Текст книги "Белые кролики на белом снегу или всё началось из-за женщины"

Автор книги: Ирина Рослова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Под мою ответственность

  –  Ах, сегодня?! – переспросил я ещё раз с деловым видом, пытаясь немного потянуть время. А потом подумал: – чего тянуть-то. Тяни не тяни, – всё равно гулять придётся. Так-то, лопоухие! – подумал я так и подмигнул кроликам. Мол, готовьтесь. Сейчас будет прогулка.

– Ну, конечно же! И сегодня тоже!  Ты только погоди тут немного, а я сбегаю, уточню время. Тут, к сожалению, мы часов не держим.

– А они у нас звери заморские – требуют особого ухода. Строго по времени прогуливаются! –  добавил я со значением и выбежал из крольчатника. Выбежал, постоял с минуту, посомневался. А потом вспомнил Танины большие голубые глаза и торпедой ринулся к папе.

– Папа! Папа! У меня к тебе дело! – заорал я как сумасшедший.

А Танькин папа перепугался от этого, вскочил и тоже орёт,

– Что!? Что-то случилось с Таней!?

Я тогда орать перестал, по волосам так рукой провожу медленно и задумчиво и говорю спокойно так и неспешно:

– С Таней? Да… Не-е-ет. С Таней всё прекрасно. Она там кроликов кормит, – махнул я рукой на крольчатник. – Я по другому вопросу.

– А-а-а-а! – протянул успокоено Танин папа, а я повернулся к своему и так по-взрослому говорю:

– Отойдём?

– Отойдём, – ответил мне папа очень озадаченно и как-то не по-взрослому.

И мы вышли в коридор. Там я перестал быть таким уж взрослым, а папа сразу сквозь зубы спросил:

– Натворил чего?

А я: – Да нет, что ты, пап!

 И продолжил умоляюще: – Пап, а можно кролики погуляют? Очень надо... – и посмотрел на папу очень серьёзным взглядом.

Папа засомневался:

– А разве мама говорила выгуливать кроликов?

– Она наверно забыла! – предположил я.

– Давай позвоним! – тут же попытался всё испортить папа.

– Пап! – сказал я и посмотрел на него взглядом, в десять раз серьёзней прежнего.

– Ну, что? – не выдержал моего гипнотического взгляда папа и начал нервничать.

– Ну очень надо! Понимаешь?!

– Понимаю,  – вздохнув, сдался папа. – Гуляйте!

И добавил, грозя мне пальцем: – Под твою ответственность!

– Ну, конечно же, пап! – заверил я. – А как же ещё! – и убежал поскорее к Тане.

Свежий воздух полезен для здоровья

– Ну как?! Пора уже им гулять?! –  с надеждой в голосе поинтересовалась Таня, как только я зашел в кроличий домик.

В руках она держала огромного кролика. Только сейчас я заметил, что он не совсем белый. Хвост и нос у кролика были абсолютно чёрными.

Глядя на то, как Таня с кроликом обнимаются, мне казалось, что кролик размером с половину Тани и что держать ей его, скорей всего, тяжеловато.  Но, взглянув на Танино довольное и счастливое лицо, сразу становилось понятно, что кролик – ну просто пушинка. И что держать его в руках,  на самом-то деле, – одно сплошное удовольствие.

– А как же! – со знанием дела заявил я. – Сейчас как раз самое время!

Я подобрался к маленькой калиточке, которая закрывала кроличий лаз на улицу, и открыл, наконец, заветную щеколду.

Один самый прыгучий кролик в два скачка подскочил к лазу и как-то умудрился с первой попытки в него попасть и исчезнуть.

По правде говоря, глядя на то, как он, подобно блохе, подскакивает безо всякой остановки к этой малюсенькой дыре, я уже приготовился к тому, что он сейчас так же задорно впечатается в стенку над лазом.

Потому, когда он вдруг безошибочно попал в дыру и скрылся, я издал нечто непрофессиональное с точки зрения заводчика кроликов:

– Ого! – сказал я удивлённо и тут же очень этого смутился.

Но, на моё счастье, Таня совсем не обратила внимания на это. Потому что она очень звонко и заразительно хохотала, хлопала в ладоши и щебетала что-то такое:

– Вот это да! Ай, да кролик! Вот это молодчина!

А мне вдруг стало как-то очень хорошо на душе и тоже очень весело. И я даже забыл на некоторое время обо всех своих кроличьих и прочих беспокойствах, которые свалились сегодня совершенно неожиданно на мою беззаботную голову.

А Таня, вдоволь нахохотавшись, повернулась к остальным крупным и ушастым зверушкам и заявила:

– Ну а вы что же стоите?! Теперь Ваша очередь!

И замерла в ожидании того, что кролики сейчас все, как один, сначала разовьют максимальную прыгучесть, а затем начнут, подобно предыдущему герою-кролю вылетать в открытый лаз под звонкий хохот и аплодисменты Тани.

Не тут-то было.

Остальные «пушистики» по неизвестным нам с Таней причинам гулять совсем не спешили.

Правда ещё парочка энтузиастов всё-таки выбралась наружу. Но сделали они это безо всяких там акробатических трюков и прыжков, а небольшими перебежками, между которыми, они всё время чего-то вынюхивали, как будто бы сомневаясь.

 Семь оставшихся же кроликов интереса к прогулкам не проявляли совсем никакого. Один с увлечением догрызал остаток морковки. Другой задорно и весело прыгал туда-сюда, делая вид, что никто никакой калиточки тут не открывал.

Третий усердно чесал за ухом задней лапкой. Остальные тоже чем-то там занимались очень интересным.

– Ну что же вы, глупыши́?! – укоряла их Таня. – Бегите же скорее на улицу! Свежий воздух полезен для здоровья! Всем полезен и обязателен! – воспитательным тоном говорила она, пытаясь пропихнуть в лаз того кролика, которого недавно держала на руках.

А вообще-то это мог быть и какой-то другой кролик. Просто мне почему-то показалось, что тот. А почему – сам не знаю.

Аквата-мальчик или Аквата-девочка?

– Слушай, – спохватилась вдруг  Таня, – а как вообще их зовут?! – задала она этот дурацкий вопрос, который некоторым образом стал решающим в дальнейшем ходе событий.

– Кого?! – легкомысленно улыбаясь, поинтересовался я.

– Как кого!? Кроликов конечно! – удивилась Таня.

– А-а-а-а!  – протянул я, многозначительно почёсывая затылок. – Так это, – Калифорнийские они! – очень обрадовался я тому, что всё-таки вспомнил в нужный момент их название.

– Калифорнийские – это порода, – терпеливо ответила Таня, судя по всему подумав, что я над ней подшучиваю. – А имена, у них какие?

Я от ужаса чуть не поперхнулся неизвестно чем. И подумал про себя:

– Имена?! У кроликов!? Они же все одинаковые?! Какой смысл придумывать имена одинаковым кроликам?! – украдкой я стал разглядывать кроликов внимательней.

– Ага. Вот этот, что чешется, явно погрязнее того, что грызёт морковку! А тот, что прыгает… Он прыгает явно выше того, что не прыгает… Но! Если отмыть того, что грязней, а того, что ест морковку не мыть и попросить перестать прыгать того, который прыгает… То тогда они все перепутаются! И их имена опять потеряют свой смысл!

У меня началась паника.

– Ну, всё... – печально подумал я, – сейчас-то Таня и поймёт, что я никакой и не спец по кроликам.

В голове вдруг откуда-то взялась странная песенка. Мне показалось, что слышу я этот бред впервые в своей жизни. И надо же – в каком неожиданном месте, – в своей же собственной голове!

Песня была такая:

– Аквата, Андрина, Ариста, Атина, Алелла, Аллана и А-а-а-ари-и-и-иэль!

– Похоже, – я схожу сума... – мелькнула у меня ненадолго несмелая мыслишка. Поскольку она была несмелой и к тому же ещё и мыслишкой, к ней на смену незамедлительно пришла другая. Эта была смелая, дерзкая и неоспоримая – Мыслища.

– Вот оно! Ну конечно!  – сказала она. – Это и есть знак свыше! Он прибыл ко мне, чтобы спасти меня от позора!

Несмелая мыслишка где-то вдалеке чего-то лопотала и молотила отчаянно тоненькими ручками и ножками, удаляясь всё дальше и дальше.

Я решительно посмотрел на Таню и твёрдым голосом сказал:

– Ах, имена! Вот я, балбес! – тут я рассмеялся, как супергерой, по недоразумению попавший  впросак. –  Сразу не понял, о чём ты! Ну, надо же! Конечно – у них есть имена!

Хоть я и был очень взбудоражен и Таниным присутствием и голосом свыше, я всё-таки понимал, что сразу все имена называть нельзя. Ведь имён семь, а кроликов – десять.

– И как же зовут нашего любимого пушистика?! – ласково поинтересовалась Таня,  не прекращая при этом своих попыток выпихнуть любимого пушистика из домика.

– Этого-то?! – я подошел, потрепал раскорячившегося изо всех сил кроля, делая вид, что бегло рассматриваю его особые приметы, потом уронил:

– Ага!  – и добавил: – Аквата! Да-да! Это у нас Аквата, конечно же!

– Аквата?! – восхитилась Таня. – Ой, какое имя красивое!

Я и вправду изо всех сил рассматривал особые приметы толстяка Акваты, не желающего гулять. Потому что я вдруг подумал о том,  что же будет, если Таня эти приметы запомнит, а я – нет.

– Аква! Акватушка! Пойди, погуляй, девочка! – донеслось до меня, и тут…

– Девочка! – закрутилось в моей несчастной голове. – Аквата – это девочка! А вдруг этот толстый кроль на самом деле – мальчик?! И вдруг Таня сумеет это определить?!

Мои волосы от всего этого, наверное, встали дыбом. Я стал немного дёргать глазом, а заодно поглядывать на то место Акваты под хвостом, которое должно было бы мне указать на то, кто же она на самом деле – Аквата. Мальчик или всё-таки  как и положено, – девочка.

Место под хвостом было очень милым и пушистым. Белым с черными и серыми вкраплениями. И это никак не помогало сделать нужных выводов.

– С другой стороны, – путался я в собственных беспорядочных мыслях, – даже если я смог бы понять, чего мне толку от этого теперь? Непонятно…

 А ещё я вспомнил, как много-много раз мы с мамой и папой проходили то, что тайное всегда становится явным. И то, что вранье никогда ни к чему хорошему не приводит. И ведь каждый раз я убеждался, что это –  правда, так оно всё и есть!

Да чего уж тут говорить.

– Заврался я что-то. Ох, заврался! – грустно и укоризненно сказал я сам себе.

И уже было подумывал и Тане признаться, как тут случилось событие, которое мне это сделать помешало. Уж не знаю, почему так вышло. И хорошо ли это. Или плохо. Но признания своей безграмотности в области кролиководства мне всё-таки удалось тогда избежать.

Что бывает, если тискать Аквату после обеда, или Танино разочарование

Таня, упорно тискавшая на руках бедолагу Аквату, вдруг ни с того ни с сего прервала свой рассказ о необычайной пользе прогулок для кроликов и удивлённо сказала:

– Ой! – после чего встала, наконец освободила от своих любвеобильных объятий новоявленную Аквату и посмотрела куда-то вниз.

Я посмотрел туда же. А что мне ещё было делать? И тут мне сразу всё стало понятно!

По Танинной красной в клеточку юбке и белым в розовый цветочек колготкам растекались какие-то совершено некрасивые разводы бело-черно-коричнево… или скорее – серо-буро-малинового цвета в крапинку.

Кстати, «какие-то» – это я так, из вежливости сказал. На самом деле, хоть я и не заводчик кроликов, даже мне сразу стало понятно, что это за разводы.

Ничего, между прочим, особенного! Просто-напросто несчастная Аквата, которую так долго трясла и вертела в руках Таня, всё-таки не выдержала такого издевательства. И, не дождавшись, когда же её, наконец, отпустят, сделала своё самое обычное кроличье послеобеденное дело прямо на Таню.

 – Ой-ой-ой – явно распереживалась Таня, совсем забыв об Аквате, которая тут же ускакала куда-то, как кузнечик.

– Да ладно тебе! – уговаривал я её по-свойски и тихонечко за руку вытягивал из крольчатника.

– Мы сейчас быстро всё тебе отстираем! Вот увидишь! – говорил я таким тоном, будто бы я целыми днями отстирывал от кроличьих какашек белые колготки с цветочками.

Довольно быстро мне удалось-таки утащить Таню в дом, подальше от всего этого ужаса с кроликами, именами и всего остального-прочего, отчего я только что чуть не двинулся умом. За это я, если честно, был даже слегка Аквате благодарен.

Мы дошли до ванной комнаты на цокольном этаже, и я попытался Тане помочь, как и обещал. Но она гордо заявила, что «она сама». И захлопнула перед моим носом дверь.

Пришлось мне стоять под этой самой дверью и не понимать, что же надо делать дальше.

Мне было понятно вот что:  если Таня постирает одежду, то она не сможет отсюда выйти. Одежда-то – мокрая. Значит – нужно ей помочь!

Но как?! Вот это мне было непонятно!

Предложить свою одежду – я стеснялся. Да и Таня, наверное, не взяла бы.

А Светкину я предложить не мог. Во-первых, Светка бы мне за такое обязательно намылила шею. А, во-вторых, Светкина комната запиралась на ключ. И я был уверен, что Светка перед отъездом не забыла её закрыть.

– Что же делать?! Что делать?! – не на шутку распереживался я.

Ещё немного, и я бы уже придумал какое-нибудь универсальное решение.  Но тут мне помешал замок двери в ванную. Он громко и нагло щелкнул, дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щелочку высунулся Танин нос.

– А! Ты тут? –  сказала Таня таким голосом, будто бы и не сомневалась в том, что я тут. Всё ещё торчу с глупым видом. – Позови сюда моего папу, пожалуйста!

От внезапно полученного универсального решения, я смог только кивнуть головой и убежать за Таниным папой.

Танин папа почти не испугался, как в прошлый раз. И почти сразу понял, почему ему надо идти куда-то к Тане, а не Тане идти к нему самой.

Тут же вдруг выяснилось, что в гостиной все усаживаются играть в сыщиков. А, поскольку я куда-то пропал, уже почти уселись играть без меня!

Это было просто недопустимо! Потому что сыщики – моя самая любимая игра.

Я так им всем и сказал:

– Да вы чего вообще!?

Все сразу поняли свою ошибку и приняли меня в игру.

А потом пришла Таня в чистых, на этот раз жёлтых с цветочками, колготках и в розовой юбочке в складку. Ну и я, конечно же, позвал её в свою команду.

Таня согласилась на удивление быстро. Даже обрадовалась, как мне показалось. И что самое интересное – стала давать мне очень ценные советы.

Оказалось, что эта игра – и Танина любимая тоже! От этой новости играть стало вдвойне приятно и интересно.

Мы вместе с Таней помечали на листочке специальным хитрым способом всех подозреваемых в преступлении персонажей. Хитрили, примечали, предполагали...

Вообще-то игра эта называется совсем по-другому. Не сыщики, а какое-то там английское слово. И ладно бы какое-то  понятное слово. Есть же много других интересных игр с английским названием, которые я прекрасно помню.

Но это слово не мог запомнить никто. Даже папа!

Один раз мы его даже специально отыскали в словаре и перевели.  Что-то оно означало такое, что и должно было бы означать слово, которым назвали такую игру. Что-то про преступления или про расследования.  Но и это слово тоже оказалось совершенно незапоминательным.

Потому мы, в конце концов, и решили назвать её «Сыщики». И название подходящее, и запомнить легко.

В этой игре побеждал тот, кому удалось раскрыть преступление. А преступления раскрывают кто? Сыщики!

И, то ли от того, что я был очень рад Таниной компании, то ли от того, что вместе мы оказались в два раза умней и находчивей, но как-то так получилось, что мы с Таней вдруг выиграли.

И это было очень серьёзно. Так думал не только я. Видно было, как все удивились.

А папа сказал:

– Вот что значит – сплочённо и увлечённо! Поздравляем чемпионов! Молодцы!

А все мужчины мне пожали руку. А Тане – поцеловали. Что поделаешь, если на мужском турнире – дамы.

Мы с Таней, конечно же, тоже удивились. Но больше всё-таки обрадовались. И от этого стали прыгать и выкрикивать разные победные кличи.

Таня тоже прыгала и кричала. Честно. В общем – было здорово!

А потом, когда все успокоились, и начали думать о том, играть ли ещё в сыщиков, или перейти к полю чудес,  или, может быть, – к балде, Таня вдруг спросила, как ни в чём ни бывало:

– А как там, кстати, наши кролики?

– Ой! – подумал я про себя. А вслух пропищал кроличьим голосом:

– Кролики?!

– А что кролики?! – заинтересовался папа.

– Ну, кролики! – продолжила Таня совершенно невинным голосом.

Я смотрел на неё умоляюще. Я сильно дергал глазом и совершал какие-то чудные движения руками, наверное, напоминая восточную танцовщицу.

Я всё надеялся на то, что Таня догадается замолчать, мы тихонечко уйдём незамеченными и сами разберёмся с вопросом: "А как там наши кролики?". А вернее – просто-напросто закроем маленькую калиточку.

Не тут-то было! Она радостно смотрела на меня и тараторила:

– А как думаешь, Аквата погуляла? Можно посмотреть? – при этом так хлопала своими голубыми глазами, будто бы и правда совсем не понимала, почему  это я так весь дёргаюсь.

– Погуляла?! – переспросил папа грозно и посмотрел на часы, – Аквата?! – растерянно повторил он.

– Что происходит, Степан?! – перевёл он в конце концов взгляд с больших настенных часов на меня. За этот совсем недолгий миг папин взгляд успел очень сильно похмуреть. То есть – охмуриться.  Я хотел сказать – папин взгляд стал вдруг каким-то хмурым.

Конец ознакомительного фрагмента