Текст книги "Он мне приснился. Тени"

Автор книги: Ирина Зартайская

Марк предложил оставить подобные угрозы для личных встреч с владелицей будущей виллы.

– Тем более, – добавил он, – место здесь совершенно не подходящее.

Ребята оглянулись.

– Да уж, – заметила Кира. – Застряли на пол дороге.

Но Янка уже карабкалась по откосу.

– Куда ты? – окликнула её Кира. – А как же озеро?

– Водный футбол меня мало интересует, – отозвалась Янка откуда-то сверху.

Через секунду она выглянула из-за пригорка.

– Вы со мной?

Кира и Марк переглянулись. Всё это время они не разжимали рук, и главным для них было то, что они вместе. Однако показывать это Янке им не хотелось.

– Слушаюсь, командир! – крикнул Марк и потянул Киру за собой.

Янка крутила педали так быстро, что Кира и Марк едва за ней успевали. Мимо них со сверхзвуковой скоростью проносились деревья, дома и стремительно бросавшиеся в сторону прохожие.

– И куда мы так мчимся? – спросил Марк, поравнявшись с Янкой.

– К главному! – ответила она.

– Исчерпывающе, – улыбнулся Марк. – А где он?

Янка ничего не ответила. Потому что не знала.

– Может, сначала попытаться это выяснить? – предложил Марк.

Какое-то время Янка ехала молча, постепенно сбавляя темп. Притормозив, она спрыгнула с велосипеда и, облокотившись на руль, несколько раз пощёлкала звоночком.

Кира и Марк остановились рядом.

– «Радуйтесь, афиняне, мы победили!» – воскликнул Марк, отдышавшись. – Если ты не хочешь окончить свою жизнь, как первый марафонский бегун, тебе стоит ездить чуточку помедленнее.

– Точно, – согласилась Кира. – Он, знаешь ли, замертво упал. А в таком состоянии всё равно ничего не добьёшься.

Янка молчала, глядя куда-то вперёд, и, кажется, не слышала, что ей говорили. Она думала о том, как отвоевать футбольное поле и, главное, у кого.

Марк, словно прочитав её мысли, ободряюще похлопал Янку по плечу:

– Найдём мы твоего главного. Мама наверняка поможет. Она же раньше в каком-то там дачном совете состояла.

Янка будто от сна очнулась. Она посмотрела на Марка как на спасителя, и на лице её снова засияла улыбка.

– И как я сразу не додумалась?! Всё-таки есть у тебя голова на плечах!

Марк засмеялся.

– Да уж, всадник без головы мне бы точно позавидовал!

Не обратив внимания на эти слова, Янка вдруг порывисто обняла Марка и трижды поцеловала в обе щеки. Кира отвернулась, а Марк, всё это время стоявший неподвижно, сказал:

– Ух ты! Три поцелуя за один простой ответ… Дорогая цена!

Янка звонко захохотала и, кокетливо повернувшись, взобралась на велик. Кире казалось, что её сердце стучит так громко, что Марк может его услышать, поэтому она последовала примеру подруги и уже через секунду резко рванула вперёд, оставив ребят позади.

Вечером, сидя на кровати, Кира читала Теккерея, но совершенно не понимала содержания. Она думала о Марке, об утреннем происшествии, о быстром поцелуе украдкой. Вспоминала, как на карьере Марк держал её за руку и незаметно, едва касаясь, поглаживал большим пальцем её ладонь. Кира непроизвольно сжала руку и закрыла глаза. Как мало, оказывается, нужно для любви! Ещё несколько дней назад единственное, что могло взволновать её, – любимые джинсы, на которые она вылила сок. А теперь? Кира улыбнулась: что за мысли, откуда они только берутся?..

В комнату вихрем влетела Янка.

– Кира, бросай свою чепуху, я всё узнала! – тут же скомандовала она.

Янка так и светилась. Она уселась перед Кирой и положила голову ей на колени.

– Да что ты? И кто же убил Джона Кеннеди?

Янка нахмурилась.

– При чём тут Кеннеди?! Я узнала, куда надо жаловаться. Только что с тётей Таней говорила. Она сказала, все вопросы к… – Янка откашлялась в кулак и вытянулась в струнку, – представительному органу местного самоуправления. Вот!

Кира вопросительно посмотрела на подругу:

– Какому-какому органу?

Янка отмахнулась, вскочила и заходила по комнате. Заскрипели половицы.

– Я тоже сначала не поняла. На самом деле всё просто. Сидят себе люди из нашего посёлка и защищают наши права. Элементарно. Надо только к ним прийти с заявлением, жалобой то есть, и всё.

– И всё? – недоверчиво переспросила Кира. – А как же слёзы, рубашки, изорванные на груди, и посыпание головы пеплом?

– Думаю, без этого можно обойтись. Но, – продолжала Янка, резко повернувшись и очень решительно посмотрев на подругу, – если что, будем биться до конца!

– Победного! – уточнила Кира.

– Само собой! – воскликнула Янка и вскочила на кровать. – Вперёд, на защиту футбольного поля и моих футболистов!

– Ура-а-а-а! – завопила Кира. – Землю крестьянам!

– Ура-а-а-а! – подхватила Янка.

Подруги взялись за руки и запрыгали.

Кира развеселилась и, когда они с Янкой, тяжело дыша, плюхнулись на кровать, сказала:

– Ты ненормальная!

– Точно! Зато я далеко пойду. Вот к Марку же пошла… Ой, чуть не забыла! – спохватилась Янка. – Он же тебе какую-то книжку передал.

Она порылась в сумке.

– Вот, держи! – Янка снова села рядом и положила книгу Кире на колени.

– Сказал, ты просила.

Кира ничего не ответила. Конечно, она не просила, не знала даже, что это за книга, но признаваться в этом Янке почему-то не хотела.

Она посмотрела на обложку. Николай Гумилёв.

Янка заглянула через плечо.

– Чего там?

– Стихи… – машинально ответила Кира и тут же осеклась.

Янка стала переодеваться. Кажется, она думала уже совершенно о другом.

– Так есть охота, – сказала она. – Надо пойти помочь бабуле приготовить чего-нибудь вкусненькое. Догоняй.

И Янка неслышно выскользнула за дверь. А может, Кира её просто не слышала, потому что, листая страницы, увидела обведённое карандашом название… Она читала стихи, несомненно, предназначенные Марком ей, и душа её наполнялась счастьем.

 
О тебе, о тебе, о тебе,
Ничего, ничего обо мне!
В человеческой, тёмной судьбе
Ты – крылатый призыв к вышине.
 
 
Благородное сердце твоё —
Словно герб отошедших времён.
Освящается им бытиё
Всех земных, всех бескрылых племён.
 
 
Если звёзды, ясны и горды,
Отвернутся от нашей земли,
У неё есть две лучших звезды:
Это – смелые очи твои.
 
 
И когда золотой серафим
Протрубит, что исполнился срок,
Мы поднимем тогда перед ним,
Как защиту, твой белый платок.
 
 
Звук замрёт в задрожавшей трубе,
Серафим пропадёт в вышине…
…О тебе, о тебе, о тебе,
Ничего, ничего обо мне!
 

Кира посмотрела в окно. В глазах у неё стояли слёзы.

– Бабуль, а бабуль, – сказала Янка, дожёвывая кусок брусничного пирога, – ты никого в нашем самоуправлении не знаешь?

Варвара Александровна отряхнула передник и села рядом.

– Как же не знать, знаю. Там, кажется, Зина из третьего дома работает. Хорошая такая тётка, только поесть любит. А тебе зачем?

– А я, бабуль, жаловаться к ним пойду, – сообщила Янка и отхлебнула чаю. – Дай-ка мне, пожалуйста, ещё пирога.

Бабушка протянула внучке кусок и обеспокоенно спросила:

– На кого это ты жаловаться собралась? Уж не на меня ли? Смотри, пирога больше не дам!

Янка засмеялась и позвала Киру:

– Если ты через пять минут не придёшь, бабуля весь пирог съест!

– Иду, – откликнулась Кира откуда-то из глубины дома.

Варвара Александровна покачала головой:

– Шальная ты у меня, Янка, ветер в голове! Я в твои годы не жаловалась. Это только после шестидесяти жаловаться положено.

Янка подогнула под себя ноги и подалась вперёд.

– У тебя просто такого повода не было, – она хитро сощурилась. – А вот если бы у тебя поле футбольное украли, что бы ты на это сказала?

– Как же можно поле украсть? – растерялась бабушка. – Это же не кошелёк какой-нибудь, в карман не положишь!

– Зато небоскрёб на нём возвести любой дурак может, – ответила Янка. – Правда, Кира?

Кира, которая только что вошла на веранду, посмотрела на подругу.

– Правда, – несколько рассеянно отозвалась она. – А вы о чём?

Янка вздохнула:

– Я говорю, поле наше – тю-тю! Жаловаться надо, и баста. А бабуля не понимает, говорит, рано ещё.

– Спасибо, – поблагодарила Кира Варвару Александровну – та успела налить ей чаю и положить кусок пирога. – Ну как же рано, уже девять вечера.

Янка помотала головой.

– Да бабуля не про время, а про возраст.

– Ну, в общем, это одно и то же, – вздохнула бабушка, подперев рукой щёку.

– Короче, – подытожила Янка. – у бабули там какая-то Зина работает. Надо к ней идти.

– Да разве я это говорила? – удивилась бабушка. – Я только сказала, что знаю, где она живёт.

– И что она любит поесть, – перебила Янка. – Этого вполне достаточно для тесной дружбы. Я ей скажу, что я внучка её давней подруги.

Варвара Александровна возвела глаза к потолку.

– Какой подруги, я же её пару раз всего в очереди за молоком видела!

– А я считаю, этого вполне достаточно, – Янка подняла палец вверх. – Молоко сближает!

Кира поперхнулась чаем.

– Настолько, чтобы тебе эта тётя Зина поле отвоевала? – спросила она.

– Настолько, – настаивала Янка. – Она тебя, бабуля, сразу вспомнит. Твоё платье в зелёный горошек трудно забыть.

– Перестань, – отмахнулась Варвара Александровна. – Давайте лучше доедайте и в картишки сыграем. В подкидного дурачка.

– Только, чур, не в переводного, – буркнула Янка. – А то я вечно проигрываю.

Бабушка смахнула со стола крошки и достала колоду.

Кира любила играть с Варварой Александровной в карты. Не потому, конечно, что была любительницей азартных игр. Просто ей нравилось смотреть, как меняется выражение лица Янкиной бабушки: удивление сменяется радостью, задумчивость – сомнением. Варвара Александровна сжимала свои карты в руке и всегда раскладывала их по мастям. Поэтому каждый раз, после того как она брала следующие, девочки ждали, когда она разложит их в нужном порядке. Благодаря этому можно было предположить, пришёл бабушке козырь или нет: она всегда ставила их вперёд. Янка этим пользовалась. К тому же иногда она видела карты в отражении бабулиных очков.

Так они сидели и играли. На веранде горела лампа под абажуром. Оранжевый свет выхватывал из темноты стол с потёртой скатертью, слегка загорелые лица девочек, сосредоточенное лицо бабушки и старый будильник. Часы мерно тикали, за окном тихонько шелестели деревья, где-то вдалеке гудел поезд. От этих звуков становилось тепло и уютно. Так, как бывает только летними вечерами на даче.

Кире снился город. Они с Марком гуляли по набережной. Кира то и дело оборачивалась, боясь, что их увидят. Марк, кажется, не замечал её волнения.

Вдруг вдали заиграла музыка, и они прислушались. Это была птичья песня.

– Слышишь? Дрозд, – сказал Марк и протянул Кире ландыши.

Кира вдохнула аромат белых цветов. Ей стало спокойно и весело. Глупо, наверное, смотрелась она среди серьёзных, сосредоточенных людей. Шла и улыбалась, счастливая. Улыбалась и плакала, и вдыхала аромат ландышей. Просто шлёпала по лужам, смотрела в небо, кружилась и смеялась, и пела, пела, пела…

Завертелось, закружилось всё вокруг, взлетали в небо слова, падали на землю облака, ветер шелестел пакетами. И пахло весной, и она плыла в этом своём чудесном мире, и ловила тёплый свет окон.

Кира вдохнула аромат белых цветов и оглянулась…

Они стояли на площадке какого-то старого дома. Было тихо и очень сыро. Их шёпот словно разрезал чёрно-белые лестничные пролёты, сдувал осыпающуюся штукатурку со стен. Сверху послышались глухие шаги. По мраморной лестнице спускался человек. Ладонь бесшумно скользила по массивным пыльным перилам. Слёзы катились по морщинистым щекам старика. Эхо шагов растворилось в темноте подъезда, и внезапная тишина заложила уши.

Резкий выдох… Марк сжал влажную ладонь Киры и улыбнулся уголками губ.

Резкий вдох… И они побежали вниз, рука в руке, на свет, мимо резных дверей пустых квартир, к грохочущей улице. В тот, другой город… В их город…

 
Теперь Кира ясно различала слова песни:
Тихий дождь разрезал город
Пополам: на чёрный с белым.
Лестниц пыльные меандры,
Паутиной потолки.
В окнах ветер бестелесный,
Скрипы, тени и следы.
И квадратный свет «колодца»
В разноцветном витраже,
Взгляд улыбки и испуга
На четвёртом этаже…
Тс-с-с… Ладони крепко сжаты.
Видишь?
Вижу – это мы.
 

В местном управлении стояли два стола. За одним сидела толстая тётя с красными бусами на шее, за другим – худая, в огромных очках. Толстая читала какие-то бумаги, худая печатала на компьютере.

– Наверное, Зина – та, что с бусами, – шепнула Янка Кире. – Бабуля же говорила, она поесть любит.

– Ага, – Кира едва сдержала смешок и подтолкнула подругу.

Янка смело шагнула вперёд.

– Здравствуйте, – громко поздоровалась она.

– Здравствуйте, – ответили тёти, не отрываясь от работы. – Садитесь, пожалуйста.

Янка подмигнула Кире.

– Меня зовут Быстрова Яна Валерьевна. Я пришла жаловаться, – отчеканила она, усевшись на стул.

Кира встала рядом.

– У нас тут все жалуются, – кивнула толстая тётя и впервые посмотрела на Янку. – Такая молодая, а уже есть на что?

– Вот и бабушка моя то же самое сказала, – ответила Янка. – А я говорю, жалобам все возрасты покорны, правда ведь, тётя Зина?

Тётя Зина, а это действительно была именно она, откинулась на спинку кресла и вопросительно взглянула на Янку.

– А разве мы знакомы? – удивилась она.

– К сожалению, ещё нет. Зато вы знаете мою бабушку Варю. Она с вами за молоком в одной очереди стояла.

– Интересно, – тётя Зина стала перебирать бусы. – Что-то я не помню никакой бабушки Вари.

Янка вскинула брови.

– Как же? А бабуля моя только о вас и говорит: какая вы ответственная, умная, всегда людям помогаете. Правда, Кира?

– Точно, – подтвердила Кира. – Только вчера о вашей массе… достоинств говорила!

Тётя Зина оставила в покое нитку бус и начала постукивать пальцами по столу.

– Это она про ту женщину, у которой платье в зелёный горошек! – вступила в разговор худая. – Мы и правда с ней в магазине виделись.

– О! – воскликнула Янка, – А я бабуле говорила, что её платье забыть невозможно!

– Ну да, кажется, помню, – вздохнула тётя Зина. – Виделись. И на кого же вы хотите пожаловаться?

– На курицу, – не задумываясь, ответила Янка.

Тётя Зина изумлённо вскинула брови:

– Соседскую?

– Пока нет, – возразила Янка. – По крайней мере надеюсь это соседство предотвратить.

Собеседница удивилась ещё больше. Её напарница тоже заинтересовалась.

– И что эта курица вам сделала? – спросила она, поправляя очки.

– Она собралась строить виллу, – сообщила Янка, – прямо на футбольном поле.

Худая сняла очки и посмотрела на толстую.

– Ясно. Девочка про дачу Сергея Александровича говорит.

Янка пожала плечами.

– Какая разница! Пусть будет Сергей Александрович. Только по какому такому праву он там строить собрался?

Обе женщины вздохнули.

– По праву частной собственности, – пояснила тётя Зина. – Было поле ничьё, а теперь стало Сергея Александровича. Он его купил.

Янка вспыхнула:

– Как так купил? У кого? А в футбол теперь где играть прикажете? На крыше? – она вскочила и показала на окно. – На земле что, места мало?

Тётя Зина постучала карандашом по столу:

– Успокойтесь, пожалуйста, Яна…

– Валерьевна, – подсказала Кира.

– Валерьевна, – повторила за ней тётя Зина. – Сергей Александрович видный человек, он для нашего посёлка много хорошего сделал. Колодец построил, магазин собирается открыть. Продуктовый…

Но Янка не унималась:

– А в одном магазине батоны некуда раскладывать, что ли? Второй так уж необходим? Да и колодец нам ни к чему – колонка вон на развилке какая хорошая!

Чистейшая вода! Меня в детстве с головой окунали!

– Оно и видно, – буркнула худая, опять надевая очки.

– Да как же вы не понимаете?! – Янка снова села и посмотрела на неё глазами, полными невыразимой скорби. – Это же футбольное поле! Там в футбол играют! Знаете такую игру? Это когда за одним мячиком куча красивых мальчиков бегает!

– Теперь всё понятно, – кивнула тётя Зина. – В соседнем посёлке отличное поле есть, ходите туда на своих кавалеров смотреть.

Янка опустила голову.

– Вот она – дружба. Я-то думала, вы поможете внучке своей подруги.

– Да какая же эта дружба – в очереди стоять? – ахнула тётя Зина.

– Очень могла бы быть крепкая, – наставительно сказала Янка. – Очередь, между прочим, людей не только физически сближает, но и духовно.

Тётя Зина с сомнением покачала головой.

– Дайте хотя бы заявление написать, – попросила Янка, видя, что эту женщину ничем не проймёшь.

Та пожала плечами и достала из ящика чистый бланк.

– Пишите. Только это всё равно бесполезно.

Янка всхлипнула и принялась писать:

«Заявление.

Я, Быстрова Яна Валерьевна, прошу запретить строить что бы там ни было на футбольном поле. До ближайшего поля на велосипеде 30 минут ехать, а это одна треть футбольного матча. Пусть строят в другом месте – вместо продуктового магазина».

Янка прочитала написанное и положила листок на стол.

– А ты чего молчала? – спросила Янка, когда дверь за ними захлопнулась.

– А что мне было говорить? – ответила Кира. – Ты сама всё сказала. И аргумент привела прекрасный – «красивые мальчики». И про дружбу какую лекцию прочла, я чуть слезу не пустила!

Янка фыркнула:

– Подумаешь! Им, конечно, такого не понять. Ты этих тёток вообще видела?

Янка скорчила рожу.

– Очень похоже, – Кира улыбнулась. – Думаю, ты могла бы вместе с ними работать.

– Вот ещё! – отмахнулась Янка и недовольно посмотрела на Киру. – Эх, никакой от тебя помощи. Надо к Марку идти. Он умный, что-нибудь придумает.

Если бы Кира могла всё рассказать Янке: и про поцелуй, и про стихи… Но ей почему-то казалось, что, если она произнесёт эти слова, всё исчезнет, будто и не было никакой любви. Поэтому Кира молчала. Она вообще стала меньше говорить. Янка упрекала подругу в том, что та слишком много читает и совсем перестала жить реальностью. На самом же деле Кира только ею и дышала. А книга стала для неё убежищем, которое помогало избежать лишних вопросов. К тому же Кира никак не могла отделаться от мысли, что Янке нравится Марк. Кира всегда считала себя не такой яркой, не такой красивой и общительной, как подруга, и поверить в то, что Марк выбрал именно её, было очень трудно. Ребекка, Эмилия – героини «Ярмарки Тщеславия» – не выходили у Киры из головы.

– Кира? Ты тут? – Янка защёлкала пальцами у неё перед носом.

– А? – она словно очнулась. – Да, да… А где же мне ещё быть?

Янка покачала головой:

– Совсем тебя это чтение погубит. Ты бы лучше о высоком думала!

– О футбольном поле, что ли?

– Да хоть бы и о нём, почему нет? – Янка повернулась вокруг своей оси. – Эх, Кирка, Кирка! Ничего-то ты не понимаешь в любви!

Кира едва заметно дёрнулась.

– А ты что же, понимаешь? – спросила она, взглянув на подругу.

– А то, – отозвалась Янка. – У нас с Марком с детства любовь. Ты что, не заметила, как он вокруг меня увивается? Книжки тебе передаёт только для того, чтобы лишний раз со мной встретиться. Знаешь, что он мне вчера вечером сказал?

– Что? – с трудом выговорила Кира.

– Сказал: «Кира тебе почитает, раз ты сама не хочешь». Представляешь? – Янка засмеялась. – Эх, ещё бы в футбол играл, цены бы ему не было. К чему вся эта заумь?

Кира молчала. Пальцы её похолодели, и она тщетно пыталась согреть их, растирая ладонь о ладонь. Так вот почему Марк обвёл стихотворение – для того, чтобы Кира прочла его Янке! В голове гудело, лёгкий шум листвы превратился в грохот океанских волн. А как же поцелуй на берегу? Неужели это всё игра?

– Да что же это такое? – Янкин голос звучал откуда-то издалека. – Куда ты опять провалилась?

Кира подняла глаза.

– Кажется, в очень глубокую яму, – сказала она еле слышно.

Янка обняла подругу за плечи.

– Давай выбирайся из неё скорее, и пошли. Мы уже тут минут двадцать стоим, а я Марку обещала, что мы до обеда обязательно придём.

Кира молча кивнула.

Марк сидел на скамейке перед домом. В руках он держал блокнот и карандаш. Марк рисовал. Его светлые волосы золотились на солнце, ветерок трепал их, и Марку приходилось то и дело вскидывать голову, чтобы убрать чёлку с глаз.

– Привет, художник! – Янка распахнула калитку. – Двигайся, я посмотрю, что ты там рисуешь.

Марк бросил на Янку быстрый взгляд, потом посмотрел на Киру.

– Привет, – сказал он и сел чуть левее.

Янка примостилась рядом и заглянула в блокнот.

– Отличные помидоры у тебя получились! – ляпнула она, не задумываясь.

– Спасибо. Только это яблоки.

– Да ты что? То-то я смотрю – помидоры на деревьях не растут.

Марк снова взглянул на Киру.

– А тебе как кажется, похожи они на помидоры?

Он встал, подошёл к Кире поближе и незаметно для Янки перевернул лист. Кира залилась краской. Перед ней был её портрет: она с распущенными волосами, небрежно раскиданными по плечам, лёгкой улыбкой, широко раскрытыми, будто от удивления, глазами.

– Да ты и сама как спелый помидор стала, – сказала Янка, глядя на раскрасневшуюся подругу. – Значит, я была права – это помидоры, только растут на дереве. Чего только генная инженерия не выдумает!

Кира еле заметно кивнула.

– Очень похоже. Ты отлично рисуешь, – похвалила она Марка

– Спасибо, – он посмотрел Кире прямо в глаза. – У меня теперь появилась муза.

И все её сомнения сразу же улетучились. Ну как она могла усомниться в его искренности? И про стихи он Янке, конечно, для отвода глаз сказал. Он ведь прекрасно знает, что Янку они не интересуют! И этот портрет – как здорово, как чудесно он её нарисовал…

– Кто там теперь у тебя, говоришь, появился? – переспросила Янка, вскочив со скамейки.

Марк поспешно захлопнул блокнот и моментально сменил тему:

– Да ты лучше поведай о своих успехах. Я надеюсь, ты исписала всю жалобную книгу?

– Если бы, – Янка махнула рукой. – Заявление написала, да только вряд ли это поможет. Так что нужно придумать что-нибудь поэффективнее. Сможешь?

Марк задумался.

– А что тут можно ещё придумать…

– Можно, – начала Кира, и ребята одновременно повернулись в её сторону, – можно самим к этому Сергею Александровичу пойти. И серьёзно поговорить с ним напрямую.

– А что – идея! – обрадовалась Янка. – Что же ты раньше молчала?

– Да мне только что это в голову пришло, – Кира посмотрела на Марка. – Вроде вдохновения.

Янка довольно потёрла ладони.

– Ох уж я этому буржую задам! Всё в лицо скажу! Всё, что о нём думаю!

– Постой, постой, – прервал её Марк. – Ты, конечно, прирождённый оратор, но кому ты там, говоришь, всё высказывать собралась?

– Какому-то Сергею Александровичу. Тому, которому места на земле мало, – пояснила Янка.

– А фамилия его как? – не унимался Марк.

– Фамилия? – Янка задумалась и повернулась к Кире, словно ища помощи.

– Нам не сказали фамилию, – Кира пожала плечами. – А что, ты знаешь кого-то с таким именем?

– Так маминого кавалера зовут. Он как раз в этом году маме предложение сделал.

Янка даже села от неожиданности.

– То-то я смотрю, тётя Таня как-то похорошела, – сказала она. – И что она, согласилась?

– Пока нет, – ответил Марк. – Но вроде бы собирается. В любом случае этот Сергей Александрович решил идти в наступление.

– Просто Наполеон какой-то, – улыбнулась Кира.

– Точно, – кивнул Марк. – В общем-то, он хороший человек. Только богатый.

– Так это же вдвойне хороший человек! – возразила Янка и тут же спохватилась: – Ему что, деньги девать некуда, чего это он вздумал наше поле застраивать?

Марк пожал плечами.

– Ну, во-первых, мы ещё не выяснили, он это или нет. Но если он, то тогда всё понятно – хочет поближе к маме быть, вот и выбрал себе этот участок.

Янка сжала кулаки.

– Ух, кавалер недоделанный! Я ему покажу, где раки зимуют!

– И где же? – заинтересовался Марк.

Янка прикусила язык.

– А по-моему, это просто отлично, – сказала Кира. – Если этот Сергей Александрович старается на тётю Таню впечатление произвести, то надо просто попросить её, чтобы она ему запретила строить дачу. Думаю, это поможет.

– Это правда, – согласилась Янка. – Мы, женщины, при желании из вас верёвки вить можем, что уж говорить о какой-то даче!

– Ну, если моя мама будет хоть немного похожа на Жозефину, то всё возможно…

– Слушай, – вскипела Янка. – Ты что, вообще не можешь нормальным языком говорить? При чём тут Жозефина?! Лучше скажи, как его фамилия, чтобы мы всё точно разузнали.

Марк сел на скамейку и закинул руки за голову. Кира совершенно бессознательно отметила, какая у него красивая шея и удивительно широкие плечи… И снова ей показалось, что где-то она его уже видела.

– Пе-ту-хов, – сказал Марк по слогам. – Куда лучше, чем Наполеон, правда?

– Ага! – воскликнула Янка и ткнула Марка пальцем в грудь. – Я же говорила – курица!

Вечер пролетел незаметно. Бабушка отправилась к какой-то своей знакомой помогать печь пирог. Кира с Янкой попытались было поиграть в карты, но без Варвары Александровны это оказалось не так интересно.

– Хорошая у тебя бабушка, – сказала Кира, запихивая карты в коробку.

– А то, – подмигнула Янка. – Мировая. Она, знаешь, такие штуки готовить умеет – пальчики оближешь!

– Это я уже заметила, – кивнула Кира.

Янка помотала головой:

– Супы и борщи – это дело нехитрое, а вот как тебе такое блюдо – варенье из одуванчиков?

Кира с интересом взглянула на подругу. Она читала «Вино из одуванчиков» Рея Бредбери, но про одуванчиковое варенье слышала впервые.

– А это как? – спросила она, откладывая колоду в сторону.

– Ага! – ликующе воскликнула Янка. – Заинтересовалась? В общем, оно делается из цветков одуванчика и из сахара.

– И всё? – не поверила Кира.

– Как же… ещё бабушка моя нужна, чтобы всё это сварить!

– Звучит заманчиво, – улыбнулась Кира. – Может, наберём ей одуванчиков и купим килограмм сахара?

Янка обняла подругу за плечи и с гордостью воскликнула:

– Всё-таки ты у меня умница, Кирка! И бабушке приятно будет, и нам, – Янка похлопала себя по животу, – вкусненько!

И девочки решили, что завтра обязательно соберут цветки одуванчика, чтобы бабушка сварила варенье. Засыпая, обе представляли огромную поляну, усыпанную жёлтыми цветами. И очень хотелось, чтобы завтра наступило как можно скорее. Однако впереди была ещё целая ночь, наполненная лунным светом и снами.

Кира была в поезде, когда в вагон забежала первая собака. С чёрной как смоль шерстью и добрыми глазами. Кира взяла собаку к себе на полку, и она устроилась прямо на груди у девочки, рядом с сердцем. Кира улыбалась ей, чесала за ушком. Собака смотрела на неё так, как будто Кира для неё не просто человек, хозяйка, а родная душа. Так они лежали, пока в вагоне не появилась другая собака – серого окраса. Она тоже подошла к Кире, запрыгнула на полку и улеглась в ногах, тихо, почти бесшумно. Она не спускала с Киры глаз, а та продолжала гладить первую, чёрную собаку. Удивительно: серая совсем не обижалась, казалось, ей просто хорошо, только оттого, что она лежит у Киры в ногах, что тепло, что Кира рядом. Девочка уснула. А когда проснулась, чёрная собака прогоняла серую. Та не хотела уходить.

Кира поняла: видимо, чёрная подумала, будто другая собака хочет сделать Кире больно – укусить или поранить когтями – и защищает её. Но серая так преданно смотрела на Киру! В конце концов чёрная победила и серая куда-то пропала. А Кире показалось, что она потеряла кого-то очень близкого. Кира спросила у соседей, не видели ли они, куда ушла серая собака. А они улыбнулись и указали под полку. Там, свернувшись калачиком, лежала серая собака.

«Она вас никогда не бросит. Ей хочется просто быть рядом с вами», – сказали люди.

Кира знаком подозвала серую собаку.

Собака забралась туда же, где была прежде, и улеглась, неотрывно глядя на Киру. Так Кира и ехала дальше: на груди у неё лежала чёрная собака, а в ногах – серая…

На следующее утро девочки проснулись рано, как по будильнику. На часах было 7.05, и было слышно, как бабушка на веранде готовит завтрак.

– Янка, – Кира повернулась к подруге и зевнула. – А где мы одуванчики рвать будем?

Янка тёрла глаза, стараясь отогнать от себя последние остатки сна.

– Где-где, – зевнула она в ответ. – На футбольном поле, конечно. Там теперь только одуванчики собирать и остаётся.

Кира кивнула и потянулась.

– Кажется, оладышками пахнет, – сказала она, принюхиваясь.

– Точно, – Янка приподнялась. – Есть охота – ужас!

Она выскочила из кровати, набросила кофту и подмигнула Кире:

– Айда оладьи поедать!

Не прошло и пяти минут, как обе они уже сидели на веранде и от нетерпения стучали ложками.

Варвара Александровна, не ожидавшая такого раннего пробуждения, спешила, как могла. И ещё через несколько минут перед Янкой и Кирой появилось блюдо с дымящимися оладышками.

– Бабуля, – сказала Янка, хватая оладышку и перебрасывая её с одной ладони на другую, – у нас с Кирой появилась отличная идея.

Варвара Александровна с недоверием взглянула на Янку.

– Неужели прополоть огород?

Янка замотала головой и потянулась за сметаной.

– Лучше. Мы пойдём собирать одуванчики для варенья. Представляешь, Кира такого никогда не пробовала!

Варвара Александровна посмотрела на Киру.

– Правда? – спросила она и тут же сама ответила: – Это особенный рецепт, меня ещё моя бабушка научила.

Она села за стол рядом с девочками и налила себе чаю.

– Я очень люблю варенье из одуванчиков, – сказала Варвара Александровна и добавила: – У него вкус лета.

– Янка говорит, только вы его вкусно варить умеете, – сказала Кира, дожёвывая оладышек.

Бабушка только рукой махнула: Янка, мол, вечно всё выдумывает. Но было видно, что ей приятно это слышать.

После завтрака девочки, взяли корзинку, которую дала бабушка, сели на велосипеды и отправились к полю. Несмотря на раннее утро, было уже очень тепло. Тишину нарушали крики петухов, явно запоздавших с известием о рассвете, да лай собак.

Как Янка и предполагала, поле было сплошь усыпано одуванчиками. Тут и там мелькали рассыпанные повсюду желтые островки. Над ними вились какие-то жуки, бабочки, а кое-где и пчёлы.

Янка забралась в самые заросли одуванчиков и повалилась в траву, так что было видно только поднятую руку с корзинкой.

– Кира! – позвала она. – Ложись рядом, тут так здорово!

Кира недоверчиво потрогала траву. Она думала, что в такое время ещё должно быть влажно от росы. Но трава оказалась на удивление сухой. Видимо, солнце уже давно осветило поле и теперь капельки остались только в дальних уголках.

– Если мы будем лежать, – сказала Кира, устраиваясь рядом, – то кто же будет собирать цветы?

– А кто нам мешает это делать? – Янка потянулась за одуванчиком. – Смотри, они же все вокруг нас!

Кира последовала примеру подруги. Так они лежали, сначала на спине, и собирали головки цветов, до которых могли дотянуться. Солнце слепило глаза, и Кира предложила перевернуться на живот. Янка согласилось. Так было намного проще и веселее. Подруги болтали, весело перебирая ногами, и неспешно обрывали одуванчики.

За разговорами, они и не заметили, как окружавший их цветочный островок постепенно растаял.

– Хватит, – со знанием дела сказала Янка. – Вот уж не думала, что на футбольном поле буду цветочки собирать, а не влюблённые взгляды.

– Ещё успеешь, – обнадёжила её Кира. – Поехали.

Дома их ждала бабушка. Она уже приготовила сироп. Теперь Янка с Кирой взялись помогать ей мыть одуванчики.