Текст книги "Возможны варианты"
Автор книги: Ирина Мясникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Шестопалов с Лилей никак не могли взять в голову, как Максу удалось так лопухнуться, однако все вместе решили, что все в жизни происходит только к лучшему.
После отличного ужина Шестопалов предложил Давыдовой работу в своей фирме. Он объяснил, что ему просто необходим человек, которому он смог бы доверить все финансы растущего как на дрожжах предприятия. А так как Давыдова с деньгами на дружеской ноге и, вообще, во всех отношениях человек проверенный, то лучшей кандидатуры ему просто не найти. Давыдова поглядела на Лилю.
– А ты чего? – спросила она ее.
– Не, Надь, я с арифметикой в полном пролете, и вообще мне это неинтересно. Ведь меня родители в электротехнический пихнули. Я все думала, для чего? А потом поняла: чтоб Игоря встретить да детей ему нарожать, – с этими словами пухлая Лиля погладила себя по животу, – вот третий у нас уже образовался, так что работать еще где-то, кроме дома, мне некогда! А Игорю помощь нужна.
– Поздравляю вас с третьим. Молодцы, представляю, Макс бы точно сказал, что рожать детей в таком бардаке – полное безумие!
Лиля рассмеялась:
– Безумству храбрых поем мы песню!
– Игорь! Я, конечно, согласна, это в моей ситуации просто царское предложение, но я хочу выдвинуть тебе предложение встречное, – сказала Давыдова. Не хватало еще, чтобы Шестопалов предлагал ей работу из жалости к ее бедственному положению.
– Это звучит как встречное требование, – рассмеялся Шестопалов, – слушаю тебя.
– У меня есть кое-какие деньги. По теперешним меркам вполне приличные. Я хоть и мотовка по натуре, но накопила кой-чего из Максовых отчислений. Причем исключительно в зеленых конвертируемых знаках. Так вот, я предлагаю тебе эти деньги взять и запустить в оборот своей конторы, а мне за это выделить долю в твоем бизнесе, чтоб я была не наемным работником, а полноценным компаньоном.
– Хорошее встречное предложение! Надюш, я не буду сейчас спрашивать тебя, о какой сумме идет речь, но я согласен, а детали давай в офисе у меня обсудим.
Давыдова засобиралась домой, Шестопалов достал из морозильной камеры куриные ноги и вместе со Степкой пошел загружать их в свою машину. Степке не терпелось прокатиться в автомобиле.
Лиля на прощание поцеловала Давыдову и сказала:
– Я теперь спокойна, мой муж в надежных руках. Ты его там сдерживай, если что. Женщины они все-таки существа осторожные. Это я так при нем храбрюсь, а на самом деле страшно мне, Надя, времена сейчас лихие. Прав твой Макс тысячу раз, что не детей рожать, а сваливать отсюда надо. Но мы, как говорил вождь мирового пролетариата, «пойдем другим путем»!
Давыдова при этих словах чуть не заплакала, она обняла Лилю, погладила ее по спине и пока спускалась к машине, размышляла о том, что любящая женщина всегда идет на поводу у любимого мужчины. Сказал – фиктивный брак и Америка, и она, как юный пионер, отвечает – всегда готова! Сказал – детей рожать в родном совке, и она опять готова, и рожает. И ждет, и рожает, и едет на край света.
С тех самых пор Давыдова и вошла в бизнес Шестопалова полноправным партнером. Ее деньги, выраженные в зеленых американских купюрах, оказались как нельзя кстати. Сама она сняла с плеч Шестопалова огромную нагрузку, связанную с учетом, контролем и распределением, и он с удовольствием стал заниматься новыми проектами. Работа Давыдовой нравилась, нравилась дружеская атмосфера, царящая у них в офисе, нравились доходы, позволяющие хорошо питаться, хорошо одеваться, хорошо обучать Степку, даже родителям можно было кой-чего подкинуть.
Макс
Сколько Макс себя помнил, по жизни его всегда вела мама. Она и вообще-то руководила всеми, кто только под руку подворачивался. Отец умер, когда Максу было двенадцать лет, и Макс оказался с маминым руководством один на один. Хотя, в отличие от отца и бабушки, ничего плохого Макс в этом не видел. Она сказала идти в электротехнический, он пошел. Сказала, что переведет его в финансовый, он согласился. Единственное, в чем ему пришлось с мамой все-таки поспорить, – это насчет своей женитьбы на Наде Давыдовой. В свое время он даже засомневался, кого он любит больше – маму или Надю.
С Надей он познакомился на институтской дискотеке. Сразу увидел ее, как только они со Стасом вошли в зал. Она вся светилась, как солнце. И Макс даже ощутил какое-то странное жжение в районе солнечного сплетения. Щекотку какую-то. Глупо, конечно, было показывать Давыдову Стасу. Тот распустил слюни и кинулся в атаку. Таким напористым Макс Стаса никогда не видел. После этого, наверное, их дружба со Стасом и закончилась. Надя же, как назло, никак не могла определиться, кто из них лучше. Так и ходили все втроем. Тяжелее всего было, распрощавшись с Надей, идти вместе со Стасом к метро. Они шли рядом и молчали. Конечно, Стас и так всегда молчал, но после их знакомства с Надей его молчание стало каким-то зловещим. В метро они садились на разные диваны и старались друг на друга не смотреть. Первым выходил Макс. Мама его воспитывала хорошо, поэтому он с трудом сквозь зубы выдавливал из себя «Пока» и быстро выскакивал из дверей. Он знал, что Стас в ответ ничего не говорил, но предпочитал делать вид, что это не так.
Ногу Макс сломал совершенно случайно – упал практически на ровном месте – и от досады чуть не заплакал. От злости он даже боли никакой в первое время не чувствовал. Пришлось, чтоб не разреветься, некоторое время даже поглумиться над собой и своей неуклюжестью. Он понимал, что проиграл и Стас этого шанса не упустит. Вечером, когда Надин отец привез Макса домой, он решил, что будет биться до последнего, и серьезно поговорил с матерью. Тогда они поссорились в первый раз. Оказалось, что у матери на него есть свои планы и она хочет женить Макса на дочери какого-то важного партийного функционера. Она даже уже провела какие-то предварительные переговоры.
– Мама! Ты что? Это же какая-то Азия, средневековье какое-то! – вопил Макс, размахивая костылями.
Мать сдалась только тогда, когда он пригрозил ей, что уйдет из дома к бабушке, отцовской матери, и все равно женится на Наде Давыдовой. Конечно, если Надя еще согласится. Бабушка давно звала Макса жить у нее, в большой квартире на Петроградской стороне. Там им с Давыдовой места хватило бы за глаза и за уши. Честно говоря, Макс не очень рассчитывал на то, что мама испугается его угроз. Однако та не на шутку перепугалась. И Макс понял, что уловка с бабушкой оказалась в его руках серьезным оружием против материнского давления.
– Хорошо! – сказала мама. – Женись на своей принцессе, но жить будете здесь, у меня на глазах! А там посмотрим.
Победив маму, Макс задумался, как теперь убедить Давыдову выйти за него замуж. Нельзя же так, с бухты-барахты, человеку позвонить и сказать «Выходи за меня». Вот ведь все не как у людей! Большинство его друзей и однокурсников женились только тогда, когда девушка была уже совсем не девушка, а даже ждала их общего ребеночка. С Давыдовой в условиях жесткой конкуренции со Стасом такой номер никак не пройдет. Поэтому Макс не поверил своему счастью, когда Давыдова приехала навещать его одна, без Стаса. Да еще так хорошо было с ней целоваться! А потом пришел водопроводчик и все испортил. Конечно, матушка все подстроила, не иначе. Не делать же девушке предложение при водопроводчике. Когда Давыдова ушла, Макс чуть не разбил себе голову об стену от своей дурости. Надо же, водопроводчика постеснялся. Стас небось сейчас ничего не постесняется. Наверняка уже у дома Давыдовой круги нарезает. Он кинулся к телефону, и его сердце замерло от тоски, когда Надина бабушка сказала, что Надя еще не пришла, а вот снежный человек заходил уже два раза. Конечно, когда Давыдова ему перезвонила, он уже не стал ходить вокруг да около, а выложил ей все, включая план подачи заявления. И потом ни минуты не пожалел об этом. Макс был счастлив. Они с Надей жили очень хорошо, дружно и весело. Даже матушка вроде бы смирилась, а уж когда родился Степка, мать и вовсе стало не узнать. Макс старался для семьи изо всех сил, и у него получалось. Он гордился собой и своими достижениями. Однако мать не переставала дудеть ему в уши насчет того, что надо уезжать. Конечно, операцию «фиктивный брак» с Маршей придумала она. И Макс согласился, уж больно перспективы были заманчивые. Потом, уже в Америке, когда ему было так тоскливо без Нади и Степки, он понял, что сделал огромную глупость. Но со временем боль притупилась, и он начал на всю катушку жить своей новой американской жизнью. В конце концов, он живой человек, мужчина в расцвете лет, вот Марша и залетела. Надо же было так напиться и быть полным идиотом! Это в Америке-то, где презервативы, можно сказать, раздают бесплатно на каждом углу и в широком ассортименте! Аборт делать Марша категорически отказалась, пригрозила разводом и высылкой из Штатов. Потом, уже после рождения дочери пугала разделом имущества. А делить к тому моменту уже было чего. Макс в Америке добился успеха и наладил серьезную торговлю с родиной. Вначале подпольную, а вскоре, после начала перестройки, самую настоящую – с большими оборотами и широким ассортиментом. Макс погрузился в бизнес с головой и проводил дома минимальное количество времени. Несмотря на то что раньше он очень мечтал о собственной дочери и хотел назвать ее Ольгой, к дочери, родившейся в Америке, Макс относился более чем прохладно. В его мечтах дочь Ольга должна была быть похожа на Давыдову, а никак не на Маршу.
Макс всерьез озадачился проблемой развода, нашел хороших адвокатов и готовил Марше большой сюрприз. На дочь он не претендовал, лишая тем самым Маршу серьезного орудия в деле манипулирования супругом. Гражданства его теперь никто не лишит, он добропорядочный налогоплательщик. Да и фиктивным брак признать уже невозможно, опять же благодаря наличию общей дочери. Так что вопрос упирался исключительно в деньги. А эту проблему при известной ловкости и хороших адвокатах можно было решить вполне безболезненно.
Хоть и лопухнулся, сделав Марше ребенка, но он не какой-нибудь там американский лох, а самый настоящий русский фарцовщик. Уж что-что, а деньги спрятать от государства, а тем более от Марши он сумеет. Придется, конечно, поделиться, но в разумных пределах. За глупости свои нужно платить, никуда тут не денешься!
В офисе на его письменном столе стояла фотография Нади и Степки. Макс глядел на эту фотографию и не мог поверить, что когда-то он был настолько счастлив, а потом от этого счастья взял и сам отказался. Однако виноватым себя не считал. Виноваты деньги и проклятая Америка. Столько лет его искушала, манила из-за океана своими джинсами и долларами… По мнению Макса, любую ошибку можно было исправить, и он решил, что после развода заявится к Давыдовой полноценным американским гражданином с большим капиталом. И она его простит. Обязательно простит. В конце концов, он купит для нее домик где-нибудь на побережье, и она просто не сможет его не простить.
Свекровь наконец-то исполнила свою большую мечту и съездила в Америку, но вернулась оттуда в совершенно расстроенных чувствах.
– Знаешь, Надя, у меня одна невестка – это ты, и один внук – это Степан. Не бросай меня, пожалуйста! – заявила она, роняя слезы и целуя Степку.
– Ну вот еще! Глупостей не говорите, никто вас бросать не собирается. Вы же наша бабушка! Лучше про Америку расскажите, как там? – Давыдовой и в самом деле было очень интересно, чего там такого в этой Америке, что все рвутся туда правдами и неправдами.
– Ой, ничего хорошего. Все искусственное, даже помидоры не портятся. А на вкус – такое пластмассовое «гэ». Ясное дело, что у сына моего от этой дряни мозги совсем набекрень съехали.
– На мой взгляд, мозги у него набекрень гораздо раньше съехали! Но внучка-то чем вам не угодила?
– Ой, Надь, представь себе пятилетнюю соплю в памперсах и с соской!
– Пятилетнюю? С соской?
– Именно! Наш Степка уже в год горшком пользоваться научился! А эта и ссытся, и в штаны кладет, и говорит плохо, и жирная. Эта дура, Марша которая, тоже жирная как свинья!
– Тоже ссытся?
– Не знаю, – свекровь захохотала, – умеешь ты, Надя, человека утешить.
– А с бизнесом у Макса как дела обстоят? Все в порядке?
– Да вроде. Они люди богатые, это точно. Уж не знаю, чем его эта корова так повязала! Опоила, не иначе. Он ведь не любил ее ни минуты. Дома практически не бывает. Жаль мне его, сил никаких нету! Надь, а вдруг вернется? Что скажешь? – Свекровь проникновенно заглянула Давыдовой в глаза.
– «Нет» скажу. Категорически. На порог не пущу! И даже не думайте, я вас знаю. Это вы на самом деле великий комбинатор, а Макс – так, жалкая копия.
– Так ты все с самого начала знала, что это моя идея была?
– Не знала, но догадывалась. Макс без вашего одобрения ничего никогда не делал. И хватит, тема закрыта. Я на вас не злюсь и в старости стакан воды вам организую.
– Надюш! Но одной же тоже ничего хорошего!
– Все, хватит. Вы одну семью уже сломали, не смейте вторую ломать. А я как-нибудь без мужчин проживу, тем более без Макса.
Тут Давыдова, конечно, покривила душой. Без Макса она иногда скучала, даже очень, но допустить его назад в свою жизнь никак не могла. Как ни крути, а Макс ее предал. Как там папа говорил про грабли? Ведь что такое предательство, как не самый что ни на есть удар по лбу граблями судьбы. Живешь себе, радуешься, а потом исподтишка так – на! На! Получи!
С остальными мужчинами, периодически появлявшимися у Давыдовой на горизонте после отъезда Макса, тоже как-то не особо складывалось. Шестопаловы изо всех сил старались ее с кем-то ужасно великим и крутым познакомить, но Давыдова отбивалась, как могла. Считала, что все знакомства должны происходить естественным путем, иначе может быть нарушена их предопределенность свыше.
– А ты не допускала, что свыше, допустим, Боженька сидит и упарился уже, чтобы познакомить тебя с хорошим человеком? И мне, например, мысль в голову закладывает: «Ну-ка, мил-человек, познакомь эту дамочку со своим дружком школьным Константином, сдается мне, что они идеально подходят друг другу!» – убеждал упрямую Давыдову Шестопалов.
– Нет, Игорь, это не Боженька тебе мысль в голову закладывает, а ты нагло берешь на себя его функции! – упиралась Давыдова и ни за что не соглашалась знакомиться с тем самым таинственным Константином. – Мой принц прискачет ко мне на белом коне, где бы я ни находилась!
– Ага, например, в луже бы валялась!
– А хоть бы и в луже, принцу настоящему это море по колено.
Давыдова никогда бы не вспомнила об этом разговоре, если б где-то примерно через неделю на глазах всего честного народа не увалилась в огромную лужу.
Была середина апреля, солнышко уже припекало, снег растаял, и на тротуарах образовались гигантские лужи. Давыдова наконец-то смогла надеть новое белое итальянское пальто невозможной красоты. С белыми сапогами все это смотрелось просто сказочно. Давыдова любовалась на себя в зеркало и понимала, что, как никогда, похожа на иностранную артистку. Только никак не могла вспомнить, на которую. Наверное, на всех сразу. Она отправила Степку в школу и во всем своем белом великолепии вышла на улицу поражать воображение всех, кто встретится ей на пути.
На метро Давыдова не ездила уже практически целый год. Во-первых, от дома до метро надо было топать минут пятнадцать быстрым шагом, во-вторых, в метро приходилось толкаться, отбиваться от назойливых мужиков и нюхать, как они воняют потом и перегаром, а в-третьих, от метро до офиса тоже надо было шкандыбать на каблуках довольно приличное расстояние. Поэтому Давыдова копила деньги на машину, она даже закончила водительские курсы. Шестопалов их устроил туда вместе с Лилькой. Он тоже копил на машину для жены, чтобы Лиля с детьми не толкалась в общественном транспорте и не цепляла там разную заразу, типа гриппа и прочих вирусов. Курсы-то они с Лилей закончили, права получили, а вот с автомобилями у Давыдовой с Шестопаловым дела обстояли пока неважным образом. Всю зарабатываемую предприятием прибыль они вкладывали в развитие.
И бизнес благодарно рос, а компаньоны удовлетворялись своей зарплатой. Надо сказать, что зарплата эта была далеко не маленькой, поэтому Давыдова ездила на такси. Вернее, на частнике. В те годы многие пытались подзаработать частным извозом. Обычно стоило только Давыдовой подойти к краю тротуара и поднять руку, как тут же, откуда ни возьмись, подлетал свободный частник, а то и сразу два. В тот день частника поймать не удалось. Давыдова потащилась к метро, однако шла вдоль тротуара в надежде, что частник все-таки нарисуется. Все частники как сквозь землю провалились, и Давыдова во всем белом спустилась в метро. Основная масса трудящихся к этому времени уже стояла у станков, сидела, приникнув к мониторам, поэтому в метро оказалось свободно и прохладно. Ничем таким нехорошим вовсе даже не пахло, и Давыдова решила, что, наверное, стоит все-таки иногда таким дешевым видом транспорта пользоваться. Глядишь, деньги на автомобиль быстрее соберутся. Из метро до офиса Давыдова шла не спеша, жмурясь под симпатичным апрельским солнцем. Она старательно обходила встречные лужи и думала, что на таких каблуках, не ровен час, можно в такую вот лужу запросто грохнуться. Вот люди-то порадуются бесплатному цирку…
В народе бытует мнение, что то, чего боишься, скорее всего, и случается. Нельзя сказать, что Давыдова так уж боялась очутиться в луже, нет, Давыдова исключительно боялась только одного – испачкать белое пальто. Чего уж тут удивляться, когда она уже практически рядом с родным офисом со всего размаха плюхнулась в самую большую и грязную лужу!
Макс и Стас. Вариант третий
Конечно, Давыдова поступила в электротехнический институт, как ей и велели родители. Но на этом праздник послушания закончился. О том, чтобы она осталась на кафедре и защитила диссертацию, родители теперь могли мечтать хоть до посинения. Ничего такого Давыдова делать не собиралась. Безусловно, жить как родители, считая каждую инженерную копейку, она не хотела. Но раз уж они лишили ее прекрасного будущего – стать известной артисткой, знаменитым модельером или выдающимся журналистом, – дальше идти на поводу родительской мечты было бы просто глупо. Необходимо сделать поворот, используя возможности того самого пресловутого электротехнического. Надя попробовала играть в институтском театре-студии, писать статьи в институтскую малотиражку, но вскоре поняла, что это тупиковые пути, ведущие в никуда. Распределение раскидывало всех этих несостоявшихся артистов и журналистов по всей стране, не исключая тот самый славный город Замухинск. Распределению было наплевать, кого распихивать в замухинские секретные оборонные заводы. Ясное дело, что ленинградскую девочку Надю Давыдову никто в Замухинск на завод не отправит, а вот замухинскому парню Игорю Шестопалову такая возможность светила в полный рост. Давыдова с Шестопаловым подружились прямо на первом курсе и сразу поняли друг друга. Шестопалов не хотел обратно на малую родину, а Давыдова не хотела инженерить в каком-нибудь НИИ или КБ всю оставшуюся жизнь. Решили прорываться вместе. Первым их коммерческим проектом стала дискотека, которую организовала их группа. Шестопалов придумал продавать спиртное под видом сока, а Давыдова отвела глаза местных комсомольцев от этого мероприятия. Главный комсомолец института при виде Давыдовой млел, исходил слюной и разрешал ей все. Необходимо было только соблюсти конспирацию и правила игры. Мол, не пойман – не вор, а поймали – сам дурак. Комсомольцы крепко зажмурились, и Давыдова с Шестопаловым мероприятие таки провернули. Давыдова пересчитывала выручку и радовалась. Шестопалов не разгибая спины мутил под стойкой бара свою огненную воду, местные аборигены танцевали как заведенные, стробоскопы сверкали, прожекторы ерзали по счастливым лицам. Праздник удался. Даже небольшая накладка, когда закончилось спиртное, настроения комбинаторам не испортила. В магазин заслали гонцов, а Давыдову Шестопалов отправил танцевать.
– Надька, ты такая красивая, тебя за этой стойкой никто не видит, иди потанцуй хоть! А то чего наряжалась, зря, что ли?
Давыдова, действительно, на дискотеку старательно наряжалась. Джинсы она себе сшила сама из ткани, которую бабушка купила у спекулянтов ей на день рождения. Джинсы получились отличные, а ткани еще осталось на маленькую жилеточку. Под жилеточку она надела мамин нейлоновый черный свитер. Туфли на толстенной платформе тоже были мамины. Свитер и туфли Давыдова сперла из родительского шкафа заранее. Эти вещи у мамы были выходными, поэтому была вероятность, что их исчезновения на некоторое время она не заметит. Тем более что нейлоновый свитер после стирки сох практически на раз-два. Выручку от дискотеки Давыдова планировала использовать для покупки модных сапог. Ясное дело, чтобы собрать на сапоги, надо было провести три таких мероприятия, не меньше, поэтому Давыдова очень сосредоточенно шевелила мозгами на тему того, каким образом устраивать дискотеку регулярно. И пост свой за стойкой она покидать не хотела, но Шестопалов был прав, торговля все равно стояла.
Когда Давыдова во всем своем великолепии вклинилась в толпу танцующих, к ней тут же подкатили два выдающихся из общей массы субъекта. Один с абсолютно белыми волосами, голубыми глазами и в таком же, как у Нади, свитере, только голубом, второй с черными волосами, зелеными глазами и в зеленом свитере. Длина волос обоих могла соперничать с длиной волос у самой Давыдовой. Парни были высокие, выше Давыдовой в маминых платформах. Ребята чего-то там пытались шутить, но сквозь музыкальный грохот Давыдова все равно ничего не услышала. Поняла только, что одного зовут Стас, а другого Макс. Так в сопровождении этой группы товарищей она и вернулась на свое рабочее место. Ребята балагурили, шутили, выпили фирменной шестопаловской «Кровавой Мэри», а потом предложили после дискотеки проводить Давыдову до дому.
– Ничего не выйдет, спасибо, конечно, – ответила на их предложение Давыдова, – но я тут по делу, и до дому меня вместе с выручкой будет провожать мой подельник – Шестопалов.
При этих ее словах Шестопалов даже вынырнул из-под стойки, открыл было рот, но промолчал.
– Ребят, не обижайтесь, но вы идите развлекайтесь, а мы тут продолжим наши гири пилить. – Давыдовой совершенно не хотелось терять время на пустую болтовню, пусть даже и с такими красавчиками.
– Понимаем, бизнес превыше всего, – сказал зеленоглазый Макс и, подхватив белоголового Стаса, скрылся в толпе танцующих.
Шестопалов не удержался и спросил:
– Нюсь, я, конечно, не возражаю, до дому я тебя провожу, не вопрос, но чего ты таких парней классных отшила? Ты представляешь, какие это люди? Это ж самые настоящие фарцовщики, я их верхним чутьем чую. Макс и Стас – классно. Интересно, как бы ты у них в компании позиционировалась? Надю на иностранный манер не так-то легко переделать! Это вам не Аня какая-нибудь. Аню в Энн переименовать больших мозгов не надо. Остается только Надхен. – Шестопалов мечтательно закатил глаза.
– Во-первых, не называй меня Нюсей. Это мое тайное имя. Ты его знаешь, значит, я тебе доверяю. Понял? Но другим его знать не надо. Во-вторых, фарцовщики – это те, которые пристают к иностранцам со словами «Дяденька, гив ми чувингу, плиз». По-моему, такие здоровенные балбесы на фарцовщиков никак не похожи.
– О! – развеселился Шестопалов. – Чувингу у иностранцев выпрашивают фарцовщики юной смены – пионеры и октябрята. Старшее поколение фарцовщиков подходит к иностранцу, берет его за штаны и спрашивает «Митта макса?», что на финском языке означает «Сколько стоит?».
– Ну да! Это если иностранец по-фински понимает, а если нет? Представь только, когда такие, как эти Макс со Стасом, к человеку подойдут и за штаны схватят! Он сразу с себя эти самые штаны скинет и даст деру с криком «Грабят, убивают!». На своем иностранном языке, конечно!
– Нет, ты не права. Такие ребята подержанными штанами промышлять не будут. Эти как раз соответствуют определению правоохранительных органов – лица, пристающие к иностранцам с целью скупки у них товаров иностранного производства для дальнейшей перепродажи. – По всему выходило, что Шестопалов в отношении уголовного кодекса весьма подкован.
– Выходит, они спекулянты!
– Нет. Спекулянты – это те, которые имеют связи с работниками торговли, покупают у них товар по магазинным ценам, а потом перепродают в тридорога. Ну и, конечно, с работниками торговли делятся. Иначе чего бы они так хорошо жили, и конкурс в торговый институт был бы как в Институт международных отношений?
– Поняла. Это сапоги австрийские я хочу себе купить у спекулянтов, а вот джинсы «Монтана» надо покупать у фарцовщиков. Так?
– Почти. Джинсы можно еще у моряков. Но это все примитивно. А вот фарцовщики – это круто. Опасно, да еще, бывает, они валютой балуются. А это вообще по нашим законам означает расстрел. – Шестопалов опять продемонстрировал свои знания уголовного кодекса.
– С ума сойти. А с чего ты взял, что эти Макс со Стасом фарцовщики? – справедливо поинтересовалась Давыдова. На ее взгляд, эти парни ничем особенным от других не отличались, разве что красотой и размерами.
– Ты посмотри, как они одеты, на них же ничего совкового нет. Уверен, что у них даже трусы не иначе как «Кельвин Кляйн», – с восторгом аргументировал Шестопалов.
– Ну, это мы проверять уж точно не будем! Но признаков для определения деятельности этих типов у тебя откровенно мало. Может, они просто мажоры?
– А это что еще за зверь такой? – Шестопалов явно удивился. Выходит, Давыдова тоже кое-чего знала, чего не знал он.
– Ну, это дети разных товарищей, которые имеют прямой выход на ту самую «чувингу». За границу в командировки ездят и так далее.
– Нет. Те, у кого родители при «чувинге» состоят, мою «Мэри кровавую» в рот не взяли бы. Они знаешь, что пьют? Ликер «Адвокат»! – Теперь Шестопалов демонстрировал уже недюжинные знания о красивой жизни.
– Ага, и мизинец при этом оттопыривают примерно вот так. – Давыдова показала Шестопалову оттопыренный мизинец. – А еще они коньяк «Наполеон» употребляют.
– Никогда б не подумал, что мизинец они оттопыривают, как моя прабабушка, когда чай из блюдечка пьет. У тебя хорошо получается, а вот «Наполеон» они не пьют, это для плебеев. Его в магазине купить можно, хоть и очень дорого – за пятьдесят рублей бутылка. Они не пьют того, что в магазине купить можно. Коньяк они пьют «Хеннеси» или, как его, «Курвуазье», вроде правильно сказал.
– Точно, от слова «курица»! Ты-то откуда знаешь?
– У меня школьный друг Константин в финансовом учится, у них там этих мажоров как грязи. Мы с ним у одного такого в гостях были. Не поверишь! Колбасу сырокопченую каждый день едят на завтрак. Да еще режут ее шматами толщиной в сантиметр! – При этих словах Шестопалов судорожно сглотнул.
– У меня мама к Новому году всегда колбасу такую достает, так потом слюни весь год текут от воспоминаний. – Давыдова мечтательно закатила глаза.
– Вот-вот! В электротехническом нашем мажоры уж точно учиться бы не стали. Так что, Давыдова, эти парни нормальные, свойские, наши. Они не выделываются, но при этом жуть до чего крутые!
– Слушай, Шестопалов, может, позвать их назад, пусть тогда тебя до дому проводят, раз они тебе так нравятся.
– Дура! Они мне нравятся, потому что я уважаю таких людей, которые сами крутятся, типа как мы с тобой. Я вот только одного понять не могу, почему ты-то всех подряд отшиваешь? Ну ладно еще Жумейкина с параллельного потока, но этих-то за что?
Давыдова задумалась. Действительно, она тоже уже заметила за собой эту особенность. Когда к ней подходил какой-нибудь парень, чтобы познакомиться, она вежливо, но твердо отправляла его восвояси. С одной стороны, ей почему-то казалось, что жизнь ее после такого знакомства будет напичкана неприятностями, с другой стороны, какой-то внутренний голос говорил ей, что этот парень совсем не тот, кто ей нужен.
– Знаешь, Игорь, я откуда-то точно знаю, что это не принцы моей мечты и ничего, кроме неприятностей, у меня с ними не получится.
– Может, я принц твоей мечты?
– Нет, – задумчиво ответила Давыдова, – принца я сразу узнаю.
Шестопалов захохотал:
– Ну и каша у тебя в башке, Надюха. Только ты это, мои слова про то, что я принц, в голову не бери, это я так, для порядка спросил. Мне на самом деле одна девчонка с первого курса очень нравится, Лилей зовут.
Давыдова потрепала Шестопалова по макушке:
– Дурак ты, Игорь, какие такие промеж нас амуры могут быть, нам дело делать надо. Я вот что думаю. Если раздобыть оверлок, то можно еще и не таких денег заработать. Будем штаны модные шить и через этих фарцовщиков продавать.
– Штаны – это здорово! А что такое оверлок?
– Это машина такая специальная для обработки швов.
– Знаю, у моей мамы есть, «зигзаг» называется.
– Нет, «зигзаг» – это для лохов-самоделкиных, смотри, как у меня на штанах. – С этими словами Давыдова поставила ногу на скамейку одной из парт, из которых была сооружена барная стойка, и завернула свою штанину. – А в нормальных джинсах швы обработаны оверлоком.
Давыдова велела Шестопалову поставить ногу рядом со своей и отвернула кверху его штанину. Шестопалов удивленно разглядывал швы на своих джинсах и на джинсах Давыдовой.
– Надька! Вот никогда бы не подумал, что ты так здорово шьешь. Я думал, у тебя штаны настоящие, фирменные.
– Так-так-так! Вы тут что, товарищи бармены, еще и стриптиз показываете? – раздался за их спинами противный скрипучий голос.
Шестопалов с Давыдовой разом обернулись. На стойку их самодельного бара опирался главный комсомольский вожак института Анатолий Максимов. На лице у него блуждала самодовольная улыбка, и сам он был явно «под газом».
– Нет, Анатолий! Как ты мог такое подумать? У нас тут конкурс на самую волосатую ногу. – Давыдова всегда отличалась находчивостью.
Конечно, она испугалась, решив, что сейчас их лавочка накроется и сами они, скорее всего, вылетят из института, как белые лебеди. Ей-то что, только черная метка в биографии, а вот Шестопалова сразу загребут в армию.
– И что? Кто побеждает? – ухмыльнулся Максимов, нагибаясь через стойку, чтобы получше разглядеть ногу Давыдовой.
– Конечно, я! Разве можно было в этом сомневаться? Ноги Шестопалова ярко свидетельствуют о том, что обезьян у него в роду не было. Надо бы разобраться. Может быть, Шестопалов инопланетянин? Кто вы, «доктор Зорге»?
Максимов заржал, хлопая руками по барной стойке.
– Вы б уже налили мне чего-нибудь, – сказал он, утирая выступившую слезу.
– Чего изволите? – поинтересовалась Давыдова. – У нас в ассортименте соки фруктовые и с ними один овощной – томатный. А также всем известный студенческий напиток – лимонад «Колокольчик».
