Текст книги "Нетрадиционная медицина (СИ)"

Автор книги: Ирина Нельсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7.

Что в головах этих людей? Сначала они говорили, что в Приморье жутко заразная непонятная болезнь, что гонец в карантине вместе с контактниками, что Кром Порядка заботится о Равновесии своих служителей и здоровье в целом и не допустит заразу ко мне, а через три часа сам Ведунец выдал, со сладкой улыбочкой глядя мне в глаза:

– Тэхон, ты говорила… говорил, что готов помочь. Я поговорил с Арантом. Он согласился взять тебя в Приморье.

Я сначала подумал, что ослышался.

– Простите, я не понял.

– Ты с Арантом едешь в Приморье, – повторил Руслан.

Запавшие глаза смотрели пристально и настороженно. Улыбка неестественно широко растягивала его губы, отчего казалось, что слова цедились почти в муке. На желтоватых зубах играли отблески от горящей свечи, и утопленное в густых тенях лицо выглядело особенно жутким. Возражать человеку с такой гримасой было страшновато, но молча согласиться я не смог. Меня отправляли не куда-нибудь, а в самое сердце эпидемии! А мне даже передача болезни была непонятна. Как люди заражались: через бытовые предметы? через кровь и слюну? или это вообще воздушно-капельный путь?

– Прошу прощения, но я в Приморье не поеду, – твердо сказал я, выпрямив спину. – Я принесу пользу здесь. В снадобнице Пересвета Людотовича. Я лучше помогу ему с поиском лекарства. У меня на родине другие правила лечения. Пересвет Людотович очень интере… любопытствует.

– Нет. Ты едешь с Арантом, – всё с той же улыбочкой сообщил Руслан. – Твоё Равновесие таково, что ты не поддашься болезни.

Ну да, конечно. Без Равновесия же никуда. Нет, определенной логики теория не была лишена, но вот подход к ней был откровенно нездоровый.

– Но…

Ведунец даже не дослушал.

– Нет. Ты сделаешь так, как я сказал!

Я сжал челюсти до скрипа зубов и надменно вскинул голову, напомнив себе, что роль знатного господина никто не отменял.

– Вы понимаете, что гоните от приборов обученного, сведущего в лекарствах человека? Или мне позвать сюда Пересвета Людотовича, чтобы он вас убедил?

– Мне повторить еще раз? – не дрогнул глава Крома Порядка. – Ты едешь с Арантом в Приморье. Снадобница в Приморье тоже хороша. Можешь работать в ней хоть круглые сутки.

Я прикрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. На помощь пришел воображаемый учитель безопасности. «Спокойствие, Тэхон, только спокойствие. Ничего страшного не случилось. Ты привит от большинства болезней. У тебя отличный иммунитет. Возьми маску, сделай очки из медной проволоки и осколков, пришей их на ткань. Перчатки можно сделать из носков и обмакнуть в резину. Жидкую резину можно наколдовать из разрезанного мячика и какого-нибудь растворителя… А, черт! Здесь еще же даже сырья нет для такого растворителя… Ладно, сделай просто перчатки», – прошептал он мне.

Чувствуя, что еще чуть-чуть – и воображаемый учитель переродится в полноценную шизофрению, я поклонился:

– Прошу прощения за дерзость, но я не поеду в Приморье. Моё Равновесие слишком шатко для неведомой болезни. Я останусь здесь и помогу Пересвету Людотовичу.

От такой наглости у Руслана на мгновение отнялся язык, а по бледному лицу поползли лихорадочные пятна гневного румянца. Глава Крома нахмурил брови, приподнялся и, треснув руками по столешнице, заорал что-то о непочтительных невежественных чужаках и погребе в качестве наказания. Я представил, что превратился в скалу. Огромную, высокую, смертоносную и безразличную ко всему. Все вопли разбивались о мои острые камни, словно морские волны, а Руслан, этот смешной, ничего не понимающий человечек, вел на меня свой корабль в фанатичной вере, что по его волшебному слову мои вековые гряды расступятся и дадут пройти хлипкому суденышку его мнения.

– …Три дня в погребе и порка! – рявкнул напоследок Руслан и рухнул обратно в кресло, поперхнувшись кашлем.

– Если это означает, что потом я останусь здесь под руководством Пересвета Людотовича, то я согласен, – безмятежно ответил я и поклонился.

Но Руслану уже было не до меня. На него накатил новый приступ астмы, и он согнулся в кресле, шаря по столу руками в поисках заветного пузырька с маслом. Через три секунды, когда дрожащие бледные руки вцепились в подлокотники, а в мутном взгляде главы появилась паника, я понял, что пузырек где-то затерялся.

– Пересвет… Мне… нужен… – выдавил Руслан между свистящими выдохами.

Я представил, сколько времени уйдет на то, чтобы добраться до снадобницы и обратно. По всем прикидкам выходило, что Ведунец успел бы задохнуться… Это был мой шанс проявить себя. Я возблагодарил курс традиционной медицины, которую прошел в университете, и решительно повернулся к окну, распахнув ставни. В комнату ворвался свежий ветер, принесший из-за крепости восхитительный хвойный аромат.

– Я не успею, Руслан Станиславич. Как же вы умудрились дожить до своих лет с таким отношением к здоровью? – я укоризненно покачал головой и, зайдя хрипящему главе за спину, положил руки ему на плечи.

Корейская традиционная медицина была сильна. Тысячелетние практики проверялись современными научными данными, перерабатывались и дополнялись. В медицинских университетах существовал целый отдельный факультет, который порой стоил дороже всех остальных специальностей. В своё время мне не удалось попасть туда, поэтому я выбрал профессию фармацевта, в который был включен общий курс народных средств. В том числе иглоукалывание по акупунктуре.

К иглоукалыванию и теории ци я относился довольно скептически, но вот массаж некоторых акупунктурных точек действительно помогал и вполне годился для первой помощи при астме. Аборигены, конечно, обладали больши́ми размерами, но в остальном анатомия у нас была одинаковая.

Почувствовав, как мои пальцы пробрались под воротник, Руслан попытался дернуться, но я бесцеремонно усадил его обратно и надавил на точки.

– Спокойно, Руслан Станиславич. Дышите медленно. Вдыхайте коротко, выдыхайте спокойными… э-э… выдохами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ведунец был в таком состоянии, что ему не осталось ничего, кроме послушания. Я спокойно и неспешно массировал точки вокруг ключиц. Кожа у Ведунца была дубовая, приходилось прилагать усилия, чтобы нащупать нужный узел. Но своего я добился – спазм отпустил. Руслан выкашлял сгусток мокроты в платок и бессильно растекся по креслу, осоловело моргая на меня огромными изумленными глазами. Хрипы в его груди еще не стихли, но дыхание стало чуть свободнее.

– Помогло…

Я только усмехнулся, продолжая массировать точку под шеей. Пальцы уже болели. Ему бы анализы сдать и подобрать схему лечения… Но, во-первых, негде, во-вторых, не моя специализация.

– Вам надо лечь. Я схожу за вашим маслом.

Ведунец с трудом встал, покачнулся – и я присел, когда эта туша навалилась на моё плечо. До кровати в соседних покоях мы добрели буквально по стенке.

– Что это? Как это ты так – пальцами? – пробормотал глава, рухнув на постель, едва я сдернул покрывала.

На белой подушке он выглядел совсем больным.

– Искусство акупрессуры, – ответил я. – Ваша болезнь происходит из-за того, что ваши… э-э… легкие вот здесь, – я провел пальцем по своей груди, показав расположение бронхов, – забиваются слизью и внутренние мышцы, которые... эм... двигают легкие, перестают правильно расслабляться. Я нажал на точки – и мышцы расслабились. Вы выкашляли слизь. Легче?

– Легче, – согласился Ведунец и, прокашлявшись еще раз, завозился на постели.

Было заметно, что ему невыносимо захотелось спать: он медленно моргал, цедил зевки, отчего речь становилась невнятной.

– У вас так всё время или только в какое-то время года?

– По-разному, – сонно пробормотал тот. – В основном в середине лета. К осени обычно проходит, но я еще простудился…

Я задумчиво глянул в окно, обвел взглядом комнату. Как-то странно. Если астма приходилась на сезон, значит, природа у неё была аллергической и тогда обострения были бы весной. Но он говорил о середине лета. Сейчас же вообще разгар местного августа. На что аллергия? Что тут витало в воздухе во второй половине лета и не было весной?

– Принеси мне моё лекарство, – попросил Руслан.

Я встал. Ему бы нормальную схему с нормальными ингаляциями, а не эти эфирные масла, которые из-за аллергии могли сделать только хуже. Но никаких материалов у меня с собой не было. А просто так, на остатках знаний, тыкаться вслепую – уйдет уйма времени. Эффективные препараты на коленке за денек не создать. С супрастином я бы еще мог такое провернуть, но тут надо совсем другое… В корейской медицине для купирования приступов астмы применялись ингаляции дымом эфедры, годилась и элементарная китайская камелия, да вот досада: тут такое не росло – слишком холодный климат. Местные камелию даже в чае пока не попробовали.

– Пузырек во втором ящике, – хрипло прошептал Руслан, приоткрыв воспаленные глаза. – Я вспомнил.

Я принес ему его лекарство, накапал на свежий платок, и он с облегчением уткнулся в него лицом.

– Благодарю, Тэхон, – раздалось, когда хрипы окончательно ушли.

– Обращайтесь, – я убедился, что приступ прошел, а затем встал с кровати и поклонился. – Отдыхайте, Руслан Станиславич, а я пойду.

Иссушенная болезнью рука неожиданно проворно схватила меня за рукав.

– Куда это ты?

– В погреб, – охотно ответил я. – В темный сырой погреб с во-от такими крысами, куда вы меня отправили за непослушание. Отпустите, будьте ласковы, мне еще к порке готовиться.

Руслан зафыркал от смеха.

– Ладно, не будет тебе ни порки, ни погреба с крысами. Но в Приморье ты всё равно поедешь.

Мне захотелось швырнуть в стенку что-нибудь стеклянное. Что, черт возьми, творилось у него в голове? Ему показали навыки, доказали, что обучение действительно было, помогли, в конце концов. А этот муд… мудрец всё равно стоял на своём!

– Иди, – величественным жестом отослал меня Руслан.

Я молча поклонился и вышел с твердым намерением спрятаться у Пересвета и выяснить наконец симптомы этой загадочной болячки, которая мучила гонца из Приморья.

– Молчишь – значит, согласен! – прилетело мне в спину как-то подозрительно радостно.

Повторяюсь, но что, черт возьми, в головах этих людей? Лично у меня закрались подозрения, что Ведунец так решил избавиться от подозрительного иностранца.

Перестал кипеть я только у порога снадобницы. Пересвет был странноват, но в моем желании учиться шел навстречу, следя за каждым моим движением над хрупкими механизмами хищным коршуном. Называл милой девочкой. Да и до знаний показался жадным. Если его правильно мотивировать, то он вполне смог бы повлиять на Ведунца. С этими мыслями я толкнул дверь и вошел внутрь.

Главный травник встретил меня в лаборатории одним-единственным вопросом:

– Мальчик, значит?

Я дернул уголком губ.

– Быстро у вас тут новости разносятся.

– Ну так, новости вон какие… любопытные, – разулыбался Пересвет и окинул меня хитрым взглядом.

Подслеповато прищуренные глаза скользнули по лишенному всякой косметики лицу и остановились на уровне груди. Судя по подозрительному виду, старик прикинул, сколько слоев ткани пришлось на утяжку.

– Сколько, говоришь, тебе лет?

Я упер руки в боки, развернул плечи, чтобы ткань мужского ханьфу плотно облегла тело, и чуть понизил голос, чтобы тот приобрел характерный мужской тон.

– Восемнадцать. Я уже взрослый.

Привыкшая к позиции гортань до нужного тенора сразу не расслабилась, звук предательски сбился. Я прокашлялся. Пересвет скептически хмыкнул, отставил колбы, закрыл пузырьки с порошками и поманил меня в свою комнату.

– Взрослый… Ну пошли, попьем взварчику, милый отрок. Что пришел?

– Я помощь предложил в исследовании болезни. Хотел помочь вам лекарство придумать, а Руслан Станиславич вместо этого меня с Арантом хочет отправить, – наябедничал я, просеменив следом за ним.

Как мальчишка. Детский сад какой-то.

– Ну так езжай. Ты мне тут не нужен, – равнодушно ответил Пересвет, разливая кипяток из самовара по симпатичным чашкам. – Ты молодой, Равновесие у тебя крепкое, хворь тебя не возьмет…

Я чуть не взвыл. Да они что, сговорились, что ли?!

– С чего вы решили, что у меня настолько крепкое Равновесие?

Пересвет поставил передо мной чашку, сел напротив и ссутулился над своим чаем. Его губы вытянулись в нелепую трубочку и подули на блюдце, остужая, затем он поднес его ближе и сделал небольшой глоток. Прижмурился от удовольствия, причмокнул морщинистыми губами. Зеленая форма и повадки наделяли его довольно странной аурой престарелого косплеера – он весь был такой чудаковатый, волшебный и одновременно убогий. Лишь взгляд – внимательный, цепкий, хитрый взгляд – выдавал незаурядный ум.

– Я-то? Я ничего… Мне Равновесие в людях видеть не дано. Я травки да порошочки свои ведаю, а большего мне и не надобно. Нету у меня своего мнения. Как князь наш болезный говорит, так я и думаю, – ответил Пересвет и с хитрой улыбкой придвинул мне пряники. – На, возьми на дорожку. Они мятные, вкусненькие…

Это он так намекнул, что помощи от него мне не получить? Я предпринял последнюю попытку.

– Вы не понимаете, здесь, в снадобнице, я смогу создать лекарство, здесь есть травы, здесь есть всё, а в Приморье же…

– Мор неведомый бесчинствует, – покивал Пересвет. – А ты у нас мальчик осторожный, сам первый не полезешь, ты сначала на других посмотришь и только потом решишь, надо ли тебе это. Похвально-похвально… Да только я тоже осторожный и послушный – ты уж не обессудь.

Пересвет невозмутимо прожевал пряник и с громким хлюпаньем глотнул из блюдца. Я же от такого ответа чуть не выронил чашку. Осторожный? Послушный? Это получается…

Позиция Пересвета до меня дошла с трудом, хотя оказалась простой до безобразия. В той, другой России была для такого случая целая присказка. Как там бабушка говорила? Моя хата у деревни с краю, ничего не видел, никого не знаю?

– Разве вы не хотите узнать заморские методы лечения?

– Нет уж, – категорично отрезал главный снадобник. – Заморское – оно коварное. Оно может только с первого взгляда казаться хорошим, а копнешь глубже – и вылезет гниль. А я лучше по старинке, по Осмомыслу…Снадобья надо создавать правильно, как предки завещали. Тысячу лет наши предки мудрость собирали и копили, они не могли столько времени ошибаться. Что смотришь? Думал, меня твоё баловство с кремами зацепило? Нет, просто это ты мальчик увлеченный и способный. Я тебе с собой рецептики дам, передашь их брату Светозару, побудешь у него на подхвате. Справишься – в мои личные воспитанники пойдешь.

Я почувствовал себя оплеванным. Весь этот месяц Пересвет учил меня работать на его доисторическом оборудовании, ориентироваться на цвет и структуру веществ, высчитывать время реакций по песочным часам, выспрашивал мои рецепты, пробовал, вникал, а на деле же… Он просто присматривал себе замену, которая будет строго следовать писулькам, созданным в те времена, когда люди даже фитотерапию толком не знали.

Вывод? Нормальной помощи от него мне не дождаться. Он слишком дорожил своим местом. Что я могу умереть от мора, ему было побоку. Сообразительных в Кроме Порядка и без меня хватало… Жаль. Я надеялся, что как исследователь и ученый он заинтересуется моими знаниями. А он оказался вовсе не ученым – просто ремесленником, который из года в год создавал по инструкции одно и то же и просто не видел смысла отступать от «проверенного временем».

Я отстраненно полюбовался хохломой на чашке и поставил её на стол. Внутри ворочалось что-то гадкое, тошное, растекалось по венам противной густой слизью. Пересвет невероятно разочаровал, но обида во мне так и не разгорелась. Снадобник был всего лишь плодом этого повернутого на Равновесии мира. А я хоть и попаданец, но не Марти Сью, чтобы по одному моему слову всё повернулось так, как мне хотелось бы.

– Ясно, Пересвет Людотович. Всего доброго.

Чувствуя себя невероятно одиноким, я встал. Но снадобник вдруг потянулся через стол и дернул за руку, заставив опуститься назад.

– Ясно ему, – передразнил он высоким голосом и скорчил рожу. – Тоже мне, ясный молодец. Про болезнь-то послушай, чудо заморское!

Я опомнился и послушно замер. Действительно, у кого еще можно было вызнать про симптомы и течение болезни? Не прорываться же в карантинную избу к несчастному гонцу?

Пересвет подлил мне еще чаю и как ни в чем не бывало завел рассказ:

– Значитца так, сначала у Третьяка, гонца из Приморья, через два дня после прибытия возник сильный жар, затем разболелась голова, возникла слабость и бледность. Во рту на миндалинах появился сероватый налет, пошел насморк, на третий день опухла шея.

Я задумался. Симптомы подходили доброму десятку болезней, начиная от ангины и заканчивая осложнением на фоне гриппа. Пересвет глотнул еще чая и продолжил:

– Сегодня лихорадка прошла, но шея всё еще опухшая. Налет стал гладким, блестящим. Отделить его легко больше нельзя – всё начинает кровоточить. Возник лающий кашель, сухой, без мокроты. Осип голос. Ему трудно дышать. Сам Третьяк говорит, что в Приморье шея у людей опухает до того, что они задыхаются.

Гладкий трудноотделимый налет? Задыхаются? Я насторожился. Была в девяностых в Средней Азии большая вспышка одной очень похожей болезни.

– А гнилыми яблоками изо рта у него случайно не пахнет?

Пересвет почесал подбородок, подумал, встал и, поворошив на стоявшем у окна секретере берестяные записки, ответил:

– Нет, про запах ничего не написано. Но… – он дернул головой, – у Орлика, лекаря карантинного, насморк вот уже третий год идет. Всё никак не закончится. Он уже чего только не перепробовал!

– А налет? Вы пробовали снять налет и опустить в воду?

Пересвет скосил на меня хитрый глаз, в котором мелькнуло что-то похожее на уважение.

– Пробовали. Налет тот не растирается и в воде тонет. Знаешь, значит, о такой хвори?

За окном раздался звонкий детский смех. Мимо промчалась ватага мальчишек. Один из них споткнулся и под хохот приятелей с размаху влетел в фонтан. Брызги едва не долетели до Собора Равновесия. Пересвет крикнул им что-то строгое и, кажется, погрозил кулаком. Я толком не рассмотрел. Я в тот момент подумал о том, что все жители Крома – и дети, и Арант, и Руслан, и Зденька, и Годана – абсолютно все! – не привитые. И что смертность будет очень высокая.

В живот с размаху угодило ледяное копье ужаса. Солнце вдруг залило всё ослепительным светом, да так, что мир потерял очертания на несколько мгновений. Заложило уши.

Я несколько раз глубоко вдохнул, наклонился, сделав вид, что поправил сандалии. Свет слепил глаза еще несколько мучительных секунд – и всё схлынуло под натиском тяжело бухающего сердца. Я с облегчением выпрямился и вновь посмотрел на снадобника. Тот грозил мальчишкам кулаком.

– Знаю. У нас её называют дифтерией. Судя по вашим словам, ваши предки с ней тоже встречались.

Голос не дрогнул, ничем не выдало моё состояние и выражение лица. Я следил за собой. Это отвлекало, успокаивало. До мозга дошло, что только что со мной едва не приключился самый настоящий обморок. Никогда не страдал подобным, а этот мир чуть не довел… И как остальные попаданцы справлялись? Ах, ну да, им везло: у них были и всемогущие эльфы с эликсирами от всего что только в голову взбредет, и волшебные львы, и говорящие деревья, и прочая-прочая-прочая. А мне даже злющего зельевара с котлом не досталось. Наверное, однажды в детстве крылья мухе оторвал, и вот настигла расплата.

– Угу, встречались, – закивал Пересвет и как-то беспечно спросил: – Так что, как такое лечить надобно?

– Раньше горло разрезали и трубки вставляли, чтобы освободить дыхательные пути, – уже спокойно ответил я и по скривившемуся в недовольной гримасе лицу понял, что этот ответ Пересвета не устроил.

– Ты кому другому такое не ляпни, знаток! – насмешливо фыркнул он и с превосходством сказал: – Твои предки не ведали Равновесия, ибо ни один знакомый с Равновесием не нарушит целостность тела таким образом. Оно – храм нашего духа! Допустимо лишь выпускать дурную жидкость, ибо лишь она может выходить из тела без вреда. Трубки в горло вставлять – вот уж дикость какая! Еще хуже, чем рисовать клеймо! Вот, – он торжественно вручил мне книжицу из скрепленных между собой берестяных пластинок. Такими мудрецы пользовались для копирования больших текстов: бумага и пергамент были довольно дорогими. – Вот, я написал как надо правильно! Передашь Светозару из рук в руки. Что-то случится с книжицей – и я с тебя три шкуры спущу!

Я тяжело вздохнул, приняв плод неподражаемой средневековой медицины в руки, и с тоской подумал о Руслане Станиславиче. Кому точно нельзя заражаться дифтерией, так это ему. Если у остальных еще был шанс выжить, то для него эта болезнь – верная смерть. Вся надежда на карантин.

– Я пойду? – кротко спросил я и встал.

– Иди-иди, собирайся, мальчик, тебе завтра выезжать, – покивал Пересвет и снова насмешливо фыркнул в чашку. – В горло трубки вставлять – это ж надо было додуматься!

Бедный, бедный гонец. Ему осталось уповать лишь на волшебную пятую песнь Мороза. Может, я предвзят? Может, она действовала?