Текст книги "Фиктивный брак"

Автор книги: Ирина Ребони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Больше не желаю быть пешкой в твоей игре, – хмуро процедила я. – Если ты мне ничего не расскажешь, то в течение недели я отсюда съеду. Выпутывайся, как знаешь, секретный ты наш.

Видимо, моя угроза на него подействовала, хотя он заявил, что и так собирался мне кое-что рассказать. Его родная мать Елена Павловна, дочка популярного советского композитора, стала второй женой отца, первый брак у того оказался бездетным. Олег собирал сведения о матери буквально по крупицам, так как никто не хотел с ним о ней говорить. Заинтересовался он этим вопросом в подростковом возрасте, когда его дедушки и бабушки со стороны матери уже не было в живых, так что на каждом шагу он встречал препятствия, отец и вовсе обрывал разговор:

– У тебя есть мать, которая о тебе заботится, другая тебе не нужна.

И все же мало-помалу ему удалось кое-что выведать. Вера Степановна, тогда просто Вера – молодая деревенская девушка, с годовалого возраста была няней Олега. Елена Павловна мало интересовалась сыном. Его рождение она восприняла как катастрофу, так как ее и без того хрупкое здоровье после родов пошатнулось, и она не смогла вернуться к балету. Она часами сидела за роялем, стала писать стихи и постоянно пребывала в плохом настроении, делая жизнь мужа невыносимой. Но почему-то от него не уходила. Когда Олегу было три года, она умерла – выпала из окна и разбилась. Он ее почти не помнит, а фотографий осталось очень мало.

– Самоубийство? – еле слышно спросила я.

– Нет. Под окном в моей комнате росла черемуха. Говорят, мать потянулась, чтобы сорвать цветущую веточку, и сорвалась. Это дерево потом срубили.

– Разве черемуха бывает такой высокой? – невольно изумилась я.

Он пожал плечами:

– Бывает. Мне попадались деревья примерно такого роста. Правда, не здесь.

После этого отступления рассказ продолжился. Олег был очень привязан к своей няне, поэтому, когда матери не стало, стал ее называть мамой, хотя никто его к этому не принуждал. А вскоре отец женился на Вере.

– И каковы были отношения между супругами? – спросила я. – Олег замешкался с ответом, чувствовалось, что ему не хочется обсуждать эту тему, но мне надоело ему угождать.– И всё же? – надавила я.

Он сказал, что отношения были обыкновенными. Они довольно часто куда-то ходили вместе, лето проводили на даче, впрочем, и кое-какие странности имелись. Впрочем, он это осознал только в подростковом возрасте, в детстве всё казалось ему нормальным. Отец и мачеха жили в разных комнатах. Кабинет и спальня, в которой я сейчас живу, раньше были раздельными, после смерти Елены Павловны их соединили, а выход из спальни в коридор закрыли. Вера Степановна переехала из комнаты, в которой сейчас живет Тася, в более просторную спальню, которую и по сей день занимает. Кстати, Тася дальняя родственница Веры Степановны и появилась в доме после Вериного замужества, до этого у них была приходящая домработница.

Вере Степановне было непросто осваивать роль жены известного писателя, тем более что всем было известно, в каком качестве изначально она появилась в этом доме. Однако она оказалась хорошей и радушной хозяйкой, пасынок в ней души не чаял, и она вникала во все его дела, затем и самообразованием занялась. Это не могло не вызывать уважения. Постепенно освоила и уход за собой, и светские манеры. В общем, ее приняли, хотя, разумеется, до конца не простили ее происхождения. Иногда чей-нибудь снобизм ее больно ранил, тем более что и муж не всегда был корректен по отношению к ней. Олега подчас это сильно задевало.

– А как обстоят дела после смерти твоего отца? – спросила я.

– Вдова и сын Дмитрия Шестопалова по-прежнему занимают свое место в этой тусовке, – усмехнулся Олег.

На этом его откровения закончились, а я в ту ночь долго не могла уснуть, размышляя о судьбе Олега, его родителей и Веры Степановны. Зачем она вышла замуж за мужчину на двадцать пять лет старше нее? Польстилась на его деньги и славу? Или же ради ребенка? Судя по всему, никакой любви между ними не было. А зачем Дмитрий Иванович на ней женился? Он был видным мужчиной, да еще состоятельным и знаменитым, наверняка пользовался успехом у женщин, так что вполне мог выбрать жену в своем кругу. Неужели таким способом хотел привязать к себе няню, которую его сын стал называть мамой? Похоже, и Олег не знает ответов на эти вопросы.

Глава четвертая

Я выбралась из своей комнаты в половине девятого, но Олега нигде не обнаружила, хотя обычно он уходил из дома позднее. Какие у него дела с утра пораньше? Наверное, сбежал, сожалея о вчерашнем разговоре, опасаясь, что я продолжу его пытать. А ведь накануне сам отметил, что слишком мало внимания мне уделяет. Включив чайник, я прошлась по квартире. Мое отношение к ней как-то изменилось, она будто ожила. Я представила, как когда-то по этим коридорам ходили именитый писатель и разочаровавшаяся и впавшая в депрессию балерина. Мне казалось, что их связывали сложные, но прочные узы. Но вот, рядом с ними появилась угловатая деревенская девчонка, присматривающая за их сыном. Какие отношения у нее были с супругами? Ведь впоследствии она стала хозяйкой этого дома. Конечно, ничего необычного в таких мезальянсах нет, нередко немолодые мужчины женятся на молоденьких девушках, испытывая к ним пылкие чувства. Но, как я поняла из слов Олега, в данном случае ничего подобного не было. Так, что подтолкнуло их к браку? Тут явно скрывалась какая-то тайна. Может, Олег и хочет ее раскрыть? А какова моя роль в его планах?

Мои хождения по квартире не помогли найти ответа ни на один вопрос, зато я еще раз убедилась в том, что это окутанное тайнами прошлого жилище нуждается в тщательной уборке. Вспомнив слова Олега о клининговом агентстве, я взяла телефонную книгу. Номер телефона мне удалось найти не сразу, так как он значился под буквой «У» – уборка.

Зато с заказом никаких сложностей не возникло. Едва я назвала адрес, как у меня сразу спросили:

– Всё, как обычно?

– Да.

– Вы новая домработница?

– Нет, жена хозяина. – Ответ вылетел без запинки.

После завтрака я устроилась на кухне с ноутбуком. Три дня назад должна была состояться премьера Артема на заозерском телевидении. Наверняка запись передачи уже выложили, но я почему-то медлила, будто чего-то опасаясь. Артем хороший журналист, обаятелен и очень привлекателен внешне. Но сумел ли он продемонстрировать эти качества перед камерой?

Запись я нашла быстро, без рекламы она продолжалась сорок четыре минуты. По предварительным планам должна была длиться на шестнадцать минут дольше, Артем говорил о часе чистого времени. Впрочем, у пишущих журналистов тоже так бывает – сначала говорят об одном объеме, потом вдруг урезают. С явным волнением я нажала на кнопку «play», и не отрывала взгляда от экрана все сорок четыре минуты.

Студия была оформлена довольно солидно, хотя, конечно, далеко не так шикарно, как на центральных каналах. Круглую сцену окружал трехрядный амфитеатр со зрителями. В центре за стеклянными стойками, похожими на пюпитры, расположились эксперты – местные депутаты, юрист, полицейский и какой-то политолог из Москвы. Ему дали весьма лестную характеристику, но, насколько мне было известно, на эту роль собирались заполучить более маститого специалиста. Темой передачи являлись протестные настроения после выборов 2011-2012 годов и прогнозы на будущее.

Артем был одет в строгий костюм и белую рубашку с галстуком, но гримеры и визажисты явно перестарались. Он выглядел прилизанным и каким-то искусственным, да и держался несколько скованно. Впрочем, другим вряд ли это было так заметно, просто я слишком хорошо его знала и… переживала за него.

Протесты практически обошли стороной Заозерск. Конечно, многие были недовольны нарушениями, но дальше ворчания дело не шло. Лишь кучка активистов время от времени устраивала несанкционированные митинги у здания мэрии, но их быстро разгоняли, обходясь без задержаний и арестов. За лето и эта минимальная активность сошла на нет. Сентябрьский Марш миллионов в Заозерске остался практически незамеченным. Один из депутатов был в Москве в тот день, но ничего революционного из него вытянуть не удалось, хотя Артем и старался. С вопросами из зала и того хуже. Присутствующих, похоже, плохо подготовили к передаче, и они воспринимали ее не как диспут на острую политическую тему, а как встречу с депутатами, так что говорили о наболевшем – о раздолбанных дорогах, о плохом качестве воды в городском водопроводе и тому подобном. Артем пытался вернуть их к заданной теме, но ему это плохо удавалось, хотя вряд ли в том была его вина.

После одного животрепещущего вопроса из зала депутаты пошли в разнос. На глазах изумленной публики разгорелась междоусобная война. Коммунист сцепился с единороссом, справедливоросс вставлял шпильки, а представитель Жириновского откровенно глумился над всеми присутствующими. Эта скандальная сцена оживила передачу, казалось, и сам ведущий впервые почувствовал интерес. Однако перепалкабыла слишком продолжительной, времени на подведение итогов практически не осталось, и концовка получилась скомканной.

Я была обескуражена этим просмотром. Конечно, нередко первый блин выходит комом, но ведь можно было подстраховаться, а не выходить вот так, с бухты-барахты, в прямой эфир. Бедный Артем! Надеюсь, его передачу сразу не закроют, а дадут возможность реабилитироваться, ведь надо же с чего-то начинать, чтобы расшевелить заозерскую публику. Я прочитала комментарии. Их было немного, и они, большей частью, оказались такими же тусклыми и невнятными, как и сама передача.

Через некоторое время, занимаясь домашними делами, я поймала себя на том, что мне хочется как-то утешить Артема. Ах, если бы мы были вместе, то такого не случилось бы! Я бы ему помогла еще на стадии подготовки. Во всяком случае, постаралась бы отговорить от прямого эфира. Конечно, прямой эфир – это круто, но слишком большой риск браться за такое без опыта работы перед камерой. Если бы он знал, что есть возможность сделать дубль, вел бы себя более уверенно и спокойно. Я понимала, что глупо терзаться из-за неудач того, кто меня так безжалостно бросил, вследствие чего я наделала кучу ошибок, за которые теперь расплачиваюсь. Стоп! Да, Артем меня бросил, но наделать ошибок помог мне не он, а Олег. Олег очень ловко воспользовался моим подавленным состоянием и манипулировал мною, как хотел. Моя неприязнь к нему опять усилилась.

Когда он вернулся домой, я сидела за кухонным столом перед компьютером и пребывала в наипаршивейшем настроении.Лучезарно улыбаясь, Олег вынул из-за спины букет из семи роскошных белых роз.

– Это тебе.

Букет был изумительным, но я не спешила таять и хмуро осведомилась:

– За что такая честь?

– Хочу поднять тебе настроение.

Поставив цветы в вазу, я наклонилась к ним, но никакого аромата не ощутила.

– Розы отдельно, запах отдельно, – весело произнес он, доставая из кармана коробочку с духами.

Его комментарий показался мне забавным, да и к его подаркам я уже успела привыкнуть, так что взяла в руки протянутую коробочку и попыталась прочитать название. Написано было по-французски, и я не смогла точно распознать, что это флёр или флирт.

– Понюхай, – поторопил меня Олег.

Я открыла пробку и сразу ощутила изысканный, тонкий и… знакомый мне аромат. Именно этими духами пахло от него, когда он возвращался домой после свиданий. Я резко закрыла пробку и, поставив флакон на стол, подтолкнула к Олегу:

– Забери их себе, они мне не нравятся.

– В чем дело? – обиделся он, потом понимающе усмехнулся: – Ревнуешь?

– Еще чего! Просто кое-чего не могу понять. Если у тебя есть подружка, то почему с предложением заключить фиктивный бракты обратился именно ко мне? А вдруг я тебя обману или как-то подставлю? Я ведь вообще могу спутать твои карты, рассказав Вере Степановне о наших отношениях. Как ты пошел на такой риск?

Он выглядел очень хмурым, но не обескураженным:

– Буду отвечать на вопросы в порядке их поступления. Если бы я женился на женщине, с которой у меня близкие отношения, то этот брак не был бы фиктивным. А я десять лет был женат и, признаться, мне это не очень понравилось, так что пока расставаться со своей свободой не собираюсь.Это во-первых, а во-вторых, женившись на тебе, я шел на минимальный риск, так как ты очень порядочный человек и, уверен, сделаешь всё возможное, чтобы сдержать свое слово.

– Когда это ты успел так хорошо меня узнать?

– Человека сразу видно. Мне уже немало лет, так что жизненного опыта хватает. Теперь, в-третьих. Разумеется, я заранее не планировал заключать с кем-либо какой-либо брак. Но тут на моем пути встретилась ты, и я подумал, что мы сможем помочь друг другу. Ты гордо хлопнешь дверью и переберешься в Питер, поверь, я сделаю все необходимое, чтобы ты здесь устроилась наилучшим образом. Ну, а я решу с твоей помощью свои задачи.

– Теперь, пожалуйста, поподробнее о твоих задачах, – попросила я.

– Не сейчас, – решительно отверг он мою просьбу.

Опять мне не удалось приоткрыть завесу над его тайнами. Чего он над ними так трясется? Неужели они столь ужасны? Всё же мне удалось уговорить его хоть что-то рассказать о своей покойной жене, ведь моя полная неосведомленность в таком вопросе может выйти нам боком.

Рассказывал он неохотно, но довольно подробно.

Дед жены был крупным советским дипломатом. Его единственная дочь Екатерина вышла замуж за военного, от брака с которым и родилась Наталья. Семья жила в Москве. Однако семейное счастье длилось недолго, молодой муж и отец Екатерины погибли в автомобильной катастрофе, когда ехали на рыбалку. Екатерина Петровна больше замуж не вышла, зато стала известным и уважаемым литературным критиком. Так она познакомилась с отцом Олега, и между ними завязалась крепкая дружба. В те времена было принято, приехав в другой город, останавливаться у друзей. Олег и Наталья так и познакомились еще в детстве, бывая друг у друга в гостях вместе с родителями. Потом времена изменились, и люди стали останавливаться в гостиницах, нанося друг другу лишь короткие визиты.

Они несколько лет не виделись, перед тем как однажды она появилась у них в квартире с каким-то презентом для Дмитрия Ивановича от ее матери. Олег тогда был дома и вызвался проводить ее до гостиницы. Так начался их роман.

Наталья, окончив хореографическое училище в Москве, работала в Большом театре. Несомненно, у нее имелись способности, но не выдающиеся, да и трудолюбия не хватало, так что в солистки она не выбилась, а так и осталась в кордебалете. В общем, к двадцати шести годам она успела выйти замуж, развестись и разочароваться в своей профессии. Что касается последнего, то она во всем винила интриги, считая себя достойной быть примой.

Эта хрупкая и ранимая женщина пленила Олега, хотя прежде он романтических чувств к ней не испытывал.

– Мы часто повторяем ошибки наших отцов, – намекнул он на то, что отец в свое время тоже был женат на балерине.

Итак, они поженились, и Наталья переехала в Питер.Она не сделала попытки устроиться в какой-нибудь питерский театр, а Олег не настаивал, готовый выполнить любое ее желание. Те времена были не лучшими для советских писателей. Сбережения Дмитрия Ивановича погибли в начале девяностых, старые книги, за исключением «Заозерских рассказов», не переиздавались, новые издателей не интересовали, так что с деньгами было туго. У Олега же дела постепенно налаживались. Первый год они прожили в квартире отца, а потом Олег купил свою. Она была небольшой, но уютной и располагалась в хорошем районе.

Наталья восприняла переезд в штыки. Ей нравилось жить в квартире известного писателя, где то и дело появлялись интересные и известные люди, да и Дмитрий Иванович к ней благоволил. Скорее всего, просто переносил свою приязнь с Екатерины Петровны на ее дочь. Но была еще одна причина, по которой она не хотела переезжать, о чем Олег догадался позднее. В квартире свекра всеми хозяйственными делами занималась Тася, а тут ей самой пришлось заботиться не только о себе, но и о муже, так как он работал допоздна. К такой жизни Наталья оказалась совсем не приспособленной. И именно в тот период она забеременела. Он был на седьмом небе от счастья, она же казалась подавленной и убитой горем. Олег нанял приходящую домработницу, но недовольство жены не уменьшалось. Помня о ее состоянии, он был очень терпелив, но иногда она доводила его до белого каления. После одной особенно сильной ссоры она уехала в Москву, где вскоре у нее случился выкидыш. Она обо всем ему сообщила, когда уже выписалась из больницы.

Приговор врачей был неутешительным – она больше не сможет иметь детей. Олег до сих пор чувствует вину за потерю ребенка и за последующие события. Он думал, что после случившегося она подаст на развод, но, погостив пару месяцев у матери в Москве, она вернулась к нему. Их жизнь неожиданно изменилась в лучшую сторону, ссоры прекратились. Наталья по-прежнему не собиралась работать, хотя он предлагал ей всевозможные варианты, зато обзавелась массой знакомых, в компании с которыми неплохо проводила время. Материальное положение Олега всё улучшалось, и его жена с удовольствием и вкусом тратила заработанные им деньги, шикарно одеваясь и путешествуя. Поначалу она предлагала ему составить ей компанию в поездках, но у него совсем не было свободного времени, так что она научилась обходиться без него.

– Неужели программисты так много зарабатывают? – не удержалась я от вопроса.

– Тогда у меня был свой бизнес, весьма успешный.

– И где он теперь?

– Продал. По своей натуре я не бизнесмен и не трудоголик. Просто обстоятельства вынудили. Сначала у отца был тяжелый период, потом я женился… Когда ни отца, ни жены не стало, я разом с бизнесомпокончил. Это не мое.

Он продолжил рассказ без моих понуканий. При всем внешнем благополучии совместной жизни они с женой все больше отдалялись друг от друга. Если бы он не чувствовал своей вины перед ней, то подал бы на развод, а так… жил своей отдельной жизнью, оставаясь женатым. У него случались интрижки, его жена тоже вряд ли была ему верна, но оба делали вид, что все хорошо. Изредка вместе появлялись на людях, посещая премьеры и юбилеи. А вот совместные визиты к отцу были регулярными, и Дмитрий Иванович всегда радушно, чуть ли ни с восторгом, принимал невестку. Несмотря на то, что мечтал о внуках, он ни разу не сказал сыну ни одного плохого слова о его бесплодной жене.

Около двух лет назад состояние Дмитрия Ивановича резко ухудшилось. У него и прежде случались скачки давления, но тут такое стало происходить по несколько раз на дню. Его положили в больницу, затем он отправился в санаторий, вроде бы полегчало, но вскоре после возвращения домой всё началось по новой. Опять отправляться в стационар он наотрез отказался, и Виктор Борисович постоянно его опекал, днюя и ночуя у них в квартире, хотя у него была и другая работа. Мать не выдержала такой нервной нагрузки, так что семейный доктор настоял на ее отправке в санаторий, чтобы и она не оказалась в больнице.

Отцу наняли сиделку, и тут Наталья проявила свои лучшие человеческие качества, предложив переехать к свекру, пока не вернется Вера Степановна. Олег охотно ее поддержал, и они даже вернулись к нормальным супружеским отношениям, чего уже давно не было. И Дмитрию Ивановичу день ото дня становилось всё лучше. Впервые за много лет Олег смотрел в будущее с оптимизмом. Даже после возвращения Веры Степановны они решили остаться в доме отца на некоторое время. От сиделки к тому времени отказались, так как Дмитрий Иванович был уже в норме, и в компании с невесткой совершал ежедневные прогулки в соседний сквер, а потом по несколько часов работал над новым романом.

Об этом романе было известно только то, что писатель в его основу положил события своей личной жизни, да и об этом он лишь однажды обмолвился в разговоре с сыном.

– Ты прочитал этот роман? – с замиранием сердца спросила я, надеясь, что там он мог обнаружить многие разгадки.

– Нет, мне не удалось его найти, хотя я видел отца за работой над ним, и стопка исписанных листков была весьма внушительной.

Оказывается, писатель писал свои произведения исключительно от руки. Раньше его рукописи перепечатывали машинистки, а потом Вера Степановна освоила машинопись, а затем и компьютер. Однако до последней рукописи муж ее не допустил. Сказал, что еще рано. После его смерти Олег с матерью просмотрели все бумаги отца, но следов автобиографического романа не нашли, даже никаких заметок на эту тему.

Мне это казалось не только странным, но и интригующим. Куда подевалась рукопись с возможными разоблачениями?

Олег тем временем продолжил рассказ. Вера Степановна в те дни вела себя очень нервно, возможно, ревнуя мужа к невестке, так как тот много времени проводил с Натальей, чуть ли ни демонстративно игнорируя жену. Олег, хоть и замечал напряжение между женой и матерью, в их отношения не вмешивался, считая это бабскими разборками. Он был доволен и тем, что его семейная жизнь наладилась, а отец нормально себя чувствует.

Он интенсивно трудился на своем рабочем месте и не ожидал от жизни никаких ударов, когда раздался звонок матери:

– Олег! Срочно приезжай. Наташа отравилась.

Всё в нем противилось ужасной правде.

– Она жива? – с надеждой спросил он.

– Нет, – выдохнула мать.

Был разгар дня, Олег угодил в пробку, так что появился в квартире, когда там хозяйничали медики и милиционеры. Он был в таком подавленном состоянии, что ничего не понимал и действовал автоматически. Лишь к концу беседы со следователем до него дошли кое-какие подробности. Наталья отравилась, выпив горсть отцовских таблеток, выкрав их из его аптечки. Прощальной записки она не оставила, но на тумбочке возле кровати рядом с недопитым стаканом воды и упаковкой от таблеток лежало медицинское заключение – результаты УЗИ. Оказывается, Наталья была беременна, но внутри нее развивался не нормальный плод, а маленький уродец. Позднее, поговорив с экспертами, Олег выяснил, что такая патология возникает, если на ранней стадии беременности травить плод сильными химическими препаратами. Впрочем, бывают и врожденные аномалии.

– Почему же она не сделала аборт?! – потрясенно воскликнула я. – Зачем было убивать себя?

Олег тоже этого не понимал, считая, что Наталья и самоубийство две вещи несовместные, как гений и злодейство. Хотя, история знает массу разных примеров.

– Боже, а тебе каково пришлось? – посочувствовала я. – Твоя жена! Твой ребенок!

– Этот ребенок не был моим, – сухо произнес он и в ответ на мой вопросительно-возмущенный взгляд пояснил: – Моему ребенку никак не могло быть больше четырех недель, а тому было двенадцать. Медики не могли ошибиться так сильно.

Олег не стал ни с кем делиться этими соображениями, не только не желая трясти грязным бельем, но и щадя чувства тещи. Екатерина Петровна и без того была убита горем. На поминках с ней случилась истерика, и она стала обвинять Олега в смерти дочери. Он и тут не стал оправдываться, всё равно она не поверила бы, что между супругами в течение двух лет не было близких отношений. Дмитрий Иванович увез Екатерину Петровну на дачу, откуда вернулся спустя три дня. Он выглядел подавленным, но на самочувствие не жаловался. Для него смерть Натальи была большой потерей, но еще больше он переживал из-за своей подруги. Олег давно подозревал, что между отцом и Екатериной Петровной было нечто большее, чем просто дружба.

Через несколько дней кошмар повторился. Он был на работе, когда позвонила мать и сообщила о смерти отца. Тут было много неясностей. За завтраком, по словам матери и Таси, Дмитрий Иванович выглядел, как обычно, потом удалился к себе в кабинет. Мать к нему не заходила. Между ними были очень напряженные отношения в последнее время. Она не могла ему простить того, что он на три дня уединился с Екатериной Петровной на даче, а он и не думал что-то объяснять или извиняться. Все же, когда он не вышел к обеду, она постучала к нему в кабинет, он не откликнулся, тогда она решилась войти. Дмитрий Иванович сидел в кресле. Сначала ей показалось, что он спит, но он был без сознания, и она сразу стала звонить Виктору Борисовичу. Тот был на совещании и отозвался только через полчаса. Почему мать сразу не вызвала скорую помощь и не позвонила Олегу, непонятно. Она говорит, что была в трансе и не соображала, что делает, надеялась только на Виктора Борисова. Когда он появился, то первым делом вызвал скорую помощь, но Дмитрий Иванович успел скончаться до ее приезда. Запоздалые действия семейного врача не смогли спасти пациента. Посмертный диагноз – обширный инсульт.

Екатерина Петровна присутствовала на похоронах отца, но на поминки не пришла. На кладбище лишь одну, отдающую театральностью, фразу бросила ему в лицо: «Ваш род проклят!»

Олег курил одну сигарету за другой, но я не делала ему замечаний. Сегодняшняя исповедь давалась ему нелегко. Он снял очки и стал их протирать. Я впервые видела его без очков, но его глаза не показались мне беззащитными, как это бывает у многих очкариков. Он смотрел на меня яркими карими глазами, в которых отражалась смесь разнообразных чувств.

– Я еще ни с кем не затрагивал эти темы столь откровенно, – сказал он, – даже с Пашей.

Помимо воли я почувствовала себя польщенной его доверием и накрыла своей ладонью его руку, лежащую на столе.

– Это очень хорошо, что ты мне это рассказал. Кажется, я начинаю кое-что понимать. В двух смертях близких тебе людей много неясного и подозрительного, и ты хочешь разобраться, чтобы нормально жить дальше. Я постараюсь тебе помочь.

Когда моя рука незаметно оказалась в его руке, я пришла в себя и, высвободив свою руку, внимательно посмотрела на него:

– Думаю, ты мне еще не всё рассказал, но на сегодня довольно. В общем, можешь на меня положиться.

– Я знал это с первой минуты нашего знакомства, – улыбнулся он. – Хотя, нет! Я это понял несколькими минутами позднее, когда ты топнула на меня ногой на вокзале.

Мы рассмеялись, вспомнив в подробностях ту сцену, и впервые за два месяца знакомства между нами возник такой близкий контакт. Он опять взял меня за руку, и моя кисть оказалась зажатой в его ладонях. Он же не сводил с меня доброжелательного, а то и нежного взгляда. Я была в замешательстве. Меня спас звонок мобильника. Высвободив руку, я взяла телефон и, увидев, кто звонит, вспыхнула с головы до ног. Затем посмотрела на Олега, давая понять, что хочу разговаривать без свидетелей, но он не сдвинулся с места. Тогда я пулей выскочила из кухни и, затаившись в своей комнате, с бьющимся в горле сердцем, ответила на звонок.

– Здравствуй, Маша. Это я, – произнес Артем.

Давно следовало бы забыть этого предателя, но я замирала, обмирала и таяла от его голоса, и ничего не могла с этим поделать. Наверное, он подумал, что я разговариваю с ним слишком сухо и даже недоброжелательно, но я просто могла выдавливать из себя лишь отдельные слова, на фразы дыхания не хватало, да и мой голос напоминал скрип немазаной телеги. Всё же соображать я как-то могла, так что поняла, чего он от меня хочет. Артем приехал в Питер и предлагал сегодня встретиться, якобы у него ко мне есть важное дело.

– Какое?

– Это не телефонный разговор.

Моя гордость противилась этой встрече, но соблазн увидеть Артема был слишком велик. И я не устояла. Мы договорились встретиться через час в кафе на улице Марата, он остановился в гостинице неподалеку оттуда. Переодеваясь и причесываясь, я размышляла, как вести себя с ним. Какое у него ко мне дело? Или это всего лишь предлог? Нет, вряд ли. Скорее, он хочет убедиться, что мне без него плохо, уж слишком явно он переживал то, что я так быстро нашла ему замену. Всевозможные предположения просто раздирали мой мозг, мне еле удалось сосредоточиться на своем внешнем виде.

Через пятнадцать минут я вышла из своей комнаты, одетая с иголочки, с легким макияжем и лихорадочно блестящими глазами. Олег сидел за компьютером в кабинете и, увидев меня, поднялся:

– Ты куда-то собралась?

– Да, у меня встреча.

– ОН звонил?

Я кивнула:

– Он приехал в Питер на несколько дней и хочет обсудить со мной какое-то важное дело.

– И ты поверила этому бреду о важном деле? – с неприятной усмешкой на лице поинтересовался он.

– Вот встречусь и узнаю.

Олег вызвался подвезти меня на машине, но я отказалась, заверив, что умею пользоваться общественным транспортом. В прихожей он подал мне плащ и посмотрел на меня настороженным и даже колючим взглядом:

– Надеюсь, ты помнишь о нашем договоре?

– Само собой, – пробурчала я, скрываясь за дверью.

В кафе я появилась с небольшим опозданием. Это было весьма демократичное заведение, без каких-либо излишеств, в какие меня и прежде приглашал Артем. Тут я с неприязнью вспомнила, что свою новую подругу он привел в самый шикарный ресторан города. Это помогло мне справиться с волнением, и в зал я вошла, полностью владея собой. Половина столиков пустовала, Артем сидел за столиком у окна лицом к двери и, увидев меня, сразу вскочил. Он был в джинсах и джемпере, с растрепанной шевелюрой, в общем, выглядел естественно и прекрасно. Я не понимала, что чувствую, но когда он сделал попытку меняобнять, я его довольно грубо оттолкнула:

– Давай, обойдемся без телячьих нежностей.

Он помог мне снять плащ и повесил его на стоящую рядом вешалку. Затем мы обсудили меню и сделали заказ. Я то и дело ловила на себе его восхищенные взгляды, но делала вид, что не замечаю их.

– Ты выглядишь потрясающе! – наконец, высказался он.

– Спасибо. Как видишь, приобрести внешний лоск совсем нетрудно. Но не будем отклоняться от темы. Какое у тебя ко мне дело?

– Я привез твою картину. Ты была права, она весьма интересна, тогда я ее недооценил.

Перед моими глазами предстала сцена из прошлого, и давняя обида вернулась.

– Можешь оставить ее себе. Она очень хорошо вписывается в современный интерьер. Я же живу в старинной квартире с антикварной мебелью, так что там она будет неуместна. – После небольшой паузы спросила: – Значит, твое важное дело – это вернуть мне картину?

– Нет, картина только предлог, – сказал он, не отводя от меня взгляда, и вдруг выпалил: – Маша, я не могу без тебя!

У меня перед глазами всё поплыло. Что такое он говорит? Наверное, бредит. Или это я брежу?

– Когда ты пришел к столь печальному выводу? – будто со стороны услышала я свой холодный голос.

– Да сразу же! Когда ты вышла замуж и уехала, я не мог себе места найти, работа не клеилась, и всё стало немило!

– Почему же ты сразу не кинулся мне вслед?

– Я не мог…

Он замолчал, а я не спешила прерывать паузу. Мы почти ничего не ели и не пили, и при взгляде на остывшее рагу я почувствовала дурноту.