Текст книги "Кровная добыча"

Автор книги: Ирина Глебова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

9

В доме наводили порядок после праздника. Викентий Павлович вышел в сад. Собственно, это был огороженный уголок заднего двора их особняка, где росли несколько деревьев и кусты. С веранды к нему вели пять ступеней, шла кольцевая, засыпанная гравием дорожка, две скамьи стояли под двумя фонарями. Жасмин уже отцвел, но цвела липа, и аромат накатывал волнами. Викентий Павлович не стал даже доставать трубку, просто сел под светящим фонарем. Это был уже не газовый, а электрический фонарь, не так давно такие появились на улицах центра города. Вечер стоял очень теплый, тихий. Хотя было еще не поздно и рядом, на параллельных улицах Сумской и Пушкинской, прогуливались большие компании горожан, офицеров, сюда, на Епархиальную, шум не доносился.

На веранде появилась фигура Мити – в одной легкой рубашке, с перевязанным плечом. Хорошо, подумал Викентий Павлович, что пуля прошла по касательной, лишь слегка задела руку чуть ниже правого плеча. Рана уже почти зажила. Сегодня Митя даже принял участие в одной из сценок-шарад, как раз нужно было изображать раненого…

Племянник махнул ему рукой и сбежал по ступенькам.

– Слышал, ты назавтра приглашен к генералу Май-Маевскому? – спросил, усаживаясь рядом.

– Да, приходил от него порученец. Так что завтра пойду в Дворянское собрание.

Митя кивнул, он знал, что штаб-квартира командующего Добровольческой армией, который стал теперь и главноначальствующим в Харьковской области, располагается в доме Дворянского собрания.

– Думаешь, будут восстанавливать управление полиции?

– Управлять городом без этого не получится, – пожал плечами Викентий Павлович. – Я уже слышал, что началось восстановление губернских и земских управ. А значит, и городская дума должна заработать. При ней – управление полиции.

– Неужели все вернется? Все будет как прежде?

Викентий Павлович приобнял племянника, осторожно, чтоб не задеть больного плеча.

– Ты сам веришь в это? Я, Митенька, хотел бы верить, но увы… Однако работать буду изо всех сил.

Митя помолчал, потом сказал жестко:

– Как бы я хотел, чтоб все вернулось! Но после смерти государя… Нет, это невозможно.

Он не мог простить большевикам расстрела царя и царской семьи. Викентий Павлович знал, что с этим гнетущим чувством связаны все поступки Дмитрия последнего года. Когда в декабре, в самом конце восемнадцатого года, большевики так легко выбили петлюровцев из города, Дмитрий сразу заявил:

– Я работать в их милицию теперь не пойду!

– Скорее всего, и не придется… – протянул Викентий Павлович. – Пришли другие люди, обстановка другая.

В самом деле Советы устанавливали свою власть жестко, сами, не скрывая, называли это «красным террором». Можно ли было по-другому? Петлюровцы лютовали, в белой армии, еще при покойном генерале Корнилове, военно-полевые суды выносили сотни смертных приговоров, взятых в плен большевиков расстреливали, причем часто сами офицеры вызывались это делать добровольно. Весной девятнадцатого генерал Деникин повел Добровольческую армию в поход на Москву, Красная армия отчаянно сопротивлялась, но фронт неуклонно приближался к Харькову. Всеобщая ненависть, Гражданская война…

Вновь установленная Советская власть старалась стать для горожан привлекательной, своей. И красочный праздник Красной армии с парадом провели, и юбилей Тараса Шевченко – поэта-борца за освобождение угнетенных украинских крестьян – отпраздновали, и флаги красные на домах развесили, часто просто в приказном порядке, под угрозой расстрела саботажников. Но террор есть террор, даже если он «красный». В бывшей тюрьме был создан лагерь, куда свозили заключенных. По городу ходили слухи о том, как чекисты страшно там пытают людей, как расстреливают десятками, как прочесывают город в поисках шпионов Добровольческой армии.

Людмила Илларионовна очень переживала за всех – за мужа, детей. Однажды даже попросила:

– Викентий, может, все-таки повесим на доме этот их красный флаг? Как оберег?..

– Оберег спасает, если в него искренне веришь, – усмехнулся Викентий Павлович. Подумал немного и отказался: – Не стоит. У нас, слава богу, улица тихая, не проезжая. Хоть и в центре, но не на виду.

Однако, когда рано утром, в конце февраля, в дверь особняка громко постучали и потребовали «гражданина Петрусенко», в сердце остро кольнуло сожаление: «Надо было послушать Люсю…» Да, несколько часов его отсутствия явились для семьи тяжким ожиданием. Но все обошлось хорошо и даже интересно. Два красноармейца сопроводили Петрусенко не куда-нибудь – в гостиницу «Метрополь» на Николаевской площади! Правда, теперь она называлась гостиница «Красная», и в ней разместилось Временное рабоче-крестьянское правительство Украины. В номере на втором этаже, переделанном под обширный кабинет, ему навстречу поднялся коренас-тый человек, кивком отпустил красноармейцев. Минуту, оставшись наедине, хозяин и гость откровенно рассматривали друг друга. Викентий Павлович сразу понял, кто перед ним: тот, кого называют «товарищ Артем», очень известный революционер, из главной когорты, а нынче – руководитель нового Советского Украинского правительства большевиков. Еще молодой человек, лет тридцати пяти, с щеточкой усов, темноволосый, со светлыми глазами. Приятный, даже симпатичный, взгляд умный и проницательный.

– Здравствуйте, господин Петрусенко. – Он чуть усмехнулся, спросил: – Или «товарищ»? Я знаю, до германской оккупации вы работали с нашими органами, слышал лестные отзывы о вас. Да и сам, признаться, помню с прежних времен несколько раскрытых вами дел, получивших большую известность.

– Позволю себе ответный комплимент… Я тоже наслышан о вас, Федор Андреевич.

Артем засмеялся, это был искренний, открытый смех.

– Вот не ожидал! Давно меня так никто не называет. А вот полиция, оказывается, помнит! Так как же, Викентий Павлович?..

– Знаете, «господин» привычнее.

– Это пока, – уверенно кивнул Артем. – Ну что ж, присаживайтесь, господин Петрусенко. К вам есть дело. Скорее просьба – помочь разобраться… О том, что в городе прошел Всеукраинский съезд Советов, вы, конечно, слышали?

Петрусенко кивнул. Весь Харьков знал, что буквально на днях большевики провели свой съезд, сразу же объявили о том, что теперь все живут в Украинской советской социалистической республике. Именно к этому съезду развешивались красные флаги.

– Съезд проходил здесь, в «Красной», – продолжал Артем и, увидев, как приподнял бровь собеседник, кивнул: – В «Метрополе», если вам так привычнее. Гостями съезда были наши товарищи из Москвы, из руководства страны… Так вот, у одного из них, из наших гостей, из номера произошла кража…

Он замолчал, делая паузу, Викентий Павлович понял, что уточнять имя пострадавшего гостя Артем не станет. Но сам мгновенно прокрутил в уме: «Неужели Свердлова обокрали? Что же у него могли утащить? Ценные бумаги, документы тайные какие-то? А, может, настоящие ценности?»

Он знал о том, что среди гостей съезда был Яков Свердлов – один из главных большевистских руководителей, второй после Ленина человек в советской Москве. Интересный человек, может быть, самый необычный и загадочный из всех, кто готовил переворот в стране. Во всяком случае, Петрусенко был такого мнения. Еще в 1905 году Викентию Павловичу довелось видеть отчет начальника Пермского охранного отделения: в нем шла речь о боевиках, руководимых Свердловым там, на Урале. Они были беспощадными и жестокими, совершая ограбления и расправы, убивали не задумываясь даже случайных людей. Но особенно ненавидели полицейских: вылавливая, стреляли в лицо и даже отрубали головы. А самым безжалостным и хладнокровным был их руководитель, очень молодой еще человек – Свердлову тогда исполнилось двадцать лет. По сути, в те годы там, на Урале, политической революционной организации и не было, Свердлов просто собрал вокруг себя уголовников. Почему они его слушали и даже боялись? Почему в некоторых действиях его угадываются элементы масонских обрядов? Почему государя и его семью отправили именно в Екатеринбург, где годами ранее заправлял бандитами тот, кто теперь отдает распоряжения целым армиям? Не охраняли ли царя – а потом и убили его – те боевики Свердлова, которые превратились теперь в красных бойцов?..

О том, что было похищено у «гостя съезда», Викентий Павлович тоже выяснять не стал. Во-первых, потому, что, скорее всего, не получит ответа. А во-вторых, он уже знал похитителя – был почти уверен, что знает. Усмехнулся про себя: сейчас удивит товарища Артема. Удивит потому, что не станет, конечно же, объяснять ход своих мыслей, просто выдаст конечный результат. А всю цепочку из своих знаний и логических заключений оставит при себе… Спросил только:

– Когда произошло похищение?

– На второй день съезда. Видимо, как раз тогда, когда шло заседание, все делегаты и гости находились в зале.

– Обнаружилось сразу?

– Нет. Наш товарищ уезжал спешно, еще до окончания съезда, были неотложные дела. Да и приболел слегка, наверное, простудился. – Артем внимательно глянул на Петрусенко. – Вы же знаете, городское хозяйство разлажено, гостиница не отапливается, даже в дни съезда здесь несколько раз надолго отключали свет – были неполадки на электростанции… Да, так вот пропажа обнаружилась уже в поезде, с ближайшей станции нам телеграфировали. Мы попытались сами разобраться, но… – Он пожал плечами, усмехнулся уголком губ. – У нас большой опыт подпольной работы, а вот сыскное дело хромает. Вот и вспомнилось: здесь же, в Харькове, проживает знаменитый сыщик…

Он сделал паузу, вопросительно глядя на Петрусенко. Викентий Павлович кивнул:

– Скажите… товарищ Сергеев, ресторан при отеле работает?

Он не назвал Артема «господином» не потому, что не уважал того. Просто этот человек и в самом деле «господином» не был – именно «товарищ».

– Ресторан работал в дни съезда, – ответил Артем. – Нужно было кормить многих людей. Но сейчас, когда здесь остались только мы, руководители, достаточно и буфета.

– Значит, работники ресторана распущены? Официанты, повара, уборщики?

– В основном да. При кухне два человека и буфетчик. А почему вы спросили?

– Надеялся выяснить, кто в эти дни спешно уволился или просто исчез из обслуги ресторана. Тогда было бы проще его задержать.

– Вы что же, предполагаете, что вор – из этих людей? Почему?

Петрусенко широко улыбнулся:

– Объяснять долго. Я просто назову вам этого человека, опишу его, дам пару-тройку адресов…

Викентий Павлович видел, что его собеседник удивился, но после недолгого молчания произнес задумчиво:

– Понимаю… Не все так просто. Слушаю вас…

В самом деле все было совсем не просто. Ловкий гостиничный вор по фамилии Хламидников был известен полицейским управлениям крупных городов давно. Дважды он сидел, но, освободившись, вновь принимался за свое. Другого он не умел да и не хотел. Был хорош собой: строен, изящен в движениях, с томным взглядом и хорошей литературной речью. Его лицо сразу внушало доверие: одновременно добродушное и интеллигентное. В общем, Хламидников легко устраивался работать в обслугу гостиниц, обычно – официантом ресторана. Его охотно нанимали, такие официанты нравятся посетителям. Понаблюдав за новичком первый день, метрдотель убеждался: да, это то, что надо. К тому же Хламидников всегда имел целый ворох «рекомендаций» с якобы прежних мест работы. Какое-то время он усердно трудился, не менее усердно разнюхивая: где, что, кто, куда?.. Изучал и посетителей, и все закоулки гостиницы, заводил дружбу, а то и роман с дежурными. Это было нетрудно, потому что почти всегда он через недолгое время становился официантом по вызову – то есть развозил заказы из ресторана в номера.

Так получилось, что в шестнадцатом году, как раз перед началом всех переворотов и смен властей, Петрусенко этого ловкого вора задержал на горячем как раз в гостинице «Метрополь». Тот, проработав там две недели, уже наметил цель: богатого купца из Астрахани. Но ему не повезло, потому что на том же этаже снимал апартаменты директор велосипедного завода Лейтнера. Год назад это предприятие было эвакуировано в Харьков из Риги, куда слишком близко подошел фронт, и здесь завод выполнял важные заказы для армии. Военное ведомство – организация серьезная, за номером директора в «Метрополе» приглядывали. Потому и обратили внимание на некоторые странные действия официанта, сообщили в полицейское управление. Петрусенко, хоть и был тогда уже полицмейстером, лично навестил ресторан гостиницы, отобедал и убедился, что указанный официант – личность знакомая. Приставил к нему ловкого агента и поймал прямо в номере купца. Но долго на этот раз Хламидникову сидеть не пришлось: в августе семнадцатого года, когда из тюрьмы был совершен массовый побег, он был среди бежавших. Честно говоря, Викентий Павлович совсем о нем забыл, не до того было. Только две недели назад он встретил Хламидникова в городе. Совершенно случайно столкнулся с ним на центральной улице Сумской. Он-то своего подопечного узнал, а тот его даже не заметил – Петрусенко умел мгновенно преображаться и лицом, и фигурой. Сделал это интуитивно, словно предчувствовал: не надо вору знать, что его увидели.

Как только «товарищ Артем» произнес название «Метрополь» и слово «кража», Викентий Павлович тут же ясно представил всю картину. В городе новая власть, а значит, неразбериха. Жестко, порой жестоко наводят порядок, но в основном отлавливают офицеров, петлюровцев, ищут шпионов и саботажников. И во всей этой суете еще и съезд многолюдный проводят. Где? В «Метрополе», который Хламидников изучил до последнего уголка. Да еще срочно нужна дополнительная обслуга в ресторан – приезжих много, рабочих рук не хватает. Как же не воспользоваться такой возможностью! И кто станет его искать? Новая милиция? Смешно! Он для всех останется невидимкой, легко исчезнет, сделав дело… И вот в администрации гостиницы появляется респектабельный человек, опытный официант с хорошими рекомендациями…

– В моем прежнем архиве была и фотографическая карточка этого вора – фамилия его Хламидников. Но, увы, петлюровские вояки архив уничтожили… Наверняка кое-кто из них там тоже был. Да… запишите: тридцать восемь лет, русые волосы, серые глаза, средний рост, строен. Производит очень приятное впечатление, говорит грамотно. Когда волнуется, непроизвольно дергается правая щека.

– Вы уверены, что кражу совершил именно этот человек? – прервал Артем. – Вы говорите так, словно знаете наверняка?

Викентий Павлович улыбнулся, кивнул:

– Понимаю ваше недоверие. Не скажу, что уверен совершенно, и все-таки поверьте, вряд ли я ошибаюсь.

– А ведь у нас повсюду стоял караул, на этажах, в коридорах.

– Вы говорите: в тот день, как и в другие, несколько раз отключалось электричество? Хламидников этим наверняка воспользовался. И вообще в его арсенале есть много разных уловок… Дайте мне лист бумаги, напишу три адреса – не в одном из этих мест, так в другом его найдете. Возможно, при нем еще окажется то, что он украл, сейчас ведь перекупщики притаились, боятся…

Никто не удосужился сообщить Викентию Павловичу, как закончилось это дело. Но он был уверен: Хламидникова поймали, украденное нашлось. Потому что через три дня после разговора с Артемом в его дом пришел красноармейский офицер и вручил лично «товарищу Петрусенко» пять одинаковых документов – на каждого члена семьи. Это были охранительные мандаты, с которыми обязаны были считаться все представители советской власти. Викентий Павлович понял: это и благодарность, и признание правильности его расследования, и предложение будущего сотрудничества…

Сам же Федор Андреевич Сергеев, товарищ Артем, руководитель украинского правительства, уже спешно уехал в Москву – там внезапно и необъяснимо скончался Яков Свердлов. Не раз впоследствии вспоминая разговор в «Метрополе», эту странную кражу, Викентий Павлович думал: а не связана ли она со смертью Свердлова? Слишком эти события близко друг к другу, слишком все таинственно… Впрочем, он ведь так и не узнал, кого ограбили. Только предполагал.

10

Подробности встречи с товарищем Артемом Викентий Павлович, конечно же, рассказал своим родным. Они ведь тогда все очень волновались, ожидая его возвращения из «Метрополя». Он развеселил их, пересказав историю кражи и своего моментального расследования легко, с юмором. Саша воскликнул с апломбом:

– Ты, отец, как всегда велик!

Людмила спросила, заглядывая ему в глаза:

– Тебе понравился этот главный большевик? Похоже, он умный и неплохой человек. Помнишь, еще до петлюровцев, ведь он у нас в городе был главным? Они тогда стали бесплатно детей учить, и взрослых грамоте тоже, и садики детские открывали… Может, эта советская власть, если останется, сумеет навести порядок?

Викентий Павлович поглядывал на Дмитрия: тот казался ему замкнутым, ушедшим в себя. Это было не похоже на племянника. К тому же они ведь коллеги, Митя уже не раз помогал ему в разыскной работе, ему-то история кражи должна быть особенно интересна. А он вдруг задал какой-то странный вопрос:

– А что, в «Метрополь» можно свободно пройти? Или там охрана на всех углах?

Викентий Павлович не знал, что Митя Кандауров уже стал членом белогвардейского подполья, действовавшего в городе. Еще в феврале Дмитрий вдруг вспомнил свою встречу с Виктором Уржумовым, слова того: «Вот, думаю, на Кубань, к Деникину уехать…» Тоскливо было ему при этой власти красных, сердце ее не принимало. «А вдруг Виктор тогда не уехал и мы бы могли теперь вместе…» Он хорошо помнил адрес Уржумовых, сколько раз бывал там, у друга Алеши. Три дня раздумывал, и все больше казалось – это выход! И как же обрадовался, когда во дворе дома, еще не успев войти в парадное, столкнулся с Виктором. Они зашли в ближайшее заведение, в «Шинок». Вывеска осталась еще от петлюровцев, большевики на это не обращали особого внимания. Посетителей было немного, они сидели за столиком в углу, в одиночестве, и Митя, понизив голос, спросил:

– Ты хотел уйти к Деникину. Не передумал? Мне кажется, сейчас самое время. Не могу я здесь!

Уржумов пристально смотрел на него, словно раздумывал. Митя не знал, что сидящий напротив него человек радостно прокручивает в уме: «На ловца и зверь бежит! Грех не воспользоваться, а то ведь и доложить нечего. Глядишь, о моих боевиках догадаются…»

– Слышу слова не мальчика, но мужа, – наконец одобрительно произнес Виктор. Коротко оглянувшись, наклонился через стол к Дмитрию, тихо сказал: – Но можно принести пользу нашему делу и здесь. Даже большую… Я член белогвардейского подполья, оно есть в нашем городе и действует.

У Мити широко раскрылись глаза, Уржумов утвердительно кивнул, добавил:

– Дальше будем говорить на улице.

Они быстро выпили по рюмке водки, вышли под мокрый снег и резкий февральский ветер в городской сад и, прохаживаясь по пустым аллеям, еще долго говорили. Конечно, Митя был согласен и готов на многое. Виктор, оказывается, руководил одним из подпольных звеньев.

– Ты войдешь в мою группу, но будешь знать только меня. А тебя – только я. Так нужно для конспирации. Нужны любые сведения: о боевых подразделениях красных, о военных машинах, об оборонительных укреплениях, которые строятся, о расположении казарм, о командирах… Да мало ли что, сам сообразишь.

– Да, да, я понимаю! Я готов. Но с чего начать? Ты дашь мне конкретное задание?

Митя готов был действовать сразу. Такой неожиданный поворот событий взволновал его. Он предполагал, что пройдет время, пока он окажется на Северном Кавказе, где сейчас вела бои Добровольческая армия, что будет добираться туда… Оказывается, можно прямо сейчас, сразу начать действовать. Вот только как именно?

Уржумов задумался ненадолго.

– На твоей улице, – сказал он, – расположен их штаб обороны. Проходи мимо него почаще. Даже если это и привлечет внимание, у тебя хороший резон: ты здесь живешь. Вот ходи и приглядывайся. Ко всему. Запоминай, анализируй. Это для начала.

Но Мите этого было мало. Его переполняла радость, которую он, как истинный конспиратор, изо всех сил пытался скрыть. Но не раз ловил вопросительный взгляд Людмилы Илларионовны, ироничный прищур дяди, а братец Саша так даже воскликнул однажды:

– Митя, признайся, ты в кого-то влюбился?

Митя продолжал работать в адвокатской конторе. Впрочем, это только считалось работой – почти полное затишье и отсутствие дел. Однако каждый день он ходил туда, только слегка поменял маршрут. Раньше, выходя из особняка, он поворачивал по Епархиальной улице направо. Теперь же шел в другую сторону – так было короче. К тому же как раз мимо красного штаба обороны. Там всегда было многолюдно, заходили и выходили люди в военной форме, подъезжали машины, а однажды в распахнутые ворота заехал броневик. Ну да, все это он видел, но никак не мог представить, как это использовать. Дважды его останавливали стоящие у ворот часовые – видимо, примелькался. Но он показывал документы, говорил: «Вот там я живу, иду домой». Запомнили, перестали обращать внимание. Ну и что?

Так, впустую, он ходил мимо ворот штаба недели две, когда однажды его окликнули:

– Дмитрий Владимирович!

С крыльца, махая ему рукой, сбежал высокий человек, и, когда уже подошел вплотную, Митя его узнал. Инженер Гулевский, один из его клиентов. Год назад он помог этому человеку доказать свою правоту. В то время когда Дмитрий вел дело Гулевского, они подружились, но потом совсем не виделись. Вот и Гулевский, радостно пожимая ему руку, сказал об этом:

– Я очень рад! Ведь мы совсем не встречались после нашего дела.

То «дело» и в самом деле стало их общим… Год назад большевики оставили город на гетмана и немецкие войска. Когда же первые немецкие части входили в город по Екатеринославской улице, в самом ее конце, перед выходом на Павловскую площадь, им пришлось разбить строй. Нет, их не обстреливали, но часть самого старинного в городе Лопанского моста и улицы оказались повреждены и разрушены взрывами. Возможно, намеренными. Сразу же военное немецкое управление стало наводить порядок. Разрушенная дорога была важным объектом, ее приказали быстро восстановить. Работу эту поручили специалисту по дорожному строительству инженеру Михаилу Степановичу Гулевскому. Он, получив необходимые материалы и рабочих, ремонт начал. Разрушенную часть моста предложил полностью освободить от слоев старого покрытия и поменять опору. Вот тут начались у него разногласия с властями, приехала из Берлина комиссия немецких специалистов и обвинила Гулевского чуть ли не в намеренном вредительстве. Не зная, как себя защитить, инженер пришел в известную адвокатскую контору. Но директор только развел руками: «Это же сложные технические вопросы, мы в них не разбираемся, ничем помочь не можем». Когда растерянный Гулевский уже уходил, его нагнал Дмитрий. Он слышал разговор: защемило сердце, показалось, что Гулевский похож на погибшего отца… Предложил:

– Михаил Степанович, что, если я попробую вам помочь? Я юрист, но… как бы это сказать? – немного и строитель. Мой отец был вашим коллегой, специалистом по строительству дорог. Погиб, когда прокладывал путь через Байдарский перевал, – сошла лавина. А потом и я сам, уже студентом, немного работал там же, на Байдарском, строил дорогу… Давайте попробуем вместе разобраться в вашем конфликте.

Дороги и особенно мосты – это объекты стратегического значения. Вся документация хранилась в архивах военного ведомства. Вот здесь помог Викентий Павлович: вместе с Дмитрием пришел к полковнику Болбочану, и тот дал разрешение поработать в архиве. Так Дмитрий Кандауров и инженер Гулевский выяснили особенности проектирования и первоначального возведения моста, соединяющего Екатеринославскую улицу и центральную часть города. Гулевский оказался совершенно прав в своих расчетах. Подтверждение этой правоты Дмитрий оформил официально и предоставил, как адвокат инженера, в германский штаб. В конце концов, перед Гулевским извинились, выплатили ему положенное вознаграждение и даже премию. Но к строительным работам он не вернулся – там уже руководил немецкий специалист.

Да, не так давно все это и было – в апреле восемнадцатого. А теперь, когда они встретились вновь, шел март девятнадцатого года. Митя обрадовался, но в этом искреннем чувстве была и тайная надежда: инженер явно связан со Штабом обороны красных… Сам Гулевский тут же это подтвердил: махнул рукой в сторону дома, сказал:

– Я, знаете, здесь теперь работаю. Нынче у власти серьезные люди и мнение специалиста ценят. Не то что немцы…

– А я живу на этой улице, – поторопился объяснить Митя и спросил с самым равнодушным видом: – Что-то строите? Или ремонтируете?

– Нет, у меня работа поинтереснее. – Гулевский улыбнулся радушно, пригласил: – А пойдемте ко мне, я вам расскажу.

Митя засомневался:

– Но разве меня пропустят?

– Со мной обязательно. Пойдемте.

Они миновали часового, которому инженер уверенно кивнул, поднялись на второй этаж. Гулевский отпер ключом небольшой, но с широкими окнами светлый кабинет. На столе лежали чертежи, и он сразу сказал Дмитрию:

– Это мой объект. Оборонные укрепления в районе станции Основа. Там очень серьезный железнодорожный и транспортный узел. Сами понимаете – война… Если противник будет рваться к городу, то именно отсюда с большей вероятностью. А Советы Харьков сдавать не хотят, я же говорю – серьезные люди. Очень интересная работа! Хотелось бы вам показать, но это закрытый объект, без специального пропуска не попадешь.

– У меня есть вот такой документ, – протянул нерешительно Митя, доставая мандат, который как раз на днях дал ему Викентий Павлович.

– О, – воскликнул Гулевский, взяв бумагу в руки, – это же подпись самого товарища Артема! Ну, с таким пропуском проблем у нас не будет. Приглашаю вас, Дмитрий Владимирович, завтра поехать со мной на объект, много интересного увидите, уверяю. Если, конечно, вы не против?

Митя был не против. И что увидит много интересного для передачи подполью, тоже не сомневался. Так оно и оказалось. Дома, вечером, он описал все виденное, нарисовал планы и схемы. Он сумел даже, задавая невинные вопросы Гулевскому, узнать, что подобные укрепления готовятся и со стороны станции Лосево, и в районе Паровозостроительного завода. Митя написал записку и отправил мальчишку бросить ее в почтовый ящик Уржумова. «Я тебя покидаю, не ищи со мной встречи. Анна». Это означало, что завтра Митя должен встретиться с Виктором в том самом кафе, где они впервые говорили о подпольной организации. Уржумов бегло просмотрел записи, одобрительно кивнул:

– Отличная работа, ценная добыча! Передам эти бумаги кому следует, их переправят прямо в штаб генерала Деникина. А ты поосторожней, с инженером этим больше не встречайся, а то вдруг задумается… У большевиков в ЧК не дураки сидят.

Уржумов не стал заканчивать фразу, но про себя подумал: «Там умеют выбивать признания. Не хватало еще, чтоб обо мне проговорился». Но вообще-то он был очень доволен, сразу понял, насколько ценны сведения, принесенные Кандауровым. Они были нужны лично ему! Не потому, что так уж хотелось помочь белому движению, – нужна была видимость активной подпольной деятельности. А то ведь заподозрят, чем на самом деле занимается его «боевая дружина», и окажется он между двух огней – руководством подполья и красной ЧК…

Летом минувшего, восемнадцатого, года Виктор Уржумов подумывал уехать из Харькова подальше, на юг, на территории белой армии. Не для того, чтоб воевать: ему представлялось, что оттуда легче попасть за границу. Он не видел никакой перспективы для себя в этой стране, где чуть ли не через месяц меняется власть, где можно легко попасть под шальной выстрел, где становится опасно быть богатым… А Виктор очень хотел быть богатым и имел для этого реальную возможность. Надо, надо было убираться поскорее, в стабильную европейскую страну или даже за океан.

В центральнорадовской Украине, в Харькове, который контролировался немецкими войсками, царских офицеров было много. Они открыто носили форму, кое-кто был при оружии. Существовала даже организация – Союз георгиевских кавалеров. Уржумов как-то случайно услышал о том, что там, в этом союзе, происходит тайная вербовка добровольцев в белую армию, переправка их на Дон. Он пошел туда, в комнате, служившей приемной, сказал офицеру-адъютанту, что хотел бы быть полезен борьбе с большевиками. Внимательно оглядев посетителя, адъютант вежливо предложил пройти в соседнюю комнату: «Там с вами поговорят».

Человека, который поднялся ему навстречу, Виктор сразу узнал и испугался: не узнает ли тот его. Зимой, еще при большевиках, он с только что сколоченной новой бандой отправился потрошить очередной «денежный мешок». На этот раз он наметил владельца банка, которого решили навестить на дому. Однако, едва зайдя во двор большого дома, они наткнулись на вооруженный отряд – небольшой, но очень по-боевому настроенный. Виктор сразу понял, что перед ним офицеры, хоть и в штатском. Особенно их руководитель – темноволосый, черноусый, с горящим решительным взглядом, характерной выправкой и командным голосом. «Пошли вон, – сказал он коротко и веско. – Сюда дорогу забудьте!» Его пистолет смотрел Виктору прямо в лицо, остальные бойцы также имели оружие.

Теперь этот офицер, в погонах полковника, пристально смотрел на него. Потом шагнул в сторону, вежливо предложил садиться. Не узнал, с облегчением понял Виктор. Впрочем, та «встреча» была мимолетной, а в интеллигентном, хорошо одетом и воспитанном молодом человеке вряд ли можно было угадать главаря бандитской группы…

Борис Александрович Штейфон – так звали руководителя Союза георгиевских кавалеров. «Значит, он был в городе еще при красных, – быстро прикинул Виктор. – Наверняка профессиональный разведчик». Его догадка оказалась верной, поскольку через некоторое время он сам стал членом подпольной организации Добровольческой армии. Поначалу-то речь шла о том, чтоб ему уехать на Юг. Но там, на Кубани, шли тяжелейшие бои за Екатеринодар. А вдруг не удастся увильнуть, попадешь в действующую армию! Нет, воевать Виктор не хотел. И он сам предложил полковнику: «Я могу быть полезным здесь…» Когда немцы покинули Харьков, Уржумов остался в городе как руководитель подпольной группы боевиков, получив и оружие, и деньги. Месяц Директории пролетел мгновенно, вновь власть взяли Советы. Весной девятнадцатого в город пробрался разведчик штаба белой армии. Молодой корниловский офицер назвался Александром Долгополовым, привез деньги, задания, потребовал отчет о работе. Как кстати пришлись те документы, которые добыл Уржумову Дмитрий Кандауров! Просмотрев их, разведчик просто расцвел.

– Это большой успех! – сказал и с чувством обнял Виктора. – Как раз то, что надо! Готовится наступление на Москву, оно пройдет через Курск и Харьков. Нам очень помогут эти сведения. Лично вы непременно будете отмечены руководством.