355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ирина Майорова » Турецкий берег, край любви » Текст книги (страница 5)
Турецкий берег, край любви
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 14:31

Текст книги "Турецкий берег, край любви"


Автор книги: Ирина Майорова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

АЛЛЕРГИЯ

Утром Настя критическим взглядом окинула номер. Повертела в руках, рассматривая на свет, стакан для зубной щетки, приподняла с полу решетку в ванной, оторвала кусок туалетной бумаги, намочила его под краном и полезла под кровать. Провела по плинтусу – на мокрой бумаге осталась широкая черная полоса. Из щели между ножкой тумбочки и стенкой извлекла покрытый хлопьями пыли презерватив и положила его в стоявшую на столике пепельницу. Вернулась под кровать и несколько раз шлепнула ладонью по матрасу. Взметнулся столб пыли, у Насти засвербило в носу, в глазах защипало. Через минуту она начнет чихать, из носа потечет, а веки покраснеют и набухнут.

Обычно в таких случаях Настя принимала таблетку антигистаминного препарата и бежала дальше. Но сейчас у нее была другая задача. Прямо противоположная.

Забравшись под одеяло, она позвонила на ресепшн и слабым голосом попросила кого-нибудь из администрации немедля прибыть к ней в номер, прихватив с собой врача и горничную для влажной уборки. Служитель отеля попытался выяснить, в чем дело, но Анастасия положила трубку и больше ее, несмотря на долгие и настойчивые гудки, не брала.

Бригада прибыла через четверть часа, когда Настин нос уже был похож на помидор, а веки почти не открывались. На вопрос, что случилось, прозвучавший из уст мужчины с бейджиком, Настя ткнула пальцем в сторону туалетного столика, где лежала черная от грязи туалетная бумага и покрытый мохнатой пылью презерватив, и жалобно простонала:

– I just wanted to clean my room. It is allergy… Help. Edema. Quincke`s edema… [18]18
  Я всего лишь хотела убрать в комнате. Это аллергия… Помогите. Отек. Отек Квинке… (англ.).


[Закрыть]

– Excuse me, are you capable of paying medical treatment? [19]19
  Простите, вы в состоянии заплатить за медицинское обслуживание? (англ.).


[Закрыть]

Тищенко с трудом приподняла набухшие веки. Вопрос задал мужчина средних лет в белом халате. Ага, доктор. Ну что ж, все правильно. Турция – цивилизованная страна, и прежде чем начать оказывать помощь умирающему, здешний последователь Гиппократа должен удостовериться, что его услуги оплатят.

Администратор соображал быстрее. Выстроив цепочку: пыль в номере – приступ аллергии – смерть от удушья – гроб на родину, он бросил доктору несколько фраз на турецком. Тот кинулся к стоявшему на прикроватной тумбочке телефону, отдал какие-то распоряжения.

Затем эскулап приподнял подушки, на которых лежала больная, и принялся массировать ей переносицу. Настя задремала. Разбудила ее возня в номере. Одна горничная остервенело терла подоконник, вторая пыталась сдвинуть с места телевизор, третья, судя по всему, ползала под кроватью…

Тут в номер вбежали двое молодцев с носилками и, подхваченная четырьмя парами мужских рук – к санитарам присоединились администратор и доктор, Настя перекочевала с кровати на брезентовое полотнище. От основного корпуса до медпункта по прямой метров двести, но ее понесли окольными путями, видимо, чтобы не пугать отдыхающих.

Палата была маленькая и сильно пахла хлоркой. Видимо, и сюда с плановой уборки номеров была снята отдельная бригада.

Доктор ловко впрыснул Насте в вену супрастин (Тищенко потребовала показать, что написано на ампуле), поставил капельницу с раствором глюкозы и стал пристраивать кислородную маску. Это было уже слишком, и Настя отвела намордник слабой рукой.

Часам к двум у нее засосало под ложечкой, однако надо было поддерживать статус тяжелобольной, и от обеда пришлось отказаться.

В прохладной палате голод стремительно набирал силу. Спасало только то, что от ударной дозы супрастина клонило в сон. Ближе к ужину Тищенко стало казаться, что она чувствует запах еды, но, видимо, это была галлюцинация, ведь рестораны располагались довольно далеко от медпункта.

В полседьмого Настя не выдержала и нажала кнопку над кроватью. Доктор примчался через несколько секунд. Намерение пациентки перебраться в свой номер вызвало у него бурю протеста. Эскулап уверял, что ночь ей лучше провести под медицинским присмотром. Пришлось согласиться и попросить принести на ужин немножко креветок и мидий. Доктор усомнился: «Морепродукты относятся к разряду аллергенов», но Тищенко его успокоила: «У меня аллергия только на пыль и грязь».

Поедая ужин, Настя жалела только о том, что собиравший ей паек официант не удосужился положить на край тарелки кусок хлеба.

Отлично выспавшись, утром она сама зашла в кабинет доктора. Тот выглядел не очень. Вряд ли он сильно перетрудился, пару раз заглянув к больной в палату – скорее всего, это было его первое суточное дежурство. И Анастасия вспомнила одну из своих приятельниц, хирурга из Склифа, которая, простояв всю ночь у операционного стола, наутро всегда была готова прошвырнуться по магазинам.

Оказавшись в номере, Тищенко первым делом позвонила в московский офис турагентства и обрисовала ситуацию. Выразила уверенность, что страховая компания без проволочек оплатит ее лечение в Турции, а также консультации у московских специалистов, к которым она намерена обратиться по возвращении в Москву. Кроме того, турфирма обязана компенсировать моральный ущерб.

В турагентстве заметили, что обострение хронических заболеваний – не страховой случай, но Настя парировала:

– Ну, знаете ли, если в номере пятизвездочного отеля столько грязи, что, переночевав там, вы попадаете на больничную койку… Короче, вы сами между собой разбирайтесь, кто и за что будет платить, а я, когда вернусь в Москву, зайду к вам со своим адвокатом.

С госпитализацией ей крупно повезло. Подорванное здоровье и испорченный отдых, как говорится, налицо, и париться, выискивая поводы для составления новых бумаг, больше не надо… Предположим, администрация отеля откажется завизировать ее претензию по поводу качества уборки. Но доктор-то обязан дать выписку из медкарты, а она будет солидной, поскольку Тищенко решила каждый день до самого отлета посещать медпункт с жалобами на ночные приступы кашля, слабость и плохой аппетит.

Когда Анастасия собирала пляжную сумку, в дверь постучали. На пороге стоял Николай.

– Настя! Слава богу, вы живы-здоровы! Мы так за вас переживали. Я видел, как кого-то выносили из корпуса на носилках, и почему-то сразу понял, что это вы. Бросился следом. И Ника с Никитой тоже побежали… В медпункте нам все и объяснили.

«На каком языке вам, интересно, объяснили?» – ухмыльнулась про себя Тищенко и тут же устыдилась своего ехидства – люди же искренне беспокоились.

– Все хорошо, – улыбнулась она. – Не совсем еще, но приступ миновал, и теперь мне нужно просто быть осторожной.

– Вы не представляете, как они тут все перепугались! Наш номер вчера драили два часа! Мыли стекла, двигали мебель! Вы идете на пляж? Устраивайтесь рядом с нами. Мы у бассейна, с левой стороны. Никитка все равно на шезлонге почти не лежит. А вам сейчас нельзя одной оставаться, мало ли что…

– Я еще не решила, стоит ли мне купаться и загорать. Пойду выпью чаю, а уж потом…

– А мы уже позавтракали, – повинился Коля. – Да, сегодня вечером «Кентавр» предлагает экскурсию по злачным местам Мармариса. По самым забойным ночным клубам. Поедемте с нами! Или вы еще нехорошо себя чувствуете? Ну, хоть на лежаки приходите, мы вас ждем.

– Уф!!! – выдохнула Настя, когда за ним закрылась дверь. – Надо же быть таким болтливым! Интересно, кем он работает? Скорее всего, учителем… Хотя нет, на учительскую зарплату такой путевки не купишь. А может, у него жена хорошо зарабатывает…

Мужчин, предпочитающих кайфовать от любимого дела, а заботы о хлебе насущном перекладывать на плечи жены, Анастасия Тищенко знала не понаслышке.

Николая с семейством Настя увидела издалека. И обошла стороной. Устроилась на свободном шезлонге у снек-бара, взяла бокал пива и, надвинув на глаза панаму, стала рассматривать контингент.

Соседями справа оказались немцы во главе с дамой лет сорока, чрезвычайно упитанной и до такой же степени загорелой. Ровный темно-коричневый цвет грудей предводительницы свидетельствовал о том, что на пляже фрау пребывает исключительно топлесс. Тищенко не была ханжой и к трясущим голым бюстом теткам относилась индифферентно: не боятся стать пациентками маммолога – ну и пусть себе трясут. Однако здесь был особый случай. Тетка фигуряла топлесс перед сыновьями-подростками и старичком лет семидесяти – либо собственным папашей, либо свекром. Его несомненное сходство с мужчиной под пятьдесят, целеустремленно накачивающимся пивом, говорило в пользу второго. Старичок был непосредственным соседом Насти – их шезлонги разделял лишь двадцатисантиметровый проход, заставленный пляжными сумками, из которых торчали трубки для подводного плавания, маски, глянцевые журналы. Дедуля лежал с закрытыми глазами, массировал строго по часовой стрелке свой живот и попукивал. Тихонечко так, с легким присвистом и блаженной улыбкой. Не отвлекло старичка от приятных занятий даже предложение снохи откушать яблоко или апельсин. Набитый фруктами под завязку большой пакет был пущен по кругу, и через минуту все семейство хрумкало большими зелеными яблоками, подозрительно похожими на те, что подают в ресторане.

«Ага, значит, и эти фрукты на завтраке тырят! – обрадовалась Настя. – Да еще в таких количествах! Набивают пляжные баулы и спокойненько тащут мимо стоящих в дверях стражей. А на наших презрительные взгляды кидают, когда те какой-нибудь жалкий бабан и хилую веточку винограда на тарелке вынести пытаются. Вот лицемеры!»

Задремать под хоровое смачное чавканье и попукиванье не получалось. Настя поднялась с лежака и грациозной походкой прошествовала к бассейну. Входя в воду, она обернулась. Старичок и его отпрыск, приподняв головы, пялились на нее с восторгом и неприкрытым вожделением. А дедуля, перехватив Настин взгляд, двусмысленно ей подмигнул.

В перечне предоставляемых отелем удовольствий значился участок бассейна с эффектом горной реки, водяная горка и два джакузи. Тищенко решила испробовать все по порядку.

Течение в рукотворной Куре оказалось неожиданно сильным, и она с размаху врезалась головой в широкую волосатую спину какого-то мужика, который повис на перекладине, вмонтированной в берега примерно в метре над водой. Удар был не столько сильный, сколько неожиданный – качок отпустил руки, и мощный поток вынес обоих на середину большого бассейна. А там в это время проходили традиционные соревнования на досках для серфинга. Дуэт «Тищенко и Неизвестный» угодил прямиком на одну из таких импровизированных сценических площадок, на которой, с трудом удерживая равновесие, долговязый дядька пытался преобразиться то ли в Мерилин Монро, то ли в Чиччолину. В момент «крушения» он как раз прилаживал на тощий торс бюстгальтер пятого размера.

Мачо, которого так коварно подсекла Тищенко, вынырнул с половинкой лифчика на макушке (на манер еврейской кипы), вторая половина свисала в районе правой щеки, создавая иллюзию мощного флюса. Участники соревнования и зрители зашлись в безудержном хохоте. Качок, однако, общего веселья не разделил. Сдернув головной убор, он пару секунд мрачно его рассматривал, потом брезгливо отшвырнул в сторону и угрожающе взглянул на Настю. Та, продолжая бултыхаться рядом, виновато развела в воде руками.

– Fuck! – выругался мачо и, картинно рассекая голубую гладь руками, кролем поплыл к сооруженной в одном из углов бассейна беседке.

– Сам ты фак, – беззлобно откликнулась Тищенко и отправилась на водяную горку, выдолбленную в горной породе, заштукатуренную и покрашенную масляной водонепроницаемой краской. Напор воды был слабоват, и многочисленные пороги преодолеть вплавь не удавалось, приходилось перешагивать.

Кроме этих «лежачих полицейских», Тищенко напрягали турчанки, которые сплавлялись в полной экипировке: в шароварах, туниках, платках и резиновых чоботах. Настя заставила себя им посочувствовать: бедолаги же не виноваты, что не могут по-человечески ни позагорать, ни искупаться. Однако, когда одна из упакованных с ног до головы дам присоединилась к ней в джакузи, Тищенко не выдержала: резко поднялась и вылезла из ванной. Турчанка проводила ее торжествующим взглядом: дескать, ловко я эту фифу выдворила.

Позагорав с полчасика, Настя отправилась в медпункт. Ее лечащий врач играл с одним из медбратьев в нарды. Он радостно поприветствовал пациентку и тут же озабоченно поинтересовался:

– Any problems? [20]20
  Проблемы? (англ.).


[Закрыть]

Услышав, что она явилась для профилактического осмотра, доктор одобрительно покивал головой. Тищенко поделилась своей тревогой по поводу немного увеличившихся лимфоузлов за ушами. По легкой игривой улыбке и тому, с каким нежным усердием доктор принялся массировать ей точки между ушными раковинами и волосистой частью затылка, Настя поняла: ее жалобу он воспринял как призыв перевести отношения в разряд неформальных.

«Ага, счас!» – хмыкнула про себя Тищенко.

А доктор уже вовсю готовил почву. Советовал не увлекаться водными процедурами, избегать физических нагрузок и нарушения режима. Небольшая прогулка после ужина не повредит, но именно небольшая… Потом сразу в постель. Наконец, он добрался до главного, заявив, что в десять вечера навестит пациентку в номере, проверит пульс и смерит температуру, чтобы быть уверенным: ночью ухудшения состояния не случится.

«У него неплохой английский, – отметила про себя Тищенко. – Интересно, где он изучал язык?» А вслух сказала, что вечерний визит ни к чему, и попросила как можно подробнее отражать в медкарте результаты обследований: «Моему лечащему врачу в России ваше компетентное мнение будет просто необходимо».

Оставленный ею два часа назад шезлонг теперь стоял впритык к тому, на котором возлежал немецкий дедуля. Увидев Настю, старичок подскочил и выдал длинную тираду, из которой Тищенко поняла только то, что на ее место кто-то покушался, но сосед лежак мужественно отстоял. Настя поблагодарила рыцаря, подхватила полотенце, сумку и ушла. Перспектива лежать бок о бок с сексуально озабоченным пердунчиком ее не прельщала.

Едва Анастасия устроилась на травке, как к ней подлетел один из аниматоров – высокий, широкоплечий красавчик, с тонкими усиками и крошечной, а-ля Сальвадор Дали, бородкой.

– Зачем грустим? Такая красивая девушка не должна быть грустная! – выпалил он на одном дыхании.

– Я просто пытаюсь отдохнуть, – не очень-то вежливо откликнулась Тищенко.

– Грустная, грустная, – игриво погрозил пальцем аниматор. – Я вчера тебя смотрел, сегодня утро… Ты самая красивая отеле и совсем без друга. Пойдем играть ватерполо!

– Нет. Спасибо за приглашение.

– Я тебя еще приду! – Красавчик многообещающе крутанул ярко-зелеными глазами и умчался, истошно вопя на ходу: – Waterpolo! Wasserball! Водное поло!

– Четыре идиота за два дня – это уже перебор, – пробурчала Настя, укладываясь на застеленный полотенцем газон.

Того, за чем ехали в Турцию многие из ее одиноких соотечественниц, Тищенко было не нужно. Она и в Москве на дефицит мужского внимания не жаловалась.

На одной из корпоративных вечеринок к ней подошла Ленка Хохлова – та самая, которая раз в три месяца моталась к своему бойфренду в Турцию. На следующий день Ленка в очередной раз улетала к любимому, и, видно, поэтому пребывала в сильном возбуждении и хлестала коньяк, не дожидаясь тостов.

Направляясь к Насте, она уже едва держалась на ногах. Подойдя вплотную, Хохлова оперлась рукой о стену и пахнула начальнице в лицо перегаром:

– Презираешь меня, да?

Настя покачала головой.

– Я знаю, презираешь. Да только мне на это плевать! – Серые Ленкины глазки наполнились злобой, верхняя губа приподнялась, обнажив мелкие кривые зубы. Она стала похожа на оскалившуюся, готовую наброситься собаку. – Что ты понимаешь в моей жизни? Ничего! Это за тобой все конторские мужики, как за течной сукой, таскаются. А почему? Потому что ты сволочь и стерва. А еще ты сама кобель!

– Так сука или кобель? – иронически уточнила Тищенко. – Ты уж определись.

– Сама сука, а ведешь себя, как кобель, – нашлась Ленка. – Тебе же мужики только на один раз нужны: трахнула – и дальше пошла. А эти идиоты из кожи вон лезут, только б подольше тебя в своей постели удержать.

Ленка отлепилась от стены и поманила пальцем официанта. Настя хотела, воспользовавшись моментом, избавиться от общества пьяной подчиненной, но та уперлась ладонью ей в плечо и покачала головой:

– Что, неприятно правду о себе слушать? – Принесенный официантом коньяк Хохлова выпила залпом, вытерла рот тыльной стороной ладони: – И что в тебе такого? Волосы у меня лучше, ноги длиннее. Но все равно они к тебе, а не ко мне… Да я, если хочешь знать, до поездки в Турцию себя серой мышью считала. Старой к тому же. Старой мышью без всяких перс… персп… перспектив. А там меня все хотели. На каждом шагу. И Мемета своего я сама выбрала, поняла? Со мной не только он готов был… Я сама решала, с кем… Прямо как Клеопатра… Ты вот думаешь, что у него, кроме меня, баб полно и никакой свадьбы не будет. А я и сама знаю. И мне обидно и больно! – Свободной рукой Ленка сгребла на груди платье и подтянула его к горлу. Маленькое личико сморщилось, по щекам потекли пьяные слезы.

– Все у тебя будет хорошо, – нарочито бодрым голосом пообещала Тищенко и протянула руку, чтоб потрепать подчиненную по плечу.

Ленка резко отшатнулась, чуть не упав.

– Не смей меня жалеть! Пусть он меня бросит, зато я хоть узнала, что такое настоящий мужик. А не этот, – она мотнула головой в сторону длинного и сутулого Виталика, сидевшего в их конторе на телефоне в отделе аренды жилья, – с его «карандашом» раз в месяц, да и то в виде одолжения…

– Про что думаешь? Про меня? – вдруг раздалось над самым ухом. Настя вздрогнула и открыла глаза. Рядом на корточках снова сидел зеленоглазый аниматор.

– Я сплю. Врач посоветовал мне побольше спать, набираться сил, а вы мне мешаете.

– У тебя есть проблема? Сердце? – красавчик, как и в прошлый раз, описал глазами круг. Наверное, он считал, что этот «кульбит» делает его неотразимым.

– AIDS, – выдала Настя и в следующие несколько мгновений со злорадством наблюдала, как сходят природные краски с его гламурной физиономии. Стало очевидным, что мачо пользуется не только цветными линзами, но и тональным кремом, а также подводит глаза и красит ресницы.

– AIDS? You have AIDS? [21]21
  Спид? У тебя СПИД? (англ.).


[Закрыть]
– он поспешно отполз на пару метров.

– Yeah, – кивнула Настя. – For a long time [22]22
  Да. Уже давно (англ.).


[Закрыть]
.

Следовало отдать кавалеру должное: несмотря на шок, он нашел-таки в себе силы растянуть губы в улыбке, но уже через пару секунд его повязанная банданой голова мелькнула за дальними кустами.

Настя снова закрыла глаза. И тут же их распахнула. Идиотка! Вот ляпнула! Через полчаса весь отель будет в курсе, что у одной из русских туристок СПИД. Начнут шарахаться, тыкать пальцем. «Ну и фиг с ним! – попыталась утешить себя Настя. – Зато приставать перестанут». Однако планы на вечер пришлось изменить – идти на пляжную дискотеку, которую организовывали аниматоры для постояльцев отеля, теперь вряд ли стоило.

Настя спустилась в ресторан в начале восьмого, и свободные места в открытой части еще были. Она села за сервированный на четверых столик, заказала два бокала белого вина. За едой решила сходить потом, когда зажгут факелы в огромных канделябрах, а на подмостки выйдет тот самый квартет, который в первый вечер лабал про Одессу. Музыканты и впрямь появились совсем скоро, но сегодня у них был совсем другой репертуар. А может, самые зажигательные хиты они оставляли на десерт… Как бы то ни было, но сейчас над столиками потекла щемящая мелодия из фильма «Мужчина и женщина». Играл оркестрик не просто чисто, а почти виртуозно, так что компания за соседним столиком, еще минуту назад грохотавшая ножами и вилками, отложила приборы и застыла с набитыми ртами. Тищенко поймала себя на том, что ей это приятно. Приятно за Френсиса Лея, сочинившего бессмертную мелодию, за седобородого негра-саксофониста, за мальчика-скрипача, после каждого пассажа откидывавшего назад непослушные пряди волос.

Настя огляделась по сторонам. За те полчаса, что она тянула вино и наслаждалась музыкой, веранда заполнилась туристами – не осталось ни одного свободного столика.

К ней подошла пожилая пара. Мужчина по-английски без акцента извинился за беспокойство и попросил разрешения сесть рядом. Настя улыбнулась и сделала гостеприимный жест рукой. Супруги оставили тарелки с закусками и снова отправились в зал. Квартет заиграл мелодию из «Шербурских зонтиков», и Настя попыталась вернуть себя в состояние, в котором пребывала всего пару минут назад. Тщетно. Очарование музыки исчезло.

Она положила салфетку рядом с опустевшими бокалами, встала и пошла в сторону пляжа. До дискотеки оставалось два часа, но лежаки уже были сложены аккуратными штабелями, и юркие черноголовые подростки причесывали песок деревянными граблями с мелкими зубьями.

Оказавшись на набережной, Настя повернула направо, но, пройдя с полсотни метров, резко остановилась и зашагала в обратную сторону. Ей не хотелось проходить мимо того бара, где она устроила показательное кидалово турку, – почему-то было неловко перед барменом.

До нее снова донеслась мелодия из фильма «Мужчина и женщина». Только теперь это была запись. Хорошая, качественная, воспроизведенная на приличной аппаратуре. Настя ускорила шаг и вскоре оказалась перед входом в уютный, погруженный в полумрак ресторанчик.

Через несколько минут перед ней стоял коктейль под названием «Девственная пинаколада», который, по словам подскочившего к ней сомелье, в этом заведении готовили лучше всех на побережье. Напиток Насте не понравился, но заказывать что-то другое было лень. Вытянув под столиком ноги, она привалилась к спинке кресла и стала рассматривать посетителей. Вдруг один из сидевших в дальнем углу парней привстал и поднял в приветствии руку. Настя оглянулась – сзади никого не было. А парень, сказав что-то на ходу своим сотрапезникам, направился прямо к ней.

– Добрый вечер! Вы меня не помните? – Это был тот самый бармен, встречи с которым она хотела избежать. По-русски он говорил почти без акцента.

– Почему же? Помню.

– Тогда на правах старого знакомого, может, разрешите присесть рядом?

«Да он изъясняется просто как профессор филологии!» – поразилась Настя.

– Садитесь.

– А теперь спросите меня, откуда я так хорошо знаю русский язык?

– Спрашиваю.

– Пушкина люблю. Толстого, Чехова, Достоевского, но больше всех – Лескова.

– Рада и за вас, и за них.

– Вам кто-то испортил настроение?

– Отнюдь. Оно у меня такое и было. А вы почему не на рабочем месте?

– У меня сегодня выходной. – Парень лучезарно улыбнулся и вдруг запел звонким мальчишеским голосом: – «У солдата выходной, пуговицы в ряд…»

– Откуда вы знаете эту песню? – изумилась Настя. – Ей в обед сто лет!

– Когда я был маленьким, отец часто ездил в Советский Союз в командировки и привозил оттуда кассеты с песнями. Я очень любил их слушать. Ваши старые песни мне нравятся гораздо больше, чем новые. Хотя, может, я просто не знаю хороших. А в наших отелях такое ставят… – И бармен гнусаво затянул: – «Во-о-о-ва – чума…»

Наверное, он ожидал услышать звонкий, заливистый смех, но Настя даже не улыбнулась:

– Так… папа, который еще двадцать лет назад ездил в командировки в СССР, не может быть простым каменщиком. Наверняка какая-то шишка. А сынок в баре стаканы моет?

– И такое бывает.

– А кто он, ваш папа?

– Как бы сказали в России, трудяга.

В эту минуту из динамиков полилась бессмертная «Бессамо мучо». Парень встал, церемонно поклонился и спросил, позволит ли дама пригласить ее на танец.

– Но, может, сначала кавалер хотя бы назовет свое имя и поинтересуется моим?

– Вы правы, получилось неучтиво. Меня зовут Кемаль. А вас?

– Анастасия.

По окончании танца он проводил ее до столика и, подозвав официанта, сделал заказ. С подноса на стол перекочевали ваза с фруктами, тарелка с пирожными, бутылка вина, кувшин со свежевыжатым соком, блюдо с клубникой… Окинув взглядом это гастрономическое великолепие, Анастасия недобро ухмыльнулась:

– Хотите поразить даму щедростью?

– Нет. Просто угостить.

– А зачем? – Настя почувствовала, что начинает заводиться: – Вы же знаете, что я не из этих…

– Знаю. Иначе бы не подошел.

– Чего же вы хотите?

– Чтобы вы перестали злиться и чтобы наше знакомство не закончилось, едва состоявшись.

– Зачем вам это?

– Затем, что мне интересно с вами разговаривать. Во всяком случае, так было, пока вы не начали нервничать. Мне приятно было с вами танцевать – вы хорошо чувствуете музыку. Смею предположить, что неплохо знаете русскую литературу и кино. А я и вправду очень интересуюсь русской культурой. Ну и с кем, скажите на милость, мне все это обсуждать, с ЭТИМИ?

Он довольно точно передал Настину интонацию и, видимо, ждал комплимента по поводу своих актерских способностей. Но Тищенко, мрачно прищурившись, продолжала смотреть на кавалера в упор. Кемаль передернул плечами, нервно хохотнул:

– Вы так смотрите… Я чувствую себя преступником или препарированной лягушкой под микроскопом.

– У вас богатая фантазия. Обыкновенно смотрю. – Настя откинулась на спинку стула, сложила руки на груди и, покачивая под столом обутой в шлепку ногой, лениво полюбопытствовала: – А скажите-ка мне, Кемаль, – она выдержала небольшую паузу, – раз вы так хорошо знаете русский язык, почему не устроитесь в какое-нибудь агентство гидом? Вы не представляете, какую абракадабру на протяжении нескольких часов вынуждены слушать наши туристы, когда их везут, например, в Памуккале.

– А вы уже были в Памуккале?

– Нет.

– Хотите, я вас туда свожу? На машине. Это гораздо быстрее и менее утомительно, чем на автобусе. Вы сколько еще пробудете в Мармарисе?

– Одиннадцать дней.

– Прекрасно! Рано утром я улетаю в Стамбул, у меня там неотложные дела. А в четверг прилечу обратно. Только дайте слово, что не передумаете.

– Как я могу передумать, если еще не надумала? Я же вам «да» не сказала.

– Так скажите!

– Ну хорошо… А где вы возьмете машину? Или у вас есть своя? – Последний вопрос прозвучал с легкой издевкой.

– Нет. Откуда у бедного бармена собственная тачка? – Насте показалось, что Кемаль насмехается. Неужели над ней? Или иронизирует над самим собой? – Возьму напрокат у друга.

– А он у нас кто? Шеф-повар?

– Да. А как вы догадались?

– Ну логика проста: у кого еще бармен может позаимствовать тачку, чтобы произвести впечатление на женщину? Только у шеф-повара. И что это будет, «феррари» или «Ламборджини»?

– Ни то ни другое. На таких авто по здешним дорогам кататься нельзя. Мы поедем на роскошном джипе.

– Ага, – понимающе кивнула Тищенко, – производства Ульяновского автомобильного завода. Другое название – «козел».

– Будем звать его так, как пожелает сударыня. – Кемаль состроил церемонную гримасу и, приложив руку к груди, склонил голову.

Повисла пауза. Впрочем, Тищенко чувствовала себя вполне комфортно, молчание ее не смущало. А вот Кемаль явно искал тему для разговора:

– Вы про меня почти все знаете. И про отца, и про то, кто у меня в друзьях. А я про вас ничего. Кем вы работаете?

Настя хотела придумать что-нибудь экстравагантное. Ну скажем, что работает в серпентарии с ядовитыми змеями или водителем-дальнобойщиком. Но врать было лень, и она сказала правду:

– Возглавляю отдел в одной из крупнейших риэлторских фирм Москвы.

– Владеете пакетом акций?

– Нет. Тружусь простым наемным работником. – Она посмотрела на часы: – Мне пора в отель, а вам – собираться в дорогу.

– Вы правы. Через полчаса мне выезжать в Даламан. Но поскольку вещи уже сложены, я успею вас проводить.

Они расстались в нескольких метрах от ее отеля. На прощание Настя протянула руку. Кемаль, взяв в горячую пригоршню ее холодные тонкие пальцы, чуть приподнял кисть и тут же отпустил.

Идя по дорожке к сверкающему огнями корпусу, Настя спиной чувствовала, что он смотрит ей вслед. Повернуться и помахать рукой она сочла излишним.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю