Текст книги "Гостья лесного князя. Падение с небес. Том 1"

Автор книги: Ирина Снегирева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Марфуша не шевелилась, и мне стало не по себе.

Я почти не соображала, рванула к ней, отчаянно боясь, что подруга детства разбила голову и потеряла сознание. Живая ли?

Разъяренный Питер Белтонич, с прилипшими на жирном лбу волосами был не только страшен. Он был отвратителен, а его кривая ухмылка наталкивала на простейшую и не оригинальную мысль. Родственник был не в себе. Издержки ли это воспитания или сам он дошёл до этого облика, неизвестно. Но, казалось, в его взгляде отразилось всё презрение родни со стороны отца, что до сих пор сдерживалось или прикрывалось маской приличия. А может быть, папа просто ограждал меня от этого отношения, ведь ребёнку вовсе ни к чему влезать в разборки взрослых.

Пухлые пальцы дяди подрагивали, а руки тянулись ко мне.

– Ну что, племянница, поиграем?

– А стоит ли? – я сделала шаг назад, не сумев подойти к Марфе, так и не пошевелившейся до сих пор.

– Поиграем, – мерзко утвердительно хмыкнул родственник, а отвратительная улыбка расплылась по лоснящемуся лицу мужчины. – А знаешь, твоя мать так же боялась меня.

– Что? – я не ждала от этого человека ничего хорошего, но чтобы он приставал или угрожал маме?

– Только дурак братец попался на её чары. Ведь это я предупреждал его, что от вас надо ждать беды, а он не послушал. Идиот.

– Сам идиот, – не выдержала я оскорблений любимого отца.

– Сука, – рявкнул дядюшка и рванул в мою сторону, но то ли не рассчитал силы, то ли грузность и обрюзглость дали свои плоды, но я побежала от него, что есть скорости вверх по лестницы, подобрав своё платье, дабы не наступить и не свалиться.

Я вбежала в свою комнату и прислонилась к двери , но почти тут же почувствовала мощный удар по спине. Хотела дотянуться до кресла, но побоялась, что не приподниму его. Что же делать и как быть? Документы, прогулочное дневное платье, деньги в сумочке и мамины драгоценности лежали на столике, и дотянуться до них не было возможности.

Второй удар и вновь я смогла сдержать дверь, всё ещё думая, как быть дальше.

Надо бежать и как можно скорее. Собственный дом стал тюрьмой, из которой…

Балкон.

С моего балкона, если постараться можно попасть в комнату для гостей, что как раз мне именно сейчас и нужно.

Я метнулась к маленькому столику, надеясь подпереть им дверь..

Но опоздала. Третий удар придал мне скорости, отчего едва не свалилась, рухнув на колени.

– Я не буду пачкать о тебя руки, Ярослава. Недостойна, – крупные ноздри ввалившегося в мою комнату мужчины трепетали, а красное лицо могло бы соперничать с помидором, если бы мы были на кухне. – Но теперь уже десять.... Нет! Пять минут на всё про всё. И это чисто из милости и уважения к родному брату, пустившему пару бродяжек в свой дом.

Спина от удара болела, а колено ужасно саднило, но я попыталась встать, дабы не провоцировать неуравновешенного родственника.

Он вышел, а я спешно стала засовывать документы в лиф (словно другого места нет), подхватила кофточку (тепло, но кто знает, что ожидает меня вечером). Мамины драгоценности опять сунула в карман, а сумку с деньгами разместила в более объёмный саквояж и подхватила последний в руку.

Бросила быстрый взгляд, который упал на небольшую лаковую миниатюру, стоящую на столике, в самом центре. Папа и мама вместе. Осторожно сняла кругляш с подставки и положила в другой, свободный от драгоценностей карман.

Моя семья. Она со мной. А все деньги и побрякушки использую, чтобы достать отца и помочь ему. Не знаю как, но постараюсь, а возможно в этом мне поможет его давний приятель тот, что указан был в записке.

Я вышла, готовая ко всему, кроме того, что из моих рук тут же выхватят сумочку с деньгами и кое-каким бельём.

– Чего прихватила? – милейший родственник без зазрения совести распахнул саквояж, наверху которого красовались мои белые кружевные панталоны. Нижнее бельё, как без него?

Я покраснела, не отводя взгляда от пухлой руки, выбрасывающей всё прямо на пол, не смея поднять глаза на это чудовище, посмевшее считаться родным братом моего отца. Кто– то, а скорее всего папа был явно подменышем в этом ненавистном семействе. Он так разительно отличался ото всех, что я даже при нашей встрече твёрдо решила узнать, а родной ли он вообще этим Белтоничам?

– Бельё, – выдавила я слегка дрожащим гневным голосом. Ну, не могла сказать ни про панталоны, ни про новомодное женское бельё для груди бюстин, что специально привезли из Франкии по моему заказу! Это не тот человек, с которым следует обсуждать подобное!

– А цыпочка носит что-то ужасное, – он пальцами поднял мой кружевной бюстин, – такое только на голову детям одевать, двухдневным, вместо чепчиков, – свистящий звук нисколько не напоминал обычный человеческий смех, скорее что-то булькающее.

– Вам не стыдно? – я нашла в себе силы и сделала замечание родственнику, понимая, что с одной стороны его надо остановить, этак он сейчас непонятно что придумает себе и пожелает…. А с другой стороны, я никогда не видела, чтобы нормальный взрослый мужчина позволял себе подобной наглости.

Отсутствие слуг поблизости тоже вносило свою лепту.

Мне было страшно и противно одновременно.

– Мне? – он удивления он перестал раскидывать мои вещи, зажав в руке мою ночную рубашку, – нет. Вовсе нет.

– Вам нравится копошиться в женском белье племянницы, – я нарочно выделила наши родственные связи, пусть мы оба и не желали этого родства.

– Да мне плевать на твоё барахло, и вообще пора завязывать с этим цирком, надоело, – красный как рак Питер Белтонич тут же перевернул саквояж и потряс его…

Моя маленькая сумочка выпала прямо на кучу белья, повернувшись ручками кверху. И, судя по выражению лица мужчины, она его очень заинтересовала.

– И кого ты хотела обмануть? – рыкнул дядя, расстёгивая замок, – деньги?

– Да, мне ведь они будут нужны, чтобы прожить!

– Пошла вон, пле– мян– ни– ца, – Белтонич издевался, однозначно, наслаждаясь своей силой и властью, моим страхом. – Ровно через пять минут, если я увижу тебя в этом доме, то немедленно донесу в тайную канцелярию императора. Это даже странно, что именно тобой пока никто не заинтересовался.

– Вы не посмеете, – я постаралась быть твёрдой, впрочем, напрасно. Мой голос не столько дрожал, сколько был тих и вообще почти пропал. Да и сомневалась в дядиной порядочности, ожидая от родственничка всего, что угодно.

– Ты так думаешь? – он грубо схватил меня за волосы, приблизив своё лицо к моему.

Сильный запах мужских духов ни сколько не перебивал проблемы с зубами. Непроизвольный спазм, вызванный вонью от родственника заставил поморщиться и сглотнуть, подавив приступ тошноты. Тому, чья жизнь зародилась внутри меня, это тоже не понравилось.

– Убирайся, бродяжка, а то пристрелю на месте и получу за это награду, – произнёс родственник, оттолкнув меня. Я попятилась в сторону лестницы, понимая, что бегство в моём случае лучший вариант. – И никогда не возвращайся, Алекс только порадуется, – неслось мне вслед.

Я быстро спустилась, чувствуя, как кровь стучит в висках, как эхом отдаются мои шаги в этом некогда гостеприимном для всех доме.

– Стой, – раздался окрик и тут же где-то рядом со мной звякнул металл. – Это тебе, на трактир, закажи себе вина и расслабься с кем– нибудь, – бульканье, обозначающее смех повторилось.

Но я уже не слушала, ведь и без того было мерзко и противно, а еще страшно. За папу, за себя и за Марфушу, что как оказалось, уже сидела внизу, подперев голову руками.

– Марфа, милая, – я бросилась к подруге, ужасно боясь преследования ненормального родственника, – ты жива!

– Барышня, – глухо произнесла девушка, – что же это делается?

– Марфа, мне надо бежать, скорее. Пойдём со мной? – я помогла ей подняться и, к счастью девушке это удалось. Висок, выкрашенный с одной стороны кровью, выглядел не самым лучшим образом, но мы довольно таки быстро прошли на кухню. Там девушка ополоснула волосы от крови, повязала принесённый её матерью– кухаркой платок, всплакнула напоследок, всё же понимая, что вокруг чужие люди и именно сейчас кто– то из них решит, что мы вовсе не должны покинуть дом, а то ещё хуже. А самое нежелательное, что мой отец будет гораздо разговорчивее, если я окажусь в руках стражей.

Подозреваю, что родственник прямиком оправился в папину комнату или в рабочий кабинет, чтобы поживиться за счёт нас. Хорошо, что ключи от сейфа спрятаны в надежном месте, хотя возможно это вовсе не остановит жадного Питера Белтонича. Да и о тайниках знали только мы с папой и мастер, который в настоящее время живёт где-то за границей и пользуется надёжной репутацией, иначе бы к нему никто и не обращался.

– Барышня, Ярослава, голубушка, – произнесла кухарка, сдерживая свои слёзы. Вообще– то так обращаться не принято, только "леди", но эти слуги принесли из своей страны такое вежливое обращение, что ругать или попрекать не имело смысла. Да и нравилось, как Марфа зовёт меня" ба– арышня", словно нараспев. – Вы в свой загородный замок не надо, не ездите, лучше схоронитесь где– нибудь.

– Папа велел мне найти одного знакомого, а там может что подскажет, – прошептала я, прислушиваясь к посторонним звукам и вместе с тем наблюдая, как кто– то чужой прошел мимо окна.

Я не стала говорить про то, что это полковник Якоб, его давний знакомый. Нашей кухарке доверяла, а вот тем методам, что они применяют к людям с целью выведать информацию – нет.

Через черный вход мы покинули дом, который я считала почти родным, и отправились в сторону городского сада. Марфа несла небольшую сумку, что наспех удалось собрать её матери для нас. Покружив по саду примерно час мы, почти уверенные, что за нами никто не идёт, отправились в сторону почты.

Аккуратный двухэтажный кирпичный домик с расписным мезонином выглядел обыкновенно, но весьма ухоженно. Палисадничек с цветочками, пара скамеек с резными спинками – всё придавало строению ощущение уюта, что я невольно подумала – тут живёт нормальный человек. Дёрнув пару раз за шёлковый шнурок, с другой стороны которого не иначе привязан колокольчик, к нам вышла молодая дородная служанка и, узнав причину появления, тут же пригласила нас внутрь, а сама поспешила за хозяином.

Спустя пять минут к нам, присевшим на мягких стульях и вздрагивающих от каждого шороха, слабо доносившегося из-за массивных входных дверей, вышел знакомый отца, тот самый Якоб.

Полковник, абсолютно седой мужчина примерно папиного возраста, выглядел несколько странно. Бархатный халат синего цвета, белый колпачок, который, как известно некоторые надевали на ночь и тапки, длинные с загнутыми носами. Мне казалось, он только что с постели, но ведь всего часа четыре– пять дня, не больше…. Впрочем, у всех свои особенности, может, он ночью не спит, а звёзды наблюдает, с мезонина!

– Леди! – приветствовал он, браво приставив руку к колпаку и едва коснувшись пальцами ткани, тут же исправился, убрав кисть в карман халата. Усмешка была видна даже сквозь пышные усы, и от этого повеяло какой-то теплотой. Думаю, это действительно папин друг, к другому человеку он меня бы не послал, никогда. – Позвольте представиться, Якоб Хадерсон, – возникла легкая заминка и тут же прозвучало, – а вы кто?

– Ярослава Огарёва, – ответила я и сделала книксен, но видя недоумение мужчины, пояснила, – приёмная дочь Алекса Белтонича.

– Дочка Алекса! Ну– ка, ну– ка, покажись, – сильные руки немедленно прокрутили меня, словно мы сейчас танцевали, а не знакомились. – А я как раз хотел через пару дней нанести к вам визит, записку ему черкнул, а ты смотри– ка, пришла ко мне сама. А он чего же, не нашёл времени?

Мужчина нахмурился, и всю радость словно смыло с его явно обветренного лица.

– А папа арестован, – я опасливо покосилась по сторонам, бросив взгляд на Марфу, что тактично стояла в стороне и держала нашу небольшую сумку. Она вообще несла её только сама, заявив, что барышне не дело руки сумками оттягивать.

– Пройдём со мной, – полковник резко сорвал с головы колпак и сунул его в карман, словно больше не желал участвовать в этом маскараде. – Принесите нам чего– нибудь перекусить, – крикнул он своей дородной прислужнице, – а служанку леди обязательно накормите на кухне.

***

– Дела, – протянул мужчина спустя полчаса после моего рассказа. Полковник переоделся и выглядел абсолютно по-другому. Спальный наряд сменил на вполне обычный коричневый костюм, а смешные тапки на добротные туфли. – Может быть, ещё курочки?

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась я в третий раз, – если только чай.

– Будет сделано, – тут же откликнулся полковник и, позвонив в колокольчик, отдал распоряжение прислуге. – Честно говоря, Алекс как– то давно упомянул, что отношения между твоей матерью и роднёй не клеятся, но никогда не думал, что настолько.

– Это личное, – попыталась я оправдать папу.

– Да, девочка, конечно. Я и сам не считаю правильным выплёскивать на людей свои неприятности, а твой отец сделан именно из такого теста. – Хадерсон подошел к столу и взял огромную сигару, о чём– то задумавшись, помял её в руках, – ты не возражаешь против табачного дыма?

– Нет, что вы, полковник, ни в коем случае, – я понимаю, что в обществе женщины курить вовсе не принято, но именно сейчас было всё равно. Да и само моё присутствие в гостях у этого человека было таким неопределённым, что строить из себя чопорную деву не имело смысла.

Он кивнул и тут же потянулся к огню, после чего повисла минутная пауза.

Кольца дыма поднимались к потолку, а я, словно завороженная этим зрелищем откинулась на спинку кресла и задумалась.

К другу отца обратилась, тут сложности не возникло, а что дальше. Как мне быть? Оставаться у него и прятаться до тех пор, пока отец не придёт и не заберёт меня – хорошая идея, вот только не навлекаю ли на этого человека какое-либо подозрение? Мы с Марфушей очень старались, петляли, и надеюсь, никто не смог за нами проследить.

– Ярослава, – полковник обратился ко мне, одновременно разгоняя дым и отходя от открытой форточки, – что мы имеем на сегодняшний день? Алекс в очень нехорошем месте, – он многозначительно посмотрел на меня.

– В тюрьме, – вторила я, называя всё сказанное своими именами.

– Ну, предположим ещё не там, но по пути. А значит, нам надо будет что-то предпринять. У меня есть кое-какие связи в определённых кругах, и сегодня же постараюсь ими воспользоваться, разузнать, что там происходит с Алексом и в чём конкретно его обвиняют.

Я молча кивнула, соглашаясь, и одновременно поморщившись. А затем, сделала глоток чая, как будто он был приготовлен из полыни, а не успокоительной мяты.

– Он невиновен, – твердо и уверенно ответила я, веря в это всем сердцем.

– Охотно верю, – поддакнул мне полковник, – но ведь вначале нужно узнать, что, про что и за что. Вы, согласны, Ярослава?

– Согласна.

***

Мы остались тут, у полковника Хадерсона, скрываясь ото всех и вся. Мне рекомендовано было не выходить никуда, а Марфуше запрещено даже навещать свою матушку, с чем я была полностью согласна. Кухарка никуда не выходила сама за покупками к столу, а делала исключительно поручения своим помощникам, то есть, чтобы с ней увидеться, надо было вновь пробраться в особняк. Но повторно попадать в лапы жестокосердному дядюшке я и Марфа вовсе не желали.

Мне отвели вполне приличную комнату для гостей, а моей служанке было предложено поселиться в части дома для прислуги, но мы отказались. Спали мы с Марфой в одной комнате, я на кровати, а она на небольшом диванчике при входе, вполне довольная таким оборотом. Нам хватало места, да и держаться вдвоём гораздо проще, чем по– отдельности, боясь и переживая днём и ночью.

Прошло ровно двое суток после нашего появления тут, у полковника, а я по– прежнему не находила себе места, то поднимаясь в приличную по размерам и содержанию библиотеку, то спускаясь в гостиную и молча рассматривала всё, что находилось за окном.

Люди спешили, не обращая внимания ни на окна домов, что выходили на мостовую, ни на таких же, как они прохожих, шествующих то нарочито медленно и важно, то весьма торопливо. Каждый был занят чем– то, и только я, снедаемая беспокойством за отца, шагала из угла в угол.

Два часа, как полковник Якоб отправился навещать кого– то из друзей с целью разузнать что-то новое о папе. Вчера – ничего абсолютно. Сегодня – пока неизвестно, но эта пустота просто пугала и отвлекала. Ещё днём, перед его уходом, предложила другу отца свои украшения в качестве оплаты кому– нибудь за информацию о папе, за возможную помощь, но он отмахнулся:

– Убери и не смей показывать, я твоему отцу жизнь должен, – он многозначительно поднял указательный палец, – понимать надо.

– Жизнь? – удивилась я, застыв с камеей в руках – папа никогда ничего не рассказывал. Ни о вас, ни о том, что кого– то спас.

– Ты, наверное, слышала, что тридцать лет назад у нас с Аравией была война?

– Слышала, – подтвердила я, зная об этом больше, чем кто– либо из подруг, – папа рассказывал. Он участвовал в ней.

– Точно, так и было, – согласился полковник. – Я в ту пору был зелёным офицеришкой, надеющимся исключительно на себя и считающим, что пришло время для геройства. Послали нас взять языка, меня и ещё одно простого солдата. Всё было бы исполнено в идеале, если бы кто-нибудь из нашего начальства не узнал в этом языке своего родственника. Мне и тому солдату проще было бы пулю втихаря в лоб пустить, а не выдавать себя с потрохами. Ненароком так, будто бы подрались спьяну, не поделили трофеи. А за такое родство с врагом в то время наш император, не только ли с армии погнал бы, но и вздёрнул бы на виселице при честном народе – предательство по– родственному каралось особо жестоко, дабы не было соблазна.

– Ужасно, – прошептала я. – Значит за то, что вы честно выполнили свой долг, император или тот же комендант могли бы вас расстрелять?

– Ну не сам император, – поправил меня Хадерсон, – а тот, у кого родственник оказался врагом.

– А папа чем вам помог?

– Он вовремя вошёл в кабинет как раз в тот момент, когда Сович неожиданно на меня наставили пистолет со спины. Потом, конечно обвинили бы именно меня в попытке нападения, а с рядовым солдатиком расправиться и того проще.

– И что сделал папа? – я слушала затаив дыхание, ведь об этой истории не слышала ни разу.

– Он с ходу понял, что к чему, сразу обратившись в Совичу с предложением не делать глупостей. Я, конечно тут же обернулся, наблюдая, как комендант небрежно бросает пистолет в стол. А потом, как твой отец рассказывал мне сам, он просто сделал кучу обоснований Совичу как использовать это родство в своих целях.

– И помогло?

– Ещё как! Аравиец, как только узрел своего родственника, сразу стал посыпать его проклятиями вплоть до седьмого колена, поминая всю родню. Ну, Сович и не выдержал, пристрелил аравийца. Получилось – у коменданта отец– император на первом месте, а не родня! Так вот всё обернулось, буквально за минуту.

– Потрясающе, – ошеломлённо заметила я.

– Не то слово, – Хадерсон запустил свою руку в густые волосы, – вот таки получилось, что жизнь твоему отцу должен. Замечательный у тебя родитель.

– Я знаю, – в последнюю неделю сырость так и лилась из моих глаз, и трудно сказать, что было в этом больше – страха за себя или гордости, нежности к самому лучшему отцу.

***

Однажды Якоб уехал по делам, а я сидела с книгой, но, конечно, ничего из прочитанного не запоминала. Мои переживания прервал нервный стук в дверь, и уже спустя минуту, в неё валился незнакомый паренёк лет десяти, весьма оборванного вида, одетый в короткие штаны, что были ему как раз вероятно год, а то и два назад. На голове мальца важное место занимал картуз, а грязные ноги говорили сами за себя – он без обуви и голые ступни это основной беговой инструмент. Служанка пустила его, сообщив, что у паренька очень важное сообщение и непременно только для меня. Сердечко забилось, ожидая известий от отца. Ведь прошло пара дней. А такая тишина, будто бы он не известный человек, в а простой крестьянин, ремесленник или просто рабочий.

– Леди Ярослава тут? – начал мальчик с ходу, важно обведя взглядом всех, кто вышел на стук.

– Я тут, что ты хотел, мальчик?

– Господин велел передать, чтобы вы поскорее съезжали, с минуты на минуту будет обыск. Так что тикайте, леди! Он пока задерживает их разговорами. Пристройтесь где– нибудь в трактире, он даст вам знать, как всё наладится.

Нас с Марфушей уговаривать было не надо – подхватили саквояж и ушли. Как ни старалась служанка полковника направить переждать в трактир или просто прийти к вечеру, пока всё не уляжется. Мы распрощались, от души поблагодарив женщину, передав, что у меня есть ещё одно безопасное место, туда и направляемся.

Если быть честной, то у меня практически не было денег. Всю наличность отобрал дядюшка, а украшения…. Я ещё не дошла до такой степени нищеты, чтобы торговать папиными подарками или мамиными драгоценностями.

Сторговавшись с возницей за медяки (эту часть общения я доверила Марфуше, заявившей, что меня обманут, а ей с простым людом общаться куда как привычнее), мы отправились за город.

Глава 4. Отряхните прах с ваших ног

Ярослава

Скрипучая телега остановилась на перепутье дорог широкого утоптанного тракта и мощёной каменной дорожки, ведущей к загородному дому Гринвичей. Если мои расчёты оказались верны, то Даниэль сейчас или в самое ближайшее время должен оказаться тут. Его дом лежал на пути возвращения в столицу, что выглядело довольно заманчиво для усталого путника.

Мы не стали просить, чтобы нас подвезли к самому дому, было слишком неловко приехать, словно крестьянка на телеге. А делая вид, что неспешно прогуливаешься, это ничего, так можно.

Летний зной улёгся, уступив очередь вечерней прохладе, и я обрадовалась, усмотрев немного в стороне от дороги ручеёк, убегающий куда-то в сторону небольшой дубовой рощицы. Дом Гринвичей виднелся вдалеке, что придавало немного уверенности в том, что нам обязательно помогут.

– Марфуша, давай присядем в тени, немного, – попросила я, – а заодно перекусим, что-то аппетит разгулялся.

Мысль о том, что теперь мне будет хотеться есть за двоих, тут же посетила мою голову, и я поспешила подумать о чём– нибудь другом. Например, о том, что Даниэль наверняка обрадуется нашему общему ребёнку, а пока папу не оправдают, он обязательно подыщет нам жильё, обустроит с максимум комфорта.

– С превеликим удовольствием, барынька, – отозвалась девушка тем самым словом, со своей родины, – я бы на травке и полежала немного, если можно.

– Отчего же нельзя, – согласилась я и тут же сняла туфли, осторожно ступая по зеленой траве босиком. Нежная листва, пусть не такая сочная, но точно приятная для моих ощущений массажировала стопу, дарила прохладу, которой мы были лишены на протяжении всего пути. Два часа сидя в телеге, не добавили бодрости или хорошего настроения, а потому этот уголок флоры показался капелькой рая.

Я опустила платок в ручей, обтерев им лоб, шею, немного протерла грудь под платьем. Свежести в этом было немного, но хоть какое– то облегчение наступило.

– Барынька, Ярослава, – позвала меня служанка и протянула пирог с сыром и луком.

– Спасибо, – я зачерпнула воды из ручья ладошкой и откусила пирог, что мы сумели купить по пути.

Наверное, пирог был несвежим, потому что уже спустя минуту, в желудке образовался неприятный ком, который попросился наружу.

– Ой, – пискнула девушка, поняв, что я рванула не просто в кусты, а по особой надобности, – растрясло дорогой? Начинка пирога дурная! А ведь торговка– то вроде чистая была, да и от товара– то пахло хорошо, душисто! Зачерпните водички, барынька, да горлышко сполосните,… – неслось мне в след в тот момент, когда меня согнуло пополам. Она перечисляла пироги и их начинки, что мы не взяли, а могли бы, а у меня от этого спазм следовал за спазмом.

Марфуша….

Усталость дала о себе знать и я, присев рядом с Марфой прислонилась спиной к дереву, положив голову на плечо девушке.

Молча проводили глазами двух всадников, проследовавших в сторону дома Гринвичей, и пусть расстояние между нами было большое, но ни в одном из них я не признала своего Даниэля. Буду надеяться, что он уже там, а не где-то в пути.

– Толкни меня через полчасика, – попросила я и соскользнула в сон.

***

Даниэль

Шкатулка ценного минского фарфора, на которой была изображена белолицая девушка с узкими глазами, была столь миниатюрна, что он невольно залюбовался. Этот подарок мужчина специально купил для своей невесты Ярославы. У девушки всё есть, а чем удивить? Знакомый подсказал зайти в одну специфическую лавку, торгующую исключительно заграничным товаром. Дан воспользовался его советом и как оказалось, вовсе не зря.

Стоило приоткрыть крышку, как полилась нежная мелодия, очень напоминающая трель соловья, какую может воспроизвести только неживой, но хорошо отлаженный механизм. Женщины подобное любят, так утверждал невысокий кривоногий торговец, одновременно приглаживая длинные тонкие усы и вежливо сгибаясь пополам в знак учтивости.

Цокот копыт, донёсшийся с улицы, удивил и Даниэль отложил подарок в сторону, подошёл к окну. Отец?

Неужели соскучился, и из-за этого лично поспешил встретить сына? Чушь, отец никогда этим не страдал, а потому сын поспешил навстречу родителю.

– Как твои дела? – с ходу бросил Льюис, внимательно посматривая на сына.

– Твои поручения выполнил, – отчитался Даниэль, отмечая, что с отцом что-то не так.

– Это хорошо, – отозвался старший Гринвич, не вдаваясь в подробности, чем несказанно удивил Дана. Однако на лице сына не проступило и тени любопытства, надежно скрытой под маской. – Даниэль, нам нужно серьёзно поговорить, пойдём, – нахмуренный, он парой фраз приказал слугам принести ужин в свой кабинет, и младшему Гринвичу ничего не оставалось, как проследовать за этой грозовой тучей.

– Сын, – с ходу начал Льюис, резко развернувшись в середине просторного кабинета, – ты не можешь жениться на Ярославе.

– Как это? – Не понял Даниэль, а сердце ухнуло куда-то в пятки, – осталось меньше месяца. Неужели не успеем приготовиться?

– Дело не в этом, – взмахом руки Льюис остановил речь сына и взглянул ему в глаза, излагая чудовищную по своей сути информацию, – Алекса арестовали по доносу в предумышленном затягивании переговоров. А самое главное в том, что именно он один из подстрекателей этого самого противостояния между нашей Тарсманией и Аравией.

– Чушь, – вырвалось у Даниэля.

– Чушь, – согласился Льюис, – вот только нашлось несколько свидетелей и даже таможенных чиновников, утверждавших, что Алекс неоднократно пересекал границу с неизвестной миссией.

– А если у него там любовница, к которой он привязан, но не хочет это афишировать, – предположил младший Гринвич, – например, она замужем.

– Сын, я согласен, у Алекса, так и не женившегося после пропажи матери Ярославы тысячи раз была возможность найти себе супругу хоть монаршей крови, хоть какую, но он этого не сделал. Идиот, упрямец, влюблённый в свою пропавшую жену, но то исключительно его личное дело.

– Мне нужна Ярослава, – упрямо повторил Даниэль, непроизвольно выпячивая подбородок вперед, не отрывая взгляда от отца, в чьих глазах тут же зажегся недобрый огонь.

– Сын, не для того ты больше половины своей жизни по заграницам разъезжал, учился, – голос старшего Гринвича звучал приглушенно, а оттого это выглядело довольно угрожающе, – а я это всё оплачивал. Не для того мы с матерью тебя растили, чтобы в один день своим решением ты сломал всю свою жизнь, загубив карьеру, а заодно и наши возможности.

– Но,.. – попытался вставить своё слово Даниэль, не верящий что против Алекса можно что-то было найти. Белтонич не предатель, а тут дело исключительно в какой-то роковой женщине, ради которой он и затевал все свои поездки.

– Значит, так! – кресло под телом Льюиса осторожно заскрипело, боясь навлечь на себя гнев рассерженного хозяина, чьи глаза сейчас метали молнии в недогадливого единственного отпрыска, – моё тебе последнее слово. Я не думаю, что Алекс сумеет выйти из подвалов тайной канцелярии. Император зол как никогда, ещё бы – любимчик, видный политик, обвёл его вокруг пальца.

– Неужели он поверил этим свидетелям? Или есть ещё что-то?

– Я не знаю в чём именно дело, но, оказывается, вчера, Белтоничу должны были вручить секретный пакет. Посыльный схвачен, но, к сожалению, он нанят уже тут, у нас. А тот, кто передал, по всем приметам схож с аравийцем.