Текст книги "Ведьма на зелёной фишке"

Автор книги: Ирина Громова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

19

Сколько бы Настя ни пыталась дозвониться, трубку не брали ни Валентина, ни Терентий Павлович. Предчувствуя неладное, я позвонила Ирке Борисовой. Изложив в двух словах историю о встрече с Грачёвым, попросила завтра сопроводить меня в Кручиху. Ирка, на правах подруги Валентины бывала там много раз и хорошо ориентировалась в поместье.

– А что ты там надеешься найти? – спросила Ирина.

– Лучше всего, Валентину, живую и здоровую. У которой по какой-то причине не включается мобильник. Связь там пропала, электричество закончилось, – пояснила я и перешла к вопросу, который не давал мне покоя. – Ир, у меня не выходит из головы конфликт Валентины с Терентием.

Как ты думаешь, а Терентий не мог иметь корысть? Он так капитально вложился в Кручиху, а хозяйкой почему-то оставалась Валентина. Даже после ссоры. Зачем? Настя что-то говорила о ведении совместного бизнеса. Может, он просто решил прибрать поместье себе?

Расскажи мне о Терентии Васильеве, что знаешь.

– Да конкретный мужик, – ответила Ирка. – Когда он у нас появился – Валька была беременна. Но за ней ещё бегали ухажёры, которые надеялись оттащить её от Терентия. Она же красива была, не хуже Настьки. Степка Ванчугин, помню, здоровый такой парень прохода не давал, а Терентия грозился раздавить как мокрицу. Ну, раз пришел к Вальке, и ударил её в живот. Терентий вышел с ружьем и без предупреждения, прямо на пороге двумя патронами его и положил.

Просто. На глазах у всех. Среди бела дня. Так ты не поверишь. На него потом ни один сосед не донёс. Его и нас ещё долго менты таскали. С милицией Терентий тогда договорился. И его оставили в покое. А общественность была на его стороне.

– То есть, человека он в принципе убить может, – резюмировала я.

– В принципе, да, – согласилась Борисова, – Но ему нельзя среди бела дня Вальку убивать. Второй раз ему не отмазаться. Времена сейчас другие, не девяностые. И полиция – не менты. Если бы он и хотел избавиться от Вальки, как от хозяйки его бизнеса, ему надо быть хитрее. Придумать что-то неожиданное. Например, Сашку на неё натравить. Кстати, а Сашка-то где?

– Не знаю, его никто не видел сегодня. И полиция ничего не знает, – мне нечего было ответить на этот вопрос. Я бы и сама хотела знать, где прячется Сашка. Вчера вечером Валентина укрыла в Обречихе Настю с Ксюшей и зачем-то вернулась в посёлок. Судя, по рассказу Насти, мы с ней разминулись на несколько минут. Она могла встретить Сашку. В худшем случае, она могла уже лежать где-нибудь с простреленной головой, а Сашка уже подал в бега. Но я надеялась на лучшее.

Ирка согласилась сопровождать меня завтра в Кручиху. Заручившись её поддержкой, я позвонила Василисе Премудрой. Выслушав меня, Василиса подтвердила, что завтра даёт нам машину с водителем.

– Вась, а ты можешь мне рассказать про Терентия? – спросила Василису Марковну.

– Так, а ты Вовку-то своего попытай, он же тогда в леспромхозе работал, на его глазах Терентий Павлович поднимался – посоветовала Василиса. На то она и премудрая.

Накапав валерьянки, мы отправили Настю спать. Теперь можно было прилечь к Вовке на бочок. Он как раз удобно устроился на диване перед телевизором.

– И чё хотела? – сразу догадался Вовка

– Попытать про Терентия, – промяукала я. – Оказывается, все вокруг, кроме меня знают его историю.

– История, в общем, очень известная, – начал Вовка. – Просто, я всё время забываю, что ты у нас человек новый. Ты наверняка знаешь, что до перестройки в посёлке работало крупнейшее на Северо-западе России Лесопромышленное хозяйство.

20

Крупнейший на Северо-западе России леспромхоз «Светлый Путь» до перестройки считался в наших местах государством в государстве. Свои делянки, своя железная дорога-узкоколейка, свое дорожное хозяйство, пилорамы, огромный транспортный цех, строительный цех, подсобное хозяйство, детский сад.

В те времена директор предприятия значил гораздо больше, чем председатель сельсовета или глава района. Часто напрямую выходил на руководителя области. Потому что у него были ресурсы, техника, деньги и люди. А с директором Светлопутейскому леспромхозу, да и всему району – очень повезло.

Григорий Васильевич Романов был из той когорты советских хозяйственников, которых называли людьми государственными. Он не только вывел и держал леспромхоз на лидирующих позициях в области, но и был при этом глубоко убежден, что развитие посёлка, помощь школе, закрепление на селе молодых специалистов и строительство домов для молодых семей – было его личным обязательным делом.

Романов не отказывал никому. Дому ветеранов окна поменять и новую столовую построить – к Романову. К школе технику подогнать, чтобы спортивную площадку обустроить – к Романову. В новом микрорайоне дороги отсыпать – ясное дело, к Романову.

– Для людей он делал так много, что в посёлке, как шутили завистники, наступил коммунизм. Давай-ка перевернемся на другой бок, – продолжала свой рассказ Вовка, аккуратно высвобождая из-под меня затёкшую руку. – У нас, считай, при нём, практически московское обеспечение было. Товар из-за границы к нам напрямую гнали. Романов требовал. Говорил, «за каждое моё бревно японцы по пять тысяч долларов дают. Так вот что мы за государство будем, если труженику не сможем этих буржуазных тряпок или сапог достать». И добился-таки. Через внешгосторг и систему магазинов «Берёзка» гнали к нам сюда весь заграничный ассортимент.

Ясное дело, что паслось здесь не только районное, но и областное начальство. В общем, правильный был мужик и толковый. Народ его на руках носил. Ну, разумеется, были и такие, кто считал, что он слишком для народа старается. Что можно и не разбазаривать государственные средства. Можно и кормить и одевать людей скромнее. Зачем, мол, народу в деревне финские бани или итальянские унитазы. А он знай себе, бурил вперёд. Идея у него была такая, построить новый микрорайон по финским технологиям – это тогда, в конце восьмидесятых. И называл он эту идею своим городом солнца. Вот как раз за нашим Злобиным, там площадку и начали расчищать.

Только не успел Григорий Васильевич свой Город Солнца Светлому Пути подарить. Началась перестройка. И получается, что вроде как именно Терентий Романова и свалил. Ну, не так буквально. Но стал косвенной причиной всех Романовских бед.

Терентий приехал в леспромхоз по распределению из лесотехнической Академии. Сначала Романов посадил его командовать самой маленькой и дальней пилорамой.

А потом заметил и начал продвигать. Заметили Терентия и в районе. Очень уж любил его предисполкома Селивёрстов. А главбухом у Романова в леспромхозе тогда работала мать Валентины, Елена Васильевна Галучева. Жена погибшего потом в 90-х, знаменитого фишкаря, Якова Галучева.

В общем, сработался он со всеми. Двигали Терентия, двигали, и к тридцати годам он уже, среди четырёх Романовских заместителей стал первым.

Школу он у Романова прошёл великолепную. Всё у него ладилось. Поддержка была на самом высоком районном уровне. Директор не боялся оставлять на него предприятие, кода уезжал в отпуск. Терентий со всеми подразделениями и специалистами ладил, хотя и отмечали все, что был жёстче и конкретнее самого Романова.

Молодой перспективный специалист откликался на все новое и интересное – сейчас бы сказали, боролся за модернизацию производства. И однажды предложил Романову поставить не очередную пилораму советского образца 1939 года, а сразу новый завод с финской технологией переработки древесины. Денег это стоило немереных. Но если район с областью поддержат госгарантиями, то богатейший леспромхоз с этой задачей справится очень быстро. Потому что экономическая выгода необъятна. Романов за эту идею зацепился. Сели посчитали затраты – задумались. Потом посчитали выгоду – и начали продвигать проект. Ну и продвинули.

Романов тогда в отпуске был. А Терентий с главбухом, матерью Валентины, взяли и бухнули все деньги совхоза, какие были да плюс заёмные средства на оборудование для завода. И всё бы получилось. Но именно в это время грянула перестройка, наше государство закрыло границы и взвинтило пошлины на иностранное оборудование. Получилось, что пошлины стали стоить больше самого оборудования. И все оборудование на миллионы долларов зависло по ту сторону границы.

Успей они, может быть, перевезти его на месяц раньше, завод бы стоял и работал на благо леспромхоза. Но тут Павловская реформа обрушила цены. Народу нечем платить зарплаты и уже стало не до оборудования. Потом началась приватизация. Одно за другим падали растащенные предприятия и силы, которые планировали «раздербанить» леспромхоз, помогать выжить Романову не стали. А даже помогли его свалить, всячески стимулируя прокуратуру открыть на него ряд уголовных дел.

И как народ ни бился за своего Романова, но от дел директора отстранили. Главбух, Валькина мать, не выдержала, потому считала виноватой себя – именно она перегнала за оборудование все деньги предприятия, оголив его накануне реформы. И Елена Васильевна насмерть наглоталась таблеток, после того, как впервые не смогла выдать людям зарплату. Получив отстранение от работы, не выдержал и Григорий Васильевич. Однажды ночью остановилось большое Романовское сердце. А вместе с его остановкой навсегда была похоронена идея строительства «Города Солнца».

После похорон матери из посёлка исчезла и Валентина. Слухи о ней доходили противоречивые. То ли она поступила добровольцем во французский легион, то ли занималась проституцией в больших городах. А вот Терентий тогда тоже исчез на некоторое время. Но вдруг появился в посёлке года через три, когда от леспромхоза уже практически ничего не осталось. И привез с собой оборудование, которое тогда осталось на финской границе.

Никто не знает, как ему удалось это сделать. То ли он сам стал бандитом, то ли договорился и с криминалом и с властями, но завод он поставил. И собрал всех лучших специалистов бывшего леспромхоза. Всех, кого выкинула на улицу злополучная перестройка.

Через несколько лет в посёлке заработали ещё два завода, которые в буквальном смысле спасли светлопутейцев. Терентий не был их директором, не сидел в конторе, не занимался хозяйством. Но все знали, что владелец именно он. У посёлка появилась работа, и он продержался в самые трудные девяностые годы. А потом в посёлок вернулась Валентина, повзрослевшая и похорошевшая дочка бывшего леспромхозовского главбуха. Правда, беременная Настей. И Терентий сразу переехал к ней, в дом её родителей. Потом родилась Настя. И всё шло хорошо, до тех пор, пока Насте не исполнилось восемнадцать лет. Все остальное, насколько понимаю, ты уже знаешь. – Вовка сладко зевнул и вдруг мирно засопел, в одно мгновение, провалившись в сон. – Ну ладно, Капик, спокойной тебе ночи, – последние слова он произносил автоматически.

21

Утром, в назначенный час, я взяла собаку и поспешила в поселковую администрацию. Около входа толкались сурового вида мужики и что-то недовольно обсуждали. Просочившись сквозь гундящий рой, я поспешила в кабинет главы поселения.

– Это что за удивительное собрание? – спросила взъерошенную Василису Марковну. Сегодня она была одета в тёмно-фиолетовый костюм. У Василисы костюмы имеют сигнальное назначение. По их цвету, как по выражению лица смайликов, можно читать настроение хозяйки. Сейчас Василиса походила на тёмно-фиолетовую тучу.

– Да ты понимаешь, – произнесла наша Премудрость. – На прошлой неделе к нам заехала очень интересная фигура из города – учитель эротических танцев – дай Бог ему здоровья. Быстренько собрал за деньги девок да молодых баб, и начал их учить без штанов вокруг шеста непристойные движения делать. С неделю обучались. А вчера на танцах решили своё искусство показать. Ну, и показали, как могли. – Василиса вытерла выступивший пот. – Мужики наши, пока девки вертелись, пытались сообразить, что происходит, и как-то это вытерпели. Но когда бабы в комбинашках разные интересные места начали демонстрировать – уже завелись не на шутку. Не поняли они столичного искусства.

В общем, чуть они этого учителя палками не забили. Выкинули его полуголым на улицу, а потом уж не знаю как, но загнали бедолагу на столб перед домом Культуры. Ну, знаешь, этот скользкий, шестиметровый, который мы каждый год на масленицу вкапываем. Кто на него заберётся, тот приз получает. Наш учитель от страха на этот столб взлетел. И правильно. Призом ему стала собственная жизнь.

Девки наши, едва случилось, за мной побежали. А я уж, когда прилетела, увидела горемыку сердешного уже посиневшим, как на кол посаженным. Маленький такой, щупленький, лысый, полураздетый к тому времени просидел на колу не менее часа. А мужики прыгали вокруг него и, как грушу пытались сбить шапками. Хорошо, не камнями. Но парню и помимо шапок досталось. За час сидения на столбе диаметром двадцать пять сантиметров – так ответственные места отсидел, что, думаю, теперь эротические танцы показывать нечем.

Я пришла, на мужиков гыкгула, чтобы отошли, разбойники. А потом Витю пришлось просить пожарку прислать, чтобы снять парня со столба. Когда в администрацию привезли, я Таню, терапевта вызвала. Она осмотрела тщедушное тельце, потом мы его водкой напоили и водкой же натёрли, закутали потеплее и в зале заседаний спать уложили.

С утра надеялась его тихохонько, с Богом, выпроводить. А тут видишь што? Мужики с батогами уже ждут, когда он выйдет. Поэтому я решила, что в район сама увезу от греха подальше. А сейчас, знаешь что? – тут Василиса засияла от озарившей её чело, идеи. – Возьми-ка этого танцуна с собой. От греха подальше.

Я Мишку-водителя попрошу, чтобы он машину подогнал к администрации, сзади, прямо к самому окну зала заседаний. Мы парня вам в окошко подадим, а вы его в машине спрячете. Пусть пока с тобой покатается. А я мужикам покажу, что, мол, никого не прячу, пусть убедятся и успокоятся. А потом мы с ними поговорим по-серьёзному. Ещё не хватало мне тут средневековых пыток и самосуда. Когда вернёшься, мы с Мишкой его в город отвезём.

– Да не вопрос, – сказала я, – надо так надо. Пускай катается.

– Вот и хорошо, – обрадовалась Василиса Премудрая. – Вот и сладили. У тебя-то за ночь новостей не прибавилось? А то я смотрю, последние два дня ты очень бурно проводишь время.

Я сказала, что Валентина так и не проявилась за ночь.

– Ну, езжай, посмотри своими глазами. Вдруг, Валька у себя на даче в Кручихе листву сжигает. А мы тут за голову хватаемся. Может, зря, – с надеждой сказала она.

– Так позвонила бы дочери.

– Ну да. Ну да. Поезжайте с Мишкой. Я-то ружьишко ему под сиденьице сунула. Беглых-то пока не поймали. Ты одна или кого берёшь с собой?

– Так собака моя, Ирка, да пистолет газовый.

– Какая Ирка? – не поняла Василиса.

– Да Борисова же.

– А, ну эта толковая, – согласилась Вася, – Езжайте, девоньки, и привезите хорошие вести. А то не спокойно мне за Вальку.

Василиса Марковна нахмурила брови, и, мне показалось, что её серо-фиолетовый костюм в эту секунду потемнел ещё на полтона.

Водитель Миша, который уже давно работал в нашей администрации не только водителем, но по совместительству, сторожем, истопником, разнорабочим, слесарем и был бесконечно предан Василисе Премудрой, подогнал «буханку» к указанному окну позади здания поселковой администрации. И принял бедного напуганного неудачника на борт.

Мы со Скарлеттой в это время уже заняли места в начальственной «буханке», названной Василисой «вездеход». Собака сочувственно посмотрела на худенького несчастного лысого человечка – видимо, не от хорошей жизни приехал он к нам – и заскулила.

– Ну, вы как? – спросила я его, – искренне сомневаясь, что довезу это хрупкое тельце в целости и сохранности. В буханке придется болтаться по бездорожью не менее часа только в одну сторону, а потом ещё и обратно. При этом мы не знаем, что нас ожидает на месте.

– Да как вам сказать, – печально, как сказочный Пьеро, ответил человечек, зябко кутаясь в свитер толстой вязки, подобранный явно не по размеру. – Если совсем честно, то не очень. Но всё же, лучше, чем в лапах у этих чудовищ, – он осёкся, глядя на нас с Мишкой, видимо опасаясь, что среди собравшейся на крыльце толпы имеются наши родственники или друзья, и поправился, – в смысле, местных жителей. Не оценили они здесь настоящего искусства. Бывает. Но зачем же, за вилы и ружья сразу хвататься?

– Так вы, наверное, маловато, репетировали, – осторожно начала дискуссию я. – Все-таки эротический танец требует и силовой подготовки, хорошей растяжки, грации определенной. Девчонки-то у нас хорошие, но только свою грацию нарабатывают, перекидывая по тонне досок на лесоперерабатывающем заводе. Вот так за день несколько кубов перекидаешь, к вечеру какая там уже грация…

– Нет, девочки-то молодцы, – вступился горе-учитель за своих воспитанниц. – Они работают на совесть и выкладываются до конца. Они очень старались, так хотели, чтобы их поддержали. Но, конечно, тела пока, как у нас говорят, деревянные. Но они задвигаются. Обязательно задвигаются. Там характеры, знаете какие?

– Знаю, в девчонках я не сомневаюсь. Только ты их деревянных к зрителю выпустил и ещё раздел, – возразила я.

– Так я думал, в селе-то атмосфера будуарная. Все всех знают. Все со всеми спят или спали когда-то. Наоборот, поддержат девчонок. Попробуй-ка после досок повиси на руках вниз головой на шесте. А они вон как. Не поняли…

– Будуарная башка твоя! – Махнула я на учителя рукой. – Не важно, кто с кем, когда встречался. Важно, что в данный конкретный момент женщина является собственностью конкретного мужчины. И ему совсем не надо, чтобы остальные вспоминали об её прелестях. Да и выглядело это, наверняка, пошловато.

– Ну да, не очень, – согласился учитель. – Но перспектива была. Жаль, что они так и останутся деревянными.

– Ну, это ты наших девок не знаешь. – я патриотично вступилась за наш народ. – Если это, как ты говоришь, искусство их за живое задело, значит, будут долбить до тех пор, пока не возьмут гран-при на первенстве страны по эротическим танцам. А там, глядишь, и на чемпионат мира махнут…

– Вы думаете? – с надеждой воскликнул танцор.

– Убеждена. – Уверенно сказала я, – Здесь нам рассчитывать не на кого, кроме как на себя. И если у человека есть шанс вырваться, то будет работать руками, ногами, зубами и ногтями. Вцепится в этот шанс и вытащит себя за волосы. Так что в команде своей не сомневайся.

– В девочек я верю, – воодушевленно произнес человечек и сник. – Но что делать с их мужчинами?

– Да ничего не делать, – посоветовала я. – Девочки сами со своими мужчинами управятся. Ты учитель, держись крепче, скоро машину болтать начнет. И не стесняйся, если дурно станет. Говори сразу – машину остановим.

Мы заехали за Иркой, и машина двинулась на Кручиху.

– Привет, ты кто? – запрыгнув в буханку, Ирка сразу обратилась к учителю танцев. Она была одета в ярко-красный бархатный брючный костюм и чёрную замшевую приталенную душегрейку с кожаными кистями, расшитую черным бисером. Мне в её образе не хватило русского кокошника на голове. Ирка же просто предпочла начесать и распустить роскошные чёрные локоны до плеч. Копна волос красиво обрамляла белое лицо.

– Я – танцор, – ответил лысый человечек, восхищенный ей красотой.

– А как тебя зовут, танцор? – задорно спросила Ирка.

– Кеша. То есть, Иннокентий Петрович Скворцов.

– Это ты, Иннокентий Петрович, учишь наших девок попой махать у шеста? – да, новости в нашем посёлке расходятся моментально.

– Ну почему только у шеста? – обиделся Кеша, – и на полу и на стуле. Правильно сесть, между прочим, тоже надо уметь.

– А что, мне понравилось, – сказала Ирка. – Вчера Нинка Максимова кое-какие движения показала. Говорит, пока ей растяжки не хватает, но она работает над собой.

– Вот видите, – вспыхнул учитель, – девушки очень способные и трудолюбивые.

– Никто и не спорит, – ещё раз подтвердила свою позицию я.

Дорога на Кручиху – испытание для любого тела и полноценная тренировка вестибулярного аппарата. Одновременно, подготовка шоферов на высший класс водительского мастерства. Но, поверьте, такая поездка стоит страданий. Потому что после десятого километра открывается такой вид, какой, наверное, можно встретить только в Карпатах. В какой-то момент мы взобрались на вершину пологой горы и забыли о мучениях, которые переживали из-за бездорожья. Внизу, у подножия нашей горы и между другими высокими, но пологими холмами, располагалась долина. В долине классически змеилась речка. Маленькие сказочные домики уютно расположились по берегам. Зрелище напоминало картины так модного сейчас художника Томаса Кинкейда.

– Знакомьтесь, Кручиха, – восхищенно и с гордостью произнесла Ирка. – Здесь, до революции, начинались владения самого богатого местного рода – Галучевых. – Там внизу, – она махнула рукой в сторону сказочной долины, – находились поля, кузница, кирпичный завод, рыбные пруды. Сейчас там живут люди, которые поселились в деревне, в основном, после революции.

От открывшейся внезапной красоты, я не сразу смогла прийти в себя:

– Это разве не Швейцария? Или Австрия? – от домиков тянуло европейской сказочной красотой, на русский лад. Они, все же, были исполнены в русском традиционном стиле.

– Практически. – Согласилась Ирка, – Терентий начал приводить в порядок убогие домики местных жителей. Подправлял, красил, делал нужный ремонт, менял обшивку, изгороди. Предполагалось, что сюда тоже будут приходить на экскурсию туристы.

Поэтому сейчас восстановлены и работают кузница, сыроварня, пасека и даже самогонный аппарат. Собрали музей, в котором имеется действующий ткацкий станок.

Терентий девок наших из дома Культуры возил в прошлом году проводить здесь народные праздники в костюмах: на Сретенье, Масленицу и на Ивана Купалу. Говорил, что на репетицию. Но гости были – люди все больше достойные, из его бизнесовой тусовки.

Для катаний на тройках там есть и конюшня. Со склона можно спуститься в деревню на лыжах или на санках. В самой деревне – каток и стадион для проведения спортивных соревнований. Есть даже верёвочный парк. Правда, пока там больше развлекаются местные. Но через месяц, когда зимник встанет, планировали завозить гостей. Да только вот осень в этом году затянулась. Конец ноября – а всё запрокудили эти бесконечные дожди. И даже если бы мы пожелали сейчас спуститься и осмотреть деревню, не смогли бы, потому что вряд ли сможем вернуться наверх, не увязнув.

Терентий, конечно, запланировал ремонт дороги. Но только на будущий год, – видимо, сразу до всего руки не доходят. Да и денег сколько надо. Но сам хутор ещё не здесь. Вон там, впереди. Надо спуститься вниз и подняться на следующий холм. Туда.

Ирка указала вперед, по направлению нашей дороги Я посмотрела вперёд и ахнула.