Текст книги "Темные глубины"

Автор книги: Ирина Ребони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава четвертая

Дни летели незаметно. Мы с утра до вечера были заняты работой – Макс изучал дело Климова, я наводила справки обо всех, причастных к нему, а в четверг мы посетили его очередного приятеля. Благодаря такой напряженной загрузке несанкционированные мысли о моих чувствах к Максу несколько потускнели, и наша личная жизнь вернулась в привычное русло. Я с нетерпением ждала вечера пятницы, чтобы встретиться с Машкой. В разговоре по телефону она показалась мне непривычно серьезной, и я не знала, чего ожидать. Машка очень оптимистичный человек, старается не зацикливаться на неприятностях, отчего иногда кажется мне легкомысленной и неглубокой. Она, в свою очередь, считает меня мрачной и закомплексованной личностью, которая не умеет радоваться жизни. Хотя бы отчасти она права. Однако такая оценка друг друга не мешает нам дружить уже много лет.

Вечером Машка появилась в нашей конторе. Макс всегда относился к ней с симпатией и любил побалагурить.

– Ну что, Марья, присмотришь за моей женой, пока я буду пополнять наш бюджет? – намекнул он на предстоящую игру в преферанс.

– Насчет пополнения бюджета не уверена, – отозвалась Машка, – но за твоей женой присмотрю, у меня не забалуешь.

Она отвечала вроде бы шутливо, но я чувствовала, что ей не до шуток. Что же случилось? Неужели Денис опять вспомнил свою прежнюю любовь? Несколько месяцев назад из-за этого они оказались на грани разрыва. Впрочем, он вроде бы этот вопрос для себя решил в пользу Машки, а она сделала вид, что ни о чем не догадывалась. Такое поведение для нее совсем не типично. У меня много приятельниц, но настоящая подруга только одна. Я всегда знаю, что во всем могу на нее положиться, и что для нее мои дела важны не меньше, чем собственные. Это дорогого стоит. Я так распереживалась из-за подруги, что о своих проблемах забыла.

– Куда пойдем? – спросила я. – В кафе или ко мне домой?

– Давай к тебе, не хочется всякой суеты. Устала.

Это заявление было столь необычным, что я разволновалась не на шутку. У Макса встреча с друзьями была назначена позднее, так что, распрощавшись с ним, мы отправились на Херсонскую, по пути заглянув в магазин. Мы молча вошли в квартиру. Я подогрела котлеты с овощами, Машка нарезала салат, и за это время мы почти ни слова не сказали друг другу. Только сделав глоток мартини, она произнесла:

– Кажется, я больше его не люблю.

Я ожидала услышать прямо противоположное, что Денис опять смотрит налево, но в Машке была уверена на сто процентов, ведь она боготворила мужа!

– Что он опять учудил? – спросила я.

– Ничего. Говорит, что любит и хочет ребенка.

– Но ведь и ты хочешь ребенка!

– Теперь не уверена.

Это было что-то немыслимое. Машкины чувства всегда казались мне преувеличенными. Может, и сейчас она преувеличивает? Просто устала и за что-то обиделась на Дениса, и ей кажется, что любовь ушла. Я донесла до нее свои мысли, но она не согласилась: «Понимаешь, говорила она, теперь я смотрю на него и вижу совершенно чужого человека. Даже понять не могу, как мы целый год прожили вместе. Ты же знаешь, прежде у меня ни с кем таких длительных отношений не было, да еще официальных». Затем стала всхлипывать: «Не думала, что я такая злопамятная. Но не могу простить измену, не верю ни одному его слову. Больше не хочу так жить». Я ощущала ее боль, как свою собственную, и мне были понятны ее терзания. По счастью, у нас с Максом так далеко не зашло. Он не кажется мне чужим человеком, он мне очень дорог, и подчас я испытываю к нему нежность и даже нечто большее. Хотя…

Я и не заметила, как стала рассказывать Машке о своих проблемах. Я замкнутый человек, редко раскрываюсь. У меня внутри будто стоит фильтр, через который я пропускаю информацию собеседникам. Причем, для каждого свой фильтр. Я это делаю неосознанно, но если хорошенько подумать, то ту или иную плотность этого фильтра для тех, с кем общаюсь, можно объяснить. Одним я не слишком доверяю, про других считаю, что они не смогут что-то правильно понять, перед кем-то не хочу выглядеть дурой, кого-то не хочу расстраивать. В общем, полностью не раскрываюсь ни перед кем, даже перед лучшей подругой. Сейчас я признала, что не делала этого потому, что считала ее недостаточно глубокой для того, чтобы понять мои тонкие и уникальные чувства. Но ничего особо тонкого и уникального в них нет! Сейчас Машку терзают похожие проблемы.

Я даже не подозревала, как это здорово – излить душу близкому человеку. Боже, ведь столько лет одиноко копошилась в своей скорлупе, обрастая всевозможными комплексами! Мои сомнения оказались напрасными, Машка очень хорошо понимала меня. Да и как могло быть иначе? Через час мы уже расправились с первой половиной бутылки мартини и приступили ко второй. Слова лились из нас непрерывным потоком, мы не перебивали друг друга, а просто передавали эстафету из одних уст в другие. И мы ничего друг другу не советовали, лишь выплескивали накопившееся на душе. Казалось, этому конца не будет, но в двенадцать часов Машка, несмотря на мои уговоры, вызвала такси.

– Завтра утром Денис вернется из командировки и не застанет меня дома. Представляешь?

Услышав это ее «представляешь?», впервые за сегодняшний вечер, я немного расслабилась – Машка на пути к выздоровлению. Хотя, как знать. Однако, когда дверь за ней закрылась, воодушевление меня покинуло, и стало не по себе. Зачем я ей столько наболтала о наших отношениях с Максом? А если она как-нибудь проявит свою осведомленность? Ведь она такая открытая и непосредственная! Похоже, без своей скорлупы я чувствовала себя неуютно. Отголоски этих сомнений оставались со мной все выходные, и Макс с тревогой посматривал на меня:

– Милая, что случилось? Машка чем-то тебя расстроила?

– У нее большие проблемы с Денисом, – отвечала я. – Я за нее переживаю.

Это была не вся правда, но Макс мне поверил, так как знал, что Машка в первых строках моего хит-парада.

В выходные, будто сговорившись, мы не касались работы. Так бывало далеко не всегда. Но это дело особой срочности не требовало, да и наверняка расследование окажется долгим, так что решили не рвать жилы понапрасну и прекрасно провели время. Первый рабочий день начали с утреннего чаепития-совещания в кабинете Макса. Он просмотрел дело Климова полностью, некоторые места довольно тщательно и даже сделал выписки. Окончательный вывод был таким, что расследование проводилось все-таки достаточно добросовестно, хотя и без гениальных озарений. Всерьез рассматривали только одну версию – убийство Арзамасова Климовым на почве ревности. Надо сказать, основания для такого вывода у них были. Однако некоторое внимание уделили и изучению личности убитого, но найти других врагов молодого писателя не удалось.

Обвинение базировалось на мотиве преступления, личности подозреваемого, возможности совершить им убийство – в то время, в том месте и тем самым способом – и еще всяких мелочах в том же духе. Все эти моменты были представлены весьма убедительно. Было допрошено шесть человек, которые свидетельствовали о том, что обвиняемый подвержен вспышкам ярости и скор на расправу, начиная с подросткового возраста и заканчивая самым последним временем. За месяц до убийства Климов уволил механика из своей автомастерской, попутно отвесив ему мощную оплеуху, после чего того полчаса тошнило. Тут защитник нанес контрудар, став выяснять подробности этого инцидента. Оказалось, этот механик в рабочее время, используя оборудование и материалы, принадлежащие мастерской, выполнял «левые» заказы и деньги за выполненную работу брал себе. Тут многие встали на сторону Климова. Но в целом, портрет агрессивного, необузданного и скорого на расправу себялюбца получился довольно убедительным.

С мотивом тоже всё ясно. Тут свидетелей было не меньше, но наиболее важными оказались Ольга, ее мать и тетушка писателя. Вера Степановна Арзамасова была одинокой и, поскольку Валентин давно лишился родителей, опекала его. Она следила за порядком в его доме и покупала продукты, так как племянник был погружен в свою работу. Накануне убийства она была у него. Он выглядел очень расстроенным и даже подавленным. Сказал, что Дмитрий ревнует свою жену к нему, совершенно необоснованно, а «бедная девочка» за это расплачивается. Друзья Климова, вызванные адвокатом, уверяли, что Дмитрий не был ревнивым, он очень уверенный в себе человек, но их показания выглядели неубедительными – так, детский лепет.

Орудие убийства – армейский нож – посчитали частью коллекции Климова, хотя доказать это и не сумели. Тут упоминание о военных заслугах Дмитрия и двух медалях за отвагу было не совсем уместным. А защитник с пафосом добавил, что в армию Климов отправился по собственному желанию после окончания института и, поскольку в его ВУЗе не было военной кафедры, начал служить рядовым. Прокурор повернул это против него, заявив, что тот таким способом пытался дать выход своей склонности к насилию. И ведь всё остальное очень хорошо укладывалось в версию обвинения. Подробно допросили соседей, в результате чего было точно установлено, что с 18.45 до 20.15 никто кроме Климова возле дома Арзамасова не появлялся, а, по мнению экспертов, смерть последнего наступила в период от 19.30 до 20.00.

Да, все эти рассуждения и доказательства выглядели убедительно, но у обвинения были лишь косвенные улики. И вот тут адвокат, до этого действовавший более или менее профессионально, стал сдавать свои позиции. Он вызвал экспертов и попытался доказать, что Дмитрий совершил преступление в состоянии аффекта и теперь не помнит о случившемся. Обвинение, само собой, ухватилось за эту версию, экспертов особо не пытали, и Дмитрий был приговорен к восьми годам. Конечно, у него была возможность выйти на волю, отсидев половину срока, но этого не случилось.

– Макс! – вскричала я и даже привстала с кресла. – Мишенью все-таки был Климов!

– С чего вдруг на тебя нашло такое озарение? – усмехнулся он.

Я напомнила ему, как сорвалось условно-досрочное освобождение нашего клиента. С какой стати какой-то плюгавый Пинок полез на рожон против бешеного и мощного мужика, каким в то время был Климов? Наверняка кто-то заставил его это сделать. Зачем? – Да затем, чтобы помешать выходу Дмитрия на свободу! С этим ясно, но кто стоит за всем?

– Пожалуй, я соглашусь с Климовым, – задумчиво произнес Макс. – Пока нет смысла в открытую встречаться с его знакомыми. Следствие все обстоятельства дела исследовало, пусть и не досконально, но более или менее тщательно, вряд ли мы сумеем сделать это лучше, особенно спустя восемь лет после событий. Нам придется искать свои пути.

Мы обсудили, с кем все-таки стоит пообщаться, пусть и не напрямую, чтобы попытаться найти какую-то зацепку. После долгого обсуждения сошлись на том, что, в первую очередь, для нас представляют интерес адвокат, Ольга, ее мать и тетушка Арзамасова. Макс тем временем решил навести справки о Пинке через своих знакомых. Оказывается, у него есть знакомые и в органах исполнения наказаний. Мой муж определенно обладал талантом к общению. Совещание получилось долгим, так что, убирая со стола, я подумала о том, что и обед не за горами. Затем мысли опять переключились на расследование. Как бы подобраться к свидетелям, не выдав себя? Почему-то я решила, что именно я буду с ними общаться. Вскоре мне кое-что пришло в голову, но поделиться своими соображениями с Максом не удалось, так как он непрерывно беседовал по телефону. Я устроилась у кухонного окна и закурила.

Это дело всё больше увлекало меня, и собственные проблемы (если они вообще имелись) отошли на второй план. Я придумала неплохую, на мой взгляд, легенду, с которой могла бы появиться перед тетушкой убитого, Ольгой и ее матерью. Допустим, я писательница и хочу написать роман, в основу которого будет положена трагическая судьба Валентина Арзамасова. Это будет детектив, в котором расследуется его убийство. Они, похоже, уверены, что убийца Климов, но я скажу, что для детектива одной версии недостаточно, пусть всё вспомнят и пофантазируют, тем более что это будет художественное произведение. Пожалуй, с женщинами моя легенда может сработать. Но как быть с адвокатом? Он наверняка захочет проверить меня, и самая нехитрая проверка вмиг установит, кем я являюсь на самом деле. А ведь он по каким-то причинам не хочет расследования. Значит, надо подобраться к нему по-другому.

Когда Макс покончил с телефонными переговорами, мы отправились обедать. После недавнего посещения ресторана «Мечта» наше «домашнее» кафе показалось особенно неказистым и несколько грязноватым, а мокрые куртки, висящие на вешалке рядом с нашим столом, вдруг стали раздражать, даже показалось, что от них исходит неприятный запах. Со мной происходило нечто непонятное. Мне и прежде не раз доводилось бывать в шикарных ресторанах, но и в голову не приходило сравнивать их с нашей кафешкой. Пока Макс делал заказ, я недовольно посматривала по сторонам.

– Ты выглядишь так, будто попала сюда впервые и не понимаешь, как тебя занесло в столь убогое место, – удивленно произнес он, когда официантка отошла.

Именно это я сейчас и чувствовала, но признаваться в этом почему-то не хотелось, и я тряхнула головой:

– Иногда знакомое кажется незнакомым.

– У тебя и с людьми так бывает?

– Возможно.

Макс как-то странно посмотрел на меня, но развивать эту тему не стал, а продолжил разговор, начатый еще в автомобиле. Он считал, что идея представиться писательницей совсем неплоха, но нужно подготовить легенду поосновательнее. Он собирался сегодня встретиться с несколькими знакомыми и знакомыми знакомых, через которых, возможно, удастся выйти на подходящего человека, который нам поможет. Мне же предстояло еще покопаться в прошлом и настоящем людей, способных пролить свет на случившееся восемь лет назад.

Вернувшись в офис, я просмотрела данные, которыми нам удалось разжиться к настоящему моменту.

Вере Степановне Арзамасовой было 68 лет. Она никогда не была замужем и жила с семьей брата в двухкомнатной квартире на Выборгской стороне. Мать Валентина умерла, когда тому было пять лет, его отец больше не женился, и Вера Степановна взяла заботу о них на себя. Отец Валентина работал инженером, тетушка приемщицей в химчистке – так они и жили. Пятнадцать лет назад Петр Степанович Арзамасов получил в наследство от дальнего родственника дом на берегу Невы и сразу переехал туда. Валентин остался с тетушкой в городской квартире, у него с отцом были непростые отношения, и он нечасто его навещал. Однако Петр Степанович недолго наслаждался жизнью в собственном доме, внезапно скончавшись от сердечного приступа. Валентин, к тому времени ставший писателем, перебрался в Горюново, где на свою беду познакомился с Климовым и его женой.

После гибели племянника Вера Степановна решила продать несчастливый дом, он в течение двух лет был выставлен на продажу, но почему-то никто его не купил. Возможно, дурная слава, закрепившаяся за ним, мешала. Никто не хотел жить в доме, где произошло убийство. Вера Степановна, которой к тому времени перевалило за шестьдесят, оставила работу, и сама переселилась туда. Как мне удалось выяснить, городскую квартиру она сдавала через агентство. Это были официальные данные, которые можно выяснить, не сходя с места. Но какой она человек, стоит ли к ней соваться со своей легендой? А пообщаться с ней необходимо. Вполне возможно, что мишенью все-таки был писатель.

Поселок Горюново нельзя назвать дачным. Для этого ему не хватало пафоса и оборудованных пляжей, но наверняка в сезон горожане снимают там дома и даже комнаты. Но сейчас на дворе хмурый апрель… Хотя, дачу ведь можно снять и заранее. Но захочет ли Вера Степановна кого-то пускать в свой дом, ведь в деньгах она не нуждается, так как помимо пенсии получает плату за городскую квартиру. Чтобы хоть что-то выяснить о характере Веры Степановны, я позвонила Климову. Он воспринял мой звонок благожелательно, сказал, что сейчас дома и ничем срочным не занят. С Верой Степановной он не раз пересекался в доме Валентина, и о ней у него сложилось двоякое впечатление. С одной стороны, он ценил ее заботу о племяннике, но с другой – она казалась ему не слишком доброжелательной, к тому же, скуповатой. Он слышал, как она пеняла Валентину на его легкомысленное отношение к деньгам, мол, деньги счет любят. Какие траты она считала излишними, Дмитрий не помнил.

– Пытаешься найти подходы к старой мегере? – осведомился он.

– Пытаюсь. Но она действительно мегера, или ты так сказал для красного словца? – уточнила я.

– Даже не знаю, само вырвалось. – Он усмехнулся: – Как ты, наверное, уже поняла, я тоже не розовый бутон.

Я рассмеялась:

– Да уж, на розовый бутон ты точно не похож.

Я уже собиралась повесить трубку, но Дмитрий меня остановил:

– У меня в субботу день рождения…

– Заранее не принято поздравлять, – перебила я.

– Зато приглашать принято заранее. Я приглашаю тебя на свое сорокадвухлетие. Там будут мои друзья и, если еще кто-нибудь тебя заинтересует, могу пригласить.

Он еще что-то говорил, но я слушала невнимательно. Сорокадвухлетие. Примерно столько было Антону, когда мы познакомились. У нас было много клиентов различных возрастов, но это никогда не имело для меня никакого значения. Почему же сейчас это выбило меня из колеи? Я опять признала, что эти двое мужчин – Антон и Дмитрий – во многом похожи. Я вызвала в памяти образ Макса и увидела перед собой его черные печальные глаза. Обычно они веселые. Максик, милый, спаси меня! Кое-как приведя себя в чувство, я сказала, что согласую его предложение с Максом, а потом добавила, что хорошо бы пригласить нас вдвоем. Тебя я могу пригласить в качестве своей дамы, сказал Дмитрий, а в каком качестве пригласить Максима, сами придумайте. Он произнес это спокойным и даже равнодушным тоном, но я почувствовала, что мое предложение ему не понравилось. И я знала, почему. Между нами натягивалась какая-то тайная ниточка. С этим нужно было что-то делать, причем, срочно. Мельком я успела подумать, что Антон все-таки оставил на мне свою печать – меня притягивают темные глубины, которые я чувствую в Дмитрии, но руки тем временем уже набирали номер Машки. После того разговора в пятницу мы еще не созванивались.

Она откликнулась звонким счастливым голосом:

– Нинок, привет! Собиралась позвонить тебе в выходные, но так закрутилась… Диня, чуть ли не насильно, увез меня в Выборг. Я там ни разу не была. Представляешь? Там так здорово! Мы сняли гостиницу…

Машка есть Машка. Внимание мужа и врожденный оптимизм вернули ее в прежнее состояние. Ишь ты, Диня… Прежде она Дениса так не называла. Если в пятницу мы с ней были на одной волне, то сейчас оказались не просто на разных волнах, но и в разных океанах. Она тем временем, понизив голос, спросила:

– А как у вас с Максом?

Я в очередной раз пожалела, что была с ней так откровенна и, собрав волю в кулак, легкомысленно заявила, что все прекрасно, просто в пятницу у меня был минутный порыв.

– Мой-то порыв не был минутным, – отозвалась Машка. – Я целую неделю ходила, как в воду опущенная. Но, как видишь, сейчас всё хорошо, и мы решили заняться проблемой продолжения рода. Чего и вам желаю, – наставительно добавила она на прощание.

Моя мама призывала меня к тому же, свекровь тоже пару раз вплотную приближалась к этой теме, хотя говорить в открытую не решалась. Макс, насколько я понимала, тоже был бы не против, но откровенных разговоров пока не заводил, боясь меня вспугнуть. Я и сама понимала, что уже давно пора задуматься о ребенке, но чего-то в наших отношениях мне не хватало, или же во мне самой чего-то не хватало, чтобы решиться на столь ответственный шаг. Я с усмешкой вспомнила Машкины слова «Целую неделю ходила, как в воду опущенная». Неделя – для нее рекорд пребывания в унынии, я же годами не выхожу из мрачного состояния. И опять я осталась одна в своей скорлупе, не зная, смогу ли еще перед кем-нибудь открыться.

Я уже собиралась домой, когда появился Макс, успевший к этому времени пообщаться с множеством людей. Насчет Пинка всё установят в ближайшее время, сказал он, так как теперь вся информация в компьютере и у его знакомого есть доступ к ней. У следователя, с которым он когда-то работал в прокуратуре, имеется родственница – молодая тележурналистка, ведущая передачи на одном из питерских каналов. Эта передача называется «На ты с законом» или что-то вроде того.

– В каком смысле «на ты»? – удивилась я. – Имеется в виду, что с законом можно обходиться, как вздумается?

– Понятия не имею, – отозвался Макс. – Завтра выясним.

Оказывается, он договорился завтра встретиться с этим следователем и его родственницей за обедом в ресторане «Пирамида» на Петроградской. Разумеется, я тоже приму участие в этой встрече. Мы обсудили, каким образом можно использовать профессиональные навыки и статус журналистки. Затем я рассказала о своих новостях. Мою идею – поселиться в доме Арзамасовой под видом жилички, он решительно отверг:

– Значит, ты будешь жить там, а я здесь? Так не пойдет!

Я обещала придумать, как сделать так, чтобы его все устроило.

– Думать, конечно, не возбраняется, – пробурчал он, – но мне эта идея в принципе не нравится. К тому же, эта тетушка вряд ли нам поможет.

Зато приглашение на день рождения Климова его очень заинтересовало. Разумеется, отпускать туда меня одну он не собирался, и мы некоторое время обдумывали, под каким соусом он тоже может там оказаться, но так ничего достойного и не придумали. Тогда Макс решил уточнить список приглашенных и сразу позвонил Дмитрию. Приглашен был довольно узкий круг. В первую очередь, три друга детства – адвокат Олег Антипенко, бизнесмен Александр Якушев и Ярослав Круглов – бывший военный, ныне глава службы безопасности банка. Якушев будет с женой, Круглов с подругой, а насчет Антипенко пока не ясно. Он недавно развелся. Приглашен и директор автомастерской Виталий Немчук, который верой и правдой управлял хозяйством, пока Дмитрий сидел в тюрьме. Тот, скорее всего, тоже придет с женой, хотя и необязательно. Еще Дмитрий собирался пригласить своего врача, который в буквальном смысле поставил его на ноги. Макс поинтересовался, какие у него отношения с бывшим партнером Алексеем Волковым.

– Отношения нормальные, – нехотя произнес Дмитрий. Макс включил громкую связь, так что я слышала их разговор. – Конечно, я любовью к нему не пылаю, – добавил он, – наверное, ревную к своему бывшему предприятию, но, если надо, пригласить могу. Вряд ли он откажется.

На том и порешили.

Без пяти три мы подъехали к ресторану «Пирамида» на Каменноостровском проспекте. Мне очень нравится этот проспект, и я много раз бесцельно прогуливалась по нему, любуясь нарядными и добротными зданиями. Теперь почему-то так не поступаю, то ли некогда, то ли просто лень. Здесь все три века существования города оставили свой след, но особенно постарался век двадцатый, вернее, его начало и первая половина. Тут было смешение всевозможных архитектурных стилей – различные оттенки модерна, неоклассицизм, конструктивизм и поздняя эклектика. Меня такое разнообразие не раздражало, а притягивало. Здесь не чувствовалось музейной затхлости, улица была живой. Я с удовольствием осматривалась по сторонам, когда Макс с улыбкой спросил:

– Знакомое кажется незнакомым?

Я ответно улыбнулась:

– Нет, знакомое кажется не просто знакомым, а родным. Посмотри на здание напротив. Какие пропорции, какая гармония! Наш район попроще.

– Зато роднее, – сказал Макс и внимательно посмотрел на меня.

Под его взглядом мне пришлось сказать, что это само собой разумеется. Не знаю, насколько убедительной я выглядела при этом.

Мы пришли первыми и заняли столик у окна. Я люблю сидеть у окна или в углу, но только не посередине зала. Так мне спокойнее и уютнее, будто поверх своей скорлупки я надеваю еще одну. Интерьер ресторана мне понравился, и не захотелось сравнивать его с каким-то другим. «Пирамида» – это «Пирамида», «Мечта» – это «Мечта», а «Улыбка» – это «Улыбка». Мы не знали, чего и сколько заказывать, так что попросили пока принести соку. В это время Максу позвонил следователь и сказал, что сам прийти не сможет, у него важное совещание, но его племянница вскоре подойдет и описал ее.

– Будем ждать симпатичную рыжую девчушку, – сообщил Макс, положив трубку.

Отсутствие следователя его не расстроило, так как ему не хотелось подробно посвящать того в свои дела. А девушка и впрямь оказалась очень хорошенькой и бойкой. На вид ей было чуть за двадцать. Симпатичное юное личико с россыпью веснушек на носу обрамляли коротко подстриженные натуральные рыжие волосы. Ее ладную фигурку облегали плотные черные брючки и белый джемпер. Всё было отличного качества и очень ей шло. Когда она к нам приближалась, я услышала стук каблучков и с неожиданной болью в сердце подумала, что не могу позволить себе такое. Разве что изредка.

– Мила Полянская, – сказала она, опускаясь на свободный стул. – А вы, надо думать, Максим Морозов. – Она не отрывала глаз от Макса, но это ничуть его не смутило.

– Именно так, – подтвердил он и представил меня: – Нина Морозова, моя жена. Если мы с вами обо всем договоримся, то вы станете с ней напарницами.

Похоже, в качестве напарника ей бы больше понравился Макс, но она умела себя вести и, глядя на меня, вежливым тоном произнесла:

– Очень приятно.

Когда со знакомством было покончено, Макс сделал заказ, а я решила ее прощупать, прежде чем сообщать наши секреты, и поинтересовалась, как называется передача, которую она ведет.

– Закон и мы, – гордо ответила она. – Название должно символизировать единение народа с законом.

Сев на любимого конька, она долго не могла сойти с него. Мы с Максом попеременно задавали ей вопросы, и выяснилось, что передача пока только один раз выходила в эфир, так сказать, пилотный проект. Отзывы были очень хорошими, но их было немного, так как канал не слишком популярен и в половине двенадцатого ночи большинство предпочитает смотреть развлекательные передачи. Впрочем, проект не закрыт, и она готовит следующую программу, правда, пока непонятно, когда именно та выйдет. Мила получила диплом журналиста два года назад, теперь получает второе высшее образование – юридическое. Устроиться на постоянную работу никак не удавалось, но ее статьи постоянно появлялись в различных печатных и интернет-изданиях. Недавно один знакомый предложил ей попробовать силы на телевидении. Через пять минут мы уже достаточно много знали о новом телевизионном канале, его владельцах и о невозможности произвести стоящий продукт при столь ограниченных средствах. Мы с Максом переглянулись. Девушка оказалась очень болтливой, это плохо. Зато она была непосредственной и просто излучала энтузиазм, что для нашего дела хорошо. Мы незаметно кивнули друг другу.

– Ты сейчас очень занята основной работой? – спросил Макс.

– Не очень, – хмуро ответила она, и ее болтливость разом исчезла.

– Тогда ты сможешь нам помочь, а когда мы закончим расследование, на основе полученных сведений подготовишь телепередачу, напишешь статью или даже роман. – При этих словах глаза у нее загорелись. – Но пока расследование не закончено, ты должна держать язык за зубами, – строго добавил Макс, – и не произносить ни звука на эту тему ни с кем кроме нас.

– Можешь на меня положиться, – горячо заверила она. – Я не всегда такая болтунья, просто сегодня встречалась с мелкой шишкой с канала, и он так меня достал…

Слава богу, подробностей не последовало. Похоже, Мила взяла себя в руки. Макс ввел ее в курс дела и обрисовал ее предполагаемую роль в расследовании. Она просияла и была готова ринуться в бой немедленно. Макс обещал ей позвонить, когда подготовительная работа будет завершена. Мы обменялись номерами телефонов и адресами, после чего, вполне довольные друг другом, всерьез принялись за обед.