Текст книги "Я верну тебя (СИ)"
Автор книги: Ирна Триш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Глава 9
– Доброе утро, – четко, почти по слогам произнес Ганс, – сразу видно готовился человек, и улыбка на лице такая доброжелательная. Немец себе не изменяет – собран и спокоен, как всегда. Удав от зависти удавился бы.
Отчего же мне кажется, что утро, не такое и доброе, тем более – тут я посмотрела на часы, стрелки которых сошлись на цифре 12, если это день. Но не стала разочаровывать мужчину, лишь поправила его представление о времени суток.
– Добрый день, Ганс.
– Я не…, как это по-русски, не быть юлой, – продолжил мой собеседник. – Вы мне приятны на взгляд. Я хотеть вам предложить, а вы читать и подписывать, – и передо мной положили стопку бумаги формата А4.
– Это что? – спросила я, прочитав первые строчки.
– Договор. Между ты и я, – совершенно спокойно ответил на мой удивленный вопрос немец.
«Между мною и тобою» – поправила я мысленно, но не стала говорить вслух. Зачем обижать человека? Я по-немецки только «шайсе» и выучила – говорю уже практически без акцента. Посмотрела еще раз на Ганса – видно, что человек ждет моей реакции. Пришлось взять документ в руки. Чем дальше читала, тем непонятней становилось, как на это реагировать. Смеяться, плакать или швырнуть договор о найме меня на должность фиктивной невесты в лицо немца. Кажется, последнее все же не стоит делать, хотя бы потому, что ничего плохого, по его мнению, мужчина не имел в виду. А последний пункт так вообще порадовал, если вкратце, то он гласил, что по обоюдному согласию, через некоторое время, когда мы хорошо узнаем друг друга, я смогу получить статус настоящей невесты.
– Вынуждена отказаться.
– Почему? – не понял немец. – Я мало вознаградить?
"Ы-ы-ы-ы, а без объяснений никак? Все равно же «моя твоя не понимает» выйдет. Менталитет у нас разный. Ну, как сказать, что я не готова к товарно-денежным отношениям, чтобы не обидеть? И дело тут совсем не в сумме. Подошел бы лозунг «Русские не продаются!». Но зачем лукавить? Продаются, и примеров тому масса, но тут личное дело каждого. Для меня это оказалось неприемлемо."
– Много, но… – слова не находились.
– Не понимать, – произнес несостоявшийся фиктивный жених.
«Вот и я о том же», – пронеслось в голове, – "слишком мы разные".
– Я иметь на вас далекие планы, – все еще не сдавался мой потенциальный работодатель.
– Извините, но мои планы так далеко рядом с вашими не идут.
– Вы – решать, я дать время.
– Напрасно, не передумаю, – покачала я головой, но немец был упрям и удалился, оставив меня наедине с договором.
Может быть, зря упираюсь? Вдруг Ганс – мой последний шанс на счастье? Мужчина он положительный, обеспеченный… и скучный до зубовного скрежета. Нет, не смогу. Руки сами потянулись к ручке, оставленной рядом с бумагами. Паркер с золотым пером – не сомневалась ни на минуту. Не хотелось огорчать немца отказом, но лучше сейчас, чем подарив надежду, сойти с дистанции. «Между мною и тобою – тысяча дорог, между мною и тобою – тысяча миров. Между мною и тобою – города и страны, между мною и тобою – моря и океаны. Нас вместе нет, нас рядом нет – вот мой ответ» – вывела на титульном листе то, что было на сердце, и встала из-за стола.
– Вы подписать? – услышала я за спиной до боли знакомый голос. Совсем забыла, что Вернер стоял вторым в очереди на разговор со мной.
– Нет, – ответила твердо. Вот даже не сомневалась, что он в курсе того, что предложил мне Ганс. А скорее всего, Вернер и является автором этого договора! Я разозлилась. Не надо было признаваться вот так сразу! Пусть бы еще немного помучился неизвестностью.
– Катарина, я видеть – вы писать! – обвинил меня во лжи фашист недобитый.
– А разве вы не этого добивались, составляя этот договор? – произнесла я с вызовом и обернулась.
Мужчина подошел к столу и выхватил бумаги у меня из рук.
– Что это, Катарина? – спросил он, читая мои неровные строчки.
– Моя попытка написать стихи на память Гансу, – улыбнулась я. – К сожалению, совершенно не умею их писать, но иногда так тянет, что невозможно удержаться.
– Катарина – это самые прекрасные стихи, что я читать! – немец бросил договор на стол и притянул меня к себе, неожиданно поцеловав. А я так много хотела ему высказать, целую обвинительную речь приготовила! Но ноги подвели меня, став вдруг ватными, рот был занят, а в голове не осталось ни одной мысли.
– Вы…! – попыталась возмутиться, когда немец, перестав терзать мои губы.
– Прости, – хрипло выдохнул он мне куда-то в шею.
– Ну, конечно, вы не хотели, оно само вышло!
– Хотел. Я воровать твои поцелуи во сне, – сознался фашист, – и сейчас очень хотеть целовать. Я дать шанс Гансу, и мало надеяться, что ты отказать. И мог бы понимать тебя – он очень респектабельный и богатый человек.
– Мне не нужны его деньги! – возмутилась я. Как вообще Вернеру такое в голову пришло, что я могу согласиться?!
– Ты дарить мне надежда, а поцелуй доказать, что не напрасно, – произнес фашист, не забывая покрывать мою шею поцелуями. – Шайсе, Катарина, что ты со мной делать?
«Ты должна остановить его» – требовал разум, и я попыталась следовать его доводам, положив руки на грудь немцу. Вот только он не понял моего порыва и, тихо простонав, опять накрыл мои губы в требовательном поцелуе. Разум заткнулся, а его доводы рассыпались под натиском Вернера, буквально впечатавшего меня в стену.
– Ты делать мне счастье, – произнес чужой жених через мгновение или вечность – так и не поняла, сколько длился этот поцелуй.
– Я не могу…, ты не должен…, Эмма…, – все же нашла в себе силы оттолкнуть мужчину, но он тут же притянул меня обратно.
– Не отпускать тебя, – твердо сказал он.
– А надо было сразу сказать, Катарине, что ты вчера пытался расстаться со своей сушеной воблой, – заявила Алиса, неожиданно появившаяся в дверях столовой.
До поцелуя девушки рядом с нами точно не было! Надеюсь, она не все видела? Только не это! – мои щеки запылали.
– Пытался? Я расставаться с Эммой! – возмутился ее брат, возвращая мою одежду в прежнее состояние. И когда он только успел расстегнуть на мне блузку?
– Это ты ей сейчас еще раз объяснишь. Вобла заявила, что ты вчера был пьян и нес какую-то околесицу. Она не поверила ни одному твоему слову и жаждет извинений, дорогой братец, но обязательно простит.
«Вернер отказался от выгодной партии из-за меня? Нет, быть такого не может, он слишком для этого немец! Или не слишком? Как там про стакан – он наполовину пуст или наполовину полон? Нет, это сюда не подходит – бред какой-то. Но может быть, наполовину русский в нем все же больше? Боюсь, Эмма так просто мужчину не отпустит, и наш поцелуй был ошибкой», – думала я, пока брат с сестрой вели диалог.
– Шайсе, Алиса! Откуда брать сведения? – поинтересовался Вернер, не выпуская меня из своих объятий, хотя я уже несколько раз пыталась освободиться.
– Она не смогла до тебя дозвониться и набрала меня. Эмма едет сюда. Я ее послала, конечно, по-русски – далеко и надолго, но, видимо, вобла знает короткие пути обратно, и это ее не остановило.
– А нецензурные выражения у нас с этого момента под запретом, – к Алисе присоединился Ванечка, поцеловав девушку в ее любопытный носик и явно заявляя на нее свои права.
– Да, я не против, словарного запаса мне не занимать. Но это же вобла! Она и святую из себя выведет! – воскликнула Алиса, возведя сложенные руки в покаянном жесте.
Ванечка тихо засмеялся и с восторгом посмотрел на лукаво улыбающуюся девушку.
– Тебя в святости заподозрить трудно, – хмыкнул Вернер, по-прежнему не выпуская меня из объятий.
Определенно, ни для кого из собравшихся в столовой, не секрет то, что происходит между нами. Алиса и не пытается скрыть своего одобрения, а Ванечке, кажется, этой ночью кто-то сам душу изливал. Звонок домофона прозвучал, как гром среди ясного неба, заставив меня вздрогнуть и сильнее прильнуть к неожиданно ставшему моим немцу.
– А вот и лягушонка в коробченке прискакала, – вздохнула Алиса, – или на метле прилетела? Пожалуй, второе средство передвижение ей больше подходит. И где у тебя, братец, глаза были, когда ты с ней связался? Не отвечай, явно не тем местом думал. Ан, нет, тем, – не согласилась Алиса сама с собой, продолжая рассуждать, – все рассчитал, о процветании бизнеса позаботился и только о своем сердце забыл.
Никто не спешил открывать дверь. Первым отмер Вернер и, поцеловав меня в макушку произнес:
– Надо покончить с этой проблема насовсем! – и решительно двинулся к входной двери.
– А я бы не стала открывать, – сморщила носик Алиса, – но братец прав, вобле надо еще раз объяснить, что вакансия на роль ее жениха отныне свободна.
Вернер одним взглядом остановил Алису, двинувшуюся было за ним следом. Ванечка загородил дверной проем из столовой в коридор, и как мы ни пытались подсмотреть из-за его широких плеч, что там происходило, ничего не вышло. Из коридора вскоре послышалась ругань на отборном немецком. Эх, ничего же не видно! Это Эмма?! Нет. Голос мужской, но его тут же поддержал женский с истерическими нотками и причитаниями. Кажется, вобла привела группу поддержки.
– Вот же тарань позорная, Курта решила стравить с Вернером! Ваня, пусти, по-хорошему, – волновалась Алиса и прыгала за спиной Ивана, безуспешно пытаясь его обойти и даже пролезть между ног. Но разве можно сдвинуть скалу с места?
– Солнышко, успокойся, – тихо, но емко сказал мой друг.
Но «солнышко» только сильнее разбушевалось, и широкой спине Ивана достался град тумаков от маленьких ручек.
– Я их сейчас… – пыхтела она, – они у меня! Да, пусти, Ваня!
– Твой брат сам разберется. Не создавай ему лишних проблем, котенок, – Иван развернулся и прижал неугомонное цветное чудо к своей мощной груди. Алиса тут же затихла.
Я волновалась не меньше, тем более что не понимала, о чем на повышенных тонах идет разговор в коридоре. Вот же фашисты, не могли на русском поскандалить!
– Алиса, о чем они говорят? – спросила я.
– Курт пытается наставить брата «на путь истинный». Грозит увольнением, если Вернер не образумится и не вернется к Эмме. Вобла – то сыплет проклятиями и хочет устроить публичный скандал, то рыдает и клянется в любви.
– А при чем тут Курт?
– Он кузен Эммы. А ее отец – владелец контрольного пакета акций агентства, в котором они работают и очень влиятельный человек. Но это не повод связывать свою жизнь с этой женщиной!
– Какой ужас! Я должна немедленно уехать! Не хочу, чтобы у Вернера были проблемы, – слезы выступили у меня на глазах. И почему мне так не везет? Самое обидное, что я успела влюбиться и, кажется, даже взаимно, но, видимо, опять не судьба.
– Катрина, не вини себя. Вернер решит все проблемы. Даже, если придется начинать с нуля, у него получится. Ты должна верить в своего мужчину, – попытался успокоить меня друг.
– Я верю, но…
– Все будет хорошо, ты не виновата, – поддержала его Алиса, – я рада, что он, наконец, расстанется с этой гадиной. Из-за нее у меня были большие неприятности, и Венер чуть было не рассорился навсегда с моей семьей. У него с отцом до сих пор напряженные отношения, – пояснила Алиса.
Ванечка, молча обнял меня второй рукой, так мы и стояли, пока в коридоре не затихли словесные баталии. Хлопнула входная дверь, и стало как-то слишком тихо.
– Они ушли, – подала голос Алиса.
– Все? – сердце ухнуло вниз. «Это всё. Вернер выбрал невесту и ушел вместе с ней» – решила я, впадая в своё обычное состояние, в котором прибывала последние пять лет – ничего не хочу, никому не верю.
Подруга, приподнявшись на цыпочки, выглянула из-за плеча Ванечки, все еще продолжавшего прижимать нас двоих к своей широкой груди.
– Все. Брат, видимо, решил, что не стоит устраивать разборки в собственном жилище.
– А разве это его квартира? – отрешенно спросила я.
– Вернер купил ее три года назад. У них тогда были какие-то дела в России, и он посчитал это выгодным вложением.
– Ванечка, отпусти меня, – попросила тихо, – хочу побыть одна.
– Катрин, только не придумывай того, чего нет. Вернер не тот человек, который меняет свои решения, – попытался успокоить меня друг. – Но если хочешь отдохнуть – мешать не буду, Алиску только с собой возьми, а то на тебе лица нет.
Я посмотрела на подругу, прильнувшую к груди Ванечки со счастливым выражением на лице. Зачем им мешать?
– Со мной все хорошо. Писать буду. Муз неожиданно пришел. Ну, ты же понимаешь – авторы такие авторы…
– Хорошо, иди, но мы рядом, – Ванечка выпустил меня из своих объятий. – Потом почитать дашь? У тебя прикольно получается.
– И мне. Я тоже хочу познакомиться с твоим творчеством. Вдруг ты потом станешь знаменитой писательницей? – пошутила Алиса.
– Конечно, устрою вам авторское чтение и автограф дам, – ответила я и поспешила скрыться за дверями своей временной комнаты.
На самом деле, писать совершенно не тянуло. Муз и тот покинул меня, прихватив с собой вдохновение. Я свернулась калачиком на краю кровати и забылась в тревожном сне.
Проснулась поздно вечером. В окно уже светили фонари и огни реклам. Большой город жил своей жизнью, где мне не было места. Я встала и тихо вышла в полутемный коридор. Ни на кухне, ни в столовой никого не было. Лишь в комнате Алисы горел свет и из закрытой двери доносились приглушенные голоса влюбленной парочки. Вернер так и не вернулся.
«Создала проблемы человеку. У него все события в жизни были расписаны на годы вперед, и половину его немецкой души всё это абсолютно устраивало, но тут появилась я и внесла в размеренную жизнь Вернера хаос. Он может остаться без работы и поддержки друзей, и только мы с Алисой в этом случае будем счастливы. Нет, так нельзя, мне придется уехать. Немец забудет обо мне, и все в его жизни будет как прежде», – монотонно раскачиваясь на табурете, думала я.
Приняв окончательное решение исчезнуть из жизни немца, посмотрела на часы. Девять часов вечера – не так уж и поздно для звонка.
Квартиру еще не продали, и у меня по-прежнему есть, где жить. Орловский? Не думаю, что он еще помнит обо мне. Евгению тоже сейчас не до меня. Будущий тесть, кажется, подкинул ему проблем, но я не сомневалась, что мужчина их решит и все у него будет хорошо. Особенно радует, что хорошо ему будет без меня. Посмотрела расписание электричек – есть шанс не опоздать на последнюю. Я быстро оделась и, стараясь как можно тише закрыть дверь, выскользнула в подъезд. Вещи потом Ванечка привезет.
Все. Мои приключения в столице закончились. Жила же я одна пять лет? Вот и буду так дальше жить. Заведу кота или собаку. А может быть, если удастся устроиться на хорошую работу, то и собаку, и кота. Скучно не будет. Стоп. Нельзя мне животных. Бедные звери будут только мучиться, потому что вполне могу забыть их покормить, увязнув в мире своих героев, а питомцы – они живые и без пищи долго не протянут. Кактус – вот предел моих мечтаний, только он может выжить вместе со мной на одной жилплощади. Электричка набирала скорость, а мое сердце сжималось от боли все сильнее. Странно, чем дальше от Вернера, тем должно быть легче, но мне становилось только хуже. Правильно ли я сделала, сбежав? А что если немец уже вернулся и очень расстроился, не обнаружив меня? Измученная самобичеванием, я уснула под конец пути и ожидаемо проехала свою остановку.
Разбудил меня виброзвонок мобильного. На экране высветилось «Ванечка» и три пропущенных от Алисы.
– Алло, – я все же взяла трубку.
– Катрина, ты зачем сбежала? – всегда такой спокойный, друг сейчас разговаривал со мной на повышенных тонах. Знаю, заслужила.
– Не хочу портить жизнь Вернеру. Без меня ему будет лучше, – ответила не раздумывая.
В трубке забулькало, и на мгновение наступила тишина. «Видимо, связь прервалась, – подумала я, выходя на платформу в чужом городе. Зябко передернула плечами и потащилась на вокзал, узнавать расписание в обратном направлении. Кажется, мне сегодня не светит ночевать в своей постели. Телефон вдруг ожил, но вместо Ванечки я услышала голос Вернера.
– Катарина, я не говорить тебе уезжать! Мне необходимо было время, чтобы все утрясать. Где ты? Я безумно скучать. Скажи, и я приежать за тобой.
Голос у немца был уставший.
– Не надо, сама вернусь, только в квартиру загляну и с мамой встречусь. Отдыхай, я скоро приеду.
Про другой город я рассказывать немцу не собиралась. Не маленькая девочка – справлюсь. Впервые поверила, что нужна Вернеру и для него это серьезно, а не мимолетное увлечение.
– Я ждать нетерпеливо…, – услышала последнее перед тем, как телефон пискнул и отключился. Зарядка закончилась, как всегда, не вовремя. «А что если он хотел сказать, что любит меня? Нет, мой немец таким признанием разбрасываться не будет, слишком мы мало знакомы», – тут же одернула себя. Что-то уж слишком я размечталась. Фантазия у меня, конечно, буйная, но надо возвращаться в реальность. До дома еще требуется как-то добраться. Электрички до утра не будет, на улице холодно, а торчать в зале ожидания вместе со спящими там бомжами, как то не улыбалось. Выход один – такси.
Три машины с шашечками были припаркованы у здания вокзала. Денег, наверное, запросят по повышенному тарифу, но другого выбора у меня все равно нет. Самым большим желанием было поскорее вернуться к Вернеру и утонуть в его объятиях, но прежде придется заехать на свою квартиру, раз уж оказалась поблизости. Заберу вещи, счета на оплату, а то в прошлый раз ничего почти взять с собой не удалось. С мамой и сестрой тоже необходимо встретиться. Ничего хорошего от них не услышу, но семья – это семья, какая уж есть. Да, и племянник вскоре должен родиться, поэтому ссориться с родными нельзя, беременным негативные эмоции ни к чему.
С водителем мне повезло. Усатый дядечка за проезд три шкуры драть не стал, заплатила по тарифу. Всю дорогу водитель развлекал меня историями из своей жизни. Только на въезде в родной город в пробку угодили. Впереди была авария и дорогу временно перегородили. Таксист вышел из машины узнать, что произошло. Вернулся расстроенный. Авария оказалась серьезной. Мужчину из крутой тачки увезли в реанимацию, он сильно превысил скорость и, выехав на встречную полосу, врезался в ограждение. Хорошо еще, что дорога ночью была относительно свободной, и никто больше не пострадал.
– Жалко. Уснул за рулем, наверное, – предположила я.
– Нет. Пьяный был. И куда его нелегкая в таком состоянии понесла? Да, у богатых свои причуды. Ты же местная, наверное, знать его должна. Орловский – владелец заводов, газет, пароходов. Папаша – то его настоящий мужик – хозяин, а вот сынок не в него пошел. Одни пьянки, да гулянки в голове, вот и догулялся…. Эх, молодой еще, жить бы, да жить. Но может быть, выкарабкается, на все божья воля.
Казалось бы, можно радоваться – Орловский больше не проблема, но ничего подобного я не испытывала. Каким бы он ни был – все равно жаль, а еще больше жаль его отца.
К дому подъехали молча. Картина искореженной машины, мимо которой мы проехали, все еще стояла у перед глазами, поэтому не сразу заметила до боли знакомую машину недалеко от своего поъезда. «А ведь парни Орловского ни о чем еще не знают» – подумала я и, рассчитавшись с водителем такси, направилась в сторону черного внедорожника. Их хозяину сейчас не до меня, поэтому можно не бояться очередного похищения. Кто доложил Орловскому, что я должна появиться у себя на квартире? – У меня два варианта: первый – отследили, когда покупала билет; второй – сообщил риелтор, которому звонила насчет продажи. Склоняюсь больше ко второму. К тому же, после разговора с мужем бывшей начальницы, у меня закралось подозрение, что мою квартиру вообще не выставляли на продажу. Сейчас, пожалуй, я этому только рада. Как бы не сложились наши отношения с Вернером, в случае чего, нам с бабушкой всегда будет куда вернуться.
– Здравствуйте, – я поздоровалась с мужчинами, опешившими от такой наглости с моей стороны. – У меня плохие новости. Вашего шефа только что увезли на скорой, он попал в аварию.
Водитель отмер первым и выругался трехэтажным.
Читай на Книгоед.нет
– Куда увезли? Его отцу сообщили? – посыпались на меня вопросы с трех сторон.
– Не знаю. У меня нет телефона старшего Алексея Степановича. И номера Владимира Алексеевича, к счастью, тоже никогда не было, – решила добавить на всякий случай.
– Ты босса раньше времени не хорони! – возмутился второй «шкаф» из двух. В прошлый раз я была так напугана, что имен парней так и не запомнила, а налицо они все были похожи – квадратные подборотки, накаченные шеи и короткие стрижки.
– Пусть живет, – ответила искренне и повернулась, чтобы уйти.
– А я говорил, не надо было шефу звонить, когда он зависает в клубе! – произнес водитель и сплюнув на дорогу, сел в машину, с силой хлопнув дверью. Два оставшихся "шкафа" следом упаковались на заднем сиденье.
Черный автомобиль мигнул фарами и, рванув с места, пронесся мимо меня на запредельной скорости, едва не задев. Чудом успела отскочить в сторону. В квартиру поднималась на ватных ногах и, как только закрыла за собой входную дверь, сползла по стенке на пол. «Могли сбить и уехать. А чего им бояться? – номеров на машине нет» – пришла в голову запоздалая мысль. Отвлек от печальных мыслей телефонный звонок.
– Катрина, с тобой все хорошо? Мы скоро будем, – раздался бас Ванечки.
– У меня все нормально, я дома. И мы – понятие растяжимое.
– Я и огонек, – уточнил Ванечка и настроение, успевшее слегка подняться, опять упало. Нет, конечно, я рада друзьям, но душа ждала совсем другого человека. Умом понимаю, что мой немец слишком вымотался, ему сейчас совсем не до меня, и сама просила ждать меня в Москве, но глупому сердцу бесполезно что-то доказывать. – Вернера ждала? – угадал друг.
– Нет, сама просила его не приезжать, но… – не закончила я фразу.
– А я говорила, что мой брат самый крутой чувак, и она в него втрескается по самые уши! – раздался в телефоне голос Алисы.
– Да, Лисенок, ты оказалась права, но и Вернер не остался равнодушным к Катрин. Счет 1–1, – невозмутимо ответил ей друг.
Это они что? спорили на нас с немцем? Вот только пусть попробуют, приедут! Да, я им! – Но, на самом деле, я не сердилась на сладкую парочку. Алиса права, я «втрескалась» в немца и есть надежда, что взаимно.
Пока друзья находились в пути, я решилась позвонить маме. Уже приготовилась слушать очередную нотацию, но она удивила меня.
– Доченька, у тебя все хорошо? Я волнуюсь, уже хотела сообщить в полицию о твоей пропаже. Нельзя же не звонить так долго родной матери!
– Так я и раньше звонила не слишком часто. Ты никогда не переживала по этому поводу.
– Катрин, у нас в семье несчастье, – тут же огорошила меня родительница, пропустив мои объяснения.
– Что-то случилось с Элеонорой? Она потеряла ребенка?
– Нет, с твоей сестрой все в порядке, но она сделала самую большую глупость в своей жизни – бросила мужа и ушла к отцу своего будущего ребенка. Променяла обеспеченного мужчину на какого-то айтишника без денег! Да у него квартира, и та съемная!
«Молодец Эля!» – порадовалась за сестру. А маме сказала, чтобы не волновалась зря, и если ее больше интересуют деньги, чем счастье дочери, то пусть сама замуж выходит… Больше слов у родительницы не нашлось, и она завершила разговор. Ее последние надежды рухнули. Мама всегда мечтала пристроить хотя бы одну из нас так, чтобы и у нее была обеспеченная старость. На меня она давно махнула рукой, а вот сестричка поначалу ее радовала. Хорошо, что ей хватило ума вовремя все осознать. Деньги не всегда приносят счастье. Наш с Элеонорой отец живое тому доказательство. Он бросил маму одну с двумя детьми, уехав жить в США вместе со всем своим капиталом, променяв семью на молоденькую модель. Какие-то деньги он нам, конечно, присылал, особенно первое время, но редко, небольшие суммы и только до нашего совершеннолетия.
Муз звал меня писать, но времени не было. Мне хотелось побыстрее разобраться с вещами, приготовив заранее все необходимое, чтобы не затягивать возвращение в Москву. Чем раньше с этим покончу, тем скорее увижу своего немца. Я уже безумно по нему скучала.
Звонок домофона раздался, когда закончила собирать чемодан.
– Кто? – наученная горьким опытом осторожно спросила я.
– «Сова, открывай, медведь пришел», – пробасил Ванечка, подражая Винни-Пуху, – со мной Пяточек, она замерзла и требует впустить нас немедленно.
– Да, открывай скорее, Катрин. Мы за тобой приехали, – пропела Алиса следом.
Через две минуты мои друзья уже заходили в распахнутую мной дверь.
– Ванечка, – взвизгнула я и, подпрыгнув, повисла на шее друга, непонятно почему успев сильно по нему соскучиться.
Сильные руки поддержали меня, сжимая в объятьях.
– Скажи, у тебя все в порядке? – спросил вдруг Ванечка, осторожно ставя меня на ноги, – я волновался. И Немец твой очень настаивал, чтобы мы с Алисой немедленно выехали. Он и сам рвался, но на него насели со всех сторон, и ему пришлось остаться. Слишком много проблем нарисовалась, а тут еще ты добавила, – справедливо отчитал меня друг.
– Все уже хорошо, если не считать того, что я проехала свой город, и пришлось возвращаться обратно на такси. А вот об Орловском этого не скажешь, он попал в серьезную аварию.
– Откуда у тебя эти сведения?
– Сама видела, когда мимо проезжали. Надеюсь, он выживет – его отца очень жалко.
Ванечка только головой покачал, заявив, что одну меня никуда опускать нельзя, и он сейчас где-то понимает Евгения, посадившего меня под домашний арест. Алиса возмутилась, и парню пришлось несладко, отбиваясь от маленьких кулачков своей подружки. Успокоил ее только поцелуй. Оставив сладкую парочку целоваться в коридоре, я прошла на кухню и поставила чайник, отыскав в шкафу неизвестно как затерявшуюся там шоколадку.
Нам пришлось еще немного задержаться в городе, чтобы расторгнуть договор с риелтором. Ванечка ненадолго закрылся с ним в кабинете, выставив нас с Алисой за дверь, и мужчина во всем сознался. Он не только не занимался поиском покупателей на мою квартиру, но и сдал меня Орловскому за щедрое вознаграждение, как я и предполагала.
– Как тебе удалось так быстро расколоть этого любителя легкой наживы?
– Мой любопытный Лисенок, как бы тебе объяснить… Я надавил на него своим «авторитетом», мужик тут же проникся и выдал все тайны.
Я хмыкнула, покосившись на «авторитетные» кулаки Ванечки – тут любой проникнется.
– Эх, надо было у него еще и вознаграждение Орловского отобрать, – мечтательно протянула Алиса, – А что? Я за справедливость!
– Маленький Робин Гуд в юбке, хватит мечтать, пора возвращаться в Москву, твой братец ждет, забыла?
– Есть, мой капитан, – Алиса взяла под несуществующий козырек и первой спустилась по ступенькам к припаркованной возле крыльца машине.
Всю дорогу до Москвы я проспала на заднем сиденье – сказалась бессонная ночь и утренние волнения.
Столица встретила нас снегопадом. Снег белой пеленой накрыл мою надежду оказаться рядом с любимым как можно скорее. Мы надолго застряли в пробках. «Как же я соскучилась» – билось в голове. Глупо было сбегать от своего счастья.
К дому, где жил Вернер подъехали уже вечером. Снег перестал лепить, и на землю, кружась, падали лишь одиночные снежинки. Я вышла у подъезда, не дожидаясь друзей. Ванечка с Алисой остались парковать машину, понимая мое состояние. Ждать больше не было сил. Я буквально влетела по лестнице на пятый этаж, проигнорировав лифт. Дверь в квартиру оказалась открытой. Вернер забыл ее закрыть? Нет, на моего слегка педантичного мужчину это было не похоже. «А вдруг что-нибудь с ним случилось?» – сердце забилось в тревоге, и я вошла в квартиру. Коридор утопал в темноте, лишь в комнате Вернера горел свет, и оттуда доносились приглушенные голоса. Кто говорил, разобрать было невозможно. Осторожно ступая, я подошла к двери и резким движением повернула ручку.
Мой немец стоял возле окна, а бывшая невеста держала его руку в своей. Эмма первой заметила мое появление и тут же прижалась к мужчине всем телом, словно заявляя на него свои права. Вернер дернулся, пытаясь отстраниться. Увидел мое отражение в окне? – гадать я не стала, быстро развернулась и выскочила из квартиры, с силой хлопнув входной дверью.
«Неужели они успели помириться?» – мелькнула первая мысль, когда смогла отдышаться. Оказывается, все это время мне катастрофически не хватало воздуха. Только сердце, словно стянутое стальным обручем, по-прежнему изнывало от боли. «Не могла я так ошибиться в этом мужчине. Что-то здесь не так. И Эмма вела себя слишком подозрительно, словно она играла, и этот спектакль был рассчитан именно на меня» – я пыталась анализировать увиденное. – «Только актриса из нее плохая» – пришла вдруг к заключению и передумала уходить. – «Если кто здесь лишний, то точно не я».
На парковке целовались Ванечка с Алисой. Влюбленная парочка не замечала никого вокруг, искренне наслаждаясь процессом. А то, что показали мне – фальшивка, рассчитанная на мою импульсивность. И самое досадное, что я повелась. "Хватит, набегалась уже» – и я решительно развернулась и вошла обратно в подъезд.
рода от 03.08.2018, 10:32
Не успели двери лифта распахнуться, чтобы выпустить меня, как в него влетела Эмма. Зло сверкнув глазами немка выдала тираду на родном языке. Подозреваю, меня только что обложили нецензурными выражениями. Замолчав на мгновение, видимо подбирая слова, бывшая невеста высказалась уже по-русски:
– Вернер мне. Ты не дать. ********.
Философское заявление, надо сказать. Не ожидала. Придется исправлять свою ошибку и как можно скорее. Еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Дамочка старалась, как могла, поэтому пусть живет, только подальше от нас. А вот за последние слова придется отвечать. И как так получается? по-русски ни бум-бум, а матом – пожалуйста вам и без акцента.
Недолго думая, я приложила худосочную дамочку к стенке лифта и, глядя в ее испуганные глаза, твердо сказала по слогам, чтобы запомнила, а лучше пусть запишет.
– Вернер свой выбор сделал. И я его никому не отдам, тем более какой-то вобле сушеной. Понятно?
– «Я», – прохрипела Эмма. А что? Надо было больше каши есть, а не морить себя диетами. Впрочем, может она от злости такая худющая?
Получив правильный ответ, я тут же отпустила немку, сползшую по стеночке на пол, и, нажав за нее на кнопку с единицей, вышла из лифта. Некогда мне разборки с бывшими невестами устраивать, меня любимый ждет, надеюсь.
В квартире было по-прежнему тихо и темно. В спальне немца я не обнаружила и решила поискать его в кабинете. Вернер нашелся на балконе. Мужчина в одной рубашке смотрел на заснеженный город и курил. Не знала о его вредной привычке.
– Проходить сюда, Иван-царевич, – тяжело вздохнув, пригласил он, услышав мои шаги, – Катарина уехать в обратную сторону?
– Скорее царевишна, если на то пошло, – произнесла я с улыбкой и шагнула к мужчине. Немец тут же обернулся, едва услышав мой голос. – И нет, Катрин остается, если ты, конечно, этого хочешь.