Текст книги "Крылья (СИ)"

Автор книги: Ирина Соколова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Ирина Валерьевна Соколова
Крылья

Согласно традиции, казнь была назначена на утро. Тюремщики разбудили меня на рассвете, связали руки, почти выволокли в тюремный двор и погрузили на телегу. Больше ничего связывать не стали – после допроса я стоять толком не могу, не то, что сбежать.

Щурюсь на небо, смаргиваю выступившие слезы. Привыкшие к мраку камер глаза слепит даже неяркое восходящее солнце. Съеживаюсь, уткнувшись лбом в колени. Холодно. Наверное, должно быть страшно, но в душе лишь тупое равнодушие.

Несмотря на ранний час, улицы были забиты людьми, при виде меня разразившимися криками: «Колдун!», «Еретик!», «Гори во славу Божью!»… Кто-то швырнул комом грязи…

Толпа – она и есть толпа. Я поглубже прячу лицо в коленях. Люди… наверное они все же не виноваты. Что они… такие.

Хочется пить. Хоть бы дождь пошел. Жить, как ни странно, не хочется вовсе. Смысла нет.

Вот и центральная площадь. Столб, вязанки хвороста… При виде их меня непроизвольно начинает бить мелкая дрожь. Оказывается, умирать мне все-таки страшно.

Стиснув зубы, вскидываю голову, и даже почти самостоятельно дохожу до этого проклятого столба. Мне незачем больше жить. Мне нечего терять. Все правильно.

…Но… это будет больно… так больно…

Глашатай сорванным голосом принялся зачитывать список моих преступлений. Смущение благочестивых прихожан еретическими речами, распространение порочащих служителей Церкви слухов, ересь, оскорбление веры, сношения с дьяволом, колдовство – то, в чем сейчас обвиняют столь многих… Боже, какие глупости! Стандартные, сотни раз приписанные и тысячи раз выпытанные, затертые, как монеты. Безликие и бессмысленные, как и большинство смертных приговоров. Впрочем, первые два пункта не так уж далеки от истины.

А глашатай, тем временем, дошел-таки до самого интересного. Как, однако, обтекаемо звучит: «милосердно умертвить без пролития крови».

Палач уже привязывает меня к столбу. Прикусываю губу – не дрожать! Я уйду с достоинством.

Невидимые шрамы на спине неприятно заныли.

Медленно, неохотно поднимаю голову, уже догадываясь, кого сейчас увижу. В небе над площадью парило непередаваемо прекрасное видение. Точеные черты лица, волосы цвета солнечных лучей на рассвете, белоснежные сияющие крылья… Будь хоть кто-то из присутствующих, кроме меня, способен её увидеть – казнь бы не состоялась!

– Здравствуй, Сефиторис, – прозвенела Шиэль своим чистым, высоким, до дрожи святым голосом.

– Не находишь, что в данной ситуации пожелание здоровья несколько… не к месту? – позволяю себе иронически улыбнуться. Я сейчас вообще многое могу себе позволить. Разбитые губы отзываются тупой болью. – Не ожидал тебя увидеть.

– Я пришла предложить тебе спасение! – на Шиэль мой сарказм не производит никакого впечатления.

– Неужели отменишь казнь?! – язвлю. Зря, конечно, не заслуживает она таких слов. Нарочно, в деталях, вспоминаю все, что кричала она мне тогда перед Высшим Судом. Каждое слово, малейшие интонации. Злость заставляет забыть о страхе.

– Не совсем. Если сейчас ты осознаешь свои заблуждения и покаешься, то после смерти материального тела вернешься на свое прежнее место. – кажется, Шиэль искренне хочет помочь. Ангел до мозга костей! Неужели ты простила меня, девочка?

Под моим взглядом Шиэль смешалась и закончила уже своими словами:

– Старшие решили… тебе просто снизят статус, но это ведь не важно, ты все равно останешься тем, кем был раньше….

– Нет. – Мой голос столь тих, что даже палач не обращает на него внимания, мало ли что может бормотать без пяти минут мертвец. Но она слышит. По гладкой бледной щеке сбегает одинокая слезинка. В глазах цвета предрассветного неба стынет откровенный ужас.

– Ты не понимаешь! – эти слова заставляют меня улыбнуться, – Это твой последний шанс! Вернись, все будет совсем как раньше.

Странно слышать это от той, что проклинала меня. Неправильно. Она не простила, нет. Всего лишь хочет побыть великодушной. Морщусь. Не за мой счет.

– Нет. Я все еще верю в свои заблуждения.

Не верит. Не может понять. Ничто и никогда не бывает «как раньше». Тем более после того, что я перенес и чем пожертвовал. Пусть и напрасно. Избранный путь проходят до конца.

– После смерти тебя ждет ад! Ад! Ты представляешь, на что обрекаешь себя?! – В голосе – неприкрытая мука. Зачем же тебе это, Ши? Ты уже не сможешь любить меня, да и не нужно тебе это. Тешишь гордыню, прости, что никогда тебе этого не скажу. Самоотверженно пытаешься вернуть закоренелого грешника на путь истинный. Сам когда-то в такое верил. Глупо.

– Вполне. Более точное представление получу спустя пару минут, – меня обкладывают хворостом. Не показывать страх. Нет! Только не при ней.

– Он же предал тебя! Предал!!! – она почти кричит, – Использовал и отбросил как надоевшую игрушку!

– Я знаю. – вот только ты не права, Ши. Он не предавал. Потому что использовал его я. – Уйди, не мешай.

– Безумец! – сияющие крылья делают взмах, и ангел исчезает во вспышке света.

– Сама дура.

Боль в спине стихает. Зато я, наконец, замечаю жар от горящего хвороста и бьющий в глаза едкий дым. Надо же, так увлекся разговором, что пропустил момент, когда костер запалили! Наверное, это даже к лучшему. Спасибо, Ши. Когда-то давно я уже просил у тебя прощения, но ты прокляла меня в ответ. Быть может, простишь сейчас.

Дым ест глаза, заползает в легкие… Сгибаюсь в кашле, насколько позволяют опутывающие тело веревки, затем поднимаю лицо к небесам. Даже закричать не могу, из горла вырывается лишь слабый хрип.

Из серых туч падают первые тяжелые капли. Неужели Шиэль сжалилась? Или просто совпадение? Не важно… Капли воды барабанят по запрокинутому лицу, сбегают по волосам, попадают на губы. Слишком слабые, чтобы затушить разгоревшийся костер, но мне этого и не надо. Дождь… как мало мне, оказывается, надо для счастья!

Неожиданно осознаю всю иронию ситуации. Меня сжигают за отступничество! Во славу Создателя! Под дождем!

Смеюсь, не обращая внимания на боль от ожогов.

Кто бы знал, что все так глупо закончится… Я смеюсь.

Треск веток… Религиозные песнопения… Полубезумный смех… Влага на губах… Больно.

Несколько месяцев назад.

Осознание пришло неожиданно. Просто в один момент я понял – я не могу больше на это смотреть. Не должен. Не имею права. Нужно что-то сделать, как-то остановить это безумие… Как угодно, но остановить.

Шиэль, у которой я спросил совета, меня не поняла. Следовало ожидать, в общем-то…

На астральном уровне Ши похожа на фейерверк. Рассветное небо, озарения и восторг художника перед завершенной картиной, гениальные мелодии, случайно рождающие из перебора струн, творение и созидание, сплетенные даже здесь, в мире чистой информации, невероятно прекрасное создание. Яркая, легкая, сияющая. В материальном мире на нее просто невозможно смотреть без восторга. Шиэль – Вдохновитель, муза, являющаяся творцам и направляющая их. Наблюдатели редко заводят близкие отношения в своем кругу.

– Я долго думал о происходящем в человеческом мире… Нужно что-то менять.

– О чем ты? – слабый всплеск любопытства.

Мы уединились в одной из лакун уровня Предвидящих, греясь в эмоциях друг друга и обмениваясь мыслями. Самое тихое место из всех астральных уровней, можно спокойно поговорить.

– Ши, пойми, это неправильно! То, что происходит в мире людей, просто переходит все границы.

Предельно допустимая степень негодования. Старшие не одобряют отрицательных эмоций.

– Это какое-то безумие. Массовое сумасшествие.

– Смертные всегда были склонны к уничтожению себе подобных…

Покой-тепло-внимание. Терпеливое внимание к моим словам. Это почему-то угнетает.

– Они и раньше часто убивали друг друга, прикрываясь именем Господа… – заученные постулаты. Зачем задумываться, когда с их помощью и так можно все объяснить.

– Ты просто не видела, что там творится! Это не просто очередная война, это гораздо страшнее! Бесконечная подозрительность, доносы, пытки, ужасающие казни…

– Страдания и боль очищают душу, Сефиторис, – она не понимает. Не может понять – страдания для нее лишь абстрактный термин, – Что бы ни происходило с телом, это в конечном итоге приведет дух к просветлению и святости. И казнимые по обвинению в колдовстве и ереси после смерти обретут спасение.

– Шиэль, ты не поняла! – кажется, мои эмоции уже выходят за рамки приличий. – Слуги Господни, священнослужители, пытают и уничтожают тех, кого он должны наставлять и спасать. Это даже не неправильно, это дико! Извращение самих основ Учения!

– Не сгущай краски. – легкое недовольство. Вдохновительницы не любят говорить о серьезных вещах. – Споры об истинном смысле Учения велись с незапамятных времен. Сейчас он всего лишь зашли чуть дальше. Обвинения в ереси, колдовстве – все это было и раньше. Ну решили дети в очередной раз поискать у себя инакомыслящих, и? Поиграют – успокоятся. Хуже от этого никому не станет.

Не станет? Хуже?! Шиэль не знает о том, сколько людей на костре и в пыточных подвалах отказываются от Бога и проклинают Небеса. Искренне, от всей души. Необратимо. Она не знает и не стремится узнать. Людские беды не входят в круг забот музы, а ненужные волнения нарушают гармонию.

– Я все понимаю, Сефри, ты не думай. – обволакивающее присутствие, отгораживающее от информационных потоков. Будь мы сейчас в материальных телах, она бы обняла меня. – Ты просто устал. Наблюдателям всегда приходится тяжелее всего. Каждый день следить за происходящем в человеческом мире… я даже не хочу думать, как это сложно! Тебе стоит отдохнуть, заснуть на пару лет, или, быть может, заняться чем-то еще…

Сострадательна и понимающа. Самой себе кажется сострадательной и понимающей. Упивается собственной самоотверженностью.

– Шиэль!

– Хорошо. Больше не буду. Но я всегда поддержу тебя, ты же знаешь.

– Спасибо Ши. – хотя бы за это. «Обнимаю» ее в ответ.

– И знаешь, я бы на твоем месте поговорила со Старшим. Он развеет твои сомнения.

Да. Наверное так и нужно сделать. Надо только обдумать, что следует сказать ему, чтобы убедить в моей правоте.

Выскальзываю на материальный уровень, мгновенно преображаясь. Мысли и чувства облекаются в плоть, сгустки божественного света становятся белоснежными крыльями за спиной. Находясь в человеческом мире приходится следовать его законам. Серебристый туман, экстаз познания и загадки со множеством возможных ответов не могут существовать здесь как нечто цельное.

Взмахиваю крыльями. Закладываю вираж, направляясь к одинокому клочку суши среди океана.

В материальном мире у меня светло-пепельные волосы и кожа цвета речного тумана. Неяркость, неуловимость, создание из теней и обмана зрения. Физические тела передают нашу истинную сущность порой даже точнее астральных. Я – Наблюдатель. Тот, кто следит за происходящем в человеческом мире. Не вмешиваясь, не показываясь на глаза. Не имея права влиять на ход событий.

Высокие волны яростно облизывают прибрежные скалы. Я приземляюсь, складываю крылья. Удобно устраиваюсь на плоском камне у обрыва и перевожу взгляд на море. Оно прекрасно. Серое, синее, зеленое – бесконечный круговорот красок. Напрочь лишенное гармонии, не имеющее ничего общего с математически совершенной красотой астрального мира и в то же время притягивающее взгляд.

Я люблю это место. Одинокий каменистый остров. Здесь хорошо размышлять, наблюдая за волнами. Успокаивает, когда не помогают даже молитвы. В последнее время я стал часто прилетать сюда. Просто чтобы отдохнуть от того, что творится с человечеством.

Заворачиваюсь в крылья, пытаясь спастись от холодного ветра. Здесь почти всегда холодно. Тонкая туника и бриджи плохая защита от холода, но выдумывать что-то более отвечающее погоде нет настроения. Не до того. Мне нужно многое обдумать. В материальном мире мысли и эмоции принадлежат тебе одному, а для общения существуют слова. Для меня это сейчас важно.

Одиночество успокаивает. Не нужно обращать внимание на окружающих, рядом нет никого, кто беспокоится о тебе и твоих мыслях.

Одиночество… хм. Иногда его нарушает Ксааренн. Я не настолько наивен, чтобы не понимать, зачем он приходит сюда. Материальный мир – единственное место, где ангелы и демоны могут общаться и он, наверняка, был бесконечно счастлив, когда в первый раз наткнулся на меня. Для жителей той стороны совратить ангела – что-то вроде высшего достижения. Поступок, которым гордятся и восхищаются. Впрочем, нам с ним пока удается сохранять подобие нейтралитета. Я слишком люблю это место, чтобы бросать его из-за какого-то навязчивого демона. Он, в свою очередь, не может ко мне прикоснуться без позволения, которого я, разумеется, никогда не дам. А просто разговоры не могут никому повредить, так ведь?

Иногда мы молчим вместе, иногда обсуждаем что-то или спорим… Он удивительно интересный собеседник. Я не задумываюсь, почему я общаюсь с ним. Это как увлекательная игра, сложнейшая паутина слов, взглядов, жестов, направленных на то, чтобы склонить оппонента на свою сторону. Он вожделеет меня, я же верю, что даже демоны могут получить прощение. Шаткое равновесие света и тьмы. Это интригует, завораживает… заставляет забыть о проблемах. Мы оба почти уверены, что никто не одержит победы, но до чего увлекателен сам процесс подобного поединка! Наверное, это все же грех. Не знаю… я действительно верю, что спасение возможно даже для него. Что я смогу доказать ему… Неужели мной владеет гордыня?

– Думаешь обо мне? – легок на помине.

Высокая фигура, со змеиным изяществом свернувшаяся на камнях, словно он уже несколько часов лежит здесь в этой же позе, а не возник из воздуха мгновение назад. Тонкий запах корицы. Темно-бордовые миндалевидные глаза испытующе заглянули в мои, словно пытаясь прочитать мысли. Его обычное поведение.

Материальный облик Ксаарена возмутительно красив. Грива иссиня-черных волос собрана в сложную косу, петлями раскинувшуюся поверх гранитных прожилок. Удлиненное лицо с тонкими, гармоничными чертами, смуглая кожа, четкие, словно выделенные темно-красным губы… Лишь черные нетопыриные крылья, длинные когти, да пара коротких рожек, почти незаметных в густых волосах, выдают его природу. Красив и притягателен, как и положено искушению.

Демон как всегда разодет в пышный наряд знатного людского лорда. Обильно расшитый драгоценными камнями камзол, тяжелый багряный плащ из бархата, даже перевязь с совершенно бесполезным для демона мечом в позолоченных ножнах. Никогда не понимал, зачем хвастаться богатством тому, кто способен создавать золото из песка. Он говорит, что это забавно. С моей точки зрения – скорее глупо.

– Почему ты так решил?

– Лишь предположение. Я не угадал? – Он закидывает руки за голову, устраивается на спине, почти касаясь локтем моего колена. Слишком близко. Отодвигаюсь. Это тоже часть игры – я никогда и не за что не подпускаю его к себе ближе определенной границы. Прикосновение демона почти невозможно смыть. Оно остается навсегда. Как клеймо, ясно видимое в астральном мире.

– Нет. – ангелы не могут лгать. Но способны виртуозно играть двусмысленностями.

Он хмыкнул, но не стал уточнять, признавая за мной право на тайны. Вместо этого спросил:

– Что тебя тревожит?

– О чем ты?

– Не прикидывайся. Я все вижу. Что с тобой случилось?

Обеспокоенность, искреннее участие – искуснейшая ложь. Демон, этим все сказано.

– Просто мне не нравится ситуацией в человеческом мире. – Рассказать? Это не запретная информация, а мне хочется еще раз это обсудить. – Думаю, как рассказать Старшим об этом.

– Считаешь, они не знают? – Ксаарен ядовито усмехнулся. Невольно пытаюсь представить его нематериальный облик. Наверняка это отсветы кипящей лавы, низкие, толкающие на самые ужасные поступки страсти, одуряющая сладость греха и медленно подкрадывающееся безумие.

– Прости, неточно выразился. Я пытаюсь придумать, как убедить их вмешаться.

– По-моему, если бы они хотели, давно бы вмешались. – Он приподнялся на локтях и легонько дунул, растрепав мне перья на крыльевом сгибе. – Не забивай себе голову всякими глупостями.

– Ты в этом не разбираешься. – без сожаления выдергиваю оскверненное перо.

– Я много в чем разбира… Эй, ты чего?!

Разжимаю пальцы и перышко подхватывает ветер.

– Больше так не делай.

– Прости, я не хотел… – ухмыляюсь про себя. Не хотел! Реакцию мою проверяешь? – У вас с этим так строго?

– У меня – да. – Вообще-то просто след от демонического дыхания исчезает через несколько минут. Но если я позволю ему даже такую малость, в следующий раз он может решиться на большее.

– Твоя основная проблема в том, что ты слишком иного думаешь о пустяках. Живи проще!

Фыркаю, не снисходя до ответа. Философия той стороны. Живи проще, твори что вздумается, не беспокоясь о последствиях. Желания – единственная причина всех поступков.

Чуть помедлив, прошу:

– Ты не мог бы оставить меня одного? Мне действительно нужно все спокойно обдумать.

Ироничный поклон и вспышка тьмы, поглотившей его. Передергиваю плечами. Даже просто отголосок дыхания демонического мира заставляет меня нервно встопорщить перья. Странно, почему общение с самим демоном такого дискомфорта не вызывает?

От Старшего Азмирэля исходит ощущение холода и какого-то застарелого сожаления. Кристальная чистота древнего разума, память тысяч и тысяч лет. Шорох песчинок в часах и неторопливое течение времени. Мудрое, подавляющее своей древностью создание, чей материальный облик я даже не могу вообразить.

– Не в наших силах что-то изменить, Сефиторис. Вы не первый Наблюдатель, что являющийся ко мне с подобной просьбой. Это невозможно.

– Но почему же? – я действительно не понимаю, – Неужели нельзя воздействовать на кого-то из правителей… или главу Церкви?..

Бесстрастное, безразличное, бесконечное терпение к моей горячности.

– Не мы послужили причиной начала этого – не нам и служить причиной конца. Ничто не должно нарушать равновесия.

– О каком равновесии идет речь? Человечество впало в кровавое безумие и все глубже погружается в него. Мы не можем просто смотреть на это!

– Рано или поздно это закончится, нужно просто подождать. Такое случалось раньше и не раз. Эта вспышка агрессии всего лишь чуть глобальнее. А наше вмешательство может только усугубить ситуацию. Пока мы сохраняем нейтралитет, демоны тоже не могут никак вмешаться. Если мы будем внушать людям нужные нам мысли, или, тем более, пошлем в материальный мир своего эмиссара, они смогут ответить тем же. Мне нужно объяснять, чем это может закончится?

Соглашаюсь. Что-то в этом роде я и подозревал.

– Я и не думаю о масштабном вмешательстве, Старший. Вы же знаете людей. Достаточно всего одного талантливого проповедника, одной вовремя написанной книги, одного разумного правителя в конце концов! Небольшой сдвиг мышления, осознание…

– Довольно. – легкое раздражение?.. нет, показалось, – Не рассуждайте о том, чего не в силах понять. Да, много раз бывали случаи, когда вовремя сказанные слова меняли историю мира. Но сейчас в этом мире нет ни одного достаточно смелого проповедника, который мог бы их произнести. А мы не можем внушать чувства, которых нет в душе изначально. Это нарушает равновесие.

– Но…

– Возвращайтесь к себе, Сефиторис. Я подумаю над тем, чтобы изменить вашу специализацию.

Волевым усилием перемещаюсь на уровень Наблюдателей. Так значит, ничего нельзя сделать… ничего… Слова Старшего о достаточно смелом проповеднике почему-то не выходят из головы. Всего лишь достаточно смелом… Нет, чушь! Азмирэль ясно дал понять, что мы не можем послать в человеческий мир своего эмиссара.

Какая-то мысль упорно плавает на границе сознания. Один единственный проповедник…

Все тот же одинокий остров посреди океана. Я стою у обрыва, завернувшись в крылья. Далеко внизу волны с грохотом разбиваются о скалы. Так же, как и всегда. Опускаю голову, по детской привычке занавешивая лицо волосами. Решение принято, обдумано и просчитано. Меня бьет мелкая дрожь.

Слабое движение воздуха за спиной, почти неслышные шаги. Я ждал тебя, демон.

– Здравствуй.

– Что с тобой? Что-то случилось? – неподдельная забота в голосе. Интересно, как сейчас выглядят твои эмоции? – На тебе лица нет.

– Мне плохо. – Обхватываю себя руками за плечи, из горла вырывается глухое рыдание, – Мы не можем ничего сделать. Ничего! Я говорил со Старшим…

– Понятно. Если бы я только мог тебе хоть чем-то помочь… – Смуглая ладонь застывает, почти касаясь перьев моего крыла. Грань.

Можно податься вперед, привычно уходя от прикосновения, или шагнуть назад и прижаться к его руке. Последняя возможность одуматься. Мой мир на секунду застывает в абсолютном, вневременном равновесии. Последние секунды… потом дороги назад не будет. Что бы я не предпринял.

Что ты выберешь, Сефиторис? Тебе страшно? Стоит ли задуманное такой цены?

Решительно тряхнув головой, подаюсь назад. Удивленный вздох – он не ожидал этого.

Тяжелые, горячие ладони ложатся на плечи, большие пальцы чуть поглаживают основания крыльев. Ледяная иголка страха дергается под ребрами. Поздно.

– Забудь обо всем… – жаркое дыхание щекочет кожу чуть пониже уха, волна дрожи прокатывается по позвоночнику…

– Расслабься и ни о чем не думай. Я помогу тебе. Все будет хорошо… – Ложь. Искуснейшая, почти искренняя. Даже смешно.

– Не знаю… – Жаль я не могу ответить тем же. Мне недоступна ложь.

Его запах окутывает меня плотным покрывалом, отсекая от мира. Корица, мускус и что-то еще, туманящее восприятие и заставляющее голову сладко кружиться.

Тихий, довольный смешок. Мы оба используем друг друга. Разворачиваюсь и нерешительно кладу руки ему на плечи.

Интересно, ты действительно веришь, что смог, наконец, вскружить мне голову, Ксаарен?

У его губ оказался легкий, чуть сладковатый привкус изысканнейшего из ядов. Раздвоенный язык скользнул мне в рот, пощекотав небо.

Сумасшедший стук сердца отдается, кажется, во всем теле, не хватает воздуха…

Ксаарен запустил одну руку мне в волосы, прижал к себе, обхватив еще и крыльями. Оторвался от моих губ, медленно провел языком вдоль шеи.

Дурман. Душная, сладкая, затягивающая трясина, из которой не хочется выбираться. И нет ни законов, ни принципов, ни древнейшей вражды. Бред. Безумие…

Сильные, руки, нетерпеливо разрывающие мою тунику… Его губы… пальцы… стирающее разум удовольствие… Яростное нетерпение вдруг ставшего таким чужим, незнакомым материального тела…

Бархатный плащ, расстеленный прямо на земле… Тяжесть неестественно горячего тела… Пахнущие корицей черные волосы, падающие на лицо, и мои собственные руки, запутавшиеся в них…

Противоестественная смесь боли и наслаждения, жаркого, одуряющего… ослепительного. Слабый крик и выпившие его губы…

Ксаарен давно ушел, растворившись в воздухе. А я все лежал на его плаще, бессмысленно вглядываясь в небо. Ткань еще хранила запах его кожи и нашей общей страсти, но теперь он казался почти отвратительным. Сил подняться и переместиться в астрал не было.

Дело сделано. Теперь главное не пожалеть об этом.

Лишение крыльев с последующим изгнанием в мир людей – самое страшное наказание, которому только может подвергнуться ангел… Грехопадения с демоном должно быть достаточно. А, в крайнем случае, у меня остается еще и нежелание раскаяться. Я не могу лгать но, пожалуй, моя вера в свою правоту может создать впечатление отказа от Учения. Господи, дай мне силы не раскаяться до конца!

Вернувшись в астральный мир, первым делом забываюсь в молитве. Страстно, истово, с полным самоотречением. В материальном мире я бы сейчас, наверное, с таким же усердием отмывался. До ссадин, до содранной кожи. Стараясь стереть, уничтожить все воспоминания о произошедшем.

Память не сотрешь и случившееся не исправишь. Теперь нужно только продержаться до конца. К Старшему, пожалуй, лучше явиться самостоятельно. Если, обнаружив, меня приведут силой, это будет… жалко.

У меня еще оставалось немного времени. Нужно попросить прощения у Шиэль. Она поймет. Наверное.