумал я;
«А что, если мне придется
Идти, идти,
Бесконечно идти?»
Пустынная улица ночью.
 
 
Ночью я вышел из комнаты.
На перилах балкона
Заиндевелых
Охладил я
Кончики пальцев.
 
 
«Пусть будет
То, что будет!» –
Таким
Я стал теперь,
И это страшно мне…
 
 
Как поезд
Идет через поле пустое,
Так горе
Сквозь сердце
Находит путь.
 
 
Жалкая, на серой бумаге
Газета родного края…
Разворачивая утром листы,
Я привычно нашел
Опечатки.
 
 
Так давно не случалось
На поезде ехать.
Вот еду – и кажется мне:
Возвращаюсь в мой край
Любимый.
 
 
О да, я верю,
Что новое завтра придет!
Нет в этих моих словах
Ни капли неправды,
И все же…
 
 
Я вдруг но горам стосковался.
К подножью горы пришел…
Найти бы тот камень,
На котором
Сидел я в прошлом году!
 
 
Гляжу на свои
Грязью испачканные руки.
Как будто я вдруг увидел,
Что сталось
С сердцем моим!
 
 
Запачканные руки
Я отмыл.
Такая маленькая радость!
За целый день
Одна-единственная радость!
 
 
В новогодний день
Отчего-то на сердце
Легко и пусто.
Словно все, что было,
Я позабыл!
 
 
Нечаянно
Чашку разбил.
«А ведь это здорово –
Ломать!» –
Я подумал сегодня утром.
 
 
Звонкий стук.
Смех детей. Взлетает волан.
Неужели вернулся
Новый год
Прошедшего года?
 
 
Наверно,
В новом году
Сбудется что-то хорошее.
Небо ясно.
Ветер затих.
 
 
Засыпая,
Я сердце свое бранил.
Все оно ждет:
«Что-то хорошее завтра случится.
Завтра случится…»
 
 
Письмо с поздравлением
От друга.
Он каждый год присылает мне
Две-три танки –
На один образец.
 
 
Странная у меня голова!
Все думает
О недостижимом.
Неужели так будет
И в этом году?
 
 
Все люди
Идут в одну сторону.
А я стою и гляжу,
Поодаль от них,
На обочине.
 
 
Словно свеча,
Стала, треща, разгораться.
Ночь
Накануне
Нового года.
 
 
Или это уходит от меня
Вся накопленная за год
Усталость?
Так дремлется мне
В первый день новогодний.
 
 
Словно я хлопнул в ладоши
И жду,
Пока не послышится сонный отклик.
Жду
С досадливым нетерпеньем.
 
 
Новый год миновал.
Наша жизнь
Поплелась, все по той же
Печальной
Дороге.
 
 
Плача,
Я с богом спорил.
О этот сон!
Мне он приснился утром
Дня четыре тому назад.
 
 
В воротник пальто
Подбородок я спрятал
И в ночной тишине
Напрягаю слух.
Голос девушки, до того похожий!
 
 
Сегодня отказались от вина
В деревне многие крестьяне,
Но завтра
От чего откажутся они,
Когда еще труднее станет?
 
 
Человеку моложе меня
Говорил я громкие фразы,
Разглагольствовал много часов,
Но душа от этого
Так устала!
 
 
Чтобы за ночь одну
Расцвела,
Подогрел я горшок,
Где слива растет.
Ни один цветок не раскрылся.
 
 
Я ждал его,
Так его ждал!
А он не пришел.
Стол переставил я
Вот сюда.
 
 
Номер старой газеты.
Смотри-ка,
Хвалят
Мои стихи!
Пусть всего два-три слова.
 
 
В сумятице переезда
Старый снимок
Мне под ноги упал…
Выцветший снимок.
Ее лицо.
 
 
Не замечал я
В то время,
Сколько детских ошибок
Было в них.
Связка старых писем.
 
 
Где они?
Куда их спрятал я?
Письма,
Что жена писала мне
Восемь лет тому назад?
 
 
Только проснулся
И вдруг – щемящее чувство.
В газете заметка: «Старик
Из дома ушел…»
Как мой отец! Брызнули слезы.
 
 
Уже, наверно, лет пять
Я не видел
Широкого неба.
Разве можно
Без этого жить?
 
 
Всерьез уверена
Дочка моя,
Что люди только затем и пишут,
Чтоб рукопись
Отправить в печать.
 
 
В то время
Я часто лгал.
С спокойной совестью лгал.
… Вспомню,
Пот прошибает.
 
 
«У нас родился ребенок»,
Открытку я получил.
На минуту
Лицо у меня
Просветлело.
 
 
Я дверь толкнул.
Шагнул
Через порог
Палаты… Показалось мне,
Что коридору нет конца.
 
 
Как будто я сбросил с плеч
Тяжелый-тяжелый груз.
Невольно
С чувством таким
Я лег на больничную койку.
 
 
«Так, значит,
Вам не хочется жить?» –
Строго спросил меня доктор.
И сердце мое
Промолчало в ответ.
 
 
Я о себе
Так много возомнил!
Я верил,
Что всего достигну…
Какой я был ребенок!
 
 
«Теперь я уверилась
В сердце твоем!» –
Сказала мне мать.
Она в сновиденье пришла ко мне
И, плача, снова ушла.
 
 
Жена моя с дочкой
Навестили меня.
Я так был рад!
Я снова нашел
Свое настоящее сердце.
 
 
«Ну, спите ночью
Хорошенько!» –
Мне доктор говорит.
Как будто
Малому ребенку.
 
 
Падает путано, сбивчиво
Весенний снег.
Я слежу за ним
Горячими
От лихорадки глазами.
 
 
«Когда-нибудь
Издам непременно!» –
Все думаю я о книге своей.
Говорю с женой,
Какого цвета будет обложка.
 
 
Пять долгих лет,
Как уехал я из деревни.
И вот – заболел. Во сне
Мне слышится снова
Голос кукушки.
 
 
Как весною
Кричала кукушка
На высокой вершине
Кипариса,
Возле нашего сельского храма!
 
 
Нежданно
Подходят ко мне,
Жмут руку мою
И так же нежданно
Уходят люди.
 
 
«Это судьба моя
Пришла.
Вот тяжестью на меня навалилась», –
Подумал я, пробудившись в полночь,
Одеяло так давило меня!
 
 
Пульс
Щупает мне сиделка.
Иной раз рука ее так тепла.
Другой раз
Холодом обдает.
 
 
Не знаю сам почему,
Целый день
Мне приходит на память
Имя русское
«Бородин».
 
 
Наверно, товарищам и жене
Грустно бывает слушать,
Как я без устали,
Такой больной,
О революции говорю!
 
 
Все смотрит на циновку.
Тяжелый,
Неподвижный взгляд…
Спросить ли мне, жена,
О чем ты думаешь теперь?
 
 
Русское имя
Соня
Я дал дочурке своей.
И радостно мне бывает
Порой окликнуть ее.
 
 
О бедный мой отец!
Я вижу, он газету отложил,
Не в силах более читать,
И на дворе
Играет с муравьем.
 
 
Не походи на отца!
Ни на отца своего отца!
Ты слышишь,
О чем я прошу тебя,
Дочка?
 
 
Всего пять лет
Дочке моей,
Но и она
Хороню уже знает
Слова «революция» и «рабочий».
 
 
Что в голову ей пришло?
Вдруг бросила девочка
Игрушки
И тихо уселась
Возле меня.
 
 
Я дочку побранил.
Она заснула
В слезах,
С полуоткрытым ртом…
Я тихо по щеке ее погладил.
 
 
Подушку с постели моей
Вынесли на веранду…
После долгой разлуки
Снова встретились мы,
О вечернее небо!
 
 
Беленькая собака
Пробежала мимо двора.
Я спросил жену:
«Как ты думаешь,
Может, купим собаку?»
 

Свист и свисток

После бесконечных споров

 
У нас бывают чтения, жаркие споры,
И наши глаза горят не меньше,
Чем у юношей России полвека назад!
Мы бесконечно спорим: «Что делать?»
Но никто из нас не ударит вдруг
Кулаком о стол и не крикнет: «В народ!»
 
 
Все мы знаем, чего мы хотим,
Все мы знаем, чего хочет народ,
Все мы ясно знаем, что делать, –
О, много больше, чем знали они!
Но никто из нас не ударит вдруг
Кулаком о стол и не крикнет: «В народ!»
 
 
Здесь собрались только очень юные,
Строить новое начинает всегда молодежь.
Старое скоро умрет, победа за нами!
Спор кипит, сверкают глаза.
Но никто из нас не ударит вдруг
Кулаком о стол и не крикнет: «В народ!»
 
 
Трижды уже меняли мы свечи,
В недопитом чае плавают мошки,
Но девушки говорят с прежним жаром,
Лишь в глазах после долгого спора
усталость.
Но никто из нас не ударит вдруг
Кулаком о стол и не крикнет: «В народ!»
 

Надгробная надпись

 
Я уважал его всегда,
Н я люблю его сейчас еще сильней,
Хотя уже два месяца прошло
С тех пор, как похоронен он
В густой тени каштана
На кладбище далекого предместья.
 
 
Да, в самом деле
Уже два долгих месяца прошло
С тех пор, как на собраниях кружка
Его не видно на привычном месте.
Он был не мастер на слова,
Не принимал участья в наших спорах,
Но как его теперь нам не хватает!
 
 
Однажды он сказал смущенно:
«Товарищи, меня не осуждайте
За то, что я на диспутах молчу!
Я, право, спорить не умею,
Но я готов всегда
Встать на борьбу с врагом!»
 
 
Один товарищ про него сказал:
«В глазах его укор
Трусливым краснобаям!»
Я часто разделял с ним это чувство.
Но справедливого укора
Никто в его глазах уж больше не прочтет!
 
 
Он был рабочий,
Простой рабочий заводской.
Работал с увлеченьем, с огоньком,
А выпадет свободная минутка,
Любил потолковать с друзьями по душам
И был охотник книжку почитать.
Он не курил, не пил вина.
 
 
В нем, непреклонном, и прямом,
И мыслящем глубоко человеке,
Казалось, затаился дух
Того Бакунина в горах Юра далеких.
 
 
В испепеляющем жару болезни
Он ясность мысли сохранил,
Не бредил он до самого конца.
 
 
«Сегодня Первомай,
Наш день, наш праздник!» –
Вот те последние слова,
Которые я слышал от него.
Я утром навестил больного,
А к вечеру уснул он вечным сном.
 
 
Его широкий лоб,
Его могучие, как молот, руки,
Его прямой, бесстрашный взгляд,
Ни жизни не боявшийся, ни смерти,
Поныне предо мной, едва глаза закрою.
 
 
Он, как безбожник,
Сторонник материализма,
Был похоронен просто под каштаном,
И мы, товарищи его,
Решили на могиле начертать
Такую надпись:
«Я готов всегда
Встать на борьбу с врагом!»
 

В старом чемодане

 
Друг мой открыл старый чемодан
И выпалил книги кучею на пол.
При неясном мерцанье свечи
Он брал их в руки
Одну за другой –
Книги, запретные в нашей стране.
 
 
Наконец он нашел среди них
Какой-то фотографический снимок,
Протянул мне его:
«Вот она!» –
И, отойдя к окну,
Стал насвистывать тихо.
На снимке была молодая женщина.
Я даже красивой ее не назвал бы.
 

Дом

 
Едва открыв глаза сегодня утром.
Опять – который раз! –
Я вдруг подумал:
«Как хочется иметь мне дом,
Который я бы мог назвать своим!»
Я, умываясь, все о нем мечтал,
Мечтал и после трудового дня,
Прихлебывая свой вечерний чаи,
Покуривая папиросу…
Лиловый дым плыл в воздухе тихонько,
И предо мной
Плыла моя мечта,
Напрасная и грустная мечта!
 
 
Я с толком выбрал место для него:
От станции не слишком далеко.
С деревней тихой по соседству.
Уютный домик в европейском стиле.
Без лишних украшений, невысокий,
Но лестница широкая,
Балкон
И светлый кабинет!
Да – не забыть бы! –
Такие стулья, чтоб сидеть удобно.
 
 
О, много, много раз за эти годы
Во всех подробностях,
Меняя каждый раз
Расположенье комнат понемногу,
Я все отчетливее рисовал
В своем воображенье этот дом!
Уставившись рассеянно глазами
На ярко-белый абажур над лампой,
Я живо представлять себе люблю,
Как будет в этом доме жить чудесно!
II в тесной комнатушке, где жена
Ребенка плачущего кормит грудью,
Я в угол отворачиваюсь вдруг,
Чтоб спрятать беспричинную улыбку.
 
 
Пусть перед домом будет двор широкий,
И пусть трава растет на нем привольно.
С приходом лета
Звонкий летний дождь
Польется на ее густые листья,
А там, в углу двора,
Сосну я посажу.
Под ней поставлю белую скамейку.
Дождь отшумит, и буду я в тени
Покуривать египетский табак
С таким густым, таким приятным дымом!
 
 
Я буду разрезать неторопливо
Страницы новых книг,
Которые мне будут присылать
От «Марудзэна» чуть не ежедневно.
Так я смогу блаженно отдыхать,
Пока меня не позовут к обеду.
Там на свободе я смогу созвать
К себе всех деревенских ребятишек…
О, сколько я историй расскажу!
Какие будут круглые глаза!
Заслушавшись, дышать забудут дети…
 
 
Напрасная и грустная мечта!
Я разлучился с юностью моей,
Устал я каждый день с нуждой бороться,
Но если ты, и сам не знаю как,
Меня, измученного, посетила
Здесь в сутолоке городской,
Напрасная, и грустная моя,
И бесконечно милая мечта,
Мне было б жалко потерять тебя!
 
 
О да, я знаю, что тебе не сбыться,
Я столько раз
Тобою был обманут,
Но, ничего не говоря жене,
Я все гляжу на белый абажур.
Таким же взглядом, как, бывало,
В дни юности на девушку глядел,
Когда в нее я тайно был влюблен,
И думаю в молчанье одиноко
Все о тебе, любимая мечта!
 

Аэроплан

 
Взгляни, вон там,
Высоко в синем небе,
Сегодня вновь летит аэроплан.
 
 
А мальчик в услуженье,
Насилу выпросив свободный день,
Без роздыха, усердно
Сам учится английскому по книжке
В лачужке, где живет вдвоем
С чахоточною матерью…
 
 
Давно
Слипаются и тяжелеют веки…
Натружены усталые глаза.
 
 
Взгляни, вон там,
Высоко в синем небе,
Сегодня вновь летит аэроплан.
 

Из книги «Стремления» и не вошедшие в сборники

Памяти адмирала Макарова

 
Утихни, ураган! Прибой, не грохочи,
Кидаясь в бешенстве на берег дикий!
Вы, демоны, ревущие в ночи,
Хота на миг прервите ваши клики!
Друзья и недруги, отбросьте прочь мечи,
Не наносите яростных ударов,
Замрите со склоненной головой
При звуках имени его: Макаров!
Его я славлю в час вражды слепой
Сквозь грозный рев потопа и пожаров.
В морской пучине, там, где вал кипит,
Защитник Порт-Артура ныне спит.
 
 
О солнце севера! Как величаво
Сошло оно в крутой водоворот.
Пусть, как в пустыне, все кругом замрет,
Ему в молчанье воздавая славу!
Вы слышите ль, как громкий клич без слов
Вселенную наполнил до краев?
Но что в нем прозвучало? Жажда ль мести
В час гибели иль безрассудный гнев,
Готовый мир взорвать с собою вместе,
Когда валы смыкались, закипев,
Над кораблем, защитником отчизны?
О нет, великий дух и песня жизни!
 
 
Враг доблестный! Ты встретил свой конец,
Бесстрашно на посту командном стоя.
С Макаровым сравнив, почтят героя
Спустя века. Бессмертен твой венец!
И я, поэт, в Японии рожденный,
В стране твоих врагов, на дальнем берегу,
Я, горестною вестью потрясенный,
Сдержать порыва скорби не могу.
Вы, духи распри, до земли склонитесь!
Друзья и недруги, отбросьте прочь мечи!
При имени Макарова молчи,
О битва! Сопричислен русский витязь
Великим полководцам всех времен,
Но смертью беспощадной он сражен.
 
 
Когда вдруг запылал от вспышек молний
Над Азией Восточной небосклон
И закипели в Желтом море волны,
Когда у Порт-Артура корабли
В кольце врагов неравный бой вели,
Ты, болью за свою отчизну полный,
Пришел на помощь. О, как был могуч
Последний солнца блеск меж черных туч!
Ты плыл вперед с решимостью железной
В бой за Россию, доблестный моряк!
Высоко реял над ревущей бездной
На мачте гордый адмиральский стяг.
Но миг один – все скрылось под волнами:
Победами прославленное знамя
И мощь, которой в мире равной нет…
Где их могила, кто нам даст ответ?
 
 
В тот страшный день с утра сгустились тени
И солнце спрятало свои лучи,
Заклокотало море в белой пене…
(Друзья и недруги, отбросьте прочь мечи,
Все, как один, падите на колени,
Пускай сольет сердца один порыв.)
Скрывалась в море неприметно мина,
И потопил внезапно страшный взрыв
Корабль, что нес морского властелина.
Спокойно руки на груди скрестив,
Вперив свой взор в бездонную пучину,
Где в злобном торжестве кружился вал,
Исчез навеки славный адмирал.
 
 
Ах, океан судьбы и грозной бурей
Его волнующая злая смерть!
Лишь день вы бушевали в Порт-Артуре,
Но вечно будут помнить черный смерч.
Когда ж вас спросят с гневной укоризной,
Как смели вы такую жизнь отнять,
То перед светлым царством вечной жизни
Какой ответ вы будете держать?
Мгновенно все надежды и величье
Под вашим натиском погребены!
Ужель у вас нет никому отличья
И ничему живущему цены?
 
 
Всему конец! Бессчетными слезами
Истории омыты письмена.
Но снова льется жгучая, как пламя,
На это имя слез моих волна.
Неизгладимая зияет рана
В груди его, где жил могучий дух…
Скорбит весь мир, что свет его потух
В неведомых глубинах океана.
 
 
Но вечно ль смерть владыка – вот вопрос!
Что, если вместо бесконечной тризны
Из нашей скорби, наших жарких слез
Взойдет заря неистребимой жизни?
О, если б это, наконец, сбылось,
Мой друг Макаров! Ты сошел в могилу,
Но в имени твоем, в моих стихах,
В бессмертной правде отыщу я силу,
Чтоб быть, как ты, в передовых бойцах.
 
 
Луна неясно светит, и спокоен
Полночный час, во мрак вперил я взор.
Мне кажется, вон там, бесстрашный воин,
Ты отражаешь бешеный напор
Валов, кипящих яростью кровавой.
Твой гордый дух – бессмертия залог.
Да, умер ты, но умереть не мог.
Да, ты погиб, но победил со славой!
Утихни, ураган! Прибой, молчи!
 
 
Друзья и недруги, отбросьте прочь мечи,
Не наносите яростных ударов!
Замрите со склоненной головой!
Пусть в тишине мой голос огневой
Вас к скорби призовет: погиб Макаров!
В морской пучине, там, где вал кипит,
Защитник Порт-Артура ныне спит.
 

Кукушка

 
Уже рассвета теплятся лучи.
Ночь тоже на исходе, как весна.
Дрожит и меркнет огонек свечи
У моего раскрытого окна.
 
 
Но в этом мире тишины и снов
Чей одинокий голос вдруг проник
В мое окно? Зари победный зов?
Прощанье ночи? Нет, кукушки крик!
 
 
О голос на рассвете! Что дано
Тебе сказать? Зовешь ли ты кого?
Откуда ты? Ах, знаю лишь одно!
(Пусть ты лишь отзвук сердца моего:
 
 
Пусть это только мой тяжелый стон,
К теснине скорби улетевший вдаль,
Ко мне вернулся, эхом повторен.
Чтоб снова пробудить мою печаль.)
 
 
Но то, что смутно волновало ум,
Что тайно пряталось от света дня
В глубоком омуте сердечных дум,
Вдруг осмелев, вонзило нож в меня.
 
 
Случалось этот голос мне порой
Среди полей зеленых услыхать.
Он в детстве разлучал меня с игрой…
И вот он на заре звучит опять!
 
 
Как мысль поэта на земле вечна
И не погибнет до конца времен,
Так голос этот – слушай, тишина! –
Бессмертной жизнью тоже наделен.
 
 
Бессмертья миг! Увы, я знаю сам,
Мгновенна ваша вечность, о мой стих,
О жизнь моя! Замолкнуть скоро вам,
Как зов кукушки в отдаленье стих.
 
 
Замолкнете, но не умрете, нет!
Пока не рухнет наземь небосвод,
В своих стихах ты будешь жить, поэт,
Как этот отзвук в вечности живет.
 
 
Но вы, что только славите весну,
И соловьев, и легких мотыльков,
Храня в стихах святую старину,
Гонители (обычай ваш таков!).
 
 
Вы солнца, жизни, юности враги,
Вы, что готовы обокрасть весь свет,
Везде похитить (здесь вы мастаки!)
Священного искусства лучший цвет,
 
 
Вы, чей закон – подслащивай и льсти,
Которым все одежды по плечу,
Нет, знайте, с вами мне не по пути!
Я петь застольных песен не хочу!
 
 
О сердце гордое, не для того
Пылает жизнь таким огнем в тебе!
Ты – царство света, ты хранишь его
В труде, лишеньях, муках и борьбе!
 
 
И голос жизни сам собой поет,
И песня жизни просится в ответ
О том, что занялся уже восход
И что наш мир – бескрайний, ясный свет!
 
 
Ах, в бесконечной вечности лишь миг,
Короткий миг в ночи перед зарей
Звучал кукушки перелетный крик
И скрылся вдаль падучею звездой.
 
 
Что из того? Из глубины лесов
Ты мне, печальному, далекий друг,
Послала свой звенящий смелый зов,
И я, душой воспрянув, понял вдруг:
 
 
И жизнь и песнь бессмертны на земле!
Вовек за ними смерти не поспеть.
Как ты, я буду в предрассветной мгле
Навстречу бесконечной жизни петь.
 

Сломанная скамья

 
Целый день на нее
Сыплются, сыплются листья.
Целую ночь на нее
Падают капли росы…
В углу городского парка –
Сломанная скамья.
Я набрел на нее впервые,
Помню, в тот самый день,
Когда увидел бродягу
В уличной толчее.
Он со спины похож был,
Так похож на отца моего,
Который ушел из дома,
Никто не знает, куда!
 

Листок ивы

 
Влетел в трамвайное окно
И чуть трепещет на моих коленях
Опавший ивовый листок.
 
 
И ты, моя соседка,
Не правда ли, похожа на него.
И ты летишь все ниже, ниже
По неизбежному пути.
 
 
С дорожной сумкой на коленях,
Измученная, грустная, но все же
Еще прелестная, устало дремлешь…
Скажи, куда отсюда ты пойдешь?
 

После долгих споров

 
Темную-темную равнину
Моего усталого мозга
Порой озаряет беглым огнем,
Точно молнии вспышка,
Мысль о революции…
Только на миг.
 
 
Увы, не слышно потом
Животворных раскатов грома!
О да, я знаю,
Что в блеске огненных молний
Выступает навстречу из тьмы
Облик нового мира,
И, наконец, все вещи
Находят свои места…
 
 
Но мгновенье – и молния гаснет,
И не слышно в глухой тишине
Животворных раскатов грома.
Темную-темную равнину
Моего усталого мозга
Порой озаряет беглым огнем,
Точно молнии вспышка,
Мысль о революции…
Только на миг!
 

Новая столица

 
Скоро придет мировая война!
Словно фениксы,
Воздушные корабли
Стаями полетят по небу,
И погибнут внизу все города!
Долго будет длиться война!
Половина людей повсюду
Обратится в груды костей!
Но потом,
Но после,
О, где же потом
Мы построим
Новую столицу свою?
На обломках истории?
На вымысле?
На любви?
Нет, о нет! На земле.
Только здесь,
На земле,
В этом воздухе без границ, без раздела,
Под голубым-голубым необъятным небом!
 
 
Я в детстве спросил свою мать:
«Когда хоронить тебя станут,
Смогу ль я хоть раз, хоть на час
Надеть хорошее платье?»
Родная, простишь ли меня?
 
 
Солнце зашло,
Облака изорваны в клочья,
И луны еще нет!
О вечернее небо,
Как похоже ты на меня!
 
 
Кто посмеет меня упрекнуть,
Если л поеду в Россию,
Чтобы вместе с восставшими биться
И умереть,
Сражаясь?
 
 
Товарищ мой, наверно,
Сегодня тоже, как всегда,
Старается усердно одолеть
Труд Карла Маркса «Капитал»,
Такой нелегкий для него!
 
 
Отчего-то вокруг меня,
Безо всякой заметной причины,
С тихим шелестом
Посыпались вдруг
Мелкие желтые лепестки,
Словно тайный знак подавая…
 
 
Я нарочно
Огонь погасил.
Проблесками перед собой
День революции
Вижу.
 
 
Запрещенная книга
В затрепанной
Красной обложке.
Читаю
Всю летнюю ночь напролет.
 
 
Семь раз
По имени я позову тебя,
И все колокола
По всей стране
Вдруг разом зазвонят…
 
 
Женщина, друг мой!
Сшей
Своими руками
Красное знамя восстанья…
И мне отдай.
 
 
Когда я взвел курок,
Когда я целюсь,
О, тогда
Нет для меня богов!
Нет для меня богов!
 

Без заглавия

 
О алый, алый цвет!
Как радостен наш мир,
Когда горит в нем алый цвет!
Цветок, и женщина, и знамя,
И пролитая кровь!
Закат в пустыне необъятной,
Волна морская после боя.