Текст книги "Колесников"

Автор книги: Исаак Бабель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Исаак Бабель
Колесников

Буденый в красных штанах с серебряным лампасом стоял у дерева. Только что убили комбрига 2. На его место командарм назначили Колесникова.

Час тому назад Колесников был командиром полка. Неделю тому назад Колесников был командиром эскадрона.

Нового бригадного вызвали к Буденому. Командарм ждал его, стоя у дерева. Колесников приехал с Гришиным, своим комиссаром.

– Жмет нас гад, – сказал командарм с ослепительной своей усмешкой. Победим, или подохнем. Иначе – никак. Понял?

– Понял, – ответил Колесников, выпучив глаза.

– А побежишь – расстреляю, – сказал командарм, улыбнулся и отвел глаза в сторону начальника особого отдела.

– Слушаю, – сказал начальник особого отдела.

– Катись, Колесо, – бодро крикнул какой-то казак со стороны. Буденый стремительно повернулся на каблуках и отдал честь новому комбригу. Тот растопырил у козырька пять красных юношеских пальцев, вспотел и ушел по распаханой меже. Лошади ждали его в ста саженях. Он шел, опустив голову и с томительной медленностью перебирал кривыми и длинными ногами. Пылание заката разлилось над ним, малиновое и неправдоподобное, как надвигающаяся смерть.

И вдруг – на распростершейся земле, на развороченой и желтой наготе полей мы увидели ее одну – узкую спину Колесникова с болтающимися руками и с упавшей головой в сером картузе.

Ординарец подвел ему коня.

Он вскочил в седло и поскакал к своей бригаде, не оборачиваясь. Эскадроны ждали его у большой дороги, у Бродского шляха.

Стонущее «ура», разорванное ветром, донеслось до нас.

Наведя бинокль, я увидел комбрига, вертевшегося на лошади в столбах голубой пыли.

– Колесников повел бригаду, – сказал наблюдатель, сидевший над нашими головами, на дереве.

– Есть, – ответил Буденый.

И в это мгновение первый польский снаряд стал чертить над нами свой завывающий полет.

– Идут рысью, – сказал наблюдатель.

– Есть, – ответил Буденый, закурил папиросу и закрыл глаза. Ура, едва слышное, удалялось от нас, как нежная песнь.

– Идут карьером, – сказал наблюдатель, пошевелив ветвями. Буденый курил, не открывая глаз.

Канонада пылила, разросталась, сияла молниями, заволакивала своды, ковала их ударами и громом.

– Бригада атакует неприятеля, – пропел наблюдатель там вверху. Ура смолкло. Канонада задохлась. Ненужная шрапнель лопнула над лесом. И мы услышали великое безмолвие рубки.

– Душевный малый, – сказал командарм, вставая. – Ищет чести. Надо полагать – вытянет.

И потребовав лошадей, Буденый уехал к месту боя. Штаб двинулся за ним.

Колесникова мне довелось увидеть в тот же вечер, через час после того, как поляки были уничтожены. Он ехал впереди своей бригады – один – на буланом жеребце невиданной красоты и дремал. Правая рука его висела на перевязи. В десяти шагах от него конный казак вез развернутое знамя. Головной эскадрон лениво запевал похабные куплеты. Бригада тянулась пыльная и бесконечная, как крестьянские возы на ярмарку. В хвосте пыхтели усталые оркестры.

В тот вечер, в посадке Колесникова я увидел властительное равнодушие татарского хана и распознал выучку прославленного Книги, своевольного Апанасенки, пленительного Тимошенки.