Текст книги "СемьЯ"

Автор книги: Ирина Родионова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Да пошли вы, – буркнула Женя.

– Значит, договорились. Давайте ужинать.

Они сновали по узенькой комнате, словно чьи-то воспоминания, выпуклые тени на блеклых обоях. Саша, присевшая к столу рядом со свернувшейся калачиком Валей, разглядывала их, не желая участвовать в толкотне.

Юра доливал вонючий керосин, от которого щипало глаза, в погашенную лампу, Костик суетился, двигая матрасы, Мила стучала жестяными банками в дальнем углу, где сгорбилась набыченная Женя. На деревянный столик бросили зажженный фонарь, и по комнате разлился холодный неживой свет.

К Саше подошел немой Егор, осторожно тронул ее за плечо и сразу же отвел взгляд в сторону.

– Привет, – Саше стало неловко. – Ты что-то хотел?..

Он взмахнул руками в воздухе, словно печатал что-то на телефоне, и снова глянул на Сашу. Она покачала головой:

– Ты хочешь на чем-то написать?

– Он просит твой мобильник, – сказал Юра, подкручивая лампу. – Телефон пережил падение?

– Да, но… – Саша вновь посмотрела на бледное лицо Егора, на котором невозможно было прочесть ни единой эмоции. Он стоял, умоляюще протянув руку, и Саша не знала, как ему отказать.

Его друг нашел ее в черных коридорах, привел в уютную комнату, где вот-вот зажжется теплый свет в керосинке, Сашу накормят, проводят до выхода… А она думает только о том, как бы сэкономить заряд батареи?

– Зачем он тебе? Там все равно нет связи, я проверяла.

Егор кивнул и, вытянув вперед пальцы, изобразил выстрел.

– Он хочет поиграть во что-нибудь. Любит стрелялки, но у нас такого давно нет. И электричества тоже нет.

Сашин слабый протест, что глупо тратить батарею на игры, когда ей надо дозвониться до матери и папы, комом застрял в горле. Она улыбнулась через силу и протянула телефон.

Егор сразу отошел в сторону и сел на первый попавшийся матрас, носом уткнувшись в разбитый экран. Саша, растерянно наблюдающая за ним, хотела попросить не сажать батарейку слишком сильно, но даже этого не смогла сделать.

Юра протер лампу грязной ветошью и вновь запалил, закрутив пробку. Дрожащее свечение озарило бледные лица.

– Откуда здесь эта древность? – спросила Саша.

– Керосинка? – Юра затушил спичку и снова завозился, возвращая стеклянную колбу на место. – Я нашел ее в одном из технических помещений. Крутая, да? Свет шикарный. Теплый…

Бледный фонарик потух, и к бродягам на огонек словно бы заглянул сам уют.

– Да, только ты когда-нибудь сожжешь тут все к чертовой матери, если будешь заправлять этим вонючим керосином, пока она даже не остыла, – беззлобно буркнула Мила, подходя к ним. В руках она держала жестяную банку с оторванной этикеткой.

– Что это? – спросила Саша, пока остальные обитатели гнезда подтягивались к столу.

– Тушенка. Конина. Холодная, правда, но костер разводить не будем… Пальчики все равно оближешь!

Саша отвела глаза.

– Я… Я не ем мясо.

Женя, усевшаяся по правую руку, фыркнула в таком бешенстве, что даже лампа будто бы чуть померкла перед ними. Мила замерла с банкой в руках:

– Но как же…

– Значит, ты сегодня не жр-решь, – отрезала Женя. Ее картавость чуть смягчила грубое слово. – Милка, давай в темпе. У меня желудок сейчас склеится.

– Зря ты не хочешь, – сказал Костик, усаживаясь напротив. В руках у него покоилась жестяная миска с присохшими комочками еды. – Правда, вкусно. Может, кусочек?

– Я вам верю, но несколько лет назад я пообещала себе, что не стану есть животных. Я, наверное, слишком наивная, но мне их жалко.

– О да, – влезла Женя. – Как же замечательно, что ты сама это понимаешь.

– Жень, – Костин выдох, такой уже родной и знакомый. Саша с трудом сдержала улыбку.

– Ну, как хочешь, – Мила сноровисто вскрыла банку консервным ножом и, зачерпнув ложкой мясо в глянцевой пленке жира, первым делом положила Юре. – Правда, в таком дурдоме можно было бы хоть немного поесть. Силы пригодятся.

– Я не хочу, – натянуто улыбнулась Саша. – Правда. Спасибо за предложение.

– Давай хоть воды тебе налью… Воду-то ты пьешь? – спросил Костик с преувеличенной серьезностью.

– Пью, – улыбнулась Саша.

Ужинали в тишине. Саша чувствовала себя белой вороной, замечала в чужом чавканье долгие паузы, видела сомнение в глазах. Бродяги ели, делая вид, что все нормально, но воздух вокруг них чуть подрагивал от напряжения.

На Сашу, то и дело отхлебывающую из кружки, старались не смотреть.

– А где вы берете еду? – спросила она, устав от тягостного молчания.

– Вор-руем, – ответила Женя с вызовом.

– Приходится, – согласился Костик. – Порой делаем вылазки, обчищаем склады. Сейчас проще – яблоки, картошка на огородах… Наберем на зиму, и нормально.

Саша лишь кивнула ему в ответ.

Вновь повисло молчание, ложки судорожно заскребли по мискам. Лампа чуть мерцала, и Саше нравилось смотреть на нее, на ее живой огонек, будто бы костер, что разливал тепло по сторонам. Саша давно согрелась, и на щеках ее проступил румянец – она чувствовала, как кожу покалывает прилившей кровью.

– Валенька, давай покушаем… – Мила, сидящая рядом с девочкой, ласково гладила ее ладонью по волосам, а Валя морщилась, прятала лицо от света.

Да, Мила старше бродяг, ее расплывшееся тело выглядело материнским среди худых и нескладных обитателей гнезда. Даже то, как она ласково проводила рукой по хрупким девчоночьим плечам, с какой нежностью будила Валю, говорило о многом.

– Давай-давай, просыпайся. Ночью встанешь голодная, а кормить тебя уже никто не будет, – уговаривала Мила.

Саша попыталась вспомнить, будила ли собственная мать ее такой лаской хотя бы раз в жизни, но не смогла. Она без отрыва смотрела на Валю, которую Мила уже усадила на колени и принялась сноровисто кормить тушенкой, что липла блестящей пленкой к ложке. Видимо, Мила спешила накормить девочку, пока она еще до конца не проснулась.

Валя сонно хлопала глазами и послушно ела.

К Сашиному горлу подступила тошнота.

– Тихо! – сказал Юра, и все звуки в комнате разом оборвались. Саша застыла вместе с бродягами, переводя взгляд с одного лица на другое.

Тишина, плотная и неподвижная, обволокла их сгорбленные силуэты. Женя, рука которой застыла в воздухе вместе с ложкой, будто бы окаменела. Даже молчаливая Валя спрятала лицо на груди у Милы.

Костя медленным движением выключил лампу, и теперь вместе с тишиной их обступила и чернота. Саша едва не вскрикнула, когда ее ладонь нашарил Юра и крепко сжал в своей руке.

– Ни звука, – едва слышно предупредил он. Саша кивнула, не подумав даже, что он этого не видит.

Секунды ползли, неповоротливые и тяжелые, словно булыжники, а Саша то и дело забывала дышать. Она прислушивалась так сильно, что чувствовала тиканье наручных часов на запястье у Костика – точно таких же, как у папы.

Папа…

Бродяги молчали. Только их слабое дыхание, едва заметное, было слышно в запертой комнате. Саше до смерти хотелось спросить, что происходит, но она боялась этого, боялась и молчала, желая вновь нашарить теплую Юрину руку и стиснуть ее, только бы понять, что она здесь не одна.

Если бы не их дыхание… Она сорвалась бы, закричала или бросилась к кому-нибудь, потому что стены снова сдавили, потому что подкравшийся страх надавил на плечи, потому что на миг ей почудилась, что Саша снова стоит в бесконечном тоннеле с вонючей черной водой…

Одна. Совсем одна.

Чувство схлынуло, но его гаснущее эхо все еще было в груди.

А потом и паника стала осязаемой.

Кто-то внизу ходил. Едва слышно – только шорох, только что-то неясное и неверное, но нет. Это шаги. Шаги, от которых бродяг отделяли дверь и небольшая лестница, приближались.

– Боже… – едва слышно выдохнула Мила, и Юра шикнул на нее. Все напружинились.

Шаги казались Саше странными, но она никак не могла понять, почему. Если их звук доносился до далекой комнаты, значит, они были очень громкими. Вода плескалась неразличимо, но этот слабый грохот, словно что-то на бетонных колоннах вышагивает по тоннелю…

Сашино дрожащее дыхание выбилось из череды других дыханий, и она приказала себе успокоиться, попыталась дышать со всеми в одном ритме. Бродяги и правда дышали, словно единый организм: вдох и выдох, вдох и…

Шаги остановились.

Казалось, даже слабое дыхание пропало из комнаты. Кто еще бродит по этим тоннелям?..

Время остановилось. Ни дыхания, ни дуновения, только ужас – липкий и ненавистный, он теперь сидел за столом вместо новых Сашиных знакомых, он заменил собой и Юру с теплыми ладонями, и злобную Женю, и по-матерински дружелюбную Милу и даже…

Темнота там, под ногами, ожила. Шаги удалялись. Саша все еще не дышала, боясь, что оно может вернуться.

Не дышали и бродяги.

Прошло немало времени, прежде чем шаги растворились в спертом воздухе, и только тогда Юра вновь решился зажечь керосиновую лампу. Саша надеялась, что в тот миг, когда теплый огонек обогреет их лица, страх спрячется по углам, но нет.

Лица бродяг казались вытянутыми и бледными до синевы, мясистый подбородок Милы дрожал, а она стискивала Валю в руках так, будто хотела умереть вместо нее. Егор, сжимая в руке потухший Сашин телефон, лег на матрас и спрятал лицо в складках ткани. Женя стискивала зубы с такой силой, что слышался скрип.

– Ушла… – прошептал Юра.

Костик поставил миску на стол, вытер рукавом жирные губы и тихо сказал:

– Все нормально. Теперь уже долго не вернется…

– Что это было? – зашептала Саша, поморщившись от истеричных ноток, прозвучавших в ее голосе.

– Это она, – ответил Юра, потому что остальные молчали. – Химера. И с ней лучше не встречаться. Никогда.

Глава 3

– Что за химера? Кто это?.. – хрипло спросила Саша, когда все вокруг пришли в движение: Мила собирала грязные тарелки, Юра возился с лампой, хмуря лицо, а Костик достал ржавый нож и принялся точить его серым камнем.

Женя, будто ничего и не услышав, буркнула Миле:

– Лучше Вальку уложи, а я посудой займусь, – и, не дожидаясь согласия, сгребла в кучу грязные чашки и ложки. Саша, вцепившаяся в пустую кружку, не сводила с них глаз.

– Ребят, правда, что это такое? – ее вопросы повисали перед лицом, подрагивали от молчания и спертого воздуха. Все внутри Саши колотилось и тоненько звенело.

Мила, подняв на руки сонную Валю, пригладила встопорщенные светлые кудряшки и унесла девочку в другой конец комнаты. И только тогда Юра вскинул на Сашу глаза:

– Знаешь, о чем-то лучше не говорить. И не знать.

– Но почему?..

– Потому что. Мы и сами никогда это не видели. Просто называем так. Химера. Это Костя придумал.

– Да, идея моя, – Костик нервно улыбнулся, почесал голову и отложил нож в сторону. – Я люблю греческую мифологию, у меня даже книга есть, и про химеру я там вычитал…

– Пр-росто это единственная книга, котор-рая у него есть, – влезла Женя, склонившаяся над ведром с ледяной водой. Она бессмысленно пыталась оттереть холодный жир с тарелок. – Надо однор-разовые чашки достать, задолбалась уже мыть…

– Я помогу, – сказала Мила, уложившая Валю на матрас. Она тихонько напевала колыбельную, гладя девочку полной рукой по плечам. Валя же, сунув большой палец в рот, задремала, прикрыв бледные веки.

– Я не отстану. Что там, в тоннеле? – снова влезла Саша. Страх кололся изнутри, словно вставшая поперек горла рыбная кость. – Не очень-то похоже на человека…

– Мы не знаем, – сказал Юра. – Те, кто увидел… Их нет. Поэтому мы и прячемся. Как только слышим шаги – разные, всегда разные – то сразу ищем укрытие. Это или топот, будто зверь, или легкие перебежки, как насекомое, только большое… Или даже обычные шаги, человеческие. Но лучше и не знать.

Лампа чуть дрожала в его руках.

– Но…

– Может, хватит на сегодня? – перебил Юра, не глядя на Сашу. – Все устали. Пора спать.

– Пора, – согласилась Мила, вытирая несвежим полотенцем кое-как отмытые чашки. Костик кивнул, поднялся и снова начал растаскивать матрасы по всей комнате.

Сашу положили рядом с Валей и Милой. Лампа погасла, в комнате завоняло керосином и горечью, от которых першило в горле. Тьма казалась плотной и удушающей, с мельтешащими мушками перед глазами – Саша лежала на спине и смотрела в потолок, буравя взглядом пустоту.

Раньше Саша всегда спала на животе, обхватив рукой подушку, но теперь об этом не могло быть и речи. Рука чуть успокоилась, осталась лишь монотонная терпимая боль, словно изъеденный кариесом зуб давал о себе знать, но вот лежать на спине и пытаться заснуть… Это было пыткой.

И Саша прислушивалась – Костик сразу захрапел на матрасе, словно был не юношей, а дряхлым старцем со свистящим дыханием. Юра дышал спокойно и ритмично, словно кузнечный мех – как-то раз Саша ходила с отцом на выставку ремесленников, и звуки скрипучего меха надолго заворожили девочку.

Мила возилась на соседнем матрасе. Она то и дело склонялась к Вале, прислушивалась к дыханию, плотнее закутывала девочку в простыню, что мягко шуршала в навалившейся со всех сторон темноте.

– Саш, ты уснула?.. – не выдержав, в конце концов шепотом спросила Мила.

– Нет.

– Я тоже не могу. Сейчас…

Она завозилась с чем-то и, судя по звукам, приоткрыла крышку, поскребла внутри рукой. Саша внимательно прислушивалась к каждому ее движению. Рядом посапывала Валя.

– Вот, – Саша вздрогнула, когда в ее ладонь скользнуло что-то рассыпчатое и прохладное. – Поешь немного, желудок-то голодный, вот сон и не идет.

– Что это?

– Сухари. Ребята их для Вали притащили, но, думаю, ничего не случится, если и ты погрызешь. Только Жене не говори, иначе у нее совсем крышу сорвет…

– Спасибо, – Саше неловко было съедать Валины сухари, но желудок от одной лишь мысли о еде прилип к позвоночнику, сведенный судорогой, и Саша жадно захрустела. – Я потом верну, правда. Мил, слушай… а почему Женя… такая?

– Мерзкая, злобная и желчная? – веселость в ее голосе не мог скрыть даже мрак.

– Ага. Я же старалась нормально со всеми общаться…

– Не обращай на нее внимания. Она колючая, да, но просто потому, что это единственная ее защита. Она слишком сильно боится. Но, знаешь, не такая уж она и плохая. Когда что-то случается, первая, кто летит на помощь – Женя. Она, конечно, еще и пнет тебя пару раз после спасения, но бросится на подмогу без раздумий. Надо просто привыкнуть к ее колючему языку.

– Я понимаю, что это характер такой, но…

– Обидно?

– Обидно.

– Всем поначалу обидно, – Мила защелкала чем-то в темноте. Миг – и огонек тусклой зажигалки лизнул ее грубые пальцы, а лицо в полутьме показалось совсем незнакомым и осунувшимся. – Главное не забывай, что это она не со зла.

– А не опасно? – Саша кивнула на желтоватый огонек. – Керосин, маленькая комната…

– Забей, – Мила глянула на спящую Валю и заправила светлые волосы за ухо. – Слушай, спасибо тебе еще раз. За Валю. Я думала, мы ее уже не отыщем…

– Да ладно тебе.

– Нет, не ладно! Ты ее дотащила, даже со сломанной рукой. Я весь вечер думала, как бы отблагодарить, но…

– Сухари, – улыбнулась Саша, стараясь не хрустеть слишком громко. – Вполне себе благодарность.

– Перестань, – Мила поморщилась. – Спасти нашу Валюшку за сухари какие-то?..

– А за что вообще человека надо спасать, а?

Они неловко замолчали. Мила будто собиралась с силами, чтобы выдохнуть в конце концов:

– Валя для меня не просто еще одна бродяга, – она не сводила с девочки глаз. – Мне все чаще и чаще кажется, что Валя – моя дочка. Да, о ней все заботятся, но я-то всегда мечтала стать матерью, дарить тепло и все такое. Когда Валина мама умерла… я была первой, кто взял девочку на руки. И теперь я за нее в ответе, понимаешь?

– Думаю, что да.

Слышно было, как тяжело Миле признаваться в таких вещах незнакомому человеку. Да и Сашу сковало стыдом от того, как дрожал чужой голос.

– Я кормлю ее, купаю, укладываю спать. Эта девочка – лучшее, что случилось в моей жизни.

– Несладкая, наверное, у тебя была жизнь…

Мила обожгла настороженным взглядом – в нем словно бы смешались глубоко затаенная горечь, которая требовала выхода наружу, и сомнение, стоит ли выворачиваться наизнанку перед первой встречной. Саша сразу поняла этот взгляд и виновато улыбнулась:

– Прости, я не хотела…

– Забей, все в порядке, – Мила вновь заправила разлохмаченные пряди за ухо, словно этот жест ее успокаивал. – Не знаю, почему мне так страшно об этом разговаривать. Это с ними, балбесами, по душам не поболтаешь. А ты ведь скоро уйдешь на поверхность и забудешь о нас, словно и не знала никогда…

– Ну, я как минимум куплю пакет сухарей и принесу его Вале, – хмыкнула Саша. – И фруктов. Сок там, шоколадки… Еще для вас еды, колбасу. Копченую.

– Договорились.

Саша пригляделась к водянистым глазам. Словно родниковая вода, под холодом которой можно разглядеть гладкие камни.

– Ладно… – одутловатое Милино лицо стало еще бледнее. – Да, у меня была несладкая жизнь. Мама… В общем, душевное тепло – это не про нас. Я сбежала из дома, не выдержала маминого давления. Много было всего, и вспоминать не хочется… А потом меня привели сюда. Тут уютно, надежно. Костик только на первый взгляд кажется балбесом, но он хороший. И всегда заботится о нас. С бродягами я впервые нащупала ту ниточку, что тянется к семье, что смогла бы меня… Ой, да хватит про это болтать.

Она махнула рукой, не глядя на Сашу. Губы ее чуть прыгали, а слабый огонек высвечивал проступившие на лице воспоминания. Зашипев, Мила погасила зажигалку, будто та, разогревшись, все-таки обожгла ее пальцы, но Саша знала, что причина не в этом.

– А потом у нас появилась Валя. Точнее, ее мама, но и Валя следом… А я нашла свою дочь. Как-то так и живем, – донесся из темноты ее шепот.

– Неужели ты не жалеешь, что вы живете под землей, в канализации? – задала Саша вопрос, который то и дело покалывал губы.

– Жалеешь? – спросила Мила с таким искренним недоумением, что у Саши почти не осталось вопросов.

– Да. Тут ведь темно, воняет, холодно… А наверху жизнь, солнце. И люди.

Зажигалка вспыхнула снова. Мила посмотрела на Сашу и сказала:

– Я готова отдать и жизнь, и людей, и солнце взамен на ту семью, о которой всегда мечтала. Если это семья бродяг в канализации – ну и пусть. Знаешь, не самый плохой вариант. Нет, я не хочу на поверхность. Я хочу быть рядом с ними.

Они поговорили еще немного, пока Саша не поняла, что с каждой новой паузой в их разговоре ее голову заволакивает зыбким туманом из обрывков мыслей, а каждое слово, произнесенное Милой, выдергивает в реальность, где есть только ноющая сломанная рука. Даже уснуть на спине уже не казалось таким невозможным.

– Спи, – кажется, в голосе у Милы и правда проснулось что-то материнское. – Отдыхай, завтра будет долгий день.

И она едва слышно запела, желая убаюкать то ли Сашу, то ли завозившуюся под боком Валю. Впрочем, это было не так уж и важно.

Саша провалилась в глубокий сон без единого сновидения, надеясь, что завтра выберется на поверхность.

По крайней мере, идти с бродягами ей будет не так уж и страшно.

* * *

– Собираемся! – Костя бегал по комнате и заталкивал вещи в измочаленный рюкзак. – Быстро завтракаем и выходим.

– Чё за спешка-то? – недовольно спросила Женя и зевнула во весь рот. Опухшая и лохматая, она сгорбленно сидела на продавленном диване, но, едва наткнувшись на Сашин взгляд, мигом сощурила потемневшие глаза.

Саша отвернулась. От неудобной позы и слишком короткого сна все тело ломило, а ноги ныли тупой болью. Саша поднялась, потерла виски рукой и огляделась по сторонам.

Канализация. Подземелье. Бродяги.

Ей надо добраться до города.

Юра долил в лампу керосина, спрятал бутылку с мутной жидкостью в рюкзак и недовольно покосился на Женю. Румяная Мила с влажными волосами сидела рядом с Валей и ласково тормошила девочку, уговаривая ее проснуться.

Валя кряхтела, возилась и жмурила глаза. Худенькая, с бесцветными кудряшками, она казалась ангелом, неведомо как попавшим к этим чумазым бродягам.

– Хватит вредничать, – кажется, Мила начала злиться. – Ну, вставай, вставай-вставай, сколько можно валяться…

Саше вдруг захотелось, чтобы они с Валей вновь остались вдвоем – только она и маленькая девочка на руках, а вокруг гулкие тоннели и пустота. В тот миг казалось, что Саша доползла бы до выхода и со сломанными ногами. Главное – вынести Валю на поверхность, спасти ее.

Всего миг, и наваждение схлынуло.

– Куда торопимся-то? – спросил Юра, набивая рюкзаки.

– Воды все больше. Еще немного – и придется плыть. Кто-то хочет плыть?

– Я точно не хочу, – хриплым спросонья голосом ответила Саша и кивнула на сломанную руку.

– Ой, да ладно. Еще одна обуза, – буркнула Женя, накидывая на плечи черную куртку.

Саша промолчала.

– Собирайте все, что может пригодиться, – напутствовал Костик. – Самое главное – еда: консервы, сухари, вода чистая… У Юры есть три динамо-фонаря, без света не останемся. Вещей много не набирайте, потом вернемся и просушим все.

– Вале можно побольше взять? – спросила Мила.

– Да, Вале можно. Остальные – не прибарахляйтесь. Саш, как думаешь, сможешь нести рюкзак на плечах? Или больно будет?..

Саша против воли покосилась на хмурую Женю. Короткий ежик ее волос, казалось, мог уколоть даже через несколько метров, разделяющих их в полутьме комнаты. Холодный свет от фонариков плясал по бетонным стенам.

– Да, думаю, что смогу.

– Отлично. Мы постараемся не делать его слишком тяжелым, но…

– Да заткнись ты, – коротко посоветовала Женя, и Костя, искоса глянув на ее сведенное судорогой лицо и плотно сжатые губы, решил не спорить.

Он проверил вещи, вскрыл банку тушенки, чтобы все, кроме Саши, наскоро перекусили перед дорогой, чмокнул Валю в щеку и, в конце концов, заключил:

– Готово. Выходим.

Рюкзак на плечах и вправду был не очень тяжелым, но рука вновь заныла, и Саша прикусила губу, только бы не показывать свою слабость. Егор, навесивший на себя столько вещей, будто он был верблюдом в страшную засуху, снова уткнулся в Сашин телефон.

Мила, держащаяся за лямки большого рюкзака, чуть пошатывалась. Ее ноги казались массивными столбами.

– Справишься? – спросил Юра, и Костя, едва закончив раздавать последние инструкции, глянул на бледную Милу. Та слабо улыбнулась:

– Конечно, я…

И тут же осела на пол.

Кажется, первыми к ней бросились Костя и Женя – Юра застыл, скорчив лицо, а Саша и вовсе окаменела, переводя беспомощный взгляд с одного на другого.

Женя подхватила Милу под руки и потянула на себя, не давая той упасть. Вдвоем с Костей они осторожно уложили Милу, дышащую хрипло и с присвистом, на ледяной пол. Костя расстегнул пуговицы на рубашке у толстой белой шеи и ослабил воротник.

Мила все еще улыбалась, и это казалось самым жутким.

Валя залилась громким плачем.

– Нормально, нормально, нормально… – без остановки повторяла Мила, чтобы никого не пугать.

Костя расшнуровывал ее тяжелые ботинки.

– Спокойно, дышим, сейчас все пр-ройдет, – Женя, каменная и желчная Женя сидела рядом с Милой и крепко держала ее за руку. В прищуренных глазах застыло обреченное понимание.

– Саш, – негромко позвал Юра. Саша не ответила, она крепко вцепилась в бинт, что висел на груди, удерживая сломанную руку. Юре пришлось повторить громче: – Саша!

Она отмерла.

– Займись Валей, пожалуйста, – очень спокойно попросил он, едва кивнув на девочку.

Саша мигом подлетела к той.

Валя плакала во весь голос и в ужасе смотрела на лежащую Милу. Хрупкие девчоночьи плечики вздрагивали от рыданий. Саша, присев на колено перед Валей, осторожно потянула ее на себя свободной рукой:

– Валь, Валь, с мамой все будет хорошо, слышишь? Ей сейчас… помогают. Эй, посмотри на меня.

Валя, кажется, ничего не слышала. Она даже не рвалась к Миле: стояла чуть поодаль, распахнув в крике рот, и просто глядела, как все остальные двигаются, словно отточенный механизм: Костя стаскивал ботинки, Женя тараторила, пытаясь отвлечь, а Юра придерживал Милу за плечи.

Саша тоже хотела быть полезной, но она никогда раньше не общалась с маленькими детьми.

– Эй, а ты любишь динозавров? – в отчаянии спросила она, и Валя, всхлипывая, уставилась на Сашу. – Да, динозавров! Огромных и зеленых, рычащих, р-р-р!

Валя отшатнулась, и слезы брызнули из ее глаз, как у клоуна. Саша мысленно выругалась на себя.

– Р-р, смотри, какой цветочек! Р! Они прыгают по полянке, нюхают цветочки… Как думаешь, какие цветочки им нравятся?

Женя обожгла Сашу взглядом, полным ненависти, и снова забормотала какие-то глупости для Милы.

Валя же молчала. Саша, нервно хихикая, щекотала малышку целой рукой, но Вале было все равно. Казалось, что прошли годы, прежде чем девочка, шмыгая носом, все-таки ответила:

– Синие цветочки…

Она смотрела куда-то в сторону, но и этот слабый шепоток придал Саше сил.

– Точно, синие! А покажешь, где есть синий цвет?..

Мила понемногу приходила в себя. Она чуть кивнула девочке, все еще улыбаясь, будто манекен с неровно прорисованным ртом. Валя же, вытерев нос, огляделась. В полутемной комнате отыскать синий цвет было не так уж и просто.

– Давай вместе поищем, а? – предложила Саша и протянула руку, но Валя мигом замотала головой, отступая в сторону. – Ладно, как хочешь, только…

– Валюшка, иди сюда, – слабо позвала Мила.

Она казалась едва живой, с землистыми щеками и болезненно горящим взглядом, но уже сама сидела на полу, вытянув вперед босые ноги. За плечи ее робко придерживали Юра и Женя, но Миле их помощь была больше не нужна.

– Ма! – пискнула Валя и бросилась к ней на шею. Мила прижала девочку и пробормотала заплетающимся языком:

– Все уже, все. Хватит держать меня, как теленка немощного…

– А нечего в обмор-роки падать, – буркнула Женя. Ее картавость раз за разом царапала Сашу, ведь в грубоватом голосе в такие мгновения скользила обыкновенная робость.

– Все нормально. Давай, нечего лежать на полу, – сказал Костя и помог Миле подняться. Только тогда к ним приблизился худой Егор, прятавшийся все время в темном углу.

Юра поднял сапоги, и Мила, чьи щеки немного покраснели от стыдливого румянца, торопливо вырвала обувь из его рук.

– Перестань, – попросил Юра, но Мила лишь отвела глаза и что-то заворчала едва слышно.

– Ты как? – спросила Саша. – Точно в порядке?..

Кажется, Юра хотел ей что-то сказать, но Мила оборвала его:

– Да, все нормально. Бывает. Не обращай внимания.

– Но…

– Но нам пора, – Костя округлил глаза, и у Саши во рту все пересохло, будто вопросы забились в глотку и перекрыли ей кислород.

– Я возьму Вальку, – сказала Женя и крепко схватила маленькую ладошку. Валюшка согласно вцепилась за ее руку так, словно это была не ершистая Женя, а ее заботливая тетушка.

– Не глупи. Ты и так несешь много воды, я Валю понесу, – Юра с легкостью подкинул Валюшку в воздух и усадил к себе на плечи. Потом глянул на Сашу и, заметив ее пристальный взгляд, чуть смутился. – Ну, долго еще?

– Идем, – разогнулась Мила, покончив со шнурками на ботинках. – Ну, с богом.

Никто из них тогда еще не знал, насколько трудной будет эта дорога.

У основания бетонной лестницы вода облизывала растрескавшиеся ступени. Бурлящий мутный поток достигал груди и казался таким холодным, что Сашины пальцы мигом онемели. Первым шел Костя, он проверял путь и болтал без умолку, чтобы успокоить сбившихся в стаю бродяг. Следом за ним в воду спрыгнула Саша, затем бледная Мила, затем спустился Юра с Валей на плечах, потом Егор. Замыкала их шествие Женя.

– Если что – вопите, – сказала она, криво ухмыльнувшись. – Может, и поймаю. Только новенькая пусть молча плывет…

Саша вспыхнула, но снова смолчала. Вид темной воды, от которой сильно воняло канализацией, лишал ее малейшего желания ввязываться в споры.

Бродяги прорывались вперед. Дрожали и стучали зубами, сражались с течением, с отяжелевшими от воды рюкзаками, со скользким илистым дном, но шли.

– Ничего! – перекрикивал рев воды Костя. – Идем, идем! Надо пройти по глубине, и все, вода на спад пойдет!

– Так это еще не глубоко?! – кричала Саша, но сквозняк уносил ее слова прочь.

Бродяги шли.

Механические фонари были настоящим спасением – они не боялись воды и светили тем ярче, чем чаще Юра, Женя и Костя нажимали на тугие ручки. Саша, едва справляющаяся с течением, была рада и тому, что вся их компания не идет в сплошной черноте.

Страх понемногу отравлял, поселялся в каждой клеточке и нашептывал, что ледяной поток – еще не самое страшное, с чем они могут столкнуться. Когда в ревущей воде попадался мусор: банки, тряпье или покрытые слизью куски бумаги, – Саша каждый раз едва сдерживалась, чтобы не вскрикнуть то ли от омерзения, то ли от страха.

А еще химера. Эта неведомая тварь могла подплыть к ним, потому что в раскатистом шуме воды они едва слышали собственные мысли.

Под ногами ничего не видно. Что там может притаиться?..

Саше чудилось, что в мраке ледяной воды то и дело вырастают чьи-то руки, скользят по ее ботинкам, норовят утащить на дно, вцепиться до судороги, и никто уже не разожмет гниющие пальцы, никто….

Хватит. Просто иди и не думай, что может поджидать на дне.

Саша чувствовала, что их затея обречена на провал. Почти не сомневалась в этом, лишь умоляла про себя, чтобы это только была не она. И не Юра. Просто потому, что он несет на плечах маленькую Валю…

В какой-то момент за ревом потока ей почудилось шипение. Словно змеи, черный клубок глянцевых змей пронесся мимо по течению. Змеи, точно, в воде же могут быть змеи… Они канатами обовьют ее ноги, прорвут острыми зубами штанины, вспорят тонкую кожу, отравят, и она умрет… Паника захлестывала с головой, но она упрямо шла, зная, что ее истерика никому не поможет. Саша то и дело нагоняла Костю, пристраивалась за ним след в след и шла по пятам, будто надеялась, что в случае чего он сможет ей помочь.

Из боковых тоннелей за Сашей следили мертвые глаза. Стоит обернуться – никого. Но чуть отведут фонарь в сторону, чуть забудет обо всем Саша, и она снова влажно дышит в спину, она смотрит, буравит глазами.

Вода пыталась утянуть слабые тела в водовороты. Чем глубже становилась канализационная река, тем тяжелее было сражаться с пахучей водой. И, когда кто-то из бродяг не удержался на ногах, Саша почти не удивилась этому – возможно, это змеи. Или химера.

Саше хотелось броситься вперед, убежать, выбраться. Но она не смогла сделать и шага.

Крик стоял страшный – казалось, кричали все: и люди, и стены, и даже бурлящая вода вскипела воем. Костя, обогнув Сашу, бросился на подмогу, и только тогда Саша помчалась следом за ним.

Идти по течению было проще – ногам будто помогал бешеный поток, но затор из человеческих тел, пытающихся устоять на месте, то и дело захлестывало черной волной.