Текст книги "Реквием"

Автор книги: Иштван Эркень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

И не переставая ласково гладила меня по лицу с бесконечным, животным терпением, подобно тому, как корова вылизывает теленка. Как только я пытался ускользнуть, она вновь опрокидывала меня на постель и улыбалась. В ней пробудилась такая сила, что я не мог ее обороть.

– Пожалуйста, оставьте меня в покое, – взмолился я. – Все равно я не смогу это сделать.

– Почему не сможешь? – спросила она.

– Из-за Пишты.

– Неправда, – сказала она. – Ведь ты и есть Пишта.

– Нет, я не Пишта.

– Ну, отчасти, – сказала она.

– Это всего лишь его одежда, – возразил я.

– Не только одежда, – сказала она. – Его голос. Его слова. И суставами ты хрустишь, как он.

– Пишта не ревновал только к господину адвокату, – сказал я.

– К тебе он тоже не стал бы ревновать, – сказала она. – Поцелуй меня.

И снова сама поцеловала меня. Я попытался отстранить ее, но она лишь улыбнулась и продолжала ласкать и гладить меня.

– Отпустите, прошу вас, – сказал я. – Ведь я еще ни разу не был близок с женщиной.

– Не ври, – сказала она.

– Поверьте, я говорю правду, – сказал я.

– Но ведь за это тебя и осудили.

– Не за это.

– Ты сам сказал, когда Кари спрашивал по телефону.

– Дело было совсем не так.

– А как?

Я рассказал, что парни потешались надо мной из-за того, что я ни разу не был близок с женщиной, и напустили на меня ту стерву. Сперва она приставала ко мне, а потом принялась издеваться: «Ах ты, рыжий пес, – говорила она. – Ах ты, меченая рожа!» Тогда я набросился на нее, сорвал с нее одежду, но она отбилась от меня. Потому я и получил-то всего полтора года.

– Так почему же ты ни разу не был близок с женщиной? – спросила она.

– Потому что я боюсь женщин, – ответил я.

– На сей раз не врешь? – спросила она.

– Не вру.

– Меня ты тоже боишься? – спросила она.

– Да, – ответил я. – Боюсь.

– Потому что ты некрасивый? – спросила она.

– Да, потому что я некрасивый.

– Но это вовсе не так, – сказала она.

– Я знаю, что так…

– Ну, обожди, – сказала она и встала. – Пока не смотри сюда.

Но я не мог не смотреть. Я так страстно желал ее, что не в силах был смотреть куда бы то ни было, кроме как на нее. Я даже моргнуть боялся, потому что тогда какое-то мгновение не увижу ее.

В углу стояло трюмо. Она подошла к нему и расчесала волосы перед зеркалом. Затем положила расческу. Расстегнула халат. Чуть повела плечами, и ночная сорочка соскользнула с нее. Она переступила через одежду и высвободила ноги из шлепанцев. Когда она повернулась ко мне, на ней ничего не было, и шла она спокойной, раскованной походкой. Еще Пишта рассказывал, какими гармоничными были ее движения. Возможно, потому, что она занималась спортом. Возможно, потому, что очень любила танцевать и мгновенно схватывала нужный ритм. По мнению Пишты, секрет красоты ее походки заключался в том, что части ее тела каким-то образом всегда помнили друг о друге. Они подавали друг другу весть – телеграфировали, что ли. В одном-единственном шаге Нетти было заключено столько же естественной грации, сколько в движении птицы, вспорхнувшей с ветки, описавшей в воздухе круг и вновь опустившейся на место… Она встала у постели и посмотрела на меня сверху.

– Взгляни на меня, – сказала она. – Ты в точности такой же.

– Нет, – сказал я.

– Да, – сказала она. – Все мы одинаковые.

* * *

В квартире зазвонил телефон.

Звонок они услышали с лестницы. Нетти остановилась.

– Не подходи к телефону, – испуганно попросил Пелле.

– Ступай вперед, – улыбнулась Нетти. – И ничего не бойся.

Ей пришлось подняться по лестнице. Отпереть дверь в прихожую. Включить свет. Пройти через анфиладу комнат. Телефон не унимался. Она сняла трубку.

– Здравствуй, – сказал Кари.

– Здравствуй, – ответила Нетти.

– Ушел уже тот рыжий парень?

– Сейчас уходит, – сказала Нетти.

– Только сейчас?

– Только сейчас.

Наступило молчание. На другом конце провода слышалась танцевальная музыка.

– Я думал, ты уже спишь, – сказал Кари.

– Нет, я не спала, – сказала Нетти.

– Ты пришла из своей комнаты?

– Нет.

– Ты вернулась из подъезда? – спросил Кари.

– Да, я вернулась из подъезда, – ответила Нетти.

И вновь какое-то время в трубке звучала лишь музыка.

– Разве обязательно было так спешить? – спросил затем Кари.

– Обязательно, – сказала Нетти.

– У тебя и одежды-то дома почти не осталось.

– Хватит того, что есть, – сказала Нетти.

– И все чемоданы сданы в багаж.

– Я упаковала вещи в сумку, – сказала Нетти.

– Ну что ж, пока, – сказал Кари.

– Пока, – отозвалась Нетти.

Еще какое-то время слышалась танцевальная музыка, но больше они ничего не сказали друг другу. Оба одновременно положили трубку.

* * *

Когда я захлопнула за собой дверь квартиры, на лестнице было пусто.

– Эгей! – крикнула я.

Ответа не последовало. Я помчалась по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, но и на улице никого не увидела. Я не знала, куда бежать; затем бросилась вдоль по улице вниз. С сумкой в руках, в зимнем пальто в накидку (демисезонное тоже было сдано в багаж), я неслась сквозь ночь.

Нигде ни души, ни звука шагов, лишь перестук моих каблуков. Улица Борш. Улица Сегфю. Улица Эндре Ади. Проспект Мучеников. Улица Бема. Набережная Дуная. И вовсе не я бежала по улицам: бежали деревья, дома, уличные фонари, почтовые ящики, навстречу мне мчался весь город. Я не чувствовала веса сумки, не ощущала тяжести тела. Ноги мои становились все легче, я почти летела, парила в воздухе. Десять лет не бегала я с такой скоростью… Пожалуй, мне его и не догнать уже. Может, он ушел совсем в другую сторону. А возможно, я проскочила мимо, не заметив его на бегу. Я не расстраивалась: все равно он найдет меня. Такие ущербные всегда меня находят. Я бежала, бежала и радовалась этой вновь обретенной свободе.