Текст книги "Странные женщины"

Автор книги: Ирина Мартова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 7

Сентябрь перевалил за третью неделю. Ночи становились все темнее, длиннее и холоднее. Сердитый ветер, завывая, капризно стучал в окна, пытаясь проникнуть в теплые квартиры. Дождь, колючий и злой, постоянно поливал город, будто хотел утопить тех, кто еще горевал по ушедшему в небытие лето.

Багряно-золотой наряд деревьев поблек, стал темнеть. Листья осыпались, образуя под деревьями желто-грязную, начинающую гнить, массу. Прохудившееся небо, давно утратившее свою первоначальную высоту, казалось дырявой перевернутой чашей. Серость, унылость и подавленность царствовали в промокшем городе…

Александра выбралась из такси и, выгрузив прямо на землю сумки с продуктами, с трудом разогнула спину.

– Обалдеть, – вздохнула она. – И зачем я столько всего набрала? Не дотащу…

Саша беспомощно оглянулась, словно надеялась обнаружить помощника или носильщика. Никого… Только на лавочке возле подъезда сидел грязный мужичишка, сгорбившийся от холода и абсолютно промокший.

Обреченно поджав губы, Александра наклонилась и попыталась поднять полные сумки. То хватала каждой рукой несколько пакетов, то перекладывала их из одной руки в другую, то подхватывала сразу несколько штук под донышко, пытаясь не рассыпать содержимое…

Ничего не получалось. Когда же, в конце концов, кочан капусты вывалился из сумки и покатился по грязной дорожке, Александра, чертыхаясь, оставила безуспешные попытки и решительно обернулась к незнакомцу, по-прежнему мокнущему возле подъезда.

– Эй, мужик! Слышишь?

– Вы мне? – человек угрюмо поглядел на нее.

– А ты еще здесь кого-то видишь? – раздраженно выдохнула Александра.

Мужчина, стряхнув капли дождя с лица, равнодушно пожал плечами.

– Эй! Так и будешь сидеть? – проклиная бесконечный дождь, запальчиво крикнула Александра.

– А что? Я вам мешаю? – он опять пожал плечами и поднял повыше ворот грязного пиджака.

Александра, уже промокшая, свирепо глянула на незнакомца.

– Вот придурок! Просто истукан какой-то! Слушай, помоги сумки донести. Видишь, рук не хватает!

Мужичок внимательно поглядел на нее, медленно встал и шагнул к ней. Александра, внутренне ахнув, изумленно уставилась на него. Он оказался очень высоким, широкоплечим.

– Да ты просто великан, – не сдержала она удивления. – А сидел на лавочке как воробей общипанный…

– Почему вы мне тыкаете? – выдал незнакомец.

– Во фрукт, – Александра поперхнулась от неожиданности. – Ты посмотри на него! Бродяга, а еще хамит!

– Я не бродяга. И ничего плохого не сделал. Но вам с удовольствием помогу.

– Берите вон те сумки, а я пакеты возьму, – не стала препираться Александра.

Она, наклонившись, потянулась к синим объемным пакетам, но незнакомец мягко отстранил ее и легко подхватил все пакеты в одну руку, а все сумки – в другую.

– Ого! Ну, ладно, – пробормотала растерянная Александра и пошла вперед, показывая дорогу.

На пятый этаж девятиэтажного дома они поднимались на лифте. Мужчина, войдя в крошечное лифтовое пространство, аккуратно прижался к стене, чтобы случайно не коснуться сварливой женщины, но сумки на пол не поставил. Так и держал в руках, пока ехали.

Александра оценила его деликатность и осторожно, исподтишка, внимательно оглядела незнакомца. Высокий, статный, худощавый, темноволосый… Больше ничего рассмотреть не удалось – лифт остановился на площадке пятого этажа.

Мужчина вышел первым и встал, ожидая распоряжений. Александра, демонстративно прошагав несколько шагов, притормозила у своей двери и качнула головой, не глядя на него.

– Сюда.

Он послушно донес покупки, поставил все у двери.

– Всего доброго, – незнакомец поспешил к лифту.

– Эй, эй… Вы куда?

– Сумки ваши я донес. Что еще?

Она замялась, но через мгновение оправилась и, вернувшись в привычное расположение духа, лишь развела руками.

– В квартиру внесите. Я заплачу. Вы денег хотите?

– Каких денег? За что? – изумился мужчина.

– Ну, за помощь…

– Я пойду лучше. Не нужно мне ваших денег.

Он развернулся и так стремительно побежал по лестнице, что она не успела его остановить.

– Скажите, пожалуйста, какие мы обидчивые. Ну и проваливай, подумаешь…

Дождь, противный и колючий, поливал город еще два дня, а на третий немного успокоился. Но низкое небо, перепаханное рваными темными тучами, не обещало ничего радостного. Сентябрь, лишивший горожан долгожданного «бабьего лета», по-прежнему больше казался октябрем, сумрачным и холодным, чем золотым и багряным первенцем осени. Рассветы становились все мрачнее, повсюду пахло сыростью, промозглостью и веяло тоскливостью и угрюмостью.

Но что делать… Погода погодой, а жизнь ведь никто не отменял. Поэтому горожане, одевшись потеплее и прихватив зонтики, торопились по своим делам, стараясь не отвлекаться на мысли о грядущих холодах.

Александра проводила в своем центре творческий вечер, посвященный поэтам Серебряного века. В качестве гостя пригласили и Марусю, которая с удовольствием читала стихи любимой Ахматовой, рассказывала о ее трагичной судьбе и о квартире-музее в Петербурге.

Вечер получился трогательным, теплым и очень домашним. После чтения стихов дети и гости пили чай с пирогами, угощались вареньем и другими сладостями.

Когда мероприятие завершилось, Александра кивнула Марусе.

– Ну, что? Поехали домой?

По дороге они еще успели поболтать, обсудить новую кофточку Александры, странную соседку из второго подъезда и удивительно холодный сентябрь. Возле своего дома, они, не сговариваясь, прибавили шагу – уж очень хотелось поскорее в тепло. Вдруг заметили на детской площадке мужчину, одиноко сидящего на лавочке возле качелей.

– Ты только посмотри, – недовольно кивнула Мария. – Опять какой-то бомж на детской площадке отирается…

– О! Я его знаю! Эй, мужик! – Александра ринулась в сторону качелей. – Эй, слышишь? Это опять ты?

Мария, догнав ее, нервно дернула подругу за рукав куртки.

– Остановись. Ты куда? Куда тебя несет, глупая? Вдруг у него нож или еще что-то?

– Перестань, – отмахнулась подруга. – Я его знаю.

– Кого? – Мария остановилась. – Не подходи к нему, слышишь?

Сашка обернулась к ней и весело пожала плечами.

– Говорю же, я его знаю. Стой там. Сейчас я приду.

Но Мария, волнуясь за свою непутевую подругу, пошла за ней. Дойдя до детской площадки, Александра остановилась возле сидящего на качелях человека.

– Эй! Ты чего опять здесь?

Мужчина поднял на нее удивленный взгляд.

– А, это снова вы? Что? Опять деньги предлагать станете?

Мария занервничала. Дернула подругу за полу куртки сзади и зашептала в спину:

– Что он несет? Какие деньги? Пошли домой! Саша, пошли быстро домой!

Александра насмешливо прищурилась, разглядывая замерзшего человека. Тот, съежившись и подняв воротник пиджака, демонстративно отворачивался от назойливой прохожей.

– Слушайте, что вы пристали? Чего хотите?

– Вот наглец, – Александра усмехнулась. – Что? Будешь здесь ночевать?

– Послушайте, дамочка, – мужчина резко поднялся, – отстаньте вы от меня, ради бога! Чего вам нужно? Может, опять сумки донести? – Он сердито отвернулся, собираясь уйти.

– Что ты к нему пристала? – Мария, не выдержав, забарабанила по спине подруги. – Кто это? Пойдем, от греха подальше!

Но Александра уже закусила удила и, отодвинувшись от Маруси, злорадно выкрикнула:

– Я же вижу, идти тебе некуда. Что ж ты нос воротишь?

Мужчина резко остановился.

– Да что ты прилипла ко мне? – покраснев от негодования, неожиданно перешел на «ты» незнакомец. – Тебе что, улицы жалко? Иди своей дорогой…

Александра обиженно замолчала, а потом развела руками.

– Вот, пожалуйста… А потом говорят, народ у нас безразличный. Тут и хочешь помочь, да не можешь. – Она сердито обернулась к подруге. – Ну, что? Чего дергаешь меня? Идем да идем! Не жалко тебе человека?

Саша рванула к подъезду. Мария, ничего не понимая, кинулась за ней, еле поспевая, перепрыгивая лужи и обходя грязь на тротуаре.

– Господи! Да подожди же, куда понеслась? Что за день такой! Да постой же! Что ты как с цепи сорвалась? Можешь спокойно объяснить, кто это? Этот бомж тебе знаком что ли?

– Знаком, – пробормотала Александра. – Сумки мои нес два дня назад.

– Боже мой, – Мария чуть не поперхнулась, – час от часу не легче. Какие сумки? Куда нес? Почему он?

– Маруся! Что непонятно? Я шла, сумки тяжелые, он сидел, потом сумки донес и ушел. Это понятно?

– Это понятно, – кивнула растерянная и ничего не понимающая Маруся. – Но все же я не поняла… Он кто?

Александра прислонилась к стене лифта, сердито глянула на подругу и вдруг захохотала.

– Кто? Кто? Дед Пихто! Маруся, он просто человек. Мужчина с улицы. Я вижу, он порядочный, и чувствую, что с ним беда приключилась. Вот и хотела помочь. Поняла теперь?

– Теперь поняла, – послушно кивнула Маруся.

«Просто белиберда какая-то – бомж, беда, помощь, сумки…» – недоумевала мысленно Маруся. Но Сашке об этом решила не говорить, зная ее взрывной характер.

Они поднялись на лифте до пятого этажа. Постояли, поболтали о том, о сем… Потом, распрощавшись, разошлись по квартирам, договорились попозже созвониться.

Глава 8

Войдя в квартиру, Александра долго стояла у зеркала в прихожей. Задумчиво поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, она не разглядывала себя, а словно хотела заглянуть внутрь той женщины, что отражалась в загадочном серебряном стекле. Потом, нахмурившись, вздохнула, прошла в комнату, переоделась в легкий халатик, умылась и отправилась на кухню. Там, включив чайник, подошла к окну.

Уже совсем стемнело. Желтые круги тусклого фонарного света расползлись по всему двору. Проснувшийся ветер швырял в прохожих охапки уже увядших листьев. Где-то хлопала входная дверь да изредка слышался детский плач – у соседей недавно родился внук.

Александра обвела взглядом притихший двор и вдруг нахмурилась. На детской площадке, совершенно пустой, так и сидел понурый одинокий мужчина. Александра, конечно, не видела его глаз, но отчего-то ей казалось, что они полны тоски и отчаяния.

Прикусив губы, она угрюмо побарабанила пальцами по подоконнику, тяжело вздохнула, а потом вдруг резко развернулась, и, как была, в легком халатике, выскочила на лестничную площадку.

Не дожидаясь лифта, Александра выбежала из подъезда, пронеслась по двору до площадки и затормозила перед остолбеневшим от неожиданности мужчиной.

– Быстро вставай и двигай за мной, – скомандовала она. – Если не хочешь, чтобы я простудилась, поднимайся скорее. Ну?

Опешивший незнакомец послушно встал с лавочки и безропотно двинулся за Александрой.

Они молча вошли в лифт, без слов доехали на пятый этаж и в полном же молчании переступили порог ее квартиры. Мужчина, закрыв за собой дверь, недоуменно остановился у входа. Он сконфуженно переступал с ноги на ногу, очевидно, стыдясь своей нечистой обуви. Хозяйка, стараясь не глядеть на него, чтобы не смущать, сбросила промокшие тапочки.

– Ну же, снимайте свой пиджак, разувайтесь и проходите… Туда… В комнату.

– Как это? – незнакомец растерянно посмотрел на нее. – Не боитесь? Вы же меня совсем не знаете.

– И что? – она запальчиво глянула на него, сдвинув брови. – Убьете меня?

Он, обескураженный ее прямотой, нерешительно качнул головой.

– Нет, конечно. Но… Я – чужой человек. Народ сейчас даже тени своей боится, а вы меня в квартиру зовете…

– Во-первых. Не смотрите, что я меньше вас ростом. Я – сильная и смелая, и сама задушу любого, понятно? А во-вторых, уж в людях-то я разбираюсь. И вижу, что человек вы, хоть и запущенный, грязный и неопрятный с виду, но внутренне – беззлобный и растерянный. Вот так. У меня глаз – алмаз. И не вздумайте мне перечить, – она прошла в комнату и поспешно вернулась. – Нет. Не проходите, постойте там. Я сейчас…

Мужчина обреченно замер у входа. Минуты через две Александра опять показалась в коридоре и положила на низкую тумбу под зеркалом стопку вещей.

– Так… Ванная комната справа. Вот полотенце, вымойте руки и умойтесь. Это футболка и брюки папины. Он у меня такой же высоченный, как вы. Думаю, подойдет.

Пораженный происходящим, мужчина долго молчал, боясь даже дышать. Стоял, то сжимая ладони, то пряча руки в карманы, то закручивая пуговицу…

– Ну? Чего стоите? – Саша досадливо сморщилась. – Язык проглотили от счастья? И перестаньте пуговицу крутить, оторвете.

– Нет, – мужчина неуверенно отступил назад, – не нужно этого. Ничего не нужно. Неудобно. Я ведь не попрошайка, мне ничего не надо. Лучше я пойду. Неловко мне, совестно.

Александра, устав от нелепого препирательства, сразу рассвирепела.

– Скажите на милость, какой гордый! А в грязи ходить гордости не нужно, да? Или тебе в бомжа играть больше нравится? Так иди, чего стоишь? Проваливай.

– Да что вы ко мне пристали? То иди со мной, то уходи… Чего вам надо?

– А ничего не надо, – Александра нахмурилась. – Просто жалко тебя, дурака. Я же вижу, ты случайный там человек… Так и пропадешь на улице. Понятно же, что ты не пьяница, не бандит и не воришка. Так сказать, бомж поневоле, да?

Он, насупившись, тяжело вздохнул. Потом решительно шагнул вперед.

– Давайте полотенце…

– Вот-вот, давно бы так, – она усмехнулась. – Молодец! Иди умывайся. Там целлофановый пакет большой, вещи свои в него сложи. Мойся, а потом на кухню иди… Вот туда, прямо дверь.

Когда, спустя минут пятнадцать, он смущенно вошел на кухню, Александра удивленно ахнула:

– Бог мой, да ты просто Аполлон!

Незнакомец и вправду был очень хорош собой: высокий, худощавый, темноволосый, синеглазый, со светлой, без желтизны, кожей. Мужчина казался немного истощенным, измученным, утомленным, но не производил впечатления пьяницы или попрошайки. Сконфуженно опустив глаза, он остановился у дверного косяка, не зная, что делать дальше.

Александра, заметив его робость, одобрительно хмыкнула.

– Вижу, совесть свою ты на улице не потерял. Это здорово! Как зовут тебя, странник?

– Арсений, – тихо отозвался он. – Можно просто Сеня.

– Ого! Арсений? – Александра пораженно захлопала ресницами. – Вот так да! Оказывается, и бомжи бывают с такими роскошными именами!

– Я не бомж. Я ж вам говорил…

– Ну, ладно, ладно, – Александра примирительно улыбнулась, – не дуйся. Никто не собирается тебя ущемлять или оскорблять. Наоборот, я помочь хочу. Ну, садись, чего стоишь? А меня зовут Александра. Сашей можешь называть.

– Спасибо, – мужчина осторожно присел на стул.

– За что? – стоя у плиты, она резко обернулась.

– За доверие, – он внимательно посмотрел на эту странную рыжеволосую женщину с кучей крохотных веснушек вокруг носа. – За милосердие.

Александра, поджав губы, налила в чашки свежезаваренный чай, достала варенье, порезала лимон, сыр, колбасу и хлеб. Подвинула все это к гостю.

– Ужина у меня нет. Не успела. Пей чай, ешь бутерброды. Давай… Без стеснения. Заодно расскажешь о себе, откуда ты такой здесь взялся. Должна же я знать, кто папины вещи надел, правда? Не всякому такая честь выпадает.

Арсений, выпив чай, долго смотрел в пустую чашку, о чем-то размышляя. Саша его не торопила. Терпеливо ждала.

– Даже не знаю, с чего начать, – он пожал плечами.

– Начни сначала. Так проще.

– Еще бы знать, где начало… Это ж не клубок, за ниточку не потянешь…

Но все же, вздохнув, начал свой нелегкий рассказ…

Раннее детство Арсения прошло в военном гарнизоне Закавказского военного округа. Танковый полк, базирующийся неподалеку от маленького армянского села, стал для маленького мальчика родным домом.

Семья у них случилась удивительная: мама – армянка, папа – русский. Они служили в полку, поэтому и жили в гарнизонном городке. Мама, стройная черноволосая красавица, работала медицинской сестрой в госпитале, а папа, офицер, военный инженер по образованию, следил за техническим состоянием танков.

Родители были красивой парой, любящей и счастливой. На праздниках, случающихся в их военной жизни не слишком часто, они вдвоем пели песни, готовили мясо по каким-то особым рецептам. Мама, выбрав крошечные виноградные листья, заворачивала долму, пекла вкуснейший торт Микадои, собственноручно заквашивала легендарный мацони.

Но, говорят, счастье долго не гостит в одном доме. Как это обычно бывает, все рухнуло в одну минуту. В начале девяностых годов великое государство распалось на несколько небольших стран, которые так сильно мечтали о своей независимости, что, не подумав о последствиях, с радостью кинулись в эту авантюру.

Начались повсеместное обнищание, непривычная безработица, вдруг проснулись мошенники, стали прокручиваться махинации и возникли липовые денежные пирамиды, отнимающие у растерянного народа последние сбережения. Миллионы людей, сразу оказавшихся без родины, без гражданства, без денег, сорвались со своих привычных мест и двинулись на историческую родину. Из стран Средней Азии, Закавказья и Прибалтики тысячи семей ехали в Россию в поисках спокойствия, работы и элементарного благосостояния.

Родители Арсения, не понимая, что будет дальше с военной частью на территории чужой страны, быстренько подсуетились и, воспользовавшись связями отца, перебрались в другой танковый полк, в среднюю полосу России.

Все, вроде бы, и наладилось. Появилась небольшая служебная квартира. Мама опять стала работать в госпитале, отец по-прежнему пропадал в гарнизонных мастерских боевой и транспортной техники. Но все же куда-то пропало то задорное и бесшабашное веселье, которое царило в их доме до переезда.

Арсению тогда едва исполнилось десять лет, и он, уезжая из Армении, оставил там друзей, веселых, беззаботных, умеющих делиться, способных драться и мириться с одинаковым рвением и состраданием, независимо от национальности, материального благополучия и родительской должности. Они просто были равные среди равных.

В новом гарнизоне все складывалось иначе. Отец, с его въедливым и дотошным характером, никак не мог вписаться в команду новых сослуживцев. Дома он, чуть не плача, рассказывал маме о бесхозяйственности, лености и безразличии некоторых однополчан. Мама, для которой это внезапное переселение и без того оказалось тяжелым ударом, тихо его жалела, гладила по голове и что-то ласково шептала.

Ей было несладко в этой новой для них жизни. Ее, армянку по национальности, страшно тянуло обратно, в теплую и солнечную Араратскую долину. Она, как роза, вырванная из родной почвы, мерзла, сохла и увядала. Привычная работа в госпитале отвлекала от переживаний, но не избавляла от тоски. И кто знает, чем бы все закончилось, если бы не ужасное происшествие, которое спасло маму, но стало губительным для отца.

Арсению тогда только-только исполнилось семнадцать.

Полк готовился к плановым учениям. В то нелегкое время всегда чего-нибудь не хватало: то горючего, то деталей, то боеприпасов… Офицеры нервничали, иногда ссорились, чего-то требовали у вышестоящего начальства, срывались на подчиненных.

Говорят, где тонко, там и рвется. Во время испытаний новой техники что-то пошло не так, и взорвавшаяся машина унесла несколько человеческих жизней. Отец находился близко к месту трагедии. Он остался жив, но ему оторвало ногу и все пальцы на левой руке.

Арсений и теперь помнит тот ужасный день. Рыдающая, сразу поседевшая, мама переселилась в госпиталь, чтобы находиться возле отца, который не хотел жить. Бесконечные комиссии, нескончаемые разбирательства, продолжительные беседы и допросы… Казалось, этому не будет конца и края.

Отцу пришлось уйти в отставку. Перед этим он, выписавшись из госпиталя, всю ночь проплакал. Скупо, по-мужски, судорожно глотая слезы. Уткнувшись маме в плечо, что-то бормотал, горько сетовал на судьбу, просил то воды, то таблеток… И мама, успокаивая мужа, вдруг поняла, что теперь именно она, волею судьбы, оказалась опорой семьи, ее защитницей и поддержкой.

Они уложили свой скудный скарб в несколько больших потрепанных чемоданов и переехали в село к дальним родственникам отца. Сначала жили у них в одной крошечной комнате, потом купили маленький полуразрушенный домик на окраине села, переселились в него и стали привыкать к новой мирной жизни. Отец, уже научившийся управляться одной рукой и привыкший ходить на протезе с палочкой, хозяйничал дома, а мама работала фельдшером в местном медпункте. Так и существовали: на отцовскую пенсию и мамину зарплату.

Жили бедно, отказывая себе во всем, но ведь человек ко всему привыкает. Бог посылает испытания по силам. Вот и они, собравшись с силами, как-то обустроили свой быт, завели кур, поросенка, подобрали бродячую собаку, потерявшую одно ухо в схватке с голодными сородичами.

Мама соорудила грядки, выращивала огурцы, помидоры, зелень, картошку. А уж когда начинали в мае цвести яблони и вишни, посаженные бывшими хозяевами, жизнь и вовсе казалась не такой уж страшной и беспросветной.

После школы Арсений поступил в сельскохозяйственную академию, учился на агронома. Женился на третьем курсе. Мама так радовалась, так сияла, так мечтала, что хоть сын поживет радостно и легко…

Детей у молодых долго не было. А ведь так мечталось о малыше, так хотелось большую семью…

После института жена пошла работать в городской парк, Арсений устроился в лесхоз. И бывает же такое: в год, когда Арсению исполнилось двадцать пять, Бог послал им девочку. Они так радовались, так ждали этого чуда… Мама втайне от всех вязала кружевные шапочки и пинетки, кофточки и штанишки.

А потом мир померк. У ребенка, еще не родившегося, диагностировали порок сердца, причем такой, который надо было исправлять только после рождения. Малышку назвали Варварой. Доктора, глядя на нее, лишь качали головой, но молодых родителей утешали, давали хорошие прогнозы и советовали руки не опускать, а сразу же делать младенцу операцию. Приводили примеры удачных случаев, положительных исходов и благополучных результатов.

Но легко советовать, когда беда тебя лично не касается. Жена Арсения, совершенно растерявшись, все время плакала, не спала по ночам. А потом в роддом приехала ее мать, проговорила с убитой горем дочерью полдня, что-то ей долго внушала и старательно уговаривала. И после ее отъезда заплаканная девушка, пряча глаза, предложила мужу оставить дочку в роддоме. Написать отказ и жить дальше спокойно.

Арсений, едва осознав то, что она сказала, не поверил своим ушам.

– Ты с ума сошла? Это же наша дочь!

– Она больна, – отворачивалась, рыдая, супруга, – она может умереть.

– Она не умрет, – Арсений пытался заглянуть в ее глаза. – Мы будем ее лечить. Слышишь? Это же не смертельно.

– Я не хочу ее мучить и не хочу сама мучиться.

– Хватит! Замолчи! Я не хочу слушать!

– Мы молодые, у нас еще будут дети. Здоровые дети, – она умоляюще смотрела на него.

– Это не ты говоришь! Это не твои слова, – Арсений схватил ее за плечи. – Ты не можешь так думать! Ты же девять месяцев ее под сердцем носила…

Но супруга, следуя советам матери и чувствуя ее поддержку, твердо стояла на своем. Уговоры не помогали. Ни просьбы, ни угрозы не смогли пробудить в ней сострадание к этой крохе, лежащей в соседней палате и ждущей помощи от своих родителей.

Жена написала отказ от ребенка, уехала рано утром, не попрощавшись. Арсений, просидев возле колыбели дочери всю ночь напролет, следующим утром подал заявление на развод.

Вареньку они с мамой забрали из роддома. Доктора напоследок долго с ними беседовали, что-то объясняли маме, вручили объемную папку с выписками и направлениями. Арсений в подробности не вдавался, он понимал только одно – операции не избежать. Знал, что времени у них совсем мало. Но знал и другое – денег в их семье нет и взяться им неоткуда.

Но мир не без добрых людей. Милостью земля полнится. Бабы по селу быстро слух разнесли. Пошептались соседи, посудачили…

Однажды утром в дверь их ветхого дома постучали. Отец распахнул дверь. На пороге стояла соседка, вдова погибшего прошлым летом тракториста Клавдия.

– Тебе чего, Клав? – удивился отец.

Она, наклонив голову, закутанную в черный вдовий платок, прошептала:

– Доброе утро, сосед.

– Доброе, коли не шутишь, – недоуменно ответил мужчина. – Что-то случилось?

– Нет. Не волнуйся, – Клавдия улыбнулась краешком бледных губ и протянула что-то, завернутое в обычный школьный листок в клетку. – Это вам.

Отец, нахмурившись, взял у нее эту бумажку, осторожно развернул ее и замер… Внутри аккуратной стопочкой лежало несколько очень мелких купюр.

Клавдия, смущенно опустив глаза, заторопилась:

– У вас беда. Малышке операция нужна. А сейчас все дорого. Возьмите, от чистого сердца. Все, что смогла! Пусть ребенок лечится.

Она подняла глаза на мужчину и осеклась… По лицу соседа текли слезы. Они струились по загорелому лицу, собирались в морщинах и капали на темную майку, оставляя на ней мелкие бесформенные пятна.

И пошли, пошли люди…

Собирали всем миром: сельчане, узнав о такой беде, несли последние копейки, бывшие сослуживцы отца собрали большую сумму, родственники матери из Армении отправили гонца с пакетом, в котором лежала весомая пачка денег.

Неравнодушных и милосердных оказалось гораздо больше в этом сумасшедшем мире. Люди звонили и приезжали, писали и посылали переводы. Мама, получая деньги, плакала от счастья и молилась в церкви за каждого, кто щедростью своей добавлял лучик надежды на выздоровление крошечной Вареньки, ожидающей в колыбельке своего часа.

И этот час настал. Операцию сделали в полгода. И судьба, уставшая им противостоять, вдруг смилостивилась. Проявила сострадание и благословила девочку, подарив ей жизнь.

Мир заиграл новыми красками, наполнился чудесными звуками. Варенька озарила их дом бесконечной радостью, подарила умиление и давно забытое блаженство. Все они: и мама, и отец, и соседи, и, конечно, Арсений, с замиранием сердца следили за каждым ее шагом, каждым вздохом, каждой улыбкой. А она, изумляя всех, быстро пошла на поправку после операции, хорошо набирала вес, рано научилась сидеть и стоять.

И они опять зажили так же спокойно, как в те далекие времена, когда Арсений сам был ребенком.

Александра, слушая рассказ Арсения, качала головой. Заметив, что он волнуется, вспоминая былое, она решила его немного отвлечь, чтобы успокоился.

– Хочешь еще чаю? – спросила она.

– Что? – не понял Арсений.

– Чаю хочешь еще?

– Хочу! Спасибо, – он вдруг широко улыбнулся и сделал несколько глотков ароматного горячего напитка. – Не устали еще?

– Нет, – она подперла щеку рукой. – Рассказывай дальше.

Семья требовала и больших забот, затрат и усилий. Арсений, понимая, что теперь вся ответственность за их жизнь и быт легла на его плечи, старался изо всех сил: перевелся на заочное отделение, пошел работать в хозяйство местного фермера, занимался ремонтом дома…

Он валился с ног от усталости, но стоило маленькой дочери обнять его за шею, прижаться кудрявой головкой к его груди, как непонятно откуда появлялись и силы, и настроение… И мысли светлели, и надежды просыпались, и мечты одолевали… Все казалось возможным и достижимым.

Когда девочке исполнилось десять лет, вдруг объявилась ее мать. Свалилась им на голову непонятно откуда. Приехала, как ни в чем не бывало, зашла в дом, по-хозяйски окинула взглядом небольшую комнату. Кинулась к изумленной девочке, сжала в объятиях, всплакнула. Расцеловав дочку, разложила гостинцы.

– В жизни всякое бывает, – заявила она. – Я сделала глупость, а теперь приехала ее исправить. По молодости мы все ошибаемся, оступаемся. Теперь я повзрослела и, нравится вам или нет, но я вот что решила, – она прижала к себе Варьку. – Варвара уже большая. Ей в городе надо жить, учиться в хорошей школе, музыка и языки тоже нужны. А здесь, в этой глуши, что ей светит? В коровнике будет работать? Огород ваш копать и поливать? Ну, уж нет! Пожила она с вами, теперь со мной поживет.

Мать Арсения, услышав это, резко встала.

– Ты свои правила нам не диктуй. Ты этому ребенку никто и звать тебя никак, поняла? Забыла, как отказ от нее в роддоме написала? Так что, как говорится, вот бог, а вот порог. Уезжай и забудь сюда дорогу.

Бывшая невестка не испугалась. Спокойно собрала свои вещи, поправила прическу и перевела взгляд на смущенную девочку.

– Ну, что? Поедешь со мной?

Дочка, никогда ее не видевшая, растерянно оглянулась на отца, на побледневшую бабушку и, опустив голову, робко прошептала:

– Нет. Я с папой останусь.

Женщина словам ее не придала значения, не поверила. Повела Варьку в сад, что-то долго рассказывала ей, показывала фотографии, уговаривала… Но ничего не вышло.

Вечером, уже уезжая, бывшая супруга пригрозила Арсению:

– Не надейся, что так все оставлю. Я еще вернусь. И Варьку все равно заберу.

Потрясенные ее появлением, они долго приходили в себя. И вдруг Арсений понял, что если она появилась один раз, появится и еще. От нее всего можно ожидать. И тогда он решил переехать в Москву, чтобы скрыться в большом городе от этой женщины, от ее угроз и нежданных появлений.

Вечером они с родителями битый час обсуждали, как ему в незнакомом городе найти работу и жилье. Решили, что для начала он отправится к отцовскому родственнику, давно живущему в Москве. Устроится, обживется, а потом и девочку заберет. Отец позвонил двоюродному брату, получил его согласие, и Арсений, записав адрес в крошечной записной книжке, радостно засобирался.

Мать, волнуясь, спросила напоследок:

– Ты адрес-то запомнил?

– Зачем? – Арсений ласково обнял ее. – Я все записал. Хотя название улицы-то запомнил – Симферопольский бульвар. Уж больно красивое название, наверное, где-нибудь на юге города и находится. – Он обернулся к дочери. – Устроюсь, и заберу тебя. Ты только бабушку с дедом береги.

– Ну? А дальше-то что? – нетерпеливо поинтересовалась Александра.

– А дальше ничего хорошего. Результат вы видели.

Он грустно улыбнулся и продолжил…

В междугородном автобусе, который шел до Москвы целую ночь, рядом с ним сел молодой человек. Обычный, ничем не примечательный. Ничего не спрашивал. Мало говорил. Сразу уснул. Ни с кем не общался. Арсений, тоже порядком уставший, долго крепился, глядел в окно, думал о дочери, размышлял о грядущем. Но и его, как на беду, сон сморил.

А когда утром проснулся – ни соседа, ни большой дорожной сумки с записной книжкой и деньгами, ни телефона, ни пакета с теплыми вещами… Ничего! Так он и остался: с несколькими рублями в кармане да пиджачком, в котором вышел из дома. На автовокзале, конечно, отправился в отделение полиции, написал заявление о пропаже, да что толку? Кто искать его вещи будет?

Совершенно разбитый, он почти весь день просидел на автовокзале, глядя в одну точку. Куда идти? Что делать? Голова отказывалась думать, злость и бессилие душили… Возвращаться домой было стыдно.

И он отправился на ту самую улицу, название которой, к счастью, запомнил, искать отцовского родственника. До Симферопольского бульвара мужчина добрался без труда, а вот ни номера дома, ни квартиры он не помнил. Так и ходил от дома к дому, надеясь встретить двоюродного дядьку, которого помнил еще с детства…