Текст книги "Допустимые потери"

Автор книги: Ирвин Шоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Спешить в церковь нужды нет, – пожал плечами Фицджеральд. – Думаю, мне в конце концов удастся сделать из Антуанетты порядочную женщину.

– Ну и дерьмо же ты, – с горечью бросил Деймон.

– Я первым это сказал, – ответил Морис, – но не возражаю против того, чтобы меня цитировали. Куда, будь она проклята, пропала моя выпивка?!

– Ты бросил ее в камин.

– «О светлый дух потерянной бутылки виски, которую теперь оплакивает ветер». Бессмертная строка из трудов Томаса Вульфа, знаменитого американского сочинителя. «О лист, о камень, о ненайденная дверь». Еще несколько слов того же автора. Боже, почему я не могу ничего забыть? Какое тяжкое бремя! Я никогда не забуду тебя, мой друг.

– Большое тебе спасибо, – сказал Деймон, вставая. – Я намерен сейчас же собрать вещи и убраться отсюда.

Фицджеральд протянул руку, чтобы задержать его:

– Нет. Ты не должен делать этого. Я – тот человек, который обязан удалиться.

– Я вовсе не в бешеном восторге от проживания в публичном доме, – сказал Деймон. – Особенно после того, как узнал, что означает красный фонарь в окне.

– Один из нас должен остаться, – заявил Фицджеральд. – Договор о найме действует еще целый год.

Деймон не знал, как поступить. Он не мог позволить себе полностью оплатить новое жилье и внести половину платы за старое.

– У меня есть к тебе пре… предложение, – продолжал Фицджеральд. – Бросим монету. Проигравший остается, а тот, кто выиграл, уматывает.

– О'кей, – со вздохом согласился Деймон.

– У тебя найдется монетка? – спросил Фицджеральд. – Вся моя мелочь на столе в комнате, а я, мой добрый друг, дрожу при мысли о том, что мне придется на секунду оставить тебя в одиночестве.

– Не мог бы ты заткнуться, Морис? – спросил Деймон, извлекая из кармана брюк монету. – Если ты меня еще хоть раз назовешь добрым другом, я сломаю тебе челюсть. Бросаю. Говори.

– Решка, – заказал Фицджеральд.

Деймон закрутил монету, поймал ее на ладонь и на десять секунд прикрыл другой рукой. Когда он убрал руку, Фицджеральд нагнулся, чтобы узнать свой жребий.

– Орел. Я проиграл, и я остаюсь, – сказал он. – Таков жребий. Допустимые потери, как изящно выражаются военные, планируя операцию, которая будет стоить лишь каких-то восемнадцать тысяч жизней. Прости меня, Роджер.

Деймон бросил монету в сторону Фицджеральда. Тот не сделал ни малейшей попытки ее поймать, и она, отразившись от его лба, упала на пол.

Деймон отправился к себе паковать вещи. Много времени на это не потребовалось, и, выходя из комнаты, он услышал, как Фицджеральд распевает под душем, готовясь к вечернему спектаклю.

Антуанетта спит на дне морском, подумал Деймон и перешел со своим стаканом в конец стойки, так как в заведение ввалилась группа мужчин. Пришедшие принялись громогласно обсуждать достоинства какого-то телевизионного шоу. Один из них оказался спонсором постановки, второй – рекламным агентом, остальные тоже так или иначе были связаны с телевидением.

На дне морском… думал Деймон. Интересно, есть ли кораллы в Ирландском море? Антуанетту он никогда с тех пор не видел, рана давным-давно затянулась, а ее бегство позволило ему жениться на Шейле – святой женщине, возлюбленной, ставшей с течением времени самым надежным другом. Получилось так, что Морис оказал ему услугу, но в то время ни он сам, ни Фицджеральд этого не знали. Еще до прощальной вечеринки, на которую Деймон был приглашен, но не пошел, он получил письмо от Фицджеральда. Человек, некогда бывший его другом, писал:

«Прости меня. Я люблю тебя как брата, а я, поверь, не из тех, кто треплет слово «брат» всуе. Но удел всех братьев – предавать друг друга без зазрения совести. Вспомни хотя бы Каина. Будь счастлив. И надеюсь, когда встретимся в следующий раз, мы сможем обнять друг друга».

Что же, сегодня как раз и состоялась эта встреча, и если бы Деймон был человеком, который привык к подобному выражению чувств между мужчинами, то обязательно бы обнял своего старинного вероломного друга. Когда Морис придет завтра на ужин, можно будет напомнить ему об этом письме и обнять его.

К этому времени виски уже начало оказывать на него действие, окружающий мир стал погружаться в легкий туман, и Деймон, сам не зная почему, решил повторить одну строфу «Плаванья в Византию». Однако споткнувшись на первых словах и поняв, что забыл середину, он глупо хихикнул, но тут же, стараясь придать своему голосу величайшее достоинство, бросил бармену:

– Счет, пожалуйста.

Находясь «под воздействием винных паров», как когда-то выразился Морис, он забыл автоответчик на стойке бара. В этот момент он не думал ни о Заловски, ни о лейтенанте Шултере.

Деймону так и не представилось возможности обнять Фицджеральда. Развернув утром «Нью-Йорк таймс», он на первой странице увидел фотографию Мориса и рядом с ней заметку: «Умер Морис Фицджеральд, известный актер, чья карьера более сорока лет успешно развивалась на американской, а позже на английской сцене. С ним случился инфаркт в тот момент, когда он обедал в ресторане в обществе театрального продюсера мистера Натана Брауна. Мистер Фицджеральд потерял сознание, был доставлен в карете «скорой помощи» в больницу «Ленокс-Хилл» и там, не приходя в себя, умер».

Деймон, положив газету на стол рядом с кофейной чашкой, уставился невидящим взглядом на дом за окном на противоположной стороне улицы. Затем он склонил голову и прикрыл глаза ладонью.

Шейла, сидевшая за столом напротив Деймона, сразу поняла по выражению лица мужа, что случилось нечто весьма серьезное.

– В чем дело, Роджер? – встревоженно спросила она. – С тобой все в порядке? На тебе лица нет. Ты вдруг страшно побледнел.

– Морис умер сразу после нашей вчерашней встречи.

– Бедняга, – произнесла Шейла.

Она протянула руку, взяла газету с его конца стола, бросила взгляд на небольшой заголовок в нижней части первой полосы и, пробежав глазами заметку, сказала:

– Ему было всего шестьдесят пять.

– Столько же, сколько и мне, – ответил Деймон. – Время собираться в дорогу.

– Не смей так говорить! – резко бросила Шейла. Деймон чувствовал, что вот-вот разрыдается. Чтобы справиться с эмоциями, он выдал отвратительную шутку.

– Что же, – сказал он, – Морис, таким образом, лишил себя превосходного ужина, который предстоял ему сегодня.

Глава 9

Придя на работу, он первым делом принес извинения Оливеру за вчерашнюю вспышку.

– Каждый время от времени имеет право проявить чувства, – ответил Оливер, которого извинения Деймона вогнали в краску. – Шейла казалась такой встревоженной, а если сказать по правде, то и я начал беспокоиться. – По-детски улыбнувшись Деймону, он добавил: – Небольшая вспышка ярости очищает атмосферу.

– Что же, – усмехнулся Деймон, – Шейла теперь знает все или по крайней мере все, что известно мне. Поэтому в ежедневных сводках о состоянии дел в конторе больше нет необходимости.

Деймон произнес эти слова без нажима, но Оливер все понял.

– Как прикажете, босс, – сказал он. – «Омерта», как говорят на Сицилии. Закон молчания. Но если тебе когда-нибудь потребуется моя помощь…

– Спасибо, – прервал его Деймон, – со мной все в полном порядке.

Затем Деймон отыскал в справочнике номер телефона Натана Брауна, театрального продюсера, и позвонил ему. Ждать ответа пришлось довольно, долго.

– Прошу прощения, мистер Деймон, что вынуждаю вас терять столько времени, – сказала секретарша, когда он назвал свое имя (судя по голосу, женщина была в полном смятении, и казалось, она вот-вот разрыдается): – Здесь с утра такое творится… Похоже, весь мир нам звонит. Вы можете представить, что происходит. Соединяю вас с мистером Брауном.

Раздался щелчок, и на противоположном конце провода возник мистер Браун.

– Последние его слова были о вас, – вспомнил Браун. – Он сказал буквально следующее: «Перед самым ленчем я встретил прекрасного старого друга. Это доброе предзнаменование. Вы не знакомы с Роджером Деймоном?…» Прежде чем я успел ответить, он начал валиться со стула. Это было ужасно. Я хотел поддержать его, но не смог, и он оказался на полу. В ресторане вдруг стало тихо, как в могиле, и, наверное, официант вызвал «скорую», потому что я услышал сирену, как мне показалось, всего через несколько секунд, хотя в тот момент это меня удивило. Я утратил чувство времени. Медики делали все что могли, но ничего не помогало, и они его унесли. Это ужасная потеря для всех нас… Такой прекрасный и талантливый человек.

– Кто занимается организацией похорон? – По дороге на работу Деймон взял себя в руки и теперь говорил без всяких эмоций.

– Вернувшись в офис из больницы, после того как все было кончено, – сказал Браун, – я рискнул позвонить по его номеру в Лондоне. Трубку подняла какая-то женщина. Я не знал, кто это мог быть, жена или еще кто-то, и задал вопрос. Женщина ответила, что она его друг – друг очень близкий, – и сказала, что ей известно желание Мориса быть похороненным в Англии. Я записал ее имя и вам его сообщу вместе с номером телефона. Возможно, вы захотите ей позвонить.

– Обязательно, – ответил Деймон и повторил вопрос: – Так кто же занимается похоронами?

– Я, – сообщил Браун. – Или по крайней мере пытаюсь заниматься. Все это так сложно. – Его голос звучал устало и неуверенно. Продюсер пришел, ожидая начала репетиций, а оказалось, что он явился как раз в то время, когда занавес упал после завершающего акта несостоявшегося спектакля. – Может, вы хотите взглянуть на тело? Оно в…

– Нет, – оборвал его Деймон. – Благодарю вас, но я не хочу смотреть на тело.

Известие о том, что Морис умер, он еще мог вынести, но холодного физического свидетельства его смерти Деймон видеть не желал. Пусть с этого момента его друг останется лишь памятью, скрытой в гробу. Он не станет протестовать против того, чтобы отправиться в одиночку к леди, которая поднимает телефонную трубку в Лондоне. Отныне он будет принадлежать только этой женщине. Ведь до этого ей приходилось делить его с другой возлюбленной, утонувшей много лет назад в Ирландском море и с памятью о которой он жил все эти годы. Просто жестоко навязывать ей встречу со старинным американским другом любимого – другом, который ненароком может выболтать нечто такое из прошлого покойного, что она не желала слышать.

– Вы случайно не знаете, какого вероисповедания он придерживался? – донесся до него вопрос мистера Брауна.

– Католик, – ответил Деймон, – но не очень усердный. Сомневаюсь, что он верил в непорочное зачатие.

– Да, теперь такие времена, – вздохнул мистер Браун, видимо, сожалея об упадке веры, что имело место со времен Моисея и Иисуса Христа. – Тем не менее я попросил больничного священника совершить обряд соборования. Так, на всякий случай.

– Полагаю, что это ему не повредит, – сказал Деймон, пытаясь вспомнить, был ли Морис хотя бы раз на обедне.

– Полагаю, что будет уместно устроить через пару педель нечто вроде гражданской панихиды. В небольшом театре. Вне всяких конфессий. Коллеги-актеры его очень любили, Несмотря на то что большую часть своей сценической жизни он провел в Англии. На панихиде мы можем воспроизвести те записи из Шекспира, которые он делал для Би-би-си. Те, кто его знал, выступят с кратким надгробным словом. Может быть, вы, как самый старый друг…

– Простите, нет, – прервал его Деймон. Он припомнил спичи, с которыми Фицджеральд выступал в тот вечер, когда они бросали монету, и подумал, что даже та веротерпимая публика, которая соберется помянуть Мориса, вряд ли будет счастлива их услышать.

– Был ли у него любимый псалом? Или, может быть, стихи?

– Когда я его знал, он больше всего любил «Плаванье в Византию». Но с тех пор его вкусы могли измениться.

– Не могли бы вы прочитать эти стихи, мистер Деймон?

– Нет. Пригласите актера. Если я стану их читать, он перевернется в гробу.

Мистер Браун издал короткий печальный смешок.

– В театре мы не привыкли к подобной скромности, – сказал он. – Да, кстати. Нет ли среди ваших клиентов молодого яркого драматурга, мечтающего прорваться на сцену и желающего иметь продюсера?

Бизнес. Всегда бизнес. Даже в тот момент, когда тело мертвого друга грузят на самолет, чтобы отправить в полет через океан. Представление продолжается. Забудь результат последнего забега и начинай готовиться к следующему.

– Увы, нет, – ответил он.

– Я вынужден отказаться от постановки пьесы, которую мы начинали репетировать, – произнес, вздыхая, мистер Браун. – Я не вижу никого, кто мог бы его заменить.

Прекрасная надпись на могильном камне, подумал Деймон. «Здесь покоится Морис Фицджеральд. Незаменимый».

– Скажите, номер дамы в Лондоне у вас под рукой?

– Вот он.

Мистер Браун продиктовал Деймону телефон, и Деймон записал его на листке бумаги.

– Вы помните, конечно, что разница во времени между Лондоном и Нью-Йорком шесть часов, – сказал мистер Браун. – Мой звонок ее разбудил. Она казалась на удивление спокойной. Британская флегма. Моя супруга в подобных обстоятельствах принялась бы разрывать на себе одежды и терзать свою плоть. Разные национальные обычаи. Но горе, полагаю, везде одинаково.

До этого момента у Деймона с мистером Брауном было лишь шапочное знакомство. Ему довелось видеть как очень хорошие, так и скверные спектакли, поставленные этим человеком. Но сейчас Деймон понял, что мистер Браун ему определенно нравится. На его плечи неожиданно легло бремя крайне неприятных обязанностей, и он нес этот груз без всяких жалоб.

– Дайте мне знать, когда состоится панихида, – сказал Деймон. – Я хотел бы на ней присутствовать.

– Конечно, – ответил Браун. – Благодарю вас. Это печальный день для нас всех.

Деймон вдруг почувствовал смертельную усталость, и на него навалилась чуть ли не наркотическая сонливость. Он с вожделением посмотрел на кожаный диван, стоящий у одной из стен офиса. Кожа на диване растрескалась, поскольку он находился здесь с первых дней существования конторы мистера Грина. Этим предметом мебели пользовались лишь в тех случаях, когда в помещении одновременно было два или три посетителя. Одному Богу известно, сколько слов надежды слышал диван и сколько раз он был свидетелем крушения этих надежд.

– Оливер, – сказал он, – тебя не затруднит попросить мисс Уолтон не тревожить нас звонками? Я хочу прилечь и подремать несколько минут.

– Без вопросов, – чуть встревожено ответил Оливер, так как ни один из них никогда не спал на диване. – С тобой, Роджер, все в порядке?

– Просто немного сонный. Скверно провел ночь. Оливер передал мисс Уолтон просьбу босса, а сам босс растянулся на диване.

Деймон уснул сразу, но отдыха сон ему не принес. Его посетили странные, сложные, полные чудовищной эротики сновидения. Во сне он видел себя в огромной постели, в которой ему никогда не приходилось лежать прежде. С ним вместе в постели находились Антуанетта Бредли – молодая и пышная – и выкрикивающая непристойности Джулия Ларч. Обе женщины пребывали в экстазе, предаваясь с ним яростной любви, а Морис, в одежде и со стаканом в руке, чуть насмешливо взирал на этот спектакль. Именно с таким видом он смотрел вчера на Деймона в магазине электроники. Здесь же каким-то непостижимым образом оказался и отец. Залитый золотым сиянием, папаша стоял у балюстрады и, улыбаясь, манил сына к себе.

Открыв глаза, Деймон ощутил себя еще более разбитым, чем тогда, когда укладывался на диван. Картины предательства и похоти, обвинительные выкрики, сладострастие живых и мертвых – одним словом, все то, что владело его подсознанием те несколько секунд, которые он провел в глубоком забытьи, потрясли Деймона.

Оливер с тревогой смотрел на него из-за своего стола.

– Это был тот еще отдых, – сказал он. – Ты непрерывно издавал какие-то ужасные звуки.

– Я видел отвратительный сон, – ответил Деймон, сел и протер глаза. – Вечером, видимо, придется полистать Фрейда.

– Мне казалось, что ты рыдаешь…

– Это были не рыдания, – усмехнулся Деймон. – Совсем напротив.

Он подошел к своему столу. Ноги его, казалось, были налиты свинцом. Затем он нажал кнопку, поднял трубку и объявил мисс Уолтон, что опять готов принимать звонки.

– Какой-то мистер Шултер звонил вам не так давно, – сказала мисс Уолтон. – Я сообщила ему, что вы заняты, и он оставил номер.

Она продиктовала ему номер телефона, и Деймон его записал. Хорошо, что хоть Шултер не навестил его во сне, подумал он. Слава Богу, что хоть от этого он был избавлен. Деймон не стал просить мисс Уолтон соединить его с лейтенантом и набрал номер сам. Он не хотел, чтобы секретарша пустилась в догадки о том, какие дела у него могут быть с детективом из полиции Нью-Йорка.

Услышав мужской голос в трубке и слова: «Отдел расследования убийств…», Деймон окончательно убедился в том, что поступил правильно, набрав номер самостоятельно.

– Лейтенанта Шултера, пожалуйста, – сказал он. – Мистер Деймон отвечает на его звонок.

– Приветствую вас, мистер Деймон, – раздался голос

Шултера, очень похожий, как показалось Деймону, на голос Заловски. – У меня для вас имеются кое-какие новости. Мы пропустили вашего мистера Маквейна через компьютер и нашли некоего Маквейна, живущего на Западном Бродвее неподалеку от вас. Похоже, это тот самый Маквейн. Он подвергался аресту по жалобе воспитательницы детского сада при школе в Нижнем Манхэттене. Воспитательнице не понравилось, что этот человек шляется около детей. При обыске на голени его правой ноги обнаружен закрепленный большой охотничий нож.

– Его посадили?

– Получил шесть месяцев за тайное ношение холодного оружия. Исполнение приговора отложено. Если у него еще раз найдут нож, то он отсидит на всю катушку.

– Спасибо, лейтенант, – сказал Деймон.

– Есть ли у вас какие-нибудь новости для меня? Новые звонки?

– Нет. Все еще жду.

– Я просил вас составить список. Он готов?

– Пока еще работаю, – ответил Деймон.

– На вашем месте, – проворчал Шултер, – я бы не стал с этим тянуть.

– Я передам вам его через день-два. Шултер что-то буркнул в ответ, словно не верил, что получит список через два дня.

– Я поговорил со своим приятелем в Гэри, – более внятно произнес он. – Он провел некоторую хм… проверку. Какое словцо вы тогда употребили?

– Конфиденциальность.

– Вот, вот… Но я, правда, выразился по-иному. Сказал ему, чтобы он работал втихаря и не превращал наше расследование в дело федерального значения. Он сказал. Что видел этого типа Ларча, что тот действительно футбольный тренер и его все обожают, так как команда третий сезон кряду выигрывает первенство.

– Приятно слышать. Мне как-то сразу легче стало, – сказал Деймон и тут же понял, что совершил ошибку, так как Шултер вновь что-то буркнул, но на сей раз гораздо громче.

Деймон понял: лейтенант не тот человек, который склонен легко воспринимать шутки, если они касаются его профессиональной деятельности.

– Кстати, – спросил Шултер, – вы успели купить ту электронную штуковину, о которой я вам говорил?

Только в этот момент Деймон вспомнил, что оставил покупку вчера на стойке бара.

– Да, – сказал он, – я приобрел автоответчик.

– Какой, к дьяволу, от него толк? – осведомился Шултер. – Неужели вы полагаете, что мистер Заловски оставит сообщение о том, что хочет вас шантажировать или намерен прострелить вам череп?

– Продавец сказал, что единственный аппарат, который имеется в продаже, подает сигнал и голосом предупреждает, что разговор записывается. Не знаю, есть ли от него толк или нет.

– Знаете, что меня больше всего радует, мистер Деймон? Больше всего меня радует то, что вы не служите под моим началом в отделе расследования убийств. Хорошо. Подключайте свою проклятую машину, и посмотрим, что из этого получится. Когда список будет готов, звоните.

В трубке послышался громкий стук. Создавалось впечатление, что лейтенант, прекратив разговор, с силой приложился трубкой об аппарат.

Деймон задумчиво посмотрел на диван и поднялся со стула.

– Я выйду на несколько минут, – сказал он Оливеру. – Я кое-что забыл вчера в баре и только сейчас об этом вспомнил.

Оказавшись на свежем воздухе, Деймон порадовался тому, что вынужденная прогулка позволила ему покинуть офис и избежать не только соблазна снова завалиться на диван, но и взглядов Оливера, которые тот бросал на босса, когда ему казалось, что босс этого не замечает.

Было всего лишь одиннадцать часов, но бар уже был основательно заполнен поклонниками утренних возлияний из окрестных домов. За стойкой суетился все тот же бармен, который обслуживал его прошлый раз. Когда Деймон спросил, не передавал ли ему кто-нибудь коробку, забытую им вчера на стойке, лицо бармена обрело каменное выражение и он крикнул своему коллеге, обслуживающему клиентов у другой стойки, рядом с входом:

– Эй, Эдди! Мы не находили вчера коробки? Джентльмен говорит, что забыл ее здесь. Когда это случилось, мистер?

– Что-то около четырех-пяти часов, – ответил Деймон.

– Эдди, он думает, что это было в четыре-пять часов.

– Я об этом ничего не слышал, – покачав головой, ответил второй бармен.

– Он ничего не слышал, – громко повторил первый, словно подозревал, что Деймон туговат на ухо. – Прошу прощения. А сегодня у вас нет желания чего-нибудь выпить?

– Идея выглядит весьма привлекательно, – сказал Деймон.