Текст книги "Любовь в сети(не издавалась)"

Автор книги: Ирина Щеглова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Во время обсуждения того, кто и что принесет, Нина то и дело посматривала на Диану Верховцеву. Нисколько не смутившись тем, что ее никто не поддержал, она в процессе разговора несколько раз бросила самые пламенные взгляды на Алексеева. Возможно, Диана уже и сама нашла для себя определенные выгоды в празднике на квартире Кирьяновых. Все-таки домашняя обстановка более тепла и даже интимна, нежели актовый зал школы, где обычно проходят дискотеки. Во всяком случае, Нине было совершенно очевидно, что борьба с Дианой за Митю ей предстоит нешуточная. А если еще вспомнить некую Марину, с которой Алексеев собирается встречаться сегодня…

Нина перевела взгляд на Митю. Он о чем-то спорил с Вишняковым, то и дело посматривая на часы мобильника. Взглянув на экран своего телефона, Нина здорово огорчилась. Было всего 19.35, а Митя уже здорово нервничал, хотя обещал своей девушке прийти не раньше девяти вечера. Неужели у них все так серьезно? С одной стороны, хорошо, ведь в таком случае Дианке ничего не обломится. С другой стороны, ей, Нине, тоже совершенно не на что рассчитывать.

А Верховцева между тем не дремала. Нина только на миг отвлеклась на Свисяеву, которая вдруг начала выспрашивать, сколько граф должно быть в домашней таблице по биологии. Нина ответила ей, что еще даже не открывала учебника, а когда нашла глазами Митю, он уже стоял в дальнем углу колясочной и беседовал с Дианой.

– Нет, ты только погляди на Верховцеву! – прошипела Нине в ухо Михеева. – Уже обработала твоего Митеньку! И что парни в ней находят? Вот не понимаю – и все! Ведь не красавица! И тем не менее в нашем классе только один мой Валера может ей противостоять, да еще Тошка Вишняков, а остальные готовы идти за ней, как крысы за дудочкой крысолова! Неужели и твой Митя ей поддастся?

Нина, у которой самым отвратительным образом пересохло во рту, не смогла ответить подруге ни слова. Она так пристально и с таким отчаянием смотрела в затылок Алексееву, что он не смог не обернуться. А обернувшись, тут же оставил Диану, подошел к Нине и сказал ей на ухо:

– Ну прости… Чуть не вышел из образа. Забавная девчонка – эта ваша Диана.

Нина хотела спросить, чем же таким его позабавила Верховцева, но поняла, что непременно сорвется на плач, если вдруг заговорит. Слезы уже вовсю застилали глаза, желая вырваться наружу и затопить всю колясочную, а с трудом сдерживаемые рыдания взбулькивали у самого горла. Да что же такое с ней творится? Неужели она до такой степени влюбилась в своего нового одноклассника, что ей невмоготу терпеть даже самый легкомысленный его треп с другой девчонкой? Хотя, может быть, треп был и не легкомысленный? И вообще не треп? Кто знает, что Мите в том дальнем углу нашептывала колдунья Диана! Спрашивать его об этом у нее, Нины, нет никаких прав. У нее вообще нет никаких прав на Алексеева. Они абсолютно чужие друг другу люди. У них нет никаких отношений, одна лишь договоренность – некоторое время водить за нос одноклассников.

Кирьянова находилась в таком взвинченном состоянии, что, возможно, дело и кончилось бы ее слезами, которые она не смогла бы никому объяснить. Но из квартиры на первом этаже вовремя выскочила разъяренная бабуля в переднике с колбасно-розовыми свинками и с веником наперевес. Неожиданно высоким молодым голосом она закричала, что если они сию же минуту не уберутся из колясочной, то она вызовет полицию, поскольку у нее болен внук, а «эта совсем распоясавшаяся шпана» не дает ему заснуть. «Распоясавшаяся шпана» решила не связываться с веником и полицией и гордо удалилась из подъезда, сопровождаемая изощренными проклятиями разъяренной бабули. Насущный вопрос о праздновании 23 февраля был утрясен, и можно было спокойно отправиться по домам, приняться за домашние задания или за что-нибудь другое, куда более приятное. Уже никого не было перед подъездом, а пожилая женщина, потрясая веником, все вопила и вопила в пустоту, обвиняя Нининых одноклассников уже не только в шуме, от которого внук не может заснуть, но и в самой его болезни, и даже в том, что третий день у них в доме нет горячей воды и газ из горелок плохо идет.

– Ну вот: все решилось само собой! – обрадованно сказал Нине Алексеев, когда они вдвоем отделились от группы одноклассников.

– Что именно? – с трудом разлепив непослушные губы, спросила она.

– Да понимаешь, времени у меня мало. Надо еще в одно место успеть и домой вернуться не слишком поздно, чтобы родители не волновались. Я прямо не знал, как уйти, а тут бабуська в поросятах всех очень вовремя разогнала. Ну, я пойду, ладно?!

Нина взглянула на мобильник, который так и держала в кулаке. До девяти оставался еще целый час. Как же он стремится к своей Маришке! Чем же она так хороша?

Видимо, вид у нее был до того несчастный, что Митя посчитал своим долгом опять извиниться:

– Ну прости меня еще раз… Конечно же, я тебя провожу до дома! Темно же… Пошли!

До дома Кирьяновых ходьбы было минут пять, не больше, а потому можно было не разговаривать. Нина говорить не могла, а Алексеев был погружен в какие-то свои, похоже, очень сладкие думы. Еще бы! Ему ведь предстояло приятное свидание с любимой девушкой!

– Ну вот, дошли… – останавливаясь у Нининого подъезда, Митя сказал это с таким удовлетворением, будто бы они прошли не несколько метров от 34-го дома, а пару раз обогнули земной шар. Потом он подмигнул Кирьяновой и весело добавил: – Бывай здорова, моя старинная подруга!

Нина смогла лишь кивнуть.

Глава 4
«И носит же земля таких подлюков!»

23 февраля выпало на воскресенье, и с самого утра Нина готовилась к встрече гостей. Как она и ожидала, родители с радостью откликнулись на предложение отметить этот день в кругу ее друзей. Они действительно, как выразился Вишняков, были «классными родаками». Они всегда охотнее проводили время с дочерью и ее приятелями, чем со своими собственными. Нина сказала маме, что девочки сами устроят сладкий стол, но Тамара Львовна все равно еще с вечера поставила тесто, сказав, что таких пирогов, как у нее, ни одна девчонка пока испечь не в состоянии. Нина знала, что это правда. Пироги у мамы всегда получались отменными: пышными, в меру сладковатыми, с румяной, чуть похрустывающей корочкой. Чтобы не соперничать со сладкими девчоночьими печеньями и кексами, Тамара Львовна собиралась испечь пироги с луком и яйцом, с капустой и с мясом.

Уже в одиннадцать часов утра дом наполнился сдобным пирожным духом. Нинин отец, который тоже готовился к встрече одноклассников дочери, выбирая из своей коллекции самые интересные экземпляры, не выдержал, явился на кухню и потребовал себе кусок пирога.

– Иначе умру! – твердо заявил Иван Никитич, налил себе чаю и уселся за стол, неотрывно глядя на пирог с мясом, только вышедший из духовки и исходящий ароматным сытным паром.

Тамара Львовна довольно улыбнулась, отрезала здоровенный ломоть с корочкой, как муж любил, и положила перед ним на тарелку. Иван Никитич, обжигаясь и кряхтя, тут же откусил приличный кусок и, перекатывая его во рту, чтобы хоть как-то остудить, не без труда проговорил:

– Нинка, а давай твоих друзей звать почаще! Хоть пирогов наедимся!

– А то вы иначе их и не едите! – усмехнулась Тамара Львовна, вытаскивая из духовки второй противень.

– Мам! А мне этого отрежь! – не удержалась Нина и подсела за стол к отцу, такими же жадными глазами глядя на любимый пирог с капустой.

– Гостям-то оставьте! – весело отозвалась мама, отрезала пирога дочери, а потом и себе, добавив: – Пожалуй, я тоже с вами перекушу!

Нина с наслаждением ела пирог и опять думала о том, что ее родители обязательно понравятся Мите и он непременно захочет бывать в их доме чаще. А она, Нина, в конце концов обязательно научится печь такие же пироги, как мама, и потом будет звать Алексеева в гости на свою собственную замечательную выпечку. Потом она опять вспомнила Вишнякова и на всякий случай решила уточнить:

– Пап, а ты на сто процентов уверен, что Тошкина монета – подделка?

– Обижаешь, дочь! – с полным ртом отозвался Иван Никитич. – Похоже, что на наши пятьдесят копеек сверху начеканили какую-то ерунду. Ничего подобного нет ни в каких каталогах.

– Может быть, просто очень редкая монета?

– Вряд ли. Но если Антон мне не поверит, можем сделать химический анализ сплава, из которого его денежка сделана. У меня есть знакомые, проверят. Но я убежден, что монета современная. Уж я на этом деле собаку съел! Ты ж знаешь!

– Да я-то верю тебе! – отозвалась Нина, поблагодарила маму за пирог и отправилась вытирать пыль с мебели. К приходу гостей все должно сверкать.

Первым к Кирьяновым пришел, конечно, Антон Вишняков, которому не терпелось узнать про свою монету.

– Вот ведь что всучил, гад! – расстроился он после того, что ему сказал Иван Никитич. – А должен был, между прочим, четыреста рублей. Для меня деньги не малые!

– Ну… может, когда-нибудь эта монетка будет цениться как некий курьез, но, похоже, «жить в эту пору прекрасную уж не придется – ни мне, ни тебе», – процитировал Некрасова Иван Никитич и добавил: – Века должны пройти…

В этот момент прозвучал звонок входной двери, и Антон, сунув монетку в карман, отправился встречать гостей вместе с хозяевами. Видимо, остальные одноклассники где-то договорились встретиться и потому пришли все вместе. Нина с огорчением отметила, что нет только Мити, и хотела спросить о нем, но вовремя спохватилась: она ведь лучше других должна знать, где ее молодой человек.

– А где твой Митенька? – шепнула ей на ухо Иришка Михеева, которая, конечно же, тоже заметила отсутствие Алексеева.

– Придет чуть позже, – быстро ответила Нина, которой очень захотелось заплакать, поскольку уже казалось, что он не придет никогда.

– О! Какой запах! Чую ваши пироги, Тамара Львовна! – весело констатировал Селиванов. – Давненько мы их не едали!

Одноклассники загомонили все разом, вспоминая, как праздновали раньше у Кирьяновых. Все были оживлены и веселы. Нина с трудом удерживала на лице приветливую улыбку. Ей уже был неприятен сдобный пирожный дух. Она вдруг отчетливо осознала, что без Мити ей в этой жизни не надо ничего: ни друзей, ни праздников, ни пирогов, ни (о ужас!) даже родителей. Она вздрогнула, когда Верховцева, которая, в отличие от Иришки не собиралась шептать, спросила вслух:

– А где же твой бойфренд, Нина? Или вы поссорились?

Нина бросила быстрые взгляды сначала на мать, потом на отца. Она поняла, что они оба удивились наличию у дочери какого-то неизвестного им бойфренда, но постарались ничем не выдать себя. У нее действительно были замечательные родители.

– Он обязательно придет, – выдавила из себя Нина и пригласила гостей в комнату.

Несмотря на то что девчонки, как обещали, принесли собственную сладкую выпечку и купленные в магазине пирожные, все первым делом налетели на пироги. Нина, которая должна была бы уже проголодаться к вечеру, с трудом проглотила лишь один кусочек пирога с мясом. Она думала только об одном: где же Митя?

– Ну что, Вишняков, – опять начала Диана, – на сколько евро потянула твоя старинная монета?

Огорченному Антону пришлось признаться, что его надули, а Иван Никитич тут же принялся рассказывать истории о перечеканенных монетах, которые с течением времени сделались настоящими раритетами. Нина слушать не могла. Слова отца слились в монотонное гудение, которое мешало ей думать о Мите. Она впервые в жизни посмотрела на обожаемого отца неприязненно. Хорошо, что он не мог заметить взгляда дочери, поскольку сидел к ней вполоборота.

Нина лихорадочно соображала, что ей сказать друзьям, если Митя так и не придет, но именно в этот момент раздался звонок. Девочка даже не заметила, с какой поспешностью сорвалась с места и вылетела в коридор, чтобы открыть входную дверь, а потому не могла видеть, как переглянулись родители и как саркастически улыбнулась Диана Верховцева.

Митя Алексеев оказался верен тому образу, который так усиленно создавала Нина. Он пришел с двумя букетами пышных белых гвоздик. Один вручил Нине, а второй – Тамаре Львовне. Извинившись перед всеми за опоздание, сказал:

– Вообще-то сегодня надо поздравлять мужчин, но я, честное слово, никак не мог придумать, что вручить хозяину дома, – улыбнулся Митя, весело глядя на Нининого отца. Его взгляд был таким доброжелательно обезоруживающим, что Иван Никитич, поглядывающий на него настороженно, раскрепощенно улыбнулся и ответил:

– Мы, мужчины, и без подарков не помрем! А цветы дамам – это здорово! Это по-джентльменски! – Потом протянул Алексееву руку и сказал: – Ну, давай знакомиться, что ли…

Нина видела, как при этом замерли одноклассники. Ни один из парней не догадался принести хозяйкам дома цветы. Девчонки, конечно же, завидовали Нине: опять ее Митя оказался лучше всех. А она, порозовевшая от удовольствия, налила Алексееву чай и выбрала с тарелок самые аппетитные кусочки пирогов.

Чтобы неловкая пауза не затянулась, Тамара Львовна принялась расспрашивать одноклассников о том, кто куда собирается поступать после девятого класса, кто остается в десятый. Потом разговор плавно перетек на экзамены и выпускной. Нина поймала себя на том, что и этот общий разговор течет мимо нее. Теперь ее мысли были заняты другим вопросом: зачем Алексеев принес гвоздики? Именно для того, чтобы это работало на образ, или она все же сумела ему понравиться, несмотря на наличие какой-то там Маришки? Она опять вздрогнула, когда Митя ответил на вопрос, обращенный к нему:

– Я из школы на Балканской улице. Каким образом так получилось, долго объяснять, да и не нужно, наверно. А в десятый я не пойду. Я собираюсь поступить в политехнический колледж, чтобы побыстрей начать работать. Хочу поскорей перестать зависеть от родителей в финансовых вопросах и начать им как-то помогать. А в институт можно поступить и позже, на вечернее отделение, например, или на заочное.

Поскольку Митя опять высказал мнение, отличное от других, за столом повисла напряженная тишина.

– Можно подумать, что другие не хотят перестать зависеть от родителей или им помогать! – выпалил Антон, поглядывая на Алексеева уже не очень дружелюбно.

– Да ты и не вспоминаешь о родителях, Тошик! – расхохоталась Верховцева. – Только деньги тянешь! Твоя мама вечно жалуется моей, что тебе то на одно надо, то на другое! Недавно, например, клянчил на какие-то навороченные кроссовки! Скажешь, нет?!

– А ты посмотри, сколько на тебе одной косметики, на родительские деньги купленной! – не остался в долгу Вишняков.

– Бросьте, ребята! Не о том вы начали! – перекрыл голоса одноклассников мощный баритон Ивана Никитича. – Давайте-ка я вам лучше покажу одну очень редкую монету, которая как раз была перечеканена.

Он сходил в другую комнату, принес альбом с монетами, перелистал его, достал из кармашка тусклый серебристый диск с портретом императрицы Елизаветы и сказал: – Вот это – серебряный рубль 1741 года. Елизавета, свергнув с престола Иоанна Антоновича, приказала изъять из обращения все монеты с портретом императора-младенца и начать чеканить прямо на них ее собственный портрет. С 1743 по 1745 год все монеты с изображением Иоанна были перечеканены. Эта монета получилась удачно, а на некоторых видны остатки старых надписей и изображений.

– А что, Елизавете слабо было начеканить новых монет? Серебра, что ли, пожалела? – спросил Селиванов.

– А чего ж добру пропадать! – тут же отозвалась Верховцева. – Деньги – они к деньгам! Экономия – она всему голова! Кстати, Иван Никитич, а сколько стоит эта ваша деньга?

– Цена зависит от состояния монеты. На некоторые экземпляры на аукционах она доходит аж до пятидесяти тысяч долларов. В 2008 году одна из таких елизаветинских монет была продана более чем за шестьдесят тысяч.

– А ваша? Ваша сколько стоит? – не унималась Диана.

– Ну а моя… где-то тысяч пятнадцать. Видите, у нее реверс сильно стерт. Герб империи виден хорошо, а номинала почти и не видно. Просто я знаю, что это серебряный рубль. Но я горжусь этим экспонатом своей коллекции. Поскольку чеканка монет началась только в конце года, в декабре 1741-го, именно таких рублей выпущено немного. Редкая монета.

– А что такое реверс? – подала голос Иришка. – Что-то я забыла!

– А я помню! – гордо выкрикнул ее Валера. – Это ж обратная сторона, правда, Иван Никитич? Решка, значицца!

– Ты прав, реверс – обратная сторона. А лицевая, то есть главная, называется аверсом. Но не всегда можно точно определить, где реверс, где аверс, а потому реверс вовсе не всегда тождественен нашей решке. Во многих странах свои правила определения лицевой и обратной стороны монеты. Чаще всего главной стороной считается та, на которой изображен, например, портрет действующего монарха или главы государства. Если нет портрета, то на аверсе находится герб.

– Это что же получается, – заинтересовался Алексеев, – что на наших современных монетах сторона, где герб, – главная?

– Да, это аверс. Но не из-за герба. Герб на наших монетах вовсе не тождественен государственному, а в таких случаях реверсом считается сторона, противоположная стороне с надписью «Банк России», а на ней у нас как раз и начеканен двуглавый орел.

Селиванов тут же вытащил из кармана несколько монеток и стал их рассматривать, бормоча себе под нос:

– Интересно, какое же у этого орла отличие от нашенского герба…

Вишняков тоже вытащил пару пятикопеечных монет и со знанием дела сказал:

– У этих корон нет! И скипетра с державой!

– Точно, – подхватил Иван Никитич, – а еще на государственном гербе России над двумя маленькими коронами над головами орлов, в центре, расположена еще одна, побольше, связанная с ними лентами, а посредине, на теле двуглавого орла, изображен всадник, поражающий копьем дракона. Ну… пожалуй, я вам сейчас еще одну перечеканенную монету покажу, да и хватит нумизматики.

Нинин отец перевернул еще одну страницу альбома, вытащил на свет очередной серебристый диск и сказал:

– Вот поглядите, какой уродливый орел! Просто мутант с тремя головами и оторванной лапой! Это результат перечеканки монеты убиенного Петра III во время царствования его супруги Екатерины. Кроме того, изменили ее номинал, и монета из пятикопеечной превратилась в десятикопеечную. Это было вызвано экономическими соображениями. В общем, об этом экземпляре моей коллекции можно рассказывать еще долго, но, думаю, на сегодня достаточно! Пора вам начинать собственный праздник, ради которого вы и собрались!

После этого Иван Никитич встал из-за стола и церемонно раскланялся. Тамара Львовна поднялась тоже, и Нинины родители ушли в свою комнату.

– Ну! Что я говорил! – опять подал голос Антон. – Вот мои родаки ни за что бы не ушли и в четыре глаза следили бы за нами до самого конца: как бы чего детишки не выкинули!

– Можно подумать, что твоя маман разрешила бы нам собраться у вас в квартире! – не смогла не съязвить Верховцева.

– Как будто твоя разрешила бы! – не остался в долгу Вишняков.

– Хорош препираться! – возмутился Селиванов. – Может, лучше потанцуем? Нинка, врубай комп! Я такой клевый диск принес! Там и медляки красивые, и зажигалово классное!

Нина охотно подчинилась Иришкиному кавалеру, поскольку на анонсированные Валеркой медляки ее должен обязательно пригласить Митя. Куда ему деваться! Принес цветы, надо марку и дальше держать!

Первыми на селивановском диске оказались записанными не медляки, а то самое «классное зажигалово». Парни сдвинули к стене стол с остатками пирогов и пирожных, к которым никто так и не прикоснулся, и начались танцы. Нина, которая любила и умела танцевать, чувствовала, что почему-то никак не может попасть в такт. Ноги и руки насмерть задеревенели, а потому движения получались ненатуральными, как у куклы-марионетки, которую водит неумелый кукловод. Диана Верховцева, напротив, превзошла сама себя. Она вышла в центр круга одноклассников и, закрыв глаза, вся отдалась музыке. Нина перевела взгляд на Алексеева. Он зачарованно следил за движениями Дианы, а потом вдруг, сделав всего лишь шаг, оказался возле Верховцевой. Она тут же открыла глаза, будто только и ждала, когда же к ней выйдет Митя, и они ритмично задвигались напротив друг друга до того красиво, что неугомонный Селиванов даже выкрикнул им:

– Ох, и жжете!! – потом сам выскочил к ним в центр, выдернул за собой Иришку, и тут же круг распался совсем. Одноклассники разбились на пары, и Нина вдруг обнаружила, что ей пары не хватает. Она оказалась за спиной Свисяевой, которая отплясывала на пару с худосочным отличником Вовиком Рощиным. Рощин, конечно, был парнем малопрестижным, но все-таки в этом танце оказался неплохой парой Динке, потому что развеселился и выделывал совершенно немыслимые коленца, от чего Свисяева потешно взвизгивала и время от времени вскрикивала:

– Ой, Вовка! Ну, уморил! Прямо не могу!

Чтобы никто не заметил, что она осталась одна, Нина поспешила к столу, будто бы затем, чтобы убрать комки использованных салфеток и поправить сервировку. Руки у нее тряслись, а глаза застилала дрожащая пелена слез, которым она неимоверным усилием воли не давала пролиться. Да, насильно милой не будешь. Никакие договоренности и игры в отношения не заменят настоящего чувства. Как бы Митя ни старался ей, Нине, угодить, он не в состоянии изображать любовь там, где ее нет, и нельзя его в этом винить. Что ж, тест на Диану Верховцеву молодой человек не прошел. Вляпался, если еще не влюбился. Даже про свою Маришку забыл. Надо принять это как должное. Нина ведь уже предполагала, что возможен такой вариант: они с Митей «расходятся», поскольку он, как и многие другие, не устоял перед Дианой. Ну пообсуждает класс это событие пару недель и забудет, что когда-то у Кирьяновой с Алексеевым были какие-то отношения. Митя навсегда окажется связанным с Верховцевой. Главное, не впадать в отчаяние и высоко держать голову.

В этот момент зажигательная музыка закончилась и полилась нежная лирическая мелодия. Одноклассники, не расходясь, принялись танцевать медленный танец. Нина бросила быстрый взгляд на пары и, конечно же, сразу выхватила из гущи танцующих Митю с Верховцевой. Они не просто танцевали вместе, они смотрели друг на друга, как показалось Нине, восхищенными глазами. Ей ничего не оставалось делать, как собрать грязную посуду. Во-первых, гости должны есть из чистых тарелок и пить из сверкающих чашек. А во-вторых, в кухне можно будет чуток всплакнуть. Самую малость, чтобы можно было хотя бы смотреть на мир, а то ведь все расплывается в дрожащее марево.

Нина взяла в одну руку стопку тарелок, а другой ухватила за ручки сразу четыре чашки. Когда она повернулась к танцующим, ей пришлось увидеть, что голова Дианы покоится на плече Алексеева. Митя при этом нашептывал ей нечто интересное или, может быть, нежное, склоняясь к ее маленькому розовому ушку, украшенному замысловатой цыганской серьгой. У Нины сами собой разжались пальцы, и посуда упала на пол. Во все стороны брызнули осколки маминого парадного сервиза, а одна чашка, у которой только аккуратно откололась ручка, прокатившись между сразу застывшими одноклассниками, как нарочно, остановилась возле Дианы и Мити. Митя, оставив Верховцеву, поднял с полу изувеченную чашку как раз в ту минуту, когда из соседней комнаты на шум разбившейся посуды выскочили Нинины родители.

– Что случилось? – встревоженно спросила Тамара Львовна, еще не подозревая, насколько велик урон, нанесенный ее любимому чайному сервизу.

– Мама… мамочка… я… я все разбила… – в полной тишине с трудом проговорила Нина и наконец дала волю рвущимся из груди рыданиям. Теперь это можно было сделать. Пусть все, и ребята, и родители, думают, что она голосит по разбитым чашкам. Она одна знает, что плачет из-за неразделенной любви, по утраченным иллюзиям.

Девочка закрыла лицо руками, выскочила в коридор, схватила с вешалки первую попавшуюся куртку и вылетела на лестницу. Она не слышала, как в комнате, где происходили танцы, Селиванов сказал, не глядя на того, кому слова предназначались:

– Вот носит же земля таких подлюков!