Текст книги "Лотерея для неудачников"
Автор книги: Ирина Градова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Ленка, может, ты и права, – кивнула она подруге, – но только для себя. Я так не хочу. Не надо мне этого.
– Ну вот, снова-здорово! А чего ты хочешь? – фыркнула Ленка. – Чтобы твой кекс забавлялся с тобой в твоем доме, ни копья на тебя не тратил, а потом выкинул, как старые тапки?
– Ленчик…
– А что – Ленчик? Можно подумать, будет по-другому… – Поглядев на расстроенную подругу, Ленка осеклась. – Прости, Валюш. Просто в этом мире все друг друга используют. По-другому нельзя. Не выживешь. Так что если мужики трахают нас физически, надо трахать их морально. Вот и вся правда жизни, Валечка…
Валечка посмотрела на роскошный букет, на Ленку и задалась вопросом: будь она такой циничной, дарил бы ей Славик цветы?
– Послушай, а что этот Сергей? – вспомнила Валечка.
– Чего – Сергей? – ощетинилась Ленка. – Сергей как раз мужик что надо. Ему уже сорок, он состоятельный чувак. Бабло пусть не самое большое, но заколачивает. Тачка есть. Квартира двухкомнатная. Жена, правда, тоже имеется, но это дело поправимое.
– Жена? – охнула Валечка.
– Ну что ты глаза-то свои карие округлила? – взъелась на нее Ленка. – Жена – не стена, подвинется. Главное, Серегу окрутить, так чтобы света белого без меня невзвидел. Эх ты, ребенок небитый…
«Небитый ребенок» робко поинтересовался, как зовут Ленкино очередное увлечение. Ленка помедлила с ответом, так, словно сегодняшняя ночь отшибла ей память.
– Андрей, – произнесла она после недолгого молчания.
– Андрей…
Их объяснения прервал хруст, раздавшийся откуда-то с потолка, и темнота, в которую погрузилась кухня.
– Лампочке капут, – прошептала Ленка. – Новая-то есть?
– Есть, – ответила Валечка и, поднявшись со стула, прошуршала к полкам. – Хорошо хоть фонари «Небитый ребенок», сославшись на усталость, пошел досыпать свой сон, а потом долго крутился в постели, пытаясь понять, почему Ленка такая, какая она есть. Валечка пыталась вспомнить Ленкины рассказы о себе, но вспоминалась только критика в адрес всех мужиков и ее житейская мудрость, вроде «гордость не продашь». Ленка приехала из Курска, и что там происходило в ее жизни до переезда в Москву, Валечка не знала, а подруга предпочитала не распространяться. Правда, частенько попрекала Валечку тем, что ей, в случае чего, есть куда вернуться, а вот Ленке возвращаться некуда.
В мыслях о Ленке Валечка и заснула, да так крепко, что с трудом услышала звонок Славика. Он наконец-то вырвался со своей работы и готов был ждать ее у кинотеатра, где в шестнадцать ноль-ноль показывали «Самый гадский фильм», на который ему так хотелось сходить.
Фильм оказался ерундовым, а Славик – таким сонным, как будто ему всю ночь пришлось таскать мешки, груженные свинцовыми опилками. Валечка поинтересовалась, что на этот раз случилось в «Фото-бомбе», но вместо трехактовой пьесы получила сонное:
– Слушай, поеду-ка я отсыпаться… Устал как черт на работе…
Позади них, на выходе из кинотеатра, раздался какой-то шум. Валечка обернулась. Двери, из которых они только что вышли, заклинило. Да, не повезло народу. Впрочем, ей повезло, может, и того меньше: она немного замешкалась, разглядывая охранника, раскорячившегося, чтобы открыть двери, а когда обернулась, то увидела, что Славик шел вперед быстрым шагом, совсем позабыв о девушке, которую пригласил в кино.
Валечка ехала домой одна и в отвратительном настроении. Кажется, если бы она не пошла в кино со Славиком, ей было бы даже легче. Идиотский фильм, пустое, никому не нужное свидание. Такое же, как и вся ее жизнь…
Если бы да кабы во рту у лесника выросли грибы, то это был бы не рот, а целый огород…
Эта поговорка, а точнее, приговорка крутилась в голове у Валечки целый божий день. Надежда поднять настроение на работе не оправдалась. Дела не клеились. Срывались важные звонки, потому что постоянно ломался телефон, накрылся медным тазом ксерокс, выдававший листы, исполосованные черным тонером, барахлил принтер, взявший моду работать две минуты, а потом час молчаливо взирать на Валечкины безрезультатные попытки заставить его извергать распечатанный текст.
– Господи, да что у нас с техникой? – причитала бухгалтер Галина Вячеславовна. – Прямо чудеса какие-то… Да у вас, Валечка, просто талант открылся по приведению железок в негодность…
– Надо сисадмину звонить, – устало улыбнулась Валечка, у которой полдня ушло на то, чтобы распечатать документ, который кровь из носу требовала к вечеру Анна Васильевна.
Приходящий сисадмин, Гена Трещенко, был еще менее обязательным товарищем, чем Саша Плюйский, поэтому приехал в офис на три часа позже обещанного срока, почти оправдав известную поговорку про ожидание этого самого обещанного. Правда, в отличие от Плюйского, с техникой Генка был на «ты», так что Валечка небезосновательно надеялась, что к концу рабочего дня злосчастный принтер наконец выплюнет бумажки, которые так хотела получить Анна Васильевна.
Пока Генка, ругаясь непонятными сотрудникам «Трэвел пипл» словами, шаманил над принтером и ксероксом, к Валечке подскочила Людка Овсеева с глазами выражающими трагедию вселенского масштаба.
– Людочка, что случилось-то? – спросила Валечка, увидев взволнованную коллегу.
– Валечка, если не выручишь – мне труба, – заговорщическим шепотом начала Людка. – Мне завтра зачет сдавать, а у меня комп дома накрылся…
Не успела Валечка подумать, что она не ошибется, если помножит Людкины листы на два, как сисадмин Гена изверг проклятие, адресованное, очевидно, ни в какую не желающему сдаваться принтеру.
– Ах ты, проклятая железяка! Да я ж тебя на части разберу и юзерам отдам на поругание! Ну ты подумай! – обернулся он к девушкам. – Только что же починил, а он – снова за свое! Все вроде в порядке, должно работать. Чудеса какие-то!
– Геночка, ты уж постарайся, почини его… – попросила Валечка сисадмина. – Иначе Анна Васильевна с меня семь шкурок спустит…
– Ага, – хихикнула Людка, – порвет на тысячу маленьких Валечек.
– Смешно тебе, – покосилась на Людку Валечка. – Давай свои письмена…
Людка сунула Валечке пачку мелко исписанных листов в клетку и, пообещав очередную шоколадку, ретировалась к своему рабочему столу.
Через полчаса, когда Генка наконец закончил и с принтером, и с ксероксом, к Валечке подошел Саша Плюйский и с обаятельнейшей из улыбок присел на краешек ее стола. Эту улыбку Валечка знала наизусть – Сашке тоже что-то понадобилось.
– Сашенька… – простонала Валечка, не дожидаясь, пока тот начнет ее уговаривать. – Не могу я… Мне уже Люда заданий надавала. Вот… – потрясла она пачкой исписанных листов. – К завтрашнему дню надо набить…
Сашкины темные глаза погрустнели: на отказ от безотказной Валечки он определенно не рассчитывал.
– Плохо-то как… А у меня работы невпроворот, думал, хоть ты поможешь… Меня завтра полдня в офисе не будет. Дед заболел, надо врача вызывать, за лекарствами ехать. А у меня – клиентка со своим договором… Может, выручишь, а, Валечка?
Вид у Плюйского и впрямь был удрученный. Ну, в конце концов, чего ей стоит переговорить с клиенткой и обсудить вопросы, в которых она худо-бедно разбирается?
– Ну, раз дедушка… – пробормотала Валечка, ковыряя ногтем ободок.
Но не успел Саша Плюйский отойти от ее стола, заручившись согласием, Валечка увидела на потемневшем экране монитора сообщение, что работа, дескать, завершена неверно, данные могли потеряться, и кучу другой информации, которую Валечка, выслушивая жалобы Плюйского, упустила из виду. Генка уже собрал свой чемоданчик и надевал куртку, насвистывая себе под нос какой-то веселый мотивчик.
– Ге-ен… – жалобно протянула Валечка. – У меня тут что-то с компом. Сам выключился, я на кнопки жму, а он совершенно не хочет перезагружаться.
Генка чертыхнулся, подошел к Валечкиному столу, набрал какую-то комбинацию клавиш и, безрезультатно прождав минуту, выразительно чертыхнулся:
– Да чтоб тебя, железо проклятое… Ты, Валечка, честно ответь: чем таким заболела, что от твоих прикосновений все железки летят?
– Не знаю я, – едва не плача, прошептала Валечка, – честно не знаю, Генка. Совершенно обезумела техника…
– Эх ты, Валечка, – укоризненно покачал головой Генка. – Сразу видно, что юзер. Техника с ума не сходит – мозгов у нее нет. Чего-то, значит, не так делаешь…
– Наверное…
Валечка не стала спорить – в этом вопросе Генка был на две головы выше ее. Вот только понять, что не так она сделала, Валечка не могла. На лишние кнопки не нажимала, кулаком по нерадивому компьютеру не стучала, принтер исправно кормила бумагой. Так что же не так?
Слава богу, Генка – гений техники – разобрался и с компьютером.
– Садись, дитя неразумное, – кивнул он Валечке, – работает все. А вообще, мой тебе совет, возьми отпуск да отдохни мальца. Может, и техника ломаться перестанет…
– Угу, – поддакнула проходившая мимо Галина Вячеславовна. – Пересидела, видать, наша завскрепкой за компьютером.
Валечка вздохнула. Если бы да кабы… Она бы и рада взять отпуск, только дадут ли? А если дадут, так за свой счет. Да и потом, на те собачьи слезы, что выдаст ей Анна Васильевна, отдохнуть-то толком не получится. Придется сидеть все две недели дома. И что это за отпуск?
Глава 6
Причины и следствия
Последние дни Валечка чувствовала себя тревожно. Эта тревога чернильной кляксой расплывалась по душе и с каждым днем становилась все больше и больше. Впрочем, тревога была вполне обоснованной. Всю последнюю неделю в офисе происходили странные вещи. Возможно, никто этого не замечал, но Валечка, «завскрепкой», секретарь, помощница и уборщица по совместительству, не только чувствовала, но и видела: что-то не так.
Все предметы в небольшом офисе «Трэвел пипл» словно взбесились. Папки, раньше аккуратненько лежавшие на полочках, с которых Валечка ежедневно стирала пыль влажной тряпкой, постоянно падали. Лампочки Валечка меняла раньше, дай бог, раз в полгода, а теперь они перегорали почти каждый день. Техника, с которой раньше Валечка была если не на «ты», то уж точно на «вы», ломалась так часто, что даже сисадмин Гена разводил руками и не мог понять, в чем тут дело. И все это было как будто делом рук Валечки, хотя она не прикладывала к этому ни малейших усилий. Напротив, изо всех сил старалась, чтобы ничего подобного не произошло. Но чем больше она старалась, тем чаще замечала, что получается все с точностью до наоборот. Слава богу, пока это замечала лишь Валечка. А сисадмин Гена даже в шутку называл ее «вирусом». Потому что одному вирусу под силу заставить ломаться всю оргтехнику одновременно.
В среду Валечке снова звонила мама, у которой, как обычно, все было хорошо. Но ее голос зазвучал так, словно она недавно плакала или сильно простудилась. Валечка почувствовала себя виноватой: она не приезжала домой уже больше месяца. А маме, наверное, очень хочется ее увидеть.
Поездку в Жуковский Валечка планировала на четверг. Анна Васильевна, по обыкновению, уедет раньше, поэтому рабочий день будет коротким. К тому же по четвергам отчим работает допоздна, так что Валечке выдастся шанс спокойно поговорить с матерью и не встретиться с этим неприятным человеком.
Славик не звонил ей несколько дней, с того самого воскресенья, и у Валечки появилось тихое подозрение: а не бросил ли он ее? Это вполне в духе Славика. Исчезнуть так же незаметно, как он и появился в ее жизни.
Валечка могла бы позвонить сама, чтобы получить хотя бы какую-то определенность, но ей было страшно услышать долгие телефонные гудки и окончательно убедиться в том, что говорить с ней не желают.
Она испытала невероятное облегчение, когда поздно вечером услышала знакомую мелодию, раздающуюся из сумочки.
– Славичек! – обрадованно крикнула она в трубку и тут же пожалела об этом, потому что тут же услышала раздраженное:
– Ну просил же…
– Ой, извини… – смущенно пробормотала Валечка. Вся радость от звонка схлынула, уступив место знакомой тревоге.
«Сейчас он скажет, что бросает меня», – застучало в висках.
– Да ладно, зай, – вопреки ее ожиданиям ответил Славик. – Я уже почти привык. Ну как ты там? Чего не звонишь?
– Замоталась, – соврала Валечка, чтобы его не расстраивать. – На работе не все гладко.
– Да? Фигово… У меня тоже куча-мала неприятностей. Может, встретимся завтра?
– В четверг? Я вообще-то к маме собиралась. Единственный день, когда я пораньше закончить смогу. Совершенно никак не получается. Разве что совсем вечерком?
– Вечерком – это во сколько? – поинтересовался Славик. Валечка даже на расстоянии почувствовала, как он нахмурил свои светлые брови.
– Часиков в десять.
– Поздновато.
– Может быть, в девять?
– Мне вообще-то выспаться надо.
– Ты можешь ко мне приехать с ночевкой. Ленки вроде не будет. Она в какой-то ночной клуб.
– Посмотрим. Ладно, зай, я тебе позвоню.
– Хорошо.
Долгожданный звонок не принес никакой радости. Как, впрочем, и все, что происходило с ней в последнее время. Валечка подумала, что у нее, возможно, началась депрессия, надуманная, как говорил Славик, болезнь.
«Надо пытаться радоваться жизни, – вяло рассуждала Валечка. – В конце концов, не все так плохо, бывает и хуже. У меня вот есть любимый человек, а у кого-то нет. Есть где жить, пусть и на съемной квартире, а для кого-то единственный дом – чердак в какой-нибудь многоэтажке…»
Только отчего-то все эти рассуждения, верные и логичные, не приносили желанного удовлетворения. Валечка чувствовала тревогу, но, что самое страшное, за этой тревогой не крылось ничего, кроме пустоты.
Валечка уповала на четверг, но и он начался не с той ноги. Пока Ленка, наслаждаясь утренним кофе, взахлеб рассказывала о своем юном романтичном кавалере, Валечка возилась с дверцей в тумбочке, которая одному богу известно как умудрилась слететь с петель. В результате на работу она опоздала на целых десять минут, за что получила нешуточный нагоняй от Анны Васильевны, которая сегодня была в отвратительном расположении духа.
– Вы как сговорились все! – вопила она, и Валечке пришлось отдуваться по полной программе за весь дружный коллектив «Трэвел пипл». – Плюйский приходит, когда ему вздумается, Овсеева полчаса глазки рисует в туалете, да еще и ты опаздываешь! Да, Степанова, не ожидала от тебя… Вот лишу всех премии – будете знать. – Валечка подумала, что ей-то это не грозит – премия, как, впрочем, и все привилегии, обходила ее стороной. Но решила промолчать, дабы не будить в Анне Васильевне еще большего зверя. – И главное – сегодня. А к нам, между прочим, собирается представитель из налоговой. Это вам не хухры-мухры! Тоже мне, устроили детский сад! Распустила я вас! Значит, слушай сюда, Степанова. Человек этот будет у нас через два часа. За полчаса до его приезда организуешь бутербродики, конфетки, чаек-кофеек и – главное! – за коньячком сбегай. И не покупай всякую дрянь, что вы пьете. Никакого «Московского» и иже с ним. Коньяк купишь хороший и дорогой. Хотя нет, Степанова, лучше виски. Тоже дорогой. Они, из этой самой налоговой, народ ушлый, на коньяках да вискарях дорогих вспоенный. Так что, дорогуша, чтоб все – по высшему разряду. И как только я тебе позвоню – не раньше, запомни, Степанова! – зайдешь в кабинет и принесешь все в лучшем виде. Чтобы на подносике, как полагается. И не дай бог тебе хреновый виски купить… Поняла?
– Поняла, – кивнула Валечка и, взяв протянутую Анной Васильевной купюру, побежала в «Квартет», супермаркет в двух остановках от офиса.
В коньяках и виски, на которых, по словам Анны Васильевны, были вспоены представители налоговой инспекции, Валечка не разбиралась, поэтому испросила совета у продавцов. Продавцы были настолько увлечены выкладкой товара и болтовней друг с другом, что попросту не заметили Валечку, не обладающую к тому же ни громким голосом, ни командирским тоном. Однако мир оказался не без добрых людей. Какой-то представительный мужчина, проходивший мимо отдела с дорогими алкогольными напитками, указал Валечке на шотландский виски, который она не раздумывая взяла.
Скоро-наскоро нарезав аккуратненькие бутерброды, Валечка выложила их на блюдо, а блюдо засунула в пакет. Пересыпала конфеты в конфетницу, поставила на поднос две кружки и две рюмки и, усевшись за компьютер, попыталась сосредоточиться на делах текущих. Это удавалось Валечке с трудом – от страха сделать что-то не так в присутствии Анны Васильевны и большого человека из внушающей трепет всему офису организации у нее внутри все дребезжало, как осколки стекла в мусорном ведре.
Наконец знаменательный час настал. Мужчина в черном пальто, черной шляпе и – как выяснилось, когда он разделся, – в черном костюме явился в «Трэвел пипл». Все, как один, подняли головы. Даже вечный юморист Саша Плюйский приумолк и с благоговением уставился на мужчину в черном. Анна Васильевна, изгибаясь полным телом, как змея-переросток, выскользнула из своего кабинета и заулыбалась так, что можно было подумать – в гости к ним решил заглянуть сам президент всея Руси. Взяв дорогого гостя под белы ухоженны рученьки, она, не переставая улыбаться, увлекла его в свой кабинет, откуда очень скоро позвонила Валечке, мягчайшим голосом испросив кофе и чего-нибудь горячительного.
Выдрессированная Валечка пулей выстрелила на кухню, распаковала бутерброды, нарезала лимон, сделала кофе и, водрузив на поднос все это великолепие, направилась к кабинету Анны Васильевны. Открывать дверь с огромным подносом в руках оказалось крайне неудобно, но Валечка изловчилась и справилась с этой задачей. Зайдя в кабинет, она почувствовала отчаянную дрожь в коленках, потому что Анна Васильевна снова посмотрела на нее так, как будто Валечка в чем-то была виновата. И только когда начальница снова повернулась к гостю, Валечка почувствовала некоторое облегчение и, уняв предательскую дрожь, подошла к столу, чтобы расставить яства перед дорогим сердцу Анны Васильевны гостем.
– Ну вы же понимаете, Михаил Сергеевич, – вкрадчивым голосом продолжила Анна Васильевна, – что нашему маленькому агентству совершенно бессмысленно что-либо утаивать. Сотрудникам мы платим немного, но исправно и честно, поэтому они и держатся за работу в «Трэвеле». Клиентов у нас тоже немного, но они постоянные, по той же самой причине, что и сотрудники. Наш бизнес основан на взаимодоверии и порядочности, Михаил Сергеевич. А по моему скромному мнению – это залог успеха. Стоит ли говорить о том, что «Трэвел пипл» – исправные налогоплательщики?
Валечка, которая к этому времени успела очистить поднос практически от всего, что принесла с кухни, хихикнула про себя над высокопарной и не очень-то честной речью Анны Васильевны. И тут же поймала взгляд начальницы, исполненный искреннего возмущения. «Она что, мои мысли научилась читать?» – ужаснулась Валечка, поскольку только этой причиной мог объясняться подобный взгляд.
– Степанова, что вы делаете?! – взвизгнула Анна Васильевна, в одно мгновение превратившаяся из удава-гипнотизера в разъяренную кобру.
– Я? – недоуменно уставилась на нее Валечка. – Совершенно ничего не…
– Совершенно ничего! – продолжила голосить Анна Васильевна. – Михаил Сергеевич, прошу прощения… Ну что вы стоите, Степанова? Несите же тряпку, салфетки! Живее!
Валечка хотела спросить, зачем Анне Васильевне понадобилась тряпка, и тут же увидела, что чашка с кофе, которую она осмотрительно поставила подальше от дорогого гостя, неуклонно катится к краю стола, а сам напиток растекся коричневой кляксой и по столу, и – о, ужас! – по манжету белоснежной рубашки Михаила Сергеевича.
Вытаращив на падающую чашку круглые от ужаса глаза, Валечка не могла себя заставить даже пошевелиться. Как это случилось?! Ведь она же точно помнит, что специально поставила чашку далеко, чтобы ее никто не смог уронить!
Издав прощальный звяк, чашка разлетелась вдребезги. Лицо Анны Васильевны приобрело удивительный клубничный оттенок, а в глазах светилось такое негодование, какого Валечка не видела и во времена самого отвратительного настроения начальницы.
– ИДИ ЗА ТРЯПКОЙ!!! – донеслось до нее, словно сквозь сон.
И Валечка пошла…
Во второй половине дня о злосчастной чашке кофе знал уже весь офис. На Валечку бросали сочувственные взгляды; Людка Овсеева посоветовала ей не отчаиваться, Саша Плюйский сказал, что до завтра «Анечка вся выкипит», а Галина Вячеславовна покачала свежезавитой головой и сказала, что Валечке точно пора взять отпуск. Пока не поздно…
Трясясь в битком забитой электричке, Валечка пыталась представить последствия сегодняшней ошибки. И не ошибки даже, а странной случайности. Эти случайности постоянно происходили с ней в последнее время…
Многое зависело от результатов разговора Анны Васильевны с гостем из налоговой. Если несчастная чашка не повлияла на переговоры с «мужчиной в черном», то, возможно, гроза обойдет Валечку стороной. А если повлияла – лучше об этом не думать… Наверное, Генка и Галина Вячеславовна правы и ей действительно нужно отдохнуть? Ведь она не брала отпуск ни разу с момента устройства в «Трэвел»… Во всяком случае, над этим стоит подумать. Если думать, конечно, как сказала Галина Вячеславовна, «не поздно».
Усевшись в маршрутку, Валечка заставила себя приободриться. В конце концов, маме не обязательно знать, что она пролила кофе на налогового инспектора…
Мама встретила ее в потрепанном жизнью домашнем халатике, бледная как смерть, с тусклым, ничего не выражающим взглядом. Валечка вспомнила, что позабыла предупредить ее о своем приезде: вчера она забыла сделать это из-за звонка Славика, а сегодня было и вовсе уж не до предупреждений. Хотя раньше мама следила за собой вне зависимости от того, ждала гостей или нет. Не заболела ли она? – испуганно подумала Валечка.
– Валюшенька, дочка… – пробормотала Маргарита Константиновна, краснея не то от радости, не то от стыда за свой облик. – Ты уж прости меня, я совсем не в форме. Да и тебя не ждала… Весь день провалялась в кровати – решила устроить себе выходной. Ты проходи… на кухню. Я сейчас.
Чувствуя себя гостьей в собственном доме, Валечка прошла на кухню и робко уселась на краешек стула. Она испытывала неловкость, будто вторглась в чужую жизнь. В общем-то она и вторглась. Потому что жизнь ее матери уже давно не принадлежала ей, как и ее жизнь – матери.
Маргарита Константиновна – для близких просто Рита – относилась к породе привлекательных, но неуверенных в себе женщин, которые совершенно не понимают, как ими может увлечься мужчина, а потому любой, даже самый банальный знак внимания воспринимают словно некую почесть, оказанную им сильным полом.
Первый ее муж, отец Валечки, ушел от Риты, когда дочке исполнилось всего-навсего семь месяцев. Он подобно многим мужчинам был совершенно не готов к тяготам семейной жизни, а тем более к ребенку. Хотя, как это ни странно, ребенка он хотел. Во всяком случае, утверждал, что хотел, а это не одно и то же. Через некоторое время после рождения Валечки он почувствовал сильный недостаток внимания по отношению к своей отнюдь не желающей считать себя скромной персоне. Закончились романтические ужины, куда-то улетучился привычный порядок, а с ним и привычный сон, в общем, дом, что неизбежно случается с ним, когда появляется ребенок, стал слегка напоминать сумасшедший. Будучи мужчиной довольно привлекательным, отец Валечки недолго скучал от невнимания жены – правды ради стоит добавить, что Маргарита Константиновна изо всех сил старалась угодить мужу, разрываясь между ним и грудным ребенком, – и нашел себе утешение на стороне, без ребенка и без проблем, к которому и сбежал через несколько месяцев, оставив Маргариту Константиновну играть угрюмую роль матери-одиночки.
Когда Валечке исполнилось пятнадцать, в ее жизни появился папа номер два (первого она, естественно, не помнила) – какой-то знакомый подруги Маргариты Константиновны. Вначале этот папа захаживал в гости с цветами и конфетами, потом захаживал без цветов и без конфет, а потом, после скромной росписи с черного хода, Сергей Алексеевич со смешной фамилией Чукоцких и вовсе переселился к Маргарите Константиновне.
Сергей – Валечка всегда обращалась к нему без отчества, но на «вы» – был моложе Маргариты Константиновны на восемь лет, из-за чего та страшно переживала, хоть и гордилась тем, что ее выбрал такой молодой и привлекательный мужчина.
Сергей и впрямь был очень недурен собой: блондин с пронзительными голубыми глазами, полными безмятежности, он пользовался бешеным вниманием женщин. Валечка не сомневалась в том, что он изменяет матери, и даже слышала кое-какие разговоры по этому поводу краем уха, но намекнуть Маргарите Константиновне не решалась, потому что видела – мать до сих пор от него без ума.
К сожалению, кроме чрезмерной любви к женскому полу, у Сергея имелись и другие недостатки. Он был не дурак выпить и частенько посещал заведения, где с легкостью просаживал пять – десять тысяч рублей. По возвращении домой разводил руками, вскидывал на Маргариту Константиновну невинные голубые глаза и, хлопая густыми длинными ресницами, ответствовал ей, что бес-де попутал и больше такого не повторится. Но повторялось же…
Маргарита Константиновна впитывала эти «извини» как губка и, к удивлению Валечки, прощала Сереженьке эти нешуточные суммы, которые серьезно сказывались на их и без того куцем бюджете.
А однажды на Валечкином дне рождения – тогда ей исполнилось девятнадцать – Сереженька вдруг ни с того ни с сего попросил падчерицу на «личный разговор». Валечка услышала, что она, оказывается, повзрослела и даже он на нее начал засматриваться. Наверное, Сереженька видел в своих словах комплимент для девушки, но Валечка – особенно после того, как тот попытался заключить ее в пьяные объятия, – старательно избегала возможности остаться с ним наедине.
После поступления в институт Валечка всеми правдами и неправдами выбила себе место в общежитии, а когда начала работать и вылетела из института, сняла квартиру в Москве. Маргарита Константиновна, далекая от истинных причин поведения дочери, предположила, что у той появился молодой человек – что в общем-то соответствовало действительности, – поэтому возражать не стала, хотя некоторое время звонила Валечке с мольбами не тратить деньги на всякую ерунду и вернуться домой.
Но Валечка не вернулась. То ли оттого, что не могла больше смотреть на то, как Сереженька делает из ее матери полную идиотку, то ли потому что искренне считала: с ее отъездом их семейная жизнь наладится или, по крайней мере, не ухудшится.
Теперь, глядя на мать, опустившуюся и старую, Валечка понимала, что ошибалась в своих прогнозах.
Сереженька ли, усталость ли или все вместе – загоняли Маргариту Константиновну в яму, которая называется моральнойстаростью. Еще месяц назад ее мать выглядела вполне цветущей женщиной, пусть и не молодой, но моложавой, а теперь? Теперь на нее было страшно взглянуть. Валечка смотрела на маму и пыталась понять: долго ли та прихорашивалась перед зеркалом в прошлом месяце, чтобы показать дочери, что у нее все хорошо?
Валечке вспомнился их сосед, дядя Степа Красков, который всегда заглядывался на ее мать, робко вздыхал и говорил Валечке: «Такая красота пропадает». А между прочим, Валечка ничего не имела против такого отчима: подтянутый, воспитанный, галантный мужчина, он, пусть и не красавец, был бы надежной опорой Маргарите Константиновне. Но та словно его не замечала. Всегда вежливо здоровалась, говорила о погоде, только и всего.
Валечка подумала: скорее всего мать и не догадывалась, что нравилась ему? Ведь она убедила себя в своей непривлекательности для мужского пола…
Переодевшись и накрасившись, Маргарита Константиновна посвежела, но взгляд остался все тем же тусклым. Валечка вспомнила свое отражение в зеркале – до боли похожий взгляд. Вероятно, маму гложет та же самая пустота, что и ее саму?
Маргарита Константиновна принялась хлопотать у плиты, разогревая домашние котлеты, которые Валечка очень любила в детстве. За ее суетливыми, торопливыми и нервными движениями крылось что-то такое, что у Валечки вырвалось:
– Мама, что с тобой?
Маргарита Константиновна обернулась к дочке и, рассеянно улыбнувшись, ответила:
– А что со мной? У меня все хорошо.
«Ты же врешь мне, ты же обманываешь…» – хотела сказать Валечка, но она никогда бы не позволила себе так оскорбить маму, даже если та и в самом деле была не права. Но едва Валечка успела подумать об этом, как раздался оглушительный треск и грохот: со стены сорвалась сушилка для посуды, много лет висевшая над старенькой раковиной.
Маргарита Константиновна с диким воплем отскочила от плиты, а когда пришла в себя, всплеснула руками и чуть не расплакалась:
– Ну это надо же? Десять лет висела, и на тебе… И с чего вдруг?! Ох ты господи, а сколько посуды перебилось!
– Наверное, стена треснула… – пробормотала Валечка, до которой вдруг неожиданно дошло, почемувсе это с ней происходит.
Почемувсе вещи вокруг сходят с ума, стоит ей только к ним прикоснуться. Почемуу всех ее коллег так часто болеют родственники и ломаются компьютеры. Почемуу Славика сами по себе разбиваются новые часы, почемубьется любимая ваза. Почемучашка с кофе как будто сама по себе проливается на пиджак налогового инспектора. Почему…
Доехав до дома, Валечка, несмотря на то что с ног валилась от усталости, все-таки нашла в себе силы отыскать в кармане пальто злосчастную бумажку, после которой все началось. Развернув скомканный листок, она перечитала то, что «выиграла» в лотерею:
Откроешь ты себя саму,
Когда поймешь смысл слова «правда»,
И, если жизнь твоя – шарада,
Задайся мыслью: почему?
Следуя логике – если в такой странной ситуации вообще можно чему-то следовать, – Валечка сделала несколько умозаключений:
«1. Именно с того злополучного четверга со мной стали происходить эти чудеса.
2. Все началось после того, как я купила лотерейный билет у того странного старичка с выставочного центра, потому что уже через полчаса у Славика сломались новые часы, а потом разбилась моя ваза.
3. Теперь я знаю наверняка, обманывают меня или нет, ведь, как только меня пытаются обмануть – и в большинстве случаев людям это удается, – предметы, если так, конечно, можно сказать, подают мне знак. А точнее, сходят с ума.
Или это я совершенно съехала с катушек?
4. И еще, если следовать всей этой логике я… то есть меня постоянно обманывают. Все, даже моя собственная мать.
Хотя ей это простительно – она просто не хочет меня тревожить…
5. Итак, кто же меня обманывает, следуя этой логике? Славик (часы, ваза, а, забыла, еще и двери, которые заклинило в кинотеатре). Ленка (перегоревшие лампочки, дверца в тумбочке), Людка Овсеева, Саша Плюйский, господи, да в конторе каждый час что-то ломалось…
Это какой-то кошмар!»
