Текст книги "Танцуй, танцуй (СИ)"

Автор книги: Ирина Гартман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

  – И что это за работа? – вяло поинтересовался я, устраивая голову у него на коленях и косясь одним глазом на экран. Взгляд выхватил знакомые слова, и я удивленно произнес:

  – Двенадцать тысяч экземпляров роботов модели "Капитан Смит"? Трев, ты работаешь в Пентагоне?

  – А, так вот они о чем! Переводчица, коза, заболела так некстати, а у нас завтра встреча с клиентами. Они прислали письмо с предварительным заказом, все на испанском, как видишь, а в конторе только один переводчик, владеющий этим языком, да и та валяется дома с температурой. Что они еще хотят, можешь прочитать?

  – Партия далматинцев средних роботизированных, десять тысяч экземпляров железной дороги – модель А 541, столько же – модель А – 812, роботы автоботы – партия в пятьдесят тысяч штук... Тревис! Это что за хрень?!

  – Это игрушки.

  – Ты... ты продаешь игрушки? – я пробежал глазами список дальше и понял, что он не шутит. Меня обуял истерический смех. Проклятье Каина, здоровый, неуклюжий, если речь не идет о танце или сексе, Тревис никак не ассоциировался у меня с продавцом в детском магазине.

  – И вот что такого смешного? И не продаю я их, а нахожу клиентов. Моей семье принадлежит фабрика игрушек, всем заправляют отец и сестра, а я вот... помогаю.

  – Погоди. Фабрика? Твоя фамилия случайно не Картер? Джон Картер – твой отец? Тот самый Джон Картер, который игрушечный магнат? А ты его сын? А...

  – Заткнись. Да. Да. Снова да. И опять да.

  Я приподнялся и возмущенно уставился на него.

  – И почему ты мне не сказал?

  – А было когда? Сначала мы танцевали, потом попеременно находились в отключке, потом снова танцевали, потом...

  – Понял, понял, – я задумался и внимательно огляделся по сторонам. – Для сына своего отца ты живешь достаточно скромно.

  – Здесь есть все, что мне нужно, – досадливо дернув плечом, ответил он, – лишний пафос и суету я терпеть не могу. А завтра эта чертова встреча и трижды долбаный прием, на котором я должен быть в костюме и улыбаться несколько часов кряду! И переводчица заболела!

  – Встреча и прием вечером? – нарочито равнодушно поинтересовался я. Он кивнул, думая о своем. – Я мог бы помочь.

  – В смысле?

  – Ты тупой, чудовище? – я поднял руку и постучал его по лбу. – Я испанец, могу помочь тебе с гостями, быть переводчиком. Ты сумеешь доставить меня на место так, чтобы я не попал на солнце? И раздобыть подходящий костюм?

  – Да! Это отличная идея! – его глаза вдруг опасно сузились. – Так, а как это ты меня сейчас назвал?

  – Чудовище и есть, глянь в зеркало. Будешь столько пить и не бриться – о поцелуях можешь забыть, – отрезал я. Он нахмурился, взглянул на меня и ехидно ухмыльнулся.

  – Договорились, hermoso.[красавец]

  – О, а говоришь, что по-испански не понимаешь, – поперхнулся я. – Спасибо за комплимент.

  – Не за что, monada.[милашка – в женском роде]

  А вот за это он уже получил по шее. Потом, абсолютно счастливый, вывалил на меня гору писем на испанском, заставив переводить, а сам набивал перевод на ноутбуке под мою диктовку. Вдобавок к крову, еде и любовнику я, похоже, нашел еще и работу.

  Утром Тревис позвонил какому-то мрачному типу, оказавшемуся личным секретарем его отца, и распорядился относительно моего костюма. Через полчаса в квартиру вошел мужчина средних лет, который высокомерием и холодностью мог поспорить даже с Анной, имевшей в семье прозвище «Снежная королева».

  – Мистер Йохансон, – представил мне этот холодильник Тревис. Секретарь смерил меня взглядом, что-то пробурчал сквозь зубы о странных поручениях, касающихся то пакетов крови, то костюмов, так, что его услышал только я со своим чутким слухом, и вынул из кармана сантиметр. Через несколько минут, сняв с меня кучу мерок и выслушав инструктаж от Картера, он удалился покупать одежду. Довольно скоро секретарь вернулся, привезя два строгих классических костюма, черный и кремовый, несколько рубашек, галстуки, белье, черные джинсы и ботинки. Я начинал влюбляться в такую жизнь.

  Все подошло практически без подгонки, и к вечеру, убрав волосы в хвост, я облачился в светлый костюм, надев под него кроваво-красную рубашку. Тревис, увидев это, вытаращил глаза и одобрительно хмыкнул, а потом неожиданно оказался рядом и впился в мои губы поцелуем. Великая инквизиция! А вот надо было так психовать в первый раз? Бабуин, костюм бы не помял.

  – М-м-м... у-а-а... – неразборчиво выдал он.

  – Что?

  – Нам пора, опоздаем, libertinoа, – он оторвался от меня и ехидно усмехнулся.

  – Каин, где ты набрался таких пошлостей?

  – Да была у меня одна... испанка... на тебя похожа. Ай! Драться зачем?

  – Для профилактики, – мстительно прошипел я и направился к выходу. Внизу нас ждала машина.

  Прием проходил в весьма пафосном и дорогом ресторане и посвящался открытию новой линии мягких игрушек. Среди гостей было много постоянных клиентов знаменитой игрушечной фабрики, каждым из которых занимался кто-то из сотрудников. Картеру-младшему были поручены испанцы, бывшие наиболее важными на данный момент заказчиками. Тревис явно чувствовал себя не в своей тарелке, он краснел, потел, дергал галстук, как будто тот душил его, и не мог сосредоточиться на переговорах, проходивших неофициально и неформально, но, как я понял, являвшихся весьма значимыми для его отца. Горе-переговорщик капнул соус на скатерть, уронил вилку и чуть не опрокинул вино на сеньору Гарсия. От всего этого смущался еще больше, краснел и чуть ли не заикался. Проклятье Каина, ну и увалень! Извинившись перед собеседниками, начавшими уже косо посматривать на него, я ухватил Картера за руку, утащил в темный уголок и прижал к стенке. Смотрелось это, наверное, забавно, учитывая разницу в росте и весе.

  – Ты что творишь? – прошипел я. – Мне приходится не переводить, а говорить за тебя. Что ты мнешься, как девица на смотринах?

  – Я не могу! Я всегда теряюсь на подобных мероприятиях, кажусь себе неуклюжим и громоздким, говорю глупости... Если я и на этот раз все провалю, отец точно разочаруется во мне. Это мой последний шанс доказать им, что я чего-то стою, – он чуть не плакал от отчаяния, глядя на меня огромными синими глазами. Нечестно! Это запрещенный прием и я... Ладно.

  – Ты и есть неуклюжий, громоздкий... Стоп! А это идея! – я сделал шаг назад и скрестил руки на груди, окидывая взглядом это наказание, расслабляющееся только под звуки музыки. – Значит так. Сейчас возвращаемся обратно и покажем этим выскочкам, каким ты можешь быть.

  – А каким? – заинтересованно спросил он, вызвав у меня желание, дать ему подзатыльник. Я ухватил его за отвороты пиджака и притянул вниз, почти прорычав в самое ухо:

  – Раскованным и сексуальным, чудовище. И я знаю, как тебя расслабить.

  – Что, прямо тут? А как же испанцы?

  Подзатыльник он все-таки схлопотал. Обиженно насупился, став похожим на большого плюшевого медведя, и мне вдруг захотелось плюнуть на все и утащить его в укромное место, чтобы... Ладно, успеется.

  – Слушай сюда. Сейчас мы вернемся за стол, и ты вспомнишь ту песню, под которую мы с тобой вчера танцевали. Почувствуй мелодию, услышь ее внутри, говори под нее, двигайся под нее, пусть она ведет тебя. Только не пой, ради всего святого, – добавил я, увидев, как на его лице попеременно отражаются все испытываемые эмоции. – А чтобы тебе было проще, я буду тихонько отстукивать пальцами ритм.

  Он задумчиво кивнул, обдумывая идею. Прародитель Каин, что за бред я несу? Но ничего более разумного в голову пока не приходило, а, значит, придется использовать то, что есть. Я поправил на нем галстук, одернул пиджак, как образцовая жена, и пинком придал ускорение на выход. Он двинулся к столику, словно приговоренный к эшафоту: спина напряженная, глаза страшные, руки сжаты в кулаки. Кусок идиота. Я ткнул его в спину, напоминая о договоренности, и внезапно он выпрямился, расправил плечи и, мурлыкая что-то себе под нос, плавной походкой двинулся вперед. Я застыл на месте. Эта бредятина сработала? Тревис обернулся, подмигнул мне и протянул руку, в которую я машинально вложил свою ладонь. Он дернул меня на себя, заставил сделать разворот и, хмыкнув, поспешил к гостям. Я чувствовал себя гением. Нет – феей-крестной. Башмачков лишних нигде не завалялось?

  Переговоры прошли великолепно. Тревис перестал стесняться и зажиматься, говорил без умолку, так что я едва успевал переводить, испанцы были покорены его обезоруживающей улыбкой и обаянием. Ха! Знали бы вы, как он танцует! Я исподтишка наблюдал за ним, наконец-то выбритым трезвым и причесанным – прямо как в моих эротических мечтах. Иногда его взгляд на секунду приобретал отсутствующее выражение – это он, видимо, вспоминал мелодию дальше. Порой вдруг заливался краской – а это, по всей видимости, были воспоминания о том, что мы творили после. Со временем, румянца стало черезчур много, и я, снова извинившись перед испанцами, вытащил его на улицу проветриться.

  Мы вышли с черного хода на небольшую пустынную улочку. Тревис облокотился на дверь спиной и оглушительно расхохотался, заставив меня испугаться за его душевное здоровье, а потом сгреб в свои медвежьи тиски, рискуя переломать мне все кости. Я не остался в долгу, цапнув его за шею, не получив, что удивительно, за это в глаз.

  – Ты гений! – провозгласило это чучело, возвращая меня на землю. А то я не в курсе. Но приятно, черт возьми. Только, похоже, моя идея имела ощутимый такой побочный эффект. Прямо-таки моим собственным бедром ощутимый. И твердый.

  – Проблемы, малыш? – я прижался ближе и потерся об него. Ответом мне было жалобное поскуливание. Просто песня. Осторожно расстегнул молнию его брюк, проникая рукой внутрь, слушая, как наверху судорожно сглотнули и перестали дышать.

  – З-здесь? – жалобно спросил он.

  – З-здесь, – передразнил его я, опускаясь на корточки и от души жалея, что не надел темный костюм. – Но можно и в зале, если ты настаиваешь.

  – Придурок.

  А вот за хамство можно и наказать. Не медля больше, я освободил от одежды ту часть его тела, которая настойчиво требовала внимания, и провел языком от основания до головки. Чудище подавилось какой-то фразой и задышало чаще, стиснув пальцами мои плечи. К его чести надо отметить, что он никак не пытался ни прижать мою голову ближе, ни ускорить процесс, полностью отдавшись моим изматывающим и дразнящим ласкам, позволяя вести его. Я оценил и сжалился, вбирая его в себя целиком, не мучая больше. Вслед за языком и губами скользили пальцы, сжимая чуть сильнее, заставляя его глотать стоны, которые могли переполошить округу, и вскоре он не выдержал, резко подавшись назад, чтобы не кончить мне в рот. Я, пряча улыбку, оглядел его безнадежно испорченные брюки.

  – Нет, я, конечно, ценю твою деликатность, но как ты вернешься в зал в таком виде?

  – Не знаю, надеюсь, пиджак прикроет, пока я иду к столику. А потом просто не буду вставать.

  – Ладно, сейчас что-нибудь придумаем, чудище мое, – я убрал платком все, что мог, и сделал шаг назад, оглядывая результаты своих трудов. И почти не видно. Меня тут же схватили за руку и притянули обратно, целуя.

  – А как же ты?

  Я усмехнулся и осторожно отстранился.

  – Потерплю до дома. Я жаден и не хочу довольствоваться малым. Ну и в благодарность ты будешь должен мне танец... – я осекся, заметив нехороший блеск в его глазах. – Что?

  – Танец, говоришь? Пошли, – он ухватил меня за руку и потащил обратно в ресторан. – Сходить с ума надо до самого конца, правда, Вик?

  Бросив меня около нашего столика, он направился к небольшому оркестру, услаждавшему слух живой музыкой, и о чем-то недолго говорил с ними. Испанцы недоуменно смотрели на меня, а я лишь пожал плечами, сам не понимая, что задумало мое неугомонное недоразумение. А потом он скинул пиджак . Прямо на пол. И грянула музыка.

  трек Љ 4  http://prostopleer.com/tracks/4725310BvdH (Tormenta)

  Мой пиджак последовал вслед за его, а я двинулся навстречу Тревису, кожей чувствуя прикованные к нам взгляды: недоуменные, восхищенные, пораженные. А потом все исчезло, кроме надежных рук, которым я повиновался беспрекословно. Я не знаю, как это смотрелось со стороны, да и мне было плевать на это. Проклятье, я сотворил настоящего монстра, всего-то за два дня. А какой был стеснительный мальчик, так краснел в ванной. А я... я подчиняюсь, я позволяю ему вести, и мне почему-то совершенно не страшно. Он знает, кто я на самом деле, и спокойно спит рядом со мной, подставляет горло под поцелуи. И мне впервые хорошо, я расслабляюсь, скидывая маску язвительности и нахальства, просто доверяясь кому-то другому. Почему из всей толпы я выбрал именно его? Может, мне наконец-то повезло?

  Музыка закончилась, и мы застыли в оглушительной тишине. Несколько мгновений царило потрясенное молчание, а затем грянули аплодисменты, а крупный, светловолосый мужчина, так похожий на мое чудовище, одобрительно поднял вверх большой палец. Понятно, сумасшествие в этой семье это наследственная болезнь.

  Испанцы назначили подписание контракта на следующий день, я уж не знаю, почему. То ли они пребывали в состоянии культурного шока, то ли Тревис очаровал сеньору Гарсиа, но уходили они весьма довольные и воодушевленные. А Картер-младший сиял так, что моим чувствительным глазам становилось больно. Он переговорил с отцом, представив меня ему как своего приятеля, согласившегося помочь, и Джон Картер совершенно серьезно поинтересовался, не нужна ли мне работа. Я подавил смешок, вежливо отказался, ссылаясь на некие личные обстоятельства, и мы наконец смогли покинуть это осточертевшее обоим мероприятие.

  – Это надо отметить, – Тревис потрясал бутылкой вина и штопором. Не знаю, что произошло у них с отцом, но сегодня, видимо, что-то наладилось, и я был рад, что сумел помочь. Я знаю, как важна семья. Он уже разлил вино по бокалам и протянул один мне. Мы столкнули их в традиционном салюте и откинулись на диване, расслабляясь и чувствуя, как отпускает напряжение.

  – Ты меня удивил. Отколоть такой номер на глазах у всех...

  – Сам не знаю, что на меня нашло, – рассмеялся он. – Это все ты на меня так действуешь. С самого первого взгляда, между прочим. Я ведь и в клубах-то не знакомлюсь, а тут вот... словно магнитом потянуло. Я как тебя там увидел, так сразу захотел познакомиться, а тут ты сам идешь. Вот удача, думаю, такая девчонка и... ну не совсем девчонка... Ты случайно гипнотизировать не умеешь?

  Меня словно обдало холодом. Он моментально почувствовал это и удивленно покосился в мою сторону, а затем нахмурился и отставил бокал.

  – Умеешь, – полувопрос, полуутверждение.

  – Умею, – кивнул я, понимая, что разговор пошел не в ту сторону, – но не делал этого. Клянусь. У меня и сил-то нет, помнишь?

  – Сейчас нет, а раньше? Ты вот так и находил себе... пищу? Снимал в баре, а потом... спал с ними? – он почти выплюнул последнюю фразу.

  – Не всегда, – зло процедил я сквозь зубы, – Иногда просто закусывал, без промежуточного удовольствия. А иногда, да – спал. Что тебя смущает?

  – Ничего, ровным счетом. А со мной ты как собирался поступить? Видимо, все-таки с "промежуточным удовольствием", да? Да и нужен я тебе был на подольше, пока слабость не пройдет. Ты так легко... все равно с кем?

  – Легко, – меня понесло на волне ярости и обиды. Идиот. Расслабился он. Доверился. Трижды придурок. Вот и получай теперь. – Привычка, знаешь ли.

  Он непонимающе посмотрел на меня, и я пояснил, испытывая какое-то садомазохистское удовольствие:

  – Ты так и не понял, кем я был до смерти? Стриптизером. И шлюхой. Меня мог снять любой, что, собственно, и сделал мой Сир, желая получить в личное пользование симпатичного и умелого мальчика. Так что да, тогда в клубе мне было все равно с кем, – я оставил чудом не раздавленный бокал на пол и поднялся, стараясь не смотреть на оглушенного и потерянного Тревиса. Внутри что-то закаменело, так что каждое движение давалось с огромным трудом. Дойдя до двери, я не выдержал, оглянулся и добавил, чеканя слова:

  – Тогда было все равно, но то, что случилось потом... это было для тебя. Только для тебя, потому что мне внезапно стало небезразлично. Не все равно. И на этом приеме... Жаль, что так вышло.

  На улице шел дождь, и я порадовался влаге, текущей по лицу и немного усмиряющей то, что творилось у меня внутри. Я видел, как Тревис выскочил вслед за мной, зовя по имени, но укрылся в тени, не желая продолжать этот дурацкий разговор, все расставивший на свои места. А потом почувствовал чужое присутствие и обернулся, уже зная, кого увижу.

  – Не надоело бегать, Вик? – Диего и Карлос вышли из тени на свет фонаря, отрезая мне путь к отступлению. Можно подумать, у меня были хоть какие то шансы. Они-то полны сил.

  – Знаешь, действительно надоело, – я широко улыбнулся, наблюдая за недоумением, расползающимся на их лицах. – Как там поживает Старик? Не соскучился?

  – Хватит паясничать, придурок! Как же ты достал всех! – Диего ухватил меня за плечо. – Вся семья вздохнет, наконец, спокойно без тебя. Пошли, нас ждут, до церемонии всего два дня.

  – Ты прямо как о свадьбе говоришь. Да иду я, иду.

  Бежать? Я слишком устал. Пусть все идет, как должно. Сегодня я умер второй раз, так что хуже уже не будет. Я оптимист.

  – Да что ты с ним церемонишься? – не вытерпел наших препирательств Карлос и ухватил меня за другую руку, нарочно причиняя боль. Я врезал ему ногой по колену, пытаясь вывернуться, и он взвыл от ярости.

  – Ах ты, дрянь! – его кулак рассек воздух и... замер, остановленный чужой рукой. Секунду мы оба пораженно смотрели друг на друга, а затем и его, и Диего неведомая сила приподняла в воздух и столкнула лбами. Я ошалело уставился на мирно отдыхающих на земле собратьев, а потом перевел взгляд на тяжело дышавшего Тревиса, который, в свою очередь, мертвой хваткой вцепился в мои плечи, стискивая их чуть ли не до хруста. Они точно решили меня сегодня покалечить.

  – Ты в порядке? Они тебе ничего не сделали? Вик, да очнись ты! Ты в порядке? – в его голосе было столько тревоги, а во взгляде отчаянного беспокойства, что я не выдержал. Ноги подогнулись, и я сполз на землю, увлекая его за собой, не в силах сдержать рвущуюся наружу истерику. По щекам текли слезы, я всхлипывал от душивших меня рыданий и смеха, с трудом пытаясь выдавить из себя слова.

  – Т-тревис... ты... в нокаут... двух м-ма-а-астер вампиров ... лбами... Как котят!

  – Они, типа, крутые? – наивно поинтересовалось это прекрасное видение с мускулами Тайсона, оглядывая распростертых у наших ног столетних кровососов.

  – Знаешь, типа, да, очень крутые, – я, наконец, справился с собой и начал связно мыслить. – Надо уходить, пока они не очнулись. Или у тебя есть с собой что-нибудь острое или деревянное?

  Тревис расстроено покачал головой.

  – Ладно, все равно это было бы неправильно. Пусть живут. Ну, ты понял, – я поднялся на ноги и, оттолкнув от себя все разглядывающего вампиров Картера, двинулся дальше по улице. Далеко уйти мне не дали, в очередной раз за сегодня схватив за руку. К утру мне ее точно оторвут.

  – Ты куда?

  – Тревис, мы уже все выяснили. Спасибо, за помощь, но дальше я сам, – я попытался освободить руку, но он только крепче стиснул пальцы.

  – Вик, надо поговорить. Пошли домой, пока твои друзья не очнулись. Откажешься – я тебя понесу.

  – А как же мои гражданские права?

  – А ты уже умер, на тебя не распространяется. Так пойдешь сам, или мне нести тебя на руках? – он уморительно поднял бровь вверх, и я понял, что сопротивление бесполезно. Действительно понесет.

  – Тревис, а ты не оборотень случаем? Это же надо так – двух мастер – вампиров с одного маха уложить.

  – А... оборотни существуют? – и у меня случилась вторая истерика.

  – А с поцелуями торопиться не будем, – сказал принц, слезая со Спящей красавицы.   

  

  Часть 3. Пока ты спал...

  Мы поднялись наверх, обратно в его квартиру. Он даже не закрыл дверь, оставив ее нараспашку, когда ринулся вслед за мной. Заходи, кто хочешь – бери, что хочешь. Я прошел в гостиную, где на полу все еще стоял мой недопитый бокал вина и замер, не зная, что говорить и что я хочу услышать от него в ответ. Жизнь становилась чрезвычайно сложной.

  – Прости... – он подошел сзади и уткнулся носом мне в шею, обвивая руками за талию. – Я не хотел обидеть, не хотел сделать больно. Просто... это тяжело объяснить.

  – А ты попробуй, – съязвил я, инстинктивно закрываясь привычной маской. Тревис вздохнул и потащил меня на диван, усаживая спиной к себе, так чтобы обнять рукой за плечи. Я не видел его лица, только слышал голос и ощущал тепло тела, когда он начал говорить.

  – Ты понимаешь, я тебя когда увидел, там, в клубе, то что-то почувствовал. Как толчок в спину. Я ведь не девушек снимать туда хожу, и уж тем более не парней. Просто чуть расслабиться, когда совсем плохо. Обычно один. С девушками вообще сложно, чаще им нужен не я, а деньги моего отца, и это так видно, что становится противно. Посмотри на меня: слишком неуклюжий, не очень умный, не изящный, не утонченный – кому я могу быть интересен сам по себе? Даже отец и сестра считают меня бездарностью. Не перебивай, дай сказать. То, что ты сделал для меня сегодня – это бесценно. Я что-то смог, у меня получилось, я не подвел отца. И это твоя заслуга. Ты заставил меня почувствовать себя особенным, я подумал, что не так уж и плох, что могу кому-то нравиться. И мысль о том, что в тот вечер ты выбрал меня просто случайно...

  – Не случайно, – я откинулся назад, стараясь не потерять ни одну частичку его тепла. – Ты танцевал, помнишь? И в этом было что-то, мимо чего я не смог пройти. Да и вообще, такие встречи не бывают случайны. И ты извини, но твои родные – слепцы. Я еще ни разу не встречал настолько особенного человека. И не хмыкай, нечего. Слушай, что говорят старшие.

  Он рассмеялся и, обхватив меня руками, затащил к себе на колени. Особенный. Я понимал его, как никто другой. Тревис не хотел обидеть меня, ему просто было больно. Чудовище. От слова "чудо".

  – А ты ведь кое-что мне обещал, – произнес он с каким-то лукавым блеском в глазах. Я непонимающе вскинул голову, выныривая из своих мыслей и пытаясь понять, о чем идет речь. – Там, на улице у ресторана. Ты сказал, что надо подождать до дома. Ты мне позволишь?

  – А мое прошлое? Что это для тебя значит?

  – А для тебя? Мне кажется, ты придаешь ему гораздо больше значения, чем я. Меня сильнее волнует настоящее.

  -Когда это ты успел стать таким умным, чудище? – изумился я. – Штудировал книги по психологии?

  – Ага. Называется "Содержание и разведение вампиров в домашних условиях ", – с трудом удерживая серьезное выражение лица, произнес этот новоявленный юморист. Загрызу. Реализуя свою навязчивую идею, я приподнялся и легонько куснул его за плечо, и через мгновение уже лежал на полу, а он нависал надо мной. Синие глаза подернулись поволокой, и я потянулся к нему всем телом, желая урвать поцелуй, но меня очень мягко остановили, откидывая обратно на пол.

  – Позволь мне, – ответил он на мой недоумевающий взгляд. – Просто расслабься, ладно?

  Я расслабился. Ненадолго. А потом вообще потерял себя в водовороте испытываемых ощущений. Он творил что-то невообразимое, прикасаясь ко мне бережно и дразняще, лаская как величайшее сокровище и драгоценность. Шептал мое имя вперемешку с ругательствами и проклятиями, покрывал поцелуями лицо и шею, зарывался пальцами в распущенные волосы. Опережал мое собственное тело, угадывая желания за секунду до того, как я сам осознавал их. Он брал меня, отдавая при этом всего себя без остатка, до конца. Хотелось одновременно и плакать, и смеяться от невыразимого блаженства, впервые не чувствуя себя грязным. Не игрушкой, не красивой и податливой куклой. Особенным. Может, даже любимым, но уже точно не безразличным и не чужим. Это было больше, чем прекрасно. И я поверил.

  – Зачем тебя ищут?

  Мы так и не поднялись с пола, стянув с дивана покрывало и закутавшись в него. Я все-таки допил свое вино и теперь чувствовал приятную расслабленность в изнеженном ласками теле. Вопрос вернул меня к суровой реальности.

  – Ты точно хочешь это знать? – я испытующе заглянул в синие глаза, и он решительно кивнул головой. – Я – подарок.

  Он непонимающе воззрился на меня, и я пояснил:

  – Не так давно наконец закончилось противостояние семьи Матиасов, к которой имею несчастье принадлежать я, и семьи Ла Круа. Причем не в нашу пользу. Согласно традиции, Франсис Ла Круа потребовал от проигравшей стороны компенсации. Часть территорий и... меня.

  – Как это... тебя? Ты что, вещь, что ли?

  – Именно, что вещь. Красивая, достаточно ценная. Ты забываешь, кто я. Всего лишь доступное для всех тело...

  – Заткнись, – его губы побелели от ярости. На секунду мне стало страшно, а потом я понял, что этот гнев направлен не на меня. – Я вообще не желаю слушать ничего в таком духе. Если бы это было так, ты бы не скрывался сейчас от семьи, а покорно принял свою участь. Кстати, а почему твои собратья так настроены против тебя? Или мне показалось?

  – Не показалось, – криво усмехнулся я, вспоминая "нежные" отношения с родственниками. – Не поверишь, но я могу быть редкой сволочью. Кончай ржать. Да не трясись ты! Вот, ну и, кроме того, я долгое время пользовался особым расположением главы клана, чем заслужил неудовольствие Анны, бывшей фаворитки, а уж она постаралась отравить мне жизнь по полной программе. Ведьма, это ведь ее заклятие держит меня.

  Я не очень сильный вампир. Хотя лет мне не намного меньше, чем тому же Диего, он легко скрутит меня в бараний рог. Для того чтобы стать сильнее – нужно убивать. Кровь позволяет нам существовать, а чужие жизни – наращивать могущество, пользоваться магией. Я не люблю смерть, слишком хорошо запомнив собственную. И нашел свой способ. Тех крох энергии, частиц чужих душ, что я получаю от своих любовников, хватает мне на простые вещи, вроде подавления воли, ускорения, увеличения силы. Я могу сделать свое тело теплым, ненадолго, а вот в скорости со мной не может сравниться ни один из братьев. Именно поэтому мне и удалось скрыться, использовав последний отчаянный всплеск магии. Те, кто сильнее, даже могут находиться на Солнце, короткое время, но могут. Могут заставить биться свое сердце, или остановить чужое. Я слабее, но мне не нужна сила, добытая такой ценой.

  А я постепенно восстанавливаюсь. Заклинание отступает, возвращая мне мои способности, и я уже легко могу справиться с Тревисом, реши мы устроить потасовку. Но не хочу, мне нравится быть слабее его, нравится его молчаливая защита. Это эгоистично, но мне все равно. Я так устал быть один, мне так надоело защищаться от мира, что хоть на мгновение хочется узнать, что это такое – чужая, не пугающая, а дарящая покой, сила.

  – Ты голоден? – он спросил это так обыденно, что я чуть не расхохотался.

  – Да. А ты хочешь поджарить мне яичницу? – и почему я никогда не могу удержаться от сарказма? Он только хмыкнул и покачал головой.

  – В холодильнике есть оставшиеся донорские пакеты. Тебе подогреть?

  – Да, и посолить. Стой, Тревис, это шутка! Не надо греть, это и так на вкус редкая гадость, а уж теплая... Просто дай мне пакет, а лучше два... и отвернись.

  Конечно, он не отвернулся, и я был вынужден глотать эту тошнотворную консервированную дрянь у него на глазах. Проклятье Каина, я не протяну на такой диете долго.. Но об этом я поразмыслить уже не успел. Послышался грохот, а затем в комнату вошли несколько до боли знакомых мне субъектов.

  – Здравствуй, Анна, – я отвесил поклон высокой темноволосой женщине, одетой в длинную кожаную юбку и черную атласную блузку, и улыбнулся самой наглой и пошлой из своих улыбок. Ее передернуло от отвращения, и красивое породистое лицо исказилось в брезгливой гримасе. Что ж, взаимно. Я искренне порадовался, что мы были уже одеты, и переместился к Тревису одним едва уловимым движением, закрывая его собой и демонстрируя, что заклинание больше не сковывает меня. Королева подняла бровь и усмехнулась.

  – Я думала, моя магия продержится дольше. Но и оставшихся следов хватило, чтобы найти тебя, стоило лишь подойти поближе. Попытаешься скрыться опять?

  – Нет, если вы не тронете его, – я взглянул ей в глаза, читая в них удивление. – Вам нужен я, правда? Оставьте его в покое, и я пойду с вами. Учти, он связан со мной, так что если после моего ухода кто-то попробует причинить ему вред – удеру, и поминай, как звали. Дважды твое заклинание на мне не сработает, ведьма. Теперь либо я иду с вами сам, по доброй воле, либо завтра Алонсо будет объяснять Ла Круа, где его игрушка.

  – Он знает, кто мы, – зеленые глаза Анны сузились. Я пожал плечами.

  – Ему никто не поверит. Кроме того, я могу стереть ему память об этих днях. Заткнись, Тревис, – я ткнул его в бок, и он подавился своей протестующей фразой. – Так будет лучше, пойми.

  Я заглянул ему в глаза, подавляя сопротивление. Прости, малыш, я сильнее. Его взгляд рассредоточился, теряя осмысленность, и я подхватил на руки обмякшее тело. Обычно в сказках засыпает красавица, а я усыпил чудовище. Потом уложил его на диван и обернулся, готовый идти. Наверное, мне померещилось, но буквально на секунду я увидел, как во взгляде Анны мелькнуло уважение. Мы молча покинули гостиную.

   Меня разодели в пух и прах, стараясь придать товарный вид. Клан сильно ослабел во время этой войны, поэтому Алонсо старался изо всех сил, чтобы сохранить мир с более сильным противником. Я понимал его, но от этого не становилось легче. И уж точно не испытал радости, когда он явился в комнату, в которой меня заперли.

  – Ты поступил неразумно, Тори, – Сир покачал головой, показывая, как он расстроен моей выходкой, а меня передернуло от звучания имени, которым пользовался только он. А когда-то ведь нравилось. – Ты не подумал о семье, о собратьях, о том, какие беды их настигнут из-за тебя.

  – Это ты не подумал о семье, когда решил урвать у Ла Круа их территории. Ты думал, что это будет легко, и развязал войну, стоившую многим жизни. А платить по твоим счетам придется другим, – отрезал я, чувствуя, как внутри снова закипает злость. Сир нахмурился.

  – Ты дерзишь. Пожалуй, во избежание проблем, стоит лишить тебя возможности сбежать или оскорбить наших гостей. Франсис весьма обидчив.

  Я почувствовал, как меня затягивает его воля. Нет! Но сопротивляться Сиру почти невозможно, да и без этого Алонсо несоизмеримо сильнее меня.

  – Спи, – произнес он, и мир померк.

  Чем старше становятся вампиры, тем больше они держатся за традиции, обряды и прочую никому не нужную шелуху. Вся церемония была лишь формальностью, насквозь пропитанной пафосом и помпезностью, но оба лидера кланов относились к ней с максимальной серьезностью. Посередине огромной пустой залы стоял стол, на котором под плотным покрывалом угадывались очертания лежащего тела. На соседнем столе был приготовлен договор, удостоверяющий мир между некогда враждовавшими семьями, который требовалось скрепить древними родовыми печатями.