Текст книги "Падение в песок"
Автор книги: Ирина Линник
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Глава 4
Во-первых, Марк попросил прислать ему фото Адриана, и это клево. Во-вторых, он рассказал про оружие, и это еще круче. И, наконец, Марк дал ему самый настоящий совет, и пусть этот совет был оставаться дома, а не вступать в Пехоту, Адриан все равно был счастлив. У него появился кто-то, кто по-настоящему знал, каково это – быть мужчиной, и кто мог сказать ему, как поступить, и впервые со дня смерти отца Адриан не чувствовал себя одиноко.
Он не был уверен, одобрит ли его мама то, что он собирается выслать ее фото незнакомому человеку, поэтому он втайне взял фотографию из семейного альбома. На ней Сабрина 7 лет назад, почти не изменилась, густые волосы собраны в высокий хвост, она одета в простые джинсы и толстовку. Кажется, это было барбекю? Или поездка на пляж? В любом случае, его мама выглядела счастливой, а солдату здорово поднимет дух вид простого счастья и бытовых радостей: удачно приготовленное барбекю, отсутствие дождя и безлюдный пляж, свежий воздух после дождя, шипение бутылки пива.
Свое фото Адриан выбирал более придирчиво. Фотографий было не так много, и все были дурацкие: в основном, из школы. Наконец он нашел одну, которая более-менее подходила для того, чтобы отправить ее солдату в Саудовскую Аравию: мама сфотографировала его в парке на скамейке, Адриан читал книгу и не замечал ее. Хорошее фото, не постановочное, и городской парк хорошо виден. Марку должно понравиться.
«Эй, дружище,
Высылаю тебе фото. По-моему, моя мама на фото жарила барбекю. Правда, она красивая? И спасибо за совет. Наверное, ты прав, я останусь с ней. Чтобы быть мужчиной, не обязательно воевать, верно?
А что тебе еще нравилось делать, когда тебе было 15? Ты всегда хотел стать пехотинцем?
И извини за дурацкий вопрос, но я думаю, ты разбираешься…Ты бы позвал девчонку на свидание, если ты не крутой? Я типа не в школьной группе и не играю в регби. Может, у меня совсем нет шансов?
И расскажи про своих товарищей. Какие они? Кто твой лучший друг? У меня друзей не так много. Но мне нравятся ребята из «Айс Файв». Это кафе, где я подрабатываю. Ну знаешь, мороженое, кофе, ничего особенного. Но прошлым летом я купил себе велосипед.
В общем, пиши, и я жду твоих писем. Надеюсь, пока что у вас все ок. По телевизору я не видел ничего пугающего, а я слежу за новостями. Хочу быть в курсе дела.
Твой друг,
Адриан».
***
Был уже конец осени, Пустыня становилась холоднее, а мы продолжали готовиться к чему-то абстрактному. Нам было неизвестно, когда начнутся наступления, будем ли мы в них участвовать, и чего хочет правительство США. Честно говоря, планы правительства мне были не особо интересны. Меня волновало другое: не зря ли я просиживаю тут задницу и может ли война закончиться, не начавшись?
Не меня одного волновали эти вопросы. Парни ходили хмурыми и откровенно скучали. Даже патрули, которые поначалу волновали нас, превратились в рутину.
Однажды меня назначили патрулировать местность вместе с Доном. С ним особо не поболтаешь, но на этого гиганта можно было положиться. Мне иногда казалось, что от одного вида почти двухметрового Дона иракцы исчезали из поля зрения, и все патрули проходили гладко.
Нам нужно было выходить в ночь. Мне нравилась ночная пустыня. Под светом луны она превращалась из палящей песчаной в холодную и серебристо-стальную. Пустыня будто показывала нам свою истинную сущность, становясь военной ареной.
Наш патруль составлял несколько десятков километров от лагеря. С собой, помимо стандартного снаряжения, у нас было по винтовке, связка гранат и переносная рация. Первые несколько километров патруля, каким бы по счету он не был – первым или двадцатым– ты всегда идешь с опаской, выверяешь каждый шаг, следишь за малейшими колебаниями теней и слушаешь каждый шорох. Но к концу патрулирования наш шаг больше напоминал прогулочный, и мы были похожи на туристов, которые случайно забрели в пустыню, но точно знали, где находится их отель и как до него дойти.
Так было и в этот раз. Мы с Доном развернулись и пошли обратно, меняя шаг на неспешный прогулочный, когда я впервые увидел вражеских солдат. Мои руки сами собой схватили оружие, и я почувствовал, что мои пальцы стали ледяными. Я столько слышал о них: проклятые тюрбанщики-фанатики, животные, бездушные варвары и машины убийства, но никогда не видел ни одного вживую. И вот, прямо передо мной, примерно в пятидесяти метрах, стоит несколько вражеских солдат, и они смотрят прямо на нас с Доном.
Дон среагировал быстрее меня. Он моментально принял позицию для стрельбы лежа и шепотом приказал мне достать рацию и пошевеливаться. Я почему-то медлил. Иракцы тоже не спешили открывать по нам огонь. Я видел, как они держат в руках свои автоматы Калашникова. Я также допускал, что, по крайней мере, у одного из них будет СВД.
Это было глупо: вот так вот стоять перед врагом и ждать, что он будет делать. Да, нам было запрещено первыми открывать огонь, но кто спасет нас, когда огонь откроют они? А я продолжал стоять и смотреть на их силуэты, почти сливавшиеся с песком. Это была их земля, вдруг подумал я, и им, может быть, точно так же, как и мне, не хочется тут быть и не хочется каждый день хвататься за оружие. Может, им просто хочется, чтобы все закончилось?
Вдруг один из иракцев сделал какое-то движение рукой. Дон моментально припал к прицелу, шипя, чтобы я немедленно связался с лагерем, но вдруг он поднял голову и посмотрел на меня:
– Марк, этот тюрбанщик поднял ладонь. Он просто поднял пустую ладонь. Какого хера? Что они хотят?
Я понятия не имел, что значил этот жест, но, глянув на иракцев, догадался. Они уходили. Силуэты не спеша удалялись от нас, растворяясь в дымке. Дон продолжал вглядываться в прицел, ожидая, что нас перестреляют с расстояния, но все было тихо. Я понял, что чертовски вспотел, а в руке все еще продолжал сжимать рацию.
– Блин, чувак, какого черта ты стоял и пялился, – беззлобно сказал Дон, поднимаясь с земли и отряхивая колени. – Все равно я не доверяю этим свиньям. Свяжись с лагерем и скажи, что мы засекли шайку иракцев неподалеку, дай координаты и скажи, что все ок.
Я выполнил все, что требовалось, мы дошли до лагеря, и тут меня накрыло. Я же в первый чертов раз увидел врага. Я был на расстоянии, на котором даже иракцы могут проделать у меня в голове дырку, несмотря на то, что стрелки из них хреновые. Я был практически безоружен перед ними, и я наконец осознал: я на войне.
Когда мы подошли к командиру, меня вдруг вырвало. Дон оттащил меня в сторону и начал хлопать по спине, а Митчелл терпеливо стоял и ждал, пока мой желудок прекратит опустошаться. Когда я наконец выпрямился, он посмотрел на меня с сочувствием и сказал:
– Парни, вам чертовски повезло. Идите отдыхать.
Я вытер рвоту с подбородка, отдал ему честь и ушел, поддерживаемый Доном.
Понимаете, никто из нас по-настоящему не считает, что он на войне, пока над его головой не пролетит первый артиллерийский залп, пока в миллиметре от его виска не пролетит вражеская пуля, пока он своими глазами не увидит, как сапер обезвреживает вражескую мину. Да, мы учимся убивать, мы готовимся быть бойцами, но в глубине души кто я? Просто парень без семьи, которому не помешает высшее образование. А Денни? Муж той женщины, которая ждет от него ребенка и торчит на базе в ожидании, когда он вернется. Жаворонок – это парень, которому не повезло, но он на деле пацифист, талантливый певец, отличный собеседник. Здоровяк Дон – ему бы работать на ранчо, как делали его отец и дед. Всем нам, я уверен, нашлось бы чем заняться, реши мы выбрать другой путь и другую участь. Но мы собрались здесь все вместе, дружно вытряхиваем песок из ботинок и из задницы, вместе патрулируем местность, вместе отдаем честь и отжимаемся по утрам. Сборище певцов, писателей, риелторов, скульпторов, адвокатов и банкиров, но только не в этой жизни.
Глава 5
– Горячая цыпочка!– крикнул кто-то за моей спиной, и я получил ощутимый тычок в плечо.
Я уже несколько минут рассматривал фотографии, которые прислал Адриан. Мне нравились обе.
Его мать и правда была очень красивой. Такой же была и моя мама: естественная красота женщины, которая не боится признать свой возраст и наслаждается им. Она даже чем-то напоминала мою мать по внешности: может, это были морщинки в уголках рта, когда она улыбалась, или то, как она держала щипцы для барбекю. Но, в любом случае, я очень неохотно отложил фотографию.
На втором снимке был серьезный парень с растрепанными русыми волосами. Он что-то читал и явно не знал, что его фотографируют. Я почувствовал к Адриану какую-то близость, будто он был моим братом или кузеном. Слишком уж мы похожи.
– Ну что, пидрила, отвечаешь все – таки своему другу, а? – Денни подошел сзади и теперь рассматривал снимок Сабины.– Клевая. Его мать или сестра?
– Мать. Прикинь, парнишка тоже любит читать и хочет стать журналистом. Как я в детстве.
– Ты хотел стать журналистом? А я думал, ты хотел быть мальчиком по вызову и всю жизнь натирать маслом престарелых шлюшек.
Я рассмеялся:
– Займусь этим после службы. Зря я, что ли, накачал себе свою бицуху?
Денни закатил глаза и картаво проговорил:
– О да, мальчик, три сильнее, разглаживай эти морщины, ох, какие у тебя сильные руки!
– Фу, Денни! Ты же старшина, мать твою!
– Я повелитель старушек,– моментально ответил он.
Я покачал головой и вернулся к письму. Адриану было интересно, что я из себя представляю, помимо формы, мышц и винтовки, а еще он спрашивал у меня совета по поводу девушки. Я хмыкнул. Мой опыт по части девушек составлял: две шлюхи с ФО (я был очень пьян, так что, возможно, мне это приснилось), лишение девственности с подружкой, когда мне было 16, несколько минетов в старших классах и первая база с моей первой девушкой. В общем, я был не лучшим советчиком по части отношений, но я чувствовал некую ответственность за то, чтобы у Адриана сложилось с его хорошенькой школьницей (я был уверен, что он западает на хорошеньких). Еще он попросил описать моих друзей, и это по-настоящему завело меня в ступор. Я не знал, как выразить словами, да еще простыми, то, что я чувствовал по отношению к моей команде. Я же не могу написать Адриану, что Денни объявил себя повелителем старушек, а Винни однажды выкурил сигарету, на которую помочилась почти вся группа.
Мне предстояло хорошенько подумать над письмом, так что я решил очистить свой разум лучшим способом для морпеха – я пошел в казарму чистить свое оружие.
***
Спустя десяток одинаковых ритуалов по сборке-разбору оружия и его чистке, передо мной лежало письмо. Я не был уверен, что написал все, что надо, но подумал, что Адриану оно понравится. Я постарался рассказать ему о своих товарищах, о своей юности и о том, каким я был до того, как попал сюда. Ему наверняка будет приятно знать, что мы в чем-то схожи. Может, это вообще поднимет его самооценку. Вроде как: тот парень Марк крутой морпех, но в юности он много читал, прямо как я, а значит, я тоже могу стать крутым. Наверное, так рассуждают подростки. Так рассудил бы я в свои 15.
Забавно вспоминать, что у нас в семье почти не велось разговоров на военные темы. Отец, как и положено порядочному американскому семьянину, интересовался политикой, но, насколько я помню, он не одобрял военные действия. Мама никогда не говорила, что думает по поводу войны, армии и организованных убийств людей другой расы, но я был уверен, она бы не была рада видеть своего сына запыленным, в выцветшем камуфляже и с оружием в руках.
К нам во двор однажды забежал чей-то пес, явно домашний, но озлобленный. На нем был ошейник; бедная псина, наверное, убежала от хозяев. Он забежал к нам на участок и просто стал посередине, опустив хвост и голову. Мне тогда было лет 6, но я не испугался. Я стоял рядом с отцом, а он спокойно положил мне руку на плечо и сказал:
– Слышишь, как эта собака рычит?
Я кивнул. До меня и правда доносилось глухое и утробное рычание. Отец, между тем, продолжил:
– Он, может, и не хочет нам навредить, но ему страшно, и он злится. Запомни, никогда не бей того, кому страшно, и кто огорчен. Выясни, в чем дело, успокой, но никогда не бей его, будь это человек или животное.
Он выпустил мое плечо и медленно подошел к собаке. Пес поднял голову и зарычал громче. Отец сел на землю, его голова оказалась на уровне головы собаки, а потом он поднял вверх ладони и что-то негромко сказал. Я и раньше видел, как папе удавалось находить общий язык с животными: с лошадьми на ферме и собаками. В этот раз случилось то же самое. Пес постепенно перестал рычать, а потом слабо завилял хвостом и ткнулся носом папе в ладонь. Отец рассмеялся и потрепал собаку за ухом, а потом подозвал меня, чтобы я тоже подошел. В тот момент, когда я опустился на колени перед псом, а он начал обнюхивать меня, за изгородью появилась пара молодых людей. Они оживились, замахали руками и начали кричать:
– Винни! Эй, Винни, детка! Иди сюда!
Пес снова оскалился и прижал уши. Мой отец подошел к паре и спросил:
– Это ваша собака разгуливает по моему участку?
Молодой человек начал извиняться и говорить, что собака просто вырвалась и убежала, что они гнались за ней, но не могли поймать, но отец перебил его:
– Какого черта ваш пес скалится при виде вас? Что вы с ним делаете?
Парень сразу скис, зато его спутница, сестра или подружка, тут же кинулась в атаку:
– Это не ваше чертово дело, что мы с ним делаем, мистер. Отдайте нам собаку, если не хотите, чтобы на вас повесили кражу имущества.
При этих словах лицо моего отца налилось красным:
– Если вы зовете полицейских, с моей стороны будут выступать члены общества защиты животных. Не похоже, чтобы ваш питомец кидался к вам. Собака на моем участке и не собирается оттуда уходить. А вас я больше рядом со своим домом видеть не хочу.
После этого от девушки я услышал много бранных слов, которые повторил только спустя лет 12, будучи в Пехоте, а парень просто схватил девчонку за локоть и потащил в сторону. Все это время я сидел на газоне, обняв пса за шею, а он шумно дышал мне в ухо.
Отец подошел и присел рядом, а потом потер глаза:
– Ну что, Марк, похоже, мы завели собаку. Винни, а? Хороший мальчик. Дай я сниму с тебя твой старый ошейник, дружище.
Думаю, Винни понял все в тот самый момент, когда увидел моего отца, дающего отпор той паре. Так у нас появилась помесь стаффорда и неизвестной породы, которая каждое утро сопровождала отца на пробежки, а меня в моих играх.
Винни умер от старости, когда мне исполнилось 15 лет. И сейчас, в Пустыне, когда мне вот-вот придется стрелять в иракцев, я вспоминаю слова отца о том, что нельзя бить озлобленного человека, но его нужно выслушать и утешить.
«Извини, пап, но я не умею утешать. Я умею стрелять на поражение, и, наверное, это даже хорошо, что ты не можешь меня видеть. Солдату не нужна помощь, мы знаем, как самим позаботиться о себе».
***
«Эй, дружище,
Похоже, это и правда наше приветствие. Я получил фотки, спасибо! Твоя мама и правда очень красивая. Береги ее. А ты похож на меня, когда мне тоже было 15. Может, мы тусовались в одних и тех же местах?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
