Текст книги "Мисс совершенство"

Автор книги: Ирина Мазаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 5
Фестиваль фламенко

Фестиваль фламенко проходил в здании Театра драмы.

До этого Маша, конечно, бывала в театре на спектаклях, но, как всякий зритель, только в зале. А входила через центральный вход с колоннами. Сейчас же их всех – танцевальный ансамбль «Дуэндо» – провели внутрь через служебный вход, и Маша вместе с другими попала в святая святых театра – в бесконечные коридоры, репетиционные залы, костюмерные. И – главное! – в настоящую гримерную.

Здесь вдоль стен стояли столики с зеркалами и лампами, чтобы было удобно наносить грим. Маша первой прыгнула за столик и улыбнулась своему отражению. «Я – настоящая танцовщица, почти актриса!» – ликовало все у нее внутри.

– Девочки! – пару раз, чтобы привлечь внимание, хлопнула в ладоши Наталья, их руководитель. – Переодеваемся для алегриаса. У сцены висит расписание. Наш алегриас стоит седьмым – так что не расслабляемся. А после выступления – сразу переодеваемся для булериаса, он стоит четырнадцатым. Начало фестиваля в шесть. В полшестого – наше время, чтобы познакомиться со сценой. Так что не опаздываем!

Девочки тут же кинулись переодеваться.

Алегриас танцевали в платьях в горошек. Маша свое платье просто обожала: черный атлас в красный горох, открытый верх – декольте, спина – вместо рукавов – три оборочки, все в обтяжку, и только от бедра начиналась широкая юбка с пятью оборками. Тяжелая-тяжелая – крутанешься в танце, а она еще долго летит следом.

Переоделись, стали краситься. «У каждой танцовщицы должен быть свой образ!» – любила с важным видом повторять Маша. Но – увы! – ансамбль – на то и ансамбль, что приходилось всем выглядеть более-менее одинаково. Ярко рисовали глаза черными и белыми тенями, красили губы красной помадой. Волосы собирали в пучок, а слева прикалывали огромную красную розу. Единственным, чем обычно выделялась Маша, были кольца-браслеты на руке да такие же большие кольца-серьги в ушах. Все-таки фламенко испанцев научили танцевать цыгане.

В половину шестого на сцене с закрытым занавесом Наталья расставила своих подопечных для первого танца.

– Маша, ты стоишь по центру, на уровне первой кулисы, Яна, ты – правее, вот примерно на таком расстоянии, Женя…

Маша гордо встала по центру. Попробовала подробить на незнакомом полу. Пол был деревянным, лишь затянутым сверху тканью, а потому дробилось отлично.

Затем все отрепетировали выход и поклон. А потом так же расставились для второго танца и отрепетировали его выход и поклон с уходом. А в кулисах уже собрался другой коллектив, чтобы проделать то же самое.

– Далеко не уходить, чтобы я вас перед номером по всему театру не искала! – попросила Наталья.

– Машка, пойдем из-за занавеса выглянем? – предложила ей Яна. – Интересно, там уже народ собирается?

– Давай!

Они осторожно выглянули из-за занавеса. Народ действительно уже собирался.

– А ты кого позвала? – поинтересовалась Яна.

– Я? Одну подружку только. Вон она сидит в третьем ряду, – ответила Маша и тут же в ужасе заметила, что Мишка сидит в третьем ряду не одна…

Рядом с Мишкой восседал Игорь. А рядом с ним… Андрей, Егор и Дима – все те парни, свидетели ее позора, о существовании которых Маша предпочла бы забыть навсегда.

– Боже! – взвыла она.

И тут вдруг как будто что-то кольнуло у нее в боку: лучше бы там сидел Шашин.

Маша испугалась: зачем на ее концерте Шашин? С чего вдруг она вообще вспомнила про него?

– Что случилось? – вернула ее в реальность Яна.

– А, придурков знакомых увидела. Я их не звала, – делано равнодушно отозвалась Маша.

– А я маму с папой позвала. Вон они сидят. И еще моя подруга должна подойти. А вон там – уже жюри собирается. Такие важные…

Но Маша уже не слушала.

В гримерке, ожидая своего выхода, Маша пыталась не думать о Шашине, но почему-то не могла. Почему-то ей очень хотелось, чтобы он увидел ее триумф. Как она замечательно танцует, какая она сама взрослая, красивая в испанских платьях. Как ей будут вручать какую-нибудь грамоту под аплодисменты огромного зала…

«Почему же мне так важно, чтобы все это увидел именно Шаша?» – пыталась проанализировать ситуацию Маша, но ничего у нее не выходило. Она тут же про себя начинала как будто перед кем-то оправдываться: «И вовсе мне его мнение, его оценка не интересны. Потому что сам он – ноль, пустота, пустой парень. И вот уж кого-кого, а его я позвала бы в последнюю очередь».

– Волнуешься? – рядом подсела Яна.

– Я? – растерялась Маша. – Да, наверное…

Почему-то мысли о Шашине начисто вытеснили переживания о предстоящем выступлении. Но едва Яна напомнила, как Маша тут же разволновалась. Она, конечно, была уверена в себе, знала все движения наизусть, помнила всю их последовательность, но… Но все равно было страшно и боязно: а вдруг не получится?

– Да, волнуюсь, – призналась Маша.

– И я! – обрадовалась Яна. – Вроде бы все помню, а все равно. Это ведь не просто концерт, а конкурс, и так хочется выиграть…

– Да, и мне тоже. Чтобы наш ансамбль признали лучшим. И мы бы поехали на конкурс в Петербург…

– И там бы тоже блеснули…

– А потом бы нас пригласили в Испанию…

– И мы бы станцевали там…

– И поучились бы еще у настоящих испанок…

Пустились фантазировать девчонки.

– «Дуэндо», что расселись?! На выход! – скомандовала Наталья.

Первый танец станцевали.

Влетели в гримерку, на ходу стаскивая с себя платья, чтобы успеть переодеться на булериас.

Сердце у Маши колотилось, как сумасшедшее.

Оно начало так колотиться, едва она вместе с другими вышла на сцену под яркий свет софитов, который слепил глаза так, что невозможно было различить людей, сидящих в партере. Зал казался одной огромной черной ямой. Но не просто ямой – ямой, которая смотрела на Машу, оценивала каждое ее движение, чего-то ждала…

Началось музыкальное вступление, а потом и сам танец. Шаг, подхватить правой рукой юбку, дробь, поворот…

На первом же повороте Маша в ужасе поняла, что ткань на полу не дает вращаться. Замах, р-раз! – но вместо эффектного разворота с летящими вокруг ног оборками получается непонятно что. Не до эффекта – не грохнуться бы!

«Спокойно, спокойно, – попыталась взять себя в руки Маша. – Вращений мало, надо попробовать в следующий раз сделать их по-другому».

Носок, пятка, целая стопа, носок, пятка, целая стопа, правая рука вверху, левая за спиной, корпус. А еще постоянный счет в голове: двенадцать, раз-два, три, четыре-пять, на пять опускается пятка, шесть – удар левой ногой, семь пропускается, но перед восьмью есть еще удар правой ногой, девять, десять, одиннадцать…

А черная яма впереди манит, тянет к себе… Где-то там сидит строгое жюри…

И тут же раздались финальные звуки танца, и музыка оборвалась. Танцовщицы застыли в эффектных позах. Выждали секунд 30, а потом сделали поклон и ушли в левую кулису.

– Что это было?! – стаскивая с себя платье, ни к кому конкретно не обращаясь, вопрошала Маша.

– Я тоже ничего не поняла. Выбежали, раз-два, адское напряжение, чтобы не сбиться, сердце бьется, глаза с испугу на лбу!.. – откликнулся кто-то рядом.

– А я так испугалась, что юбку сначала не могла поймать!

– А какой пол ужасный, девочки!

– Чудовищный, я чуть не упала.

– И я! Как на нем крутиться-то?

– «Дуэндо»! – на пороге гримерки появилась Наталья. – Спокойно, все нормально, все хорошо, никто не сбился. Молодцы.

Девчонок немного отпустило.

– Переоделись на булериас?

Почти все уже переоделись – влезли в черные гимнастические купальники и черные же юбки-«двойной солнцеклеш» с бордовым воланом по низу. Наталья внимательно осмотрела своих подопечных: кому-то поправила розочку в волосах, кому-то одернула юбку.

– Выглядите замечательно. Соберитесь. Вращаться неудобно, но вы же у меня – профи. И гнитесь, а то вы лыбитесь, руками машете, ногами топочете, а про корпус забываете. Если надо присесть – приседаем ниже, если наклониться – наклоняемся ниже. Вы же далеко от зрителя и ваши небольшие наклончики из зала не заметны. Маша! Помни про свое соло. Ты должна блеснуть! Все, за кулисы!

Сердце Маши продолжало бешено отстукивать ритм. Только теперь это стал ритм булериаса: ТАМ-пам-пам, ТАМ-пам-пам-пам, ТАМ-ТАМ-пам-ТАМ-пам, ТАМ-пам-пам, ТАМ-пам-пам-пам, ТАМ-ТАМ-пам-ТАМ-пам.

На втором танце тряпка на полу уже не выбивала Машу из колеи. Шаг, еще шаг, удар ногой, поворот, юбка! А потом девчонки расступились, встали полукругом на сцене, а Маша смело шагнула вперед.

Это было ее соло, ее звездный миг, сцена, залитая светом, бездонная яма зала и музыка. И Машино мастерство. И ее обаятельная улыбка, адресованная всем сразу…

После окончания концерта в гримерку к Маше прорвалась Мишка.

– Машка! Ты – лучшая! Супер! – и тут же кинулась ее обнимать и целовать.

– Да ладно тебе, – вяло вырывалась Маша. – Осторожно, я же накрашена! Нам ведь еще на подведение итогов выходить.

Но Мишка, не обращая внимания, продолжала:

– Класс! Какой замечательный танец – фламенко. Круто! Ты – молодец! Первое место будет у вас!

Маша вроде бы тоже не сомневалась, что первое место будет у «Дуэндо», но, когда она вышла на сцену, на общее построение для объявления результатов, ее снова потряхивало. Как и всех других девчонок ее ансамбля. А наверное, и всех остальных коллективов тоже.

Вслед за ними на сцену поднялась дама в вечернем платье с микрофоном.

– Наше жюри долго совещалось. Очень трудно было принять решение и выбрать достойнейших. Каждый ансамбль по-своему прекрасен и уникален. Но трудное решение все-таки принять пришлось, – она сделала паузу. – Третье место присуждается… – снова эффектная пауза.

«Только бы не нам!» – взмолилась про себя Маша.

– Ансамблю «Грация»!

Аплодисменты, руководитель коллектива принимает цветы, подарки и диплом.

– Второе место присуждается…

«Только бы не нам!» – снова взмолилась Маша.

– Ансамблю «Страсть»!

Аплодисменты, руководитель коллектива принимает цветы, подарки и диплом.

– И наконец, первое место присуждается… – эффектная пауза. – Ансамблю, который поедет в мае представлять наш город на фестивале фламенко в Санкт-Петербурге, – снова эффектная пауза.

Маша уже раз десять взмолилась: «Нам! Первое место – нам! Хоть бы нам!» А женщина в платье все тянула и тянула:

– Самому лучшему коллективу… – снова мучительная пауза.

Сердце уже готово выпрыгнуть из груди, руки вспотели…

– Ансамблю «Дуэндо»!

Аплодисменты, и не кто-нибудь, а их руководитель, Наталья, идет получать диплом и цветы.

Маша стояла и не верила своим глазам: они действительно выиграли этот конкурс, именно они – избраны лучшими! А лучше всех в ансамбле «Дуэндо» – она, Маша Капустина. И в первую очередь благодаря ей все они сейчас принимают поздравления.

Кто-то робко прикоснулся к ее руке. Не ожидая этого, Маша вздрогнула.

– Это тебе! – курносый Андрей, друг Игоря, протянул ей букет ярко-алых роз.

– Спасибо! – растерялась Маша: ведь ей никогда мальчики не дарили цветов, да еще так, на сцене, публично.

«Я – лучшая! Я – профессионал!» – ликовало все внутри Маши, когда она выбегала, переодевшись, из гримерки. Ей не терпелось снова увидеть Мишку, которая ждала ее на улице, поделиться своими впечатлениями, своей радостью. Как вдруг она услышала, как в коридоре кто-то говорил о ней…

Маша сбавила шаг… Притихла. Узнала голос своего руководителя, Натальи. И голос какой-то второй женщины, как было понятно из разговора, заслуженного хореографа, члена жюри.

– Наташа, мы, конечно, все равно присудили твоим подопечным первое место, потому что они это заслужили, но… Но смени солистку. Она – несмотря на то, что молодая, девочка техничная, чувство ритма у нее превосходное, но, сама понимаешь, фламенко – это не только техника. Какая-то она… неживая, что ли, как кукла. С этой дурацкой улыбкой. Нет в ней чего-то главного, понимаешь? Многим она не понравилась. Если бы не остальные, так не видать бы вам первого места.

– Да, я тоже уже об этом думала. К поездке в Санкт-Петербург подготовлю другую солистку. У меня есть одна девушка на примете.

Глава 6
Как можно станцевать любовь?

Машин мир рухнул. Она привыкла быть первой, быть лучшей, привыкла, что все ее любят, все ее ценят и постоянно хвалят. А тут она просто не могла понять: что случилось? Почему она – лучшая танцовщица в ансамбле! – вдруг оказалась «слабым звеном»? Почему именно из-за нее «Дуэндо» едва не лишился первого места? Что с ней, с Машей Капустиной, было не так? Где она недоработала? В чем была виновата?

Руководитель их коллектива Наталья попыталась поговорить с Машей, все ей объяснить:

– Понимаешь, Маша, ты – гибкая, ловкая, у тебя отличная техника, ты быстро схватываешь все движения, у тебя замечательное чувство ритма. Это – хорошо. Но танец – это не только техника. Не только тело, которое красиво выполняет все движения, не только голова, которая помнит эти движения, танец, в первую очередь, – это душа. Танцовщица не показывает себя, какая она красивая, как ловко умеет двигаться, она раскрывает душу. Каждое ее движение – это выражение какого-либо чувства. Посмотри на лица известных танцовщиц фламенко – разве ты увидишь на них застывшую улыбку? На них может быть и боль, и радость, и любовь, и ненависть. Ведь не зря наш ансамбль называется «Дуэндо»! Дуэндо – это сам дух танца. Это состояние танца, это поток энергии, чувств, который подхватывает танцовщицу и несет.

– Что? Куда несет? – не поняла Маша.

– Хорошо, скажу так: ты когда-нибудь влюблялась?

– Нет. И не собираюсь.

– Может быть, в этом дело? – задумалась Наталья. – Понимаешь, фламенко – это танец чувства: страсти, любви и ненависти, нежности и разочарования. Это танец девушки, женщины, которая умеет любить, которая любит. Танцем она выражает свое ожидание любви, свою любовь, свое отношение к парню, мужчине. Она показывает и свою гордость, и свою симпатию, и свою нежность. Или, может быть, когда ее бросили, тогда она показывает свою боль, свою грусть, свою ненависть. А ты просто двигаешься. Наверное, потому что ты сама не умеешь чувствовать. Не позволяешь себе чувствовать. Поэтому и в твоем танце тоже нет чувства. Нет ничего, кроме техники. Прости, Маша, но, если ты не поймешь, в чем дело, я буду готовить солисткой Лиду Киприянову.

Маша выслушала Наталью внимательно и честно изо всех сил пыталась понять, что она хочет до нее донести. Какие чувства она имеет в виду? Что должна делать на сцене Маша, чтобы всем понравилось? Но как ни билась она над разгадкой, ничего не выходило.

Маша всегда гордилась своим аналитическим умом, своей способностью мыслить логически, умением усваивать информацию, обрабатывать ее, запоминать, вычислять главное, систематизировать. Но информация о чувствах в танце была для нее не более чем красивыми образами. Как можно было станцевать боль? Или нежность? Или ненависть?

Она легко могла станцевать самую сложную дробь булериаса, проходки алегриаса, отстучать кастаньетами в севильяносе. Могла исполнить любое самое сложное движение. Но показать какие-то чувства? Станцевать их? Это она не понимала. Просто не видела, что с ней не так, что она делает плохо и что от нее хотят. Это был самый настоящий интеллектуальный тупик, который только разозлил Машу, ведь она всегда могла легко проанализировать и разрешить любую проблему. А тут – просто не знала, что делать.

– Ага, значит, в твоем танце не хватает чувства? – переспросила Мишка, выслушав рассказ Маши.

– Да, так говорит Наталья.

Спустя пару дней после злосчастного выступления Маша наконец решилась поговорить с Мишкой, рассказать ей, благодаря кому они на самом деле выиграли конкурс.

Подруги сидели в Машкиной комнате с кружками чая в руках и печеньками на столе.

– Знаешь, а мне кажется, она права… – произнесла Мишка после некоторого раздумья.

– Что?! – изумилась Маша. – И ты – туда же? И ты мне будешь говорить о каких-то чувствах?!

– А что ты так сразу реагируешь? И буду. Потому что, мне кажется, я понимаю, что она пыталась тебе сказать.

Маша обиженно молчала.

– Не зря же твоя руководительница спросила, влюблялась ты или нет. Это был очень важный вопрос. Когда мы влюбляемся, у нас сразу появляются все чувства. Я так, когда влюбляюсь, начинаю чувствовать сразу все. Не только любовь. Но и ненависть, когда он не звонит. Страх, что мы больше не увидимся, радость при встрече, грусть-тоску, если долго его не вижу, разочарование, когда вдруг прихожу к выводу, что он – не мой герой, влечение, когда вдруг пойму, что все-таки мой и ужасно захочу его увидеть. Еще чувствую нежность, когда он рядом. Интерес, любопытство, что он за человек. Что еще? Бывает, чувствую себя виноватой перед ним или мне за что-нибудь стыдно, когда поступлю некрасиво. Бывает, я на него так обижаюсь за что-нибудь, что убить готова! А иногда – так люблю, так люблю! А один раз – просто эйфория была. Полная. Когда Игорь меня в первый раз поцеловал… – Мишка заулыбалась, вспоминая.

– Боже, какой кошмар! – не выдержала Машка. – Из-за какого-то парня столько мучений! Тоска, разочарование, обида, чувство вины и стыда. Я и не знала, что ты так страдаешь. Зачем тебе все это?! Я бы давно уже его бросила, если бы так мучилась.

– Да почему мучилась-то?

– Потому что это, наверное, невыносимо. Когда столько чувств. Да еще они и постоянно меняются.

– Знаешь, мне кажется, это и есть любовь. И это не то что выносимо, это – прекрасно! Чувствуешь себя живой. Настоящей. Чувствуешь жизнь каждой клеточкой тела!

– Это все – не более чем красивые фразы. Какая радость, что у меня постоянный эмоциональный фон. Ровный. Мне обычно просто хорошо. А когда вечером я усаживаюсь перед монитором смотреть фильм, а в руки беру спицы – так я просто счастлива. Или с книгой сижу. По-моему, гораздо лучше читать или смотреть про чужие страдания и любовные мучения, чем переживать все это самой.

– Только жизнь проходит мимо.

– Какая жизнь? Моя жизнь – со мной.

– Слушай, – после некоторого раздумья призналась Мишка, – я не знаю, что еще сказать. С тобой иногда говорить – как со шкафом.

– Потому что у меня – все в порядке с логикой.

– А до чувств твоих не достучаться. Единственное из них, которое ты можешь испытывать, – это злость. Если тебя не трогать, с тобой соглашаться – ты спокойна, если же что-то сделать не так, как ты хочешь, не согласиться – ты злишься. Вот и все.

– Злость – это нормальная реакция. Почему это я не могу злиться? Да и злюсь я чуть-чуть. Так, раздражаюсь.

– Вот-вот, и разозлиться даже ты как следует не можешь.

– Ты так говоришь, как будто это – недостаток. А я считаю, что это – достоинство. Просто я всегда себя контролирую.

– Ладно, ладно, я сдаюсь. Я уже не знаю, что тебе сказать, – Мишка оставила свою кружку и сладко потянулась. – Сколько времени? Не поздно?

– Восемь.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, хорошо? Ведь жизнь-то продолжается. Слышала, сегодня на большой перемене Шашин всех на выходные к себе приглашал? У него, я так поняла, родителей часто дома не бывает. Папа – вечно в командировках. А мама вообще на полгода в Хельсинки уехала работать. Шашу на старшего брата оставили. А тот сам дома редко появляется. Так что в выходные у нашего Шаши будет вечеринка. Весь класс почти собрался идти.

– Без меня, – быстро открестилась Маша: она почему-то сразу вспомнила, как Шашин назвал ее занудой.

– Почему?!

– Ты же знаешь, я не люблю вечеринки. Это не мое. Да и одноклассники наши – не совсем те люди, с которыми я бы хотела проводить время. Мне с ними скучно.

– Да у нас замечательный класс! – тут же вступилась за одноклассников Мишка. – Кто тебе не нравится? Все ведь хорошие! Даже Якушева. Как бы ни строила из себя непонятно кого, в целом все равно она – нормальная, адекватная девчонка.

– Ты просто все приукрашиваешь. Ты даже не пытаешься понаблюдать за людьми, проанализировать их поведение. Веришь всем на слово.

– А что мне, за ними шпионить, что ли?

– Как ты сразу подменяешь понятия! Почему шпионить? Я сказала: анализировать!

– То есть ты не пойдешь? – в лоб спросила Мишка.

– Не пойду, – спокойно ответила Машка.

– Я опять тебя не понимаю. Ведь это глупо упускать шанс хорошо провести время. Ведь…

– И не убеждай, – оборвала ее Машка. – Может, тебе еще чаю налить?

Но Мишка только отрицательно покачала головой, а потом загадочно произнесла:

– А мне кажется, я знаю, в чем дело…

– В чем? – без особого интереса спросила Машка.

– А вот и не скажу!

– Ну и не надо.

– Ладно, скажу. Я думаю, дело в Шаше. Ты в него все-таки влюбилась.

– Я?!

– Ты. Ты ведь с ним ходила цветы для Эммы Геннадьевны покупать. А потом не рассказала, как это было. Обычно ты все рассказываешь. Хотя бы в двух словах. Тем более вы покупали твои любимые орхидеи. А ты молчишь, как партизан. Явно между вами что-то произошло. И теперь ты не хочешь с ним встречаться. По крайней мере, вне школы.

– А вот и ничего не произошло! Просто… просто он – дурак.

– Ага! Теперь он еще и дурак. Ну и что же он тебе такое сказал, что ты на него обиделась?

– Я на него не обижалась. Просто мне было неприятно.

– Рассказывай давай.

– Да ничего не было. Ему не понравились мои рассказы про орхидеи. А еще то, что я магазину деньги вернула, – и Машка рассказала, как она обнаружила, что с нее взяли денег меньше, чем она должна была заплатить.

– И что он тебе сказал? – продолжала допытываться Мишка.

– Сказал, что я – зануда. Хотя я была совершенно права! Ведь магазин же…

– Он сказал тебе, что ты зануда? – перебила подругу Мишка.

– Да. И что? Просто он – дурак, и все. Я ведь знаю, что я – не зануда. Я просто ответственный, думающий человек. А он – разгильдяй.

– И ты мне сразу не сообщила! Это же очень важно! Смотри, какие у тебя эмоции из-за одного его слова!

– Да какие эмоции? Просто мне это неприятно, и все. Что ты опять выдумываешь?

– Это – любовь! – поставила диагноз Мишка.

– Это – не любовь. Это – твои глупые выдумки. А не хочу я к нему на вечеринку, потому что я просто не люблю вечеринки.

– Пойду-ка я домой. А ты – подумай про Шашина, подумай, – хитро улыбнулась Мишка.

Едва за ней захлопнулась дверь, как Маша взяла в руки вязание. Все-таки подруге удалось ее вывести из равновесия, а потому требовалось срочно повязать, чтобы привести мысли в порядок. Только о Шашине думать Маше вовсе не хотелось. Не хотелось, но думалось…

Ее действительно почему-то задели слова парня. И «зануда», и то, что она – «самая скучная девчонка». Маша, конечно, сама про себя так не считала, но почему-то злилась на него. Ведь он был стопроцентно не прав. Не была она ни занудой, ни скучной. Ведь у нее было столько увлечений, а поговорить с ней можно было обо всем на свете. Не то что с Якушевой, которая и говорить-то могла только о моде, косметике и мальчиках.

Да и кто такой был Шашин, чтобы принимать его слова близко к сердцу? Он не был ей ни другом, ни приятелем, ни каким-то авторитетом. Выскочка. Непонятно откуда появившийся в их классе. Позер и кривляка. Одним словом, дурак. «Если он спешил, мог бы прямо сказать мне, чтобы я поторопилась. А если ему не интересно было слушать про орхидеи – тоже так бы и сказал: поговорили бы о чем-нибудь другом. Сам не смог внятно сформулировать свои желания, сам же на меня и обиделся, что пришлось слушать про цветы и ждать. Это глупо», – подумала Машка.

А потом точно так же объяснила себе и про фламенко. Что она – все-таки отличная танцовщица, а проблемы есть у самой Натальи. «Взрослая женщина, а помешана на любви, как десятиклассница. «Танцевать любовь, танцевать страсть!» Надо просто красиво танцевать, и все. Вне зависимости от того, влюблена ты в кого-нибудь или нет. И не придумывать лишнее. Ведь это – полная глупость, что танцевать надо чувства, а для этого – обязательно надо влюбиться» – так примерно размышляла Маша.

Она распустила лишние сантиметры на юбке для Мишки, а потом аккуратно подвязала край.

– Какая пошлая юбочка, – вслух заключила Маша, примерив свое творение перед зеркалом. – И как Мишка это будет носить?

Но уж коли обещала, так пришлось, скрепя сердце, оставить именно эту длину.

Время было ближе к одиннадцати, и пора было ложиться спать.