Текст книги "Файл №201. Маленькие зелененькие человечки"

Автор книги: Ирина Андронати

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Крис Картер
Маленькие зелененькие человечки

«Мы хотели верить. И поэтому мы обратились ко всей Вселенной из Центра космических исследований в Кеннеди, штат Флорида, были запущены два космический корабля, два “Вояджера”. Каждый был одновременно посланцем и своего рода проигрывателем; и каждый нес уникальную золотую пластину с выгравированной инструкцией: как извлечь из нее звук. Это было письмо, адресованное любому, кто его перехватит. Оно начиналось под звуки “Бранденбургского концерта” словами:

─ Приветствую вас от лица людей нашей планеты. Мы вышли за пределы Солнечной системы в поисках мира и дружбы…

Наверное, на месте человека, придумавшего этот текст, я постарался бы обойтись без банальностей. Но у меня бы тоже не получилось.

Там было много всего. Само письмо записали на пятидесяти языках мира. В звуковой коллекции были и голоса животных, и множество музыкальных произведений. Автор послания попытался дать нашим будущим знакомым разнообразные сведения: немножко космогонии, начатки математики, кое-что о нас, людях… Информация была отобрана и организована так, чтобы ее могла расшифровать любая достаточно развитая цивилизация. Во всяком случае, мы на это надеялись. Мы ─ потому что тогда, в семьдесят седьмом, весь мир заходился от восторга при мысли о братьях по разуму.

Через тринадцать месяцев после запуска “Вояджер-1” пересек орбиту планеты Нептун и покинул пределы Солнечной системы. С тех пор ни одного сообщения нашим гипотетическим внеземным друзьям мы не отправляли. Больше того, дальнейшая отправка и не планировалась.

Теперь мы хотели не говорить, а слушать. 12 октября 1992 года агентство НАСА организовало поиск радиоволн высокого разрешения на десяти миллионах частот в надежде наткнуться на сигнал внеземной цивилизации. Однако не прошло и года, как сенатор первого срока от штата Невада успешно провел поправку к Конституции, которая положила конец всем подобным исследованиям.

Мы хотели верить. Но нам не позволили доказать правоту нашей веры. У нас отняли саму возможность получить эти доказательства.

Проект “Секретные материалы” закрыт. Нас заставили заткнуться. Нам заклеили глаза и уши. Да, конечно, наш проект ─ лишь частный случай, но…

Были законсервированы радиотелескопы, обсерватории посажены на голодный паек, долговременные программы свернуты. Человечество теперь слепо и глухо. И даже если придет долгожданный ответ на наше послание – его некому будет услышать.

… Знаешь, Скалли, мне все время кажется, что если бы кто-то пришел в темную пыльную комнату и включил давным-давно заброшенную аппаратуру, он услышал бы ту самую, всем известную, светлую музыкальную тему из «Бранденбургского концерта» и обращение, начинавшееся со слов: “Приветствую вас от имени…”

А когда обращение закончится, мы услышим эти слова еще раз, но уже на другом, неизвестном ни одному землянину языке. Я не знаю, верю ли я в это, но я хочу верить…»

Фокс перемотал пленку и нажал клавишу записи. Дождавшись нужной цифры на счетчике, он еще раз отмотал пленку немного назад, проверил – вместо его голоса только шипение и едва различимое гудение кондиционера – и привычно взялся за отвертку. Пластиковый футляр легко распался на две половинки, тугой ролик пленки в несколько секунд превратился в комок электромагнитного спагетти, который Фокс смял, скатал поплотнее и отволок на кухню. Там он несколько раз перекусил комок ножницами и ─ так же привычно повторив про себя «хотели паранойю, получите и распишитесь…» ─ выбросил.

В самый первый раз он пленку сжег, чувствуя себя законченным идиотом. При новой технологии противного запаха не было, но чувство собственного идиотизма никуда не исчезло.

Отель «Лонг-стрит»

Вашингтон, округ Колумбия

5 июля 1994, вторник

Около полудня

─ Ты помнишь Пятницу?

─ Ну ты даешь! Забыл, чем в пятницу занимался? Еще недели не прошло!

─ Да нет, девку зовут Пятница. Из стриптиза.

Под шорох неторопливо вращающихся бобин аппарата прослушивания и опротивевшие голоса двух туповатых и пошлых ублюдков, надиравшихся сейчас в номере «люкс» восемнадцатью этажами выше, Фокс Уильям Малдер, спецагент ФБР, целеустремленно превращал килограмм арахиса в груду шелухи на полу. Эта утомительная работа близилась к успешному завершению.

─ А, теперь въехал. И что?

─ Ну, в общем, они выплясывали на сцене под песенку «Выходи и поиграй». Мы и поигрались. Я этой Пятнице сумасшедшие чаевые отвалил.

─ Ври больше! Чего ж ты тогда с официантами жмотничаешь?

─ А я ее подозвал и, пока музыка не кончилась, засовывал ей долларовые бумажки куда получится. Долларов сорок, наверное, ухнул.

─ По доллару? Длинная же была песенка…

Длинные пальцы Малдера методично крошили желтоватую сухую скорлупу. Жевать он уже не мог, сводило челюсти, поэтому выстраивал орешки длинными шеренгами, а потом расщелкивал по всей комнате. И временами жалел, что взял с собой арахис, а не семечки. Плевать кожурой в цель – ну, хотя бы в магнитофон – больше соответствовало настроению.

Так или примерно так Фокс Уильям Малдер, спецагент ФБР, проводил рабочий день за рабочим днем. То обстоятельство, что большую часть времени он проводил в подвале и являлся к начальству только для сдачи отчетов, нимало не способствовало улучшению настроения Призрака. Скорее наоборот. Это был не тот подвал. В нем не было ни папок с делами, ни старого кресла, ни плаката с летающей тарелкой, ни…

Скалли здесь тоже не было.

Академия ФБР

Куантико, штат Вирджиния

5 июля 1994, вторник

Около полудня

В середине лета жара может стать нестерпимой даже тогда, когда не проникает внутрь помещения, бессильная перед кондиционером. Само знание о том, что за стенами, за оконным стеклом, нагретым почти до свечения, неподвижно завис в ожидании раскаленный воздух, ─ одно это знание исподволь плавит мозги.

Впрочем, среди присутствующих как минимум одному комплекту мозгов жара была глубоко безразлична. Во-первых, они – мозги – были изрядно охлаждены. А во-вторых, их владелец не среагировал бы даже на попадание в эпицентр ядерного взрыва. Мертвецу все едино – и бирка на ноге, и грубоватая разметка на теле, небрежными мазками нанесенная ассистентом. Ему, усопшему, даже нечем подозревать, что он удостоился высокой чести стать объектом пристального внимания весьма приличных молодых людей.

Вела занятие спецагент Дана Скалли, врач-патологоанатом, вывший сотрудник проекта «Секретные материалы», не по своей воле вернувшаяся к прежней специальности:

─ Вскрытие обычно начинается с черепной коробки. Распил производиться по горизонтальной линии приблизительно на два с половиной сантиметра выше надбровных дуг.

Дана указала на жирную пунктирную линию, разграничившую вдоль ледяной лоб покойника, и неожиданно замолчала.

Пауза затянулась настолько, что студенты начали переглядываться. Наконец самая решительная девчушка осмелилась спросить:

─ Что-то не так, агент Скалли?

Глядя перед собой невидящими глазами, Дана потрясенно проговорила:

─ Все, о чем думал этот человек, его мысли, сны, мечты, все кого он любил, кого просто видел, помнил, с кем разговаривал, все чего он боялся или только воображал – все это каким-то образом замкнуто в маленькой костяной коробке, внутри которой мы видим только жидкость и несколько видов тканей.

Храбрая девчушка шагнула вперед:

─ Агент Скалли, с вами точно все в порядке? Вы говорите какие-то жуткие вещи!

Дана вздрогнула и опомнилась. Действительно, жуткие. Это все жара. Которая действует и на жидкость, и на все виды тканей. И студенты, конечно, не виноваты в том, что вопрос «все ли в порядке?» должен был задать совершенно другой человек.

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

6 июля 1994, среда

12:22

Сегодня Малдер собирался объявиться в Конторе для доклада. Информация была совершенно точной, поэтому Скалли загодя перекроила расписание так, чтобы высвободить день почти целиком. Время шло к обеду, Скалли успела перездороваться со знакомыми, выслушать уйму дежурный комплиментов, пожаловаться на тоску по оперативной работе, поделиться немногочисленными новостями, такими же дежурными, как и комплименты…

Она издалека разглядела в толпе, заполнявшей коридор, высоченную фигуру бывшего напарника и двинулась на перехват.

─ Агент Малдер, добрый день, ─ улыбнулась Дана.

Призрак прошел мимо. Не поздоровавшись. Не повернув головы. Не замедлив… нет, наоборот, даже слегка ускорив шаги.

Деревянными широкими шагами Малдер промерил коридор, завернул за угол, пересек второй коридор и вышел к рабочему залу, в котором стоял теперь его письменный стол – четвертый с левого края ряда, второй – с правого. И за спиной все время кто-то ходит…

На столе обычно царил омерзительный порядок. Все лишнее осталось внизу, в подвале, запертом по распоряжению Скиннера или тех, кто распоряжался Скиннером. Из личных вещей Малдер захватил только фотографию Саманты.

Сейчас эта фотография лежала плашмя, изображением вниз, и черный клапан, который должен быть удерживать рамку в вертикальном положении, неуверенно оттопыривался, не находя опоры. Что за черт?

К лицевой стороне был прилеплен квадратный листок бумаги – из тех, что удобно цеплять куда попало, черкнув пару слов для памяти. Чистый. Фокс аккуратно отклеил его, перевернул. На липкой поверхности было процарапано несколько слов.

Отель «Уотергейт»

Подземная автостоянка

6 июля 1994, среда

16:10

До конца рабочего дня оставалось чуть меньше часа. Машин на автостоянке было много, людей не было совсем – за исключением Даны Скалли, нервными шагами мерявшей пространство от стены до стены. И каждый раз она забывала сосчитать число шагов.

Хлопнула входная дверь. На фоне застекленного проема прорисовалась высокая фигура Малдера, растерявшего за эти несколько месяцев легкость и непринужденность движений. Правда, когда Фокс подошел поближе, выяснилось, что кое-что из прежней жизни сохранилось. Любовь к идиотским высказываниям:

─ Четыре доллара за первый час парковки – это преступление Скалли. Я не знаю, что ты собираешься сказать, но если это не уложится в сорок пять минут, то лучше не начинай.

Дана с облегчением вздохнула и осеклась на полувздохе. С тревогой всмотрелась в серьезное лицо Малдера – а если он и не думал шутить? Кажется, и в самом деле не думал. Ладно, не привыкать.

Ее вдруг поразило неожиданное сходство…

─ Знаешь, Малдер, издалека ты выглядел точно так же, как он.

─ Кто?

─ Бездонная Глотка.

─ Он мертв, Скалли. Я был на его похоронах на Арлингтонском кладбище, примерно в километре от могилы, наблюдал всю процедуру в двадцатикратный бинокль. Бездонную Глотку похоронили без фотографии на памятнике. Зачем ты пришла? Хотела поговорить?

─ Да. Я кое-что выяснила…

─ Скалли, ─ перебил он, ─ болтовня ─ опасное дело для нас с тобой. Мы должны исходить из предположения, что за нами постоянно наблюдают.

─ Но я не видела никаких признаков слежки!

─ Конечно, ты и не должна их видеть, ─ угрюмо отрезал Малдер. ─ Они профессионалы, лучшие из лучших.

─ Я приняла все мыслимые меры предосторожности, ─ Скалли старалась быть терпеливой, и ей это пока удавалось, хотя Фокс вел себя на грани фола. ─ Только что я прошла назад по собственному маршруту, чтобы убедиться, что за мной никто не следит. И никто за мной не следил. Проект закрыт, нас с тобой перевели в разные отделы. С чего ты взял, что на нас вообще кто-то обращает внимание?

Малдер издевательски осклабился:

─ Тогда почему ты назначила встречу таким шпионским способом?

─ Потому что иначе ты не согласился бы прийти, ─ просто ответила она.

Фокс осекся. И заговорил мягче:

─ Хорошо. Так что тебе нужно?

─ Мне нужно… знать, что с тобой все в порядке.

Фокс отвел взгляд. Дана перешла в наступление.

─ Малдер, ты сегодня прошел в полуметре от меня, даже не поздоровавшись!

Каменная кладка, тщательно выложенная спецагентом Малдером в стиле иронической невозмутимости, рассыпалась вдребезги. И слова рванулись на свободу ─ словно вода из-под плотины. Или слезы обиженного ребенка:

─ Меня запихали в отдел электронной слежки. Банковские скандалы, страховые мошенничества, подчистки в полисах здравоохранения, ублюдки, муть всякая…

─ Да, Малдер, я понимаю, ─ перебила она. ─ Ты сейчас, наверное, расстроен…

Фокс отчаянно замотал головой, но Дана продолжала:

─ Без ресурсов ФБР ты не можешь заниматься своим расследованием…

Фокс продолжал мотать головой. Дана нахмурилась:

─ А что же? Когда закрыли проект, ты сказал, что до тех пор, пока где-то существует истина, ты не сдашься. Сейчас по твоему виду и не скажешь, что это был ты.

О чем говорить дальше, она не знала и замолчала. Яркий свет, узким коридором пролегший через подвал, отбрасывал на стену четкую тень ─ профиль Малдера, чуть выше и почему-то моложе, чем сам человек. Наверное, тень не знала тех сомнений, которые одолели ее хозяина. Не было у тени и замученный больных глаз, и щетины, так странно смотревшейся на обычно гладких щеках.

Малдер, помолчав, внезапно спросил:

─ Ты когда-нибудь бывала в Сан-Диего?

─ Бывала.

Он прислонился к стене, и тень дружески поддержала его черным плечом.

─ Ты видела Паломарскую обсерваторию?

─ Нет.

Скалли даже нахмурилась от сосредоточенности ─ напарник собирался сказать что-то очень важное. Только надо еще понять, что именно.

─ С сорок восьмого года до недавнего времени паломарский телескоп был самым большим в мире. Идея его создания и проект принадлежат гению-астроному по имени Джордж Эйлори Хейл. Так вот, эту идею Хейлу подсказал эльф, который забрался однажды к нему на подоконник и велел пойти в фонд Рокфеллера, попросить там деньги и построить на них телескоп.

─ И ты боишься, что всю жизнь видел эльфов, так, что ли?

Он поджал губы и медленно пополз спиной по стенке, опускаясь на корточки. «Не угадала, « ─ успела подумать Скалли.

─ В моем случае ─ маленьких зеленых человечков, ─ печально сказал Малдер.

И Дана ясно осознала, что ее долг, ее прямая обязанность ─ прямо сейчас, сию минуту убедить бывшего напарника в существовании этих чертовых инопланетян, неважно зеленые они или серые в крапинку. Она присела рядом:

─ Малдер, но ведь за то время, что ты работал над секретными материалами, ты столько всего повидал…

─ Вот именно! ─ подхватил он с неожиданной страстью в голосе. ─ Видеть ─ этого мало. Мне надо было добыть что-нибудь такое, что можно потрогать руками. Вещественное доказательство, которое можно предъявить любому, независимо от веры. Этому я научился у тебя. Вещественное доказательство ─ главное.

Теперь наступила очередь Скалли немножко помолчать, прежде чем сменить тему:

─ По-моему, тебя по-прежнему беспокоит исчезновение твоей сестры.

Он резко отвернулся, пряча глаза:

─ Хотел бы я знать, было ли это похищение на самом деле. Я уже начинаю сомневаться.

─ Малдер! ─ решительно заявила Скалли. ─ Даже если Хейл видел эльфов только у себя в голове, телескоп ведь все равно построили настоящий. Не сдавайся.

Секунды две он смотрел на женщину, как будто она преподнесла ему откровение. Потом опустил голову. Скалли выпрямилась и после некоторого колебания провела рукой по его всклокоченным волосам.

─ И в следующий раз мы с тобой встретимся где-нибудь на открытом воздухе.

Она пошла к выходу. Фокс коротко вздохнул, набираясь сил, чтобы встать ─ не хотелось, ужасно не хотелось, но оставаться здесь было и глупо, и неудобно… И тут взгляд его уперся в табличку:

Стоянка предназначена для персонала отеля «Уотергейт»

Малдер сморгнул. Слово никуда не делось. Слово втянулось сквозь зрачки в мозг и изнутри вспыхнуло оглушающим разрывом: «Уотергейт»!

Чиллмарк, штат Массачусетс

27 ноября 1973

20:53

Осень семьдесят третьего года во всем мире шла под созвездием «уотергейтского скандала». Звезды всех возможных величин сходились и сталкивались в разнообразнейших комбинациях, выжимая из дела все новые подробности, гипотезы, комментарии, имена. Даже по вечерам, вместо фильмов и сериалов, добрая половина программ обмусоливала одно и то же:

─ …во время прослушивания она стерла разговор между президентом и мистером Фардменом. Репортер утверждала, что случайно нажала на кнопку записи и спохватилась минут через пять, но на пленке отсутствует восемнадцатиминутный фрагмент…

Для двух детей, устроившихся на полу рядом с зеленым полем настольной ─ вернее, вынужденно напольной ─ игры, телевизионные страсти не значили ровным счетом ничего.

─ Съел, да? ─ обиженно протянула восьмилетняя Саманта.

Мальчишка, ухмыльнувшись, повертел в воздухе отыгранную фишку. Он был старше на четыре года и никогда не поддавался сестренке в играх, несмотря на просьбы родителей.

Девочка отвела взгляд. Ей хотелось увидеть что-то хорошее, но на глаза попалось только тоскливое зрелище, которое взрослые называли «политическим шоу».

─ Слушай, Фокс, обязательно нам смотреть эту гадость?

─ Не переключай программу. В девять начнется «Волшебник».

─ А мне мама разрешила смотреть кино. Зараза ты, ─ подумав, добавила она.

Физиономия у Фокса стала еще ехиднее:

─ Она тут недалеко, у соседей, у Гобрандов. Можешь сбегать и спросить. Она тебе скажет, что я здесь главный.

Саманта вскочила и решительно направилась к телевизору. Фокс на четвереньках ─ вставать было долго ─ рванулся следом, но не успел. Девочка одним щелчком сменила заунывных черно-белых стариканов на парня в одежде ковбоя и потрепанную лошадь.

─ Слушай, ты …сгинь! ─ крутанув переключатель, Фокс восстановил на экране статус кво.

Саманта прибегла к самому эффективному аргументу, который был в ее распоряжении ─ открыла рот, набрала побольше воздуха и завизжала.

Фокс молча поднялся с колен и задумчивой пожарной каланчой навис над сестренкой.

Визг прекратился.

─ Я. Буду. Смотреть. «Волшебник»,─ раздельно проинформировал он.

Ответный взгляд девочки в котором отчетливо слышалось: «вот вымахал, дубина такая», ─ он пропустил мимо ушей, тьфу, то есть проигнорировал, и пошел на кухню, за семечками, чтобы устроиться для просмотра со всеми удобствами.

И вдруг раздался резкий хлопок. Свет в доме разом погас.

─ Ну во-от, ─ недовольно протянул Фокс. ─ Теперь пробки вырубились.

Но дело было не в пробках.

По полу прошла крупная дрожь. Потом затряслись мебель, стены, задергалась люстра. Фишки на игральной доске поползли в сторону двери; они одна за другой съезжали на край доски и там, споткнувшись, кувыркались на ковер. На каминной доске попадали фотографии в рамочках, запрыгали подсвечники, и одна свеча, розовая, подаренная Саманте на Рождество, раскололась вдоль. Половинки медленно развалились и опали по обе стороны медной лапы подставки.

За окном вспыхнул пронзительный оглашенный свет, он бил сразу во все стороны, навылет прошибая жалюзи разноцветными лучами, но почему-то не проникал в комнату.

─ Фокс! ─ испуганно позвала девочка.

Подросток завертелся на месте. Происходило что-то невероятное. Люстра ходила ходуном, беспрестанно звякая стеклянными плафонами. Землетрясение?

Вилка телевизора со взрывом и вспышкой искр вырвалась из розетки. Так не бывает!

Мальчик шагнул к завешенному окну. Теперь, когда он стоял вплотную, заполошно мерцающий красным и мертвенно-белым свет полосами лег на его растерянное лицо.

Что происходит? Все-таки землетрясение? Тогда надо хватать Саманту и бежать вон из дома…

Круглая медная ручка входной двери медленно повернулась сама собой. Раздался скрип, пронзивший обезумевшую комнату. Дверь распахнулась, и сквозь нее ворвался поток хлещущего во все стороны пронзительно чужого света. Мальчик, шагнувший навстречу, невольно прищурил глаза, продолжая всматриваться в проем.

В слепящем потоке постепенно прорисовалась человеческая фигура. Отчетливей всего видны были ноги ─ длинные, тонкие, стоящие почему-то неуклюже, словно они неуверенно держались на земной поверхности…

Отчаянный детский визг вывел Фокса из столбняка. Мальчик обернулся. Его сестра, раскинув руки, висела в воздухе, посреди комнаты, примерно в полутора метрах от пола. Могло показаться, что она лежит навзничь, но никакой опоры под распростертым в воздухе телом не было. Длинные волосы ровной волной свешивались вниз, струясь с запрокинутой головы. Подол платья облепил коленки сверху и тряпкой провис под ними. Красноватый свет из окна, проникший сквозь одежду, залил беспомощное тело девочки чернотой, превратив в темный силуэт, медленно разворачивающийся ногами к окну.

Фокс, как подброшенный, рванулся вверх по стене ─ на стул, на спинку стула, на полку ─ к деревянной коробке на шкафу, задвинутой поглубже, к самой стене. Тяжелую коробку мальчик не удержал, она вывернулась из рук, грохнула об пол. Из-под отскочившей крышки вылетел отцовский пистолет. Фокс прыгнул на него сверху, потянулся к рукоятке…

И с новой силой ударил слепящий поток из дверей. Фигура чужака на несколько секунд прорисовалась целиком. Он стоял ─ нет, словно висел, касаясь ногами земли, ─ на пороге, высокий, но слишком тонкий для человека, с вытянутой, словно сплющенной с боков головой.

Мальчик застыл, не в силах двинуть даже пальцем. И только под действием неумолкающего отчаянного визга сестры он в конце концов сумел повернуть голову ─ и увидел, как Саманту втягивает в себя постепенно гаснущий световой квадрат, раскрывшийся на месте окна.

Квартира Фокса Малдера

Александрия, штат Вирджиния

6 июля 1994, среда

20:40

Малдер вскочил с дивана, мокрый, как мышь, от холодного пота. Растрескавшиеся губы все еще шептали: «Саманта…»

Этот кошмар снился ему уже несколько лет ─ с тех пор как под гипнозом врач вытащил из его памяти загнанное в самую глубину воспоминание ─ снилось раз за разом, подробность за подробностью. Самым страшным было то, что подробности иногда менялись. Неизменным оставалось одно ─ полная беспомощность, невозможность шевельнуться и кромсающий сердце детский крик.

Чаще всего кошмар снился таким, как сегодня.

Угораздило же заснуть перед закатом!

Фокс, мельком отметив, что отрубился, не раздевшись, даже не разувшись ─ только рубашка наполовину расстегнута, ─ подошел к окну, ровненько разлинованному пластиковыми полосками жалюзи. Свет вечернего города такими же ровными полосками лег на мокрое от испарины лицо. Фокс дернул шнур, и левая половинка жалюзи с глухим шелестом ссыпалась, переводя пластинки из горизонтального положения в вертикальное. Стало темнее.

С отчетливым тихим скрипом распахнулась входная дверь.

Малдер обернулся, наполовину испуганный, наполовину рассвирепевший. Фигура на пороге, нарисовавшаяся вполне отчетливо, ничем не напоминала инопланетянина. Это был крепыш в длинном плаще, уверенно державшийся на расставленных на ширину плеч ногах. Издали он немножко напоминал Скиннера, только на голову ниже. «И на две головы тупее», ─ подумал Малдер. Он не помнил, запер он за собой дверь или нет, но незваному гостю не мешало бы поучиться хорошим манерам. Как впрочем, и подавляющему большинству сотрудников секьюрити. Почему-то все они переполнены чувством собственной безразмерной значимости и незаменимости. Даже когда их используют как мальчишек на побегушках. Вот как этого.

─ Мы едем на Капитолийский холм, ─ гордо произнес посланец, не затрудняя себя приветствием.

Теперь Малдер узнал его. Один из телохранителей сенатора Матесона. Телохранитель для мелких поручений.

Кабинет сенатора Матесона

Капитолийский холм

6 июля 1994, среда

21:35

Когда телохранитель ввел Малдера в кабинет своего хозяина, сенатор слушал музыку. Он стоял спиной к двери ─ возможно, искал что-то на полках. Книжные полки, занимавшие целую стену кабинета, были заполнены, как ни странно, именно книгами, а не безделушками. Не поворачиваясь к вошедшим, Матесон сделал пренебрежительный знак рукой ─ и телохранитель, не задавая лишних вопросов, испарился.

Фокс прошел к огромному письменному столу и сел в кресло для посетителей. И настороженно посмотрел в спину Матесона ─ точнее, в голубую рубашку, перечеркнутую подтяжками с двумя блестящими замками ─ один между лопаток, второй чуть повыше ремня брюк. Встреча была подчеркнуто неофициальной.

─ Вы знаете, что это такое, Фокс? ─ спросил сенатор, дирижерски взмахнув рукой в воздухе.

Призрак невольно дернулся, услышав обращение по имени. Он никому не разрешал называть себя Фоксом. Ни одному человеку.

Но сенаторы ─ люди скользкие и трудновоспитуемые. Поэтому Малдер просто ответил на вопрос:

─ Бах. Бранденбургский концерт. Номер три, если не ошибаюсь.

Сенатор, не поворачиваясь, неторопливо поднял, словно принимая присягу, правую руку с расставленными буквой «V» пальцами.

─ Два, ─ пояснил он свой странный жест. ─ Бранденбургский концерт номер два.

─ Хорошо еще, что это не какая-то там двусмысленность, ─ отозвался Малдер.

Сенатор наконец обернулся. Призрак давно не видел своего странного союзника, давнего отцовского знакомого. Тот немножко постарел, но выглядел по-прежнему привлекательно и импозантно, как и положено преуспевающему профессиональному политику. Седые волосы пушистой шапочкой обрамляли румяное лицо, лишь самую малость украшенное морщинами.

─ А вам известно, что означает эта мелодия?

По собственному опыту Малдер знал, что умный человек не задает бессмысленных вопросов. Или хотя бы вопросов, не имеющих осмысленного ответа. Он сосредоточился:

─ Насколько я помню университетский курс музыки профессора Ганста, Бах был гением полифонического звучания…

─ Нет, я не о том, ─ широко улыбнулся Матесон. ─ Этой мелодией начинается обращение жителей Земли к инопланетным цивилизациям, то самое, помните? Знаменитый полет «Вояджера».

Лис внутри Фокса насторожил уши. А его телесная оболочка с благоразумным видом закивала головой. И только заблестевшие глаза ясно говорили, что о благоразумии лучше сейчас и не вспоминать.

─ Через четыре с половиной миллиарда лет, ─ торжественно продолжал сенатор, ─ когда Солнце исчерпает себя как источник энергии, погаснет, а затем превратится в сверхновую и поглотит Землю, эта музыка все еще будет витать где-то в межзвездном пространстве, далеко-далеко… Представляете?

Призрак в очередной раз оценил незаурядный ораторский талант своего покровителя. Он и сам, еще подростком, был захвачен грандиозной идеей послания, отправленного сквозь Вселенную, но сейчас Матесон заставил его вспомнить детские мечты с неожиданной остротой. Фокс задумчиво кивнул ─ да так и оставил голову склоненной. Он ждал.

─ Представляете? ─ еще раз повторил сенатор. ─ Через четыре с половиной миллиарда лет! Ну если ее, конечно, раньше, не перехватят, ─ быстро добавил он.

Малдер снова вскинул голову.

─ Только представьте, Фокс: другая цивилизация, неведомо где, будет слушать эту музыку. И они подумают: какое, наверное, чудесное место – эта Земля.

Сенатор, обогнув по дороге Малдера вместе с его кресло перешел к открытому бару у противоположной стенки и зазвенел стеклом, извлекая высокий тонкостенный стакан. Гость внимательным взглядом наблюдал за его манипуляциями, все еще не понимая, куда клонит хозяин.

─ Я бы хотел, чтобы именно таким был первый контакт с иной формой жизни, ─ торжественно заключил Матесон, наполнив стакан.

Малдер уткнулся лицом в ладони, с силой потер переносицу кончиками пальцев. Его собеседник подошел к своему огромному ─ поистине сенаторскому ─ креслу, но садиться не спешил. Просто стоял, неторопливо вращая в руке стакан с плещущей внутри янтарной жидкостью. Фокс вскинул голову, глядя одновременно виновато и требовательно:

─ Я знаю, я вас подвел. Вы поддерживали меня, рискуя собственной репутацией.

Сенатор наконец сел и доброжелательно посмотрел на собеседника, словно собираясь выпить за его здоровье.

─ Но, когда закрыли «Секретные материалы», я понял, что не мог сделать больше, чем уже сделал к тому времени. Я только знаю, что мы были очень близко. К чему? Сам не знаю. Но близко.

Сенатор поставил опустевший стакан на столешницу и улыбнулся ─ не профессиональной, а действительно искренней и даже озорной улыбкой.

─ Простите? ─ недоуменно спросил Призрак, решив что чего-то недослышал.

Матесон предостерегающе поднял руку. Как раз в этот момент торжественная баховская мелодия разрешилась жизнеутверждающим финалом. Под шипение магнитофонной ленты Матесон взял листок бумаги, быстро черкнул два-три слова и в то же время, как ни в чем не бывало, спросил вслух:

─ Вы любите Баха, Малдер?

Вновь насторожившаяся лиса даже ухом не повела на то обстоятельство, что сенатор, похоже, благополучно усвоил телепатический запрет на употребление всуе ее настоящего имени.

─ Я живу только музыкой Баха, ─ отчетливо выговаривая каждое слово, ответил он.

─ Тогда давайте послушаем еще раз, ─ улыбнулся сенатор и встал, протянув листок через стол.

«Вероятно, нас слушают», ─ прочитал Малдер.

Матесон снова включил запись и поманил своего молодого собеседника к себе. Они встали посередине комнаты в точке, которую любой меломан легко определил бы как наиболее подходящую для восприятия стереофонического звучания. А любой агент, желающий услышать то, что его не касается, трижды проклял бы ─ равно как и количество и качество динамиков здешней стереосистемы.

Две головы, седая и черноволосая, сблизились почти вплотную.

─ Насколько я могу судить, вы знакомы с микроволновым поиском высокого разрешения, ─ тихо спросил сенатор.

─ Поиск радиосигналов внеземных цивилизаций?

Матесон утвердительно качнул головой:

─ Проект был закрыт, ─ он говорил почти шепотом, но четко и разборчиво. ─ Теперь вам придется пробраться на радиотелескоп в Аресибо, на Пуэрто-Рико. Как только постороннее проникновение обнаружат, придет запрос по официальному каналу. Я постараюсь задержать тех, кого бросят на перехват, насколько смогу, примерно на сутки. Скорее всего, этим сроком мои возможности исчерпываются. По прошествии суток за вами отправится команда «голубых беретов». Спецподразделение по охоте на НЛО. Они имеют право применять огнестрельное оружие.

─ А что я там буду искать? ─ спросил Малдер.

Седой мужчина вложил в его ладони аккуратно сложенный лист бумаги. Несколько торопливых движений ─ и на развернутом листе перед жадным взглядом Малдера предстали длинные колонки цифр, смутно знакомые ─ Фокс несколько раз добирался до распечаток результатов микроволнового поиска и знал, как они выглядят. Но это , судя по цифрам, были действительно результаты .

Матесон склонился к самому уху молодого человека и шепотом ответил на повисший в воздухе вопрос:

─ Доказательства контакта.

Кабинет Уолтера С. Скиннера,

Помощника Директора ФБР

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

7 июля 1994

16:10

Рядом с табличкой «Спасибо, что Вы не курите» на столе дымилась в пепельнице сигарета. Еще правее стоял диктофон. Еще правее, там, где заканчивался стол, стоял Курильщик. На его физиономии застыло такое кислое выражение, что у Скиннера ломило зубы. Помощник Директора ФБР очень хотел бы кое-что поправить в этой физиономии ─ после чего ее наверняка называли бы некоторое время исключительно мордой ─ но, к сожалению, исполнение этого желания было непозволительной роскошью.