Текст книги "Крыса (СИ)"

Автор книги: Ирина Домнина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

   Если бы не грохот, то Тарас не скоро бы заметил в хозяйстве эту пришлую. Крыса попалась сама, по глупости. Лето выдалось засушливым, а путешественница пить захотела и не нашла ничего лучше, как подступиться к луже на подпиленной ржавой крышке. Слабая жестянка под весом серой надломилась, и тварь благополучно слетела на дно старой бочки. Лужицу-то для питья крыса и там получила, а вот выбраться из ловушки не смогла.

   Шумно мечущуюся тварь Тарас обнаружил на задворках дома ранним утром. Как он заглянул, серая притихла, в холодную стеночку вжалась – а толку, всё одно, как на ладони в пустой-то бочке. Упитанная. Глазёнки застыли, пластмассово блестят как чёрные бусины, а всё равно, и ум, и злоба в них ясно читаются.

   Тарас принёс аркан, что поменьше и небольшой пластиковый террариум. Не зря егерем трудится, инструмент есть. Пришлая и звука не подала, но извивалась в силках как бешеная. Только привыкшему работать со зверьём это не помеха – засадил гостью в террариум как миленькую и обработал по шаблону. Ввёл через укольчик успокоительное, обследовал шкуру на предмет наличия паразитов и прочих пакостей, проанализировал доступными средствами и слизистую, и кровь.

   Через четверть часа хозяин знал о гостье всё необходимое: в меру откормлена, беременна, отменно здорова, пришла, видно, из благополучных мест. Присмотрелся поближе – для обычной крысы слишком крупная, размером в два мужских кулака и весом грамм на восемьсот потянет. Умная: как поняла, что надёжно заперта, трепыхаться сразу перестала. Вот чего, спрашивается, умная, ты в мой лес пожаловала? Явно же городская дамочка, для здешних мест чужая, не примут они тебя. Или на моих личных запасах отъедаться решила? Ладно, решил Тарас, к пасечнику запланировано на послезавтра, вот тогда тебя к его сыночку-биологу и отвезу. Пусть Виталик разбирается – умная ты или нет.

   В голове что-то пронзительно стрельнуло, помутнело на мгновение в глазах. Гримаса боли невольно исказила лицо. Так же внезапно отпустило. Тарас потёр висок и озадаченно огляделся вокруг, голову ещё слегка кружило. Посмотрел на крысу. Сидит тварь смирненько. Бусинками злючими в него вперилась и сидит.

   – Ладно, некогда мне тут с тобой рассусоливать, – промямлил отчего-то вслух.

   Пересадил пленницу из тесного террариума в хоть и небольшой, но более комфортный барсучий вольер. В нём прутки стального ограждения стоят с частотой как раз как надо, Мыш бы пролез, даже Кешка, а крыса не пройдёт – слишком крупная. Клетки с мышонком и попугаем стоят рядом, на этом же стеллаже. И малыши, понятно, притихли, испугались огромной для них пришлой. Ничего, решил Тарас, эмоциональная встряска им даже полезна, не всё время спать от скуки.

   Спустя пять минут егерь уже забыл о пленнице, он суетился во дворе, выкатывая из гаража лёгкий лесной вездеход, чтобы отправиться в пригород за продуктами. Их могли бы ему доставить по спецзаказу, по воздуху геликоптерами ещё вчера, вместе с новенькими генераторами для работы, но Тарас в последнее время предпочитал пополнять запасы провизии самостоятельно. В основном для того, чтобы лишний раз увидеть Катю.

   Она командовала роботами-товароведами на небольшой продуктовой базе, на окраине Зеленграда. Там молодой егерь с ней познакомился два месяца назад, да и опомниться не успел, как сердцем прикипел.

   Ухаживать красиво, как городские хлыщи, он не умел, от ласковых слов горло всегда деревенело, и выталкивались те столь неохотно и невыразительно, что лучше и рот не раскрывать. Но оказалось, что и молчаливое упрямство, и настойчивость тоже имеют силу. Вот подмечает же Тарас с недавних пор, как зажигается в глазах Катюши особенный огонёк при каждой их новой встрече.

   А недавно даже договорились, повезёт Тарас Катю в выходные на фермерские цветники, а потом на пробу первой земляники. А сегодня вообще чудо случилось, согласилась она завтра же поутру в гости приехать, посмотреть, где егерь живёт и работает.

   Окрылённый и счастливый возвращался Тарас домой. И рычал старенький вездеход весело, и мчал с ветерком. Ворвался в обычный, знакомый лес, а увиделось всё по-новому: и сосны стройнее и выше, и солнца нет, а воздух всё равно светел, как никогда, и запах сегодня сосновый особенно сильно с первоцветом медуничным перемешан.

   На усадьбу прибыл аккуратно ко времени обеда. Поел сам, отправился кормить питомцев. Тут отличное настроение в момент и рухнуло. Плохое предчувствие накрыло сразу, едва переступил порог лаборатории. Не по-хорошему шевельнулась кожа на висках и только потом увидел причину. Маленькая калитка у мышиной клетки распахнута, а сам Мыш лежит неестественным комочком точно посередине в крысином вольере.

   – Убила! Ах, ты, дрянь...

   Кулаки сжались сами собой. Не то чтобы Тарас сильно привязался к малышу, но ведь несправедливо это – убить совсем кроху, доверчивого Мыша... За что?

   Егерь поймал мышонка с месяц примерно назад по рабочей надобности. Пришло время собирать ежегодные статистические данные на присутствие-отсутствие разного рода инфекций в подконтрольном лесу. После даже и не задумывался, отчего не отпустил Мыша сразу на волю. Вроде мыслишка тогда зацепилась про Кешку, что неплохо бы заброшенного попугая хоть какой-то компанией поразвлечь. Тарасу в последнее время совсем некогда питомцем заниматься. И вот на тебе – не уберёг новую скотинку.

   – Дрянь, – выругался снова, но кулаки уже расслабились. Ещё пожалуй с минуту сосредоточенно глядел на тварь, точно бездумным смотрением можно развеять все странности или повернуть события вспять.

   А крыса словно и не заметила его реакции, и не слышала раздражённого голоса, сидела на соломенной подстилке в дальнем углу, бочком к человеку, и оборачиваться, по всей видимости, не собиралась.

   Как несмышлёныш мог из клетки выбраться? Отчего в вольер к мерзавке полез? – возникли первые, самые очевидные вопросы. От них немедленно заныло болью в затылке. Тарас сходил домой и быстро вернулся с новеньким, ещё ни разу не использованным оборудованием. Закрепил на стене над крысиным вольером мини видеокамеру, настроил на беспрерывную связь с домашним рабочим компьютером. Мыша в утилизационный мешок завернул и в «мусорку» отнёс.

   Боль между тем усиливалась и голову уже разрывало нещадно. Первым делом, придя домой, принял таблетку. Потом активизировал рабочий монитор, посмотрел на не сдвинувшуюся с места крысу. Вспомнил, что корм обеим оставшимся тварям сыпанул автоматически. На притихшего Кешку, правда, едва взглянул, убеждаясь только, что у того, вроде бы, всё в порядке. Упал в постель, теперь можно. Уснуть, перетерпеть необычную, словно волнами накатывающую боль, пока таблетка не начнёт действовать.

   В болезненном бреду перед Тарасом всплывали крысиные глаза. Чёрные бусинки буравили воспалённый мозг и ворошили в душе беспокойство, не давали забыться сном, будто это именно они требовали ответов. Вот как, как мышонок сумел открыть клетку?

   «Зачатки разума у них определённо есть», – вспомнил егерь слова двенадцатилетнего умника Виталика – сына пасечника. Неделю назад Тарас заехал к соседям без звонка, довольно долго дожидался Михалыча, и разговор с мальчишкой получился длинным. Вспомнил, как полушутя возмущался сам: «Какой разум?! Им бы как и остальному зверью – только бы пожрать. Ну, злее быть может, хитрее многих прочих, но при чём тут разум, пусть и зачаточный, как ты говоришь?» – «Вот именно со „злее“ и начался к ним мой интерес, – легко парировал мальчишка. – Вот давай, Тарас Валерич, возьмём кого-нибудь для сравнения из твоих любимых, да хоть медведя. Для косолапого что главное? Собственный кусок леса – владения дают ему надёжный дом и пищу. А когда основное есть – можно и о продолжении рода подумать. Медвежьих мозгов лишь на эти заботы и хватает. Зачем ему быть злым? Если у него в жизни всё правильно складывается, то незачем. И тебе с ними проще, и вообще не лезут они тогда к людям, верно?» – «Верно, – неохотно согласился Тарас. – А у крысы, что, не так?» – «Не так. Про эксперимент Потапенко, ты, Тарас Валерич, вряд ли слышал? – у воодушевлённого мальчишки аж щёки зарделись, так его распирало желание впечатлить, а внимательных слушателей кроме Тараса, по-видимому, находилось немного. – Если кратко, то он доказал, что городские крысы, в отличие от их немногочисленных диких сородичей, всегда злые. Они словно от нас, от людей дурному научились. Когда голодные они злые и поразительно умные, даже организовываться в банды умеют против любого окружения, в том числе, и против человека. А загнанная в угол крыса вообще показывает чудеса интеллекта. А при благополучной жизни, наоборот, начинают быстро тупеть. Становятся крайне эгоистичными и ленивыми, даже размножаться прекращают. Их социум при надёжной сытости вообще очень похож на худший вариант человеческого. Когда нет необходимости бороться за кров и еду у них тоже первым делом растёт преступность. Возникает злость абсолютно беспричинная, они даже друг дружку жрать начинают от скуки. У медведей, скажи, так бывает?»

   Тьфу, – отмахнулся от мыслей Тарас, – при чём тут те крысы? А ведь...

   Он вскочил и кинулся к монитору. Плюхнулся на стул и про головную боль на мгновенье забыл. Серая дрянь высвечивалась в центре экрана. Она уютно примостилась на корточках и не мигая внимательно смотрела в объектив камеры, точно знала, что на неё смотрят.

   – Издеваешься? – просипел оторопело. – Ты, что, реально понимаешь, что тебя снимают?

   Тарас отмотал видео к моменту включения. Так и есть. Как только он вышел из лаборатории, крыса заняла место перед камерой, всем своим видом демонстрируя: ну, ну, давай, снимай, ничего такого особенного я на камеру делать не буду.

   Тарас чертыхнулся и несмотря на не прошедшую головную боль потащился в лабораторию.

   – Что ты этим хочешь сказать? – встал он, руки крест на крест, перед крысиным вольером и задал вопрос вслух, словно бы уже принял тот факт, что крыса его понимает.

   Тварь даже не дёрнулась. Глазёнки только въедливые с видеокамеры на вошедшего перевела, ровно дожидаясь более интересных вопросов.

   Тарас свернул оборудование.

   – Ну, хорошо, допустим, ты убила Мыша исключительно для того, чтобы шокировать меня, привлечь внимание. Чего ты хочешь сейчас?

   Он сурово глянул на серую. Та изменила тактику, превращаясь в обычную крысу, занялась своими делами, но несколько странно. Почёсывала передними лапками брюшко, нервно шевелила усами и подрагивала острым носом, втягивая запахи, но при этом искоса поглядывала на Тараса с колючим каким-то подозрением. Вроде как держала в поле зрения, но и чрезмерного внимания демонстрировать уже не желала.

   – А голова у меня не от тебя ли болит? – предположение вырвалось как из ниоткуда, само по себе.

   «Бред, конечно», – усмехнулся мысленно. Но крыса на этих словах замерла на секунду, и словно в издевательство над усмешкой по вискам Тараса резануло новой порцией боли, аж цветные мошки вспорхнули перед глазами.

   – Ну нет, это уже слишком. Подождёшь, – буркнул он, убеждая то ли крысу, то ли себя. – Всё подождёт.

   – И... – пошёл, но оглянулся перед самым выходом. Даже приподнял в угрожающем жесте кулак. – Только попробуй Кешку тронуть. Убью!

   Тарас быстро вернулся в дом, принял ещё одну таблетку и на этот раз таки заставил себя выбросить все мысли из головы. Забылся тяжелым, но оздоравливающим сном.

   Сквозь забытьё рваными кусками прорывались видения. Парню рисовались фантастические сценки о том, как серая бестия сосредоточенно сверлит чёрным взглядом маленького Мыша. А тот, загипнотизированный, просовывает свои малюсенькие лапки за алюминиевые прутки и, подчиняясь чужой воле, открывает нехитрый засов собственной клетки. А затем как сомнамбула медленно и безвольно тащится к вольеру убийцы. Вот малыш, напрягая лапки, пытается провернуть, огромный для него, замыкающий рычаг чужой клетки, но не справляется. Крыса мечется в каких-то пяти сантиметрах перед его носом, самой до вожделенной накладки не достать. Тварь злится и мерзко скалится от нетерпения, но толку добиться от слабенького малыша не может. В ярости она приказывает Мышу пролезть сквозь прутья в свою клетку и безжалостно душит его.

   – Сволоч, сволоч, – шепчет Тарас вслух, просыпаясь, настолько будоражит его дикий, но реалистичный сон.

   Парень сел на кровати, потёр заспанные веки. В комнате полумрак. «Уже шесть вечера, вот это я поспать...» – удивился, глядя на часы. – «Зато голова ясная и аппетит зверский, значит со здоровьем порядок», – попытался хоть что-то упорядочить в шальной от дурацкого сна голове.

   Тарас включил свет, прошлёпал на кухню. Затем, на ходу жуя большущий бутерброд, вернулся к рабочему столу. Взглянул на раскрытый с утра егерский журнал, на спящий в сером мраке монитор – к запланированному просмотру плёнок с геликоптера и нескольких установленных в лесу камер он так за сегодня и не приступил. Вздохнул и отправился проверять крысу.

   Нет, голова на этот раз не заболела, и после диковинного сна Тарас был готов практически к чему угодно. Но кожа на лбу всё равно съёжилась, рождая морщины. Кешка сидел не в своём, а в крысином вольере, в ближнем уголочке, почти вжавшись в него, взъерошенный и пришибленный, но в целом, как-будто, живой и здоровый. Хотя, что значит живой, если впечатлительный трусишка чужой волей явно парализован и в полной власти у страшного монстра. И что значит здоровый, если Тарас за целый день не слышал, чтобы болтун хоть раз что-нибудь вякнул. Молчание для Кешки – это точно первый признак нездоровья.

   Но Тарасу опять не до попугая, ему самому вякнуть нечего. «Этого, значит, тоже загипнотизировала, демонстративно?» – отпечаталась в мозгу железобетонная догадка. Подобрался внутренне, только скулы нервно напряглись и перекатились желваки, подступил вплотную к крысиному вольеру. Как и подлая тварь в прошлый раз, предпочёл сделать вид, что она ему вообще неинтересна. Внимание – только Кешке. Вернул одуревшего мальца в попугайскую клетку и вместе с ней молча покинул лабораторию.

   Дома первым делом набрал в поисковике запрос: крыса. Выудил из огромного потока информации самое интересное: «... в крупнейших городах окончательно выведены в таком-то году... До сих пор вспыхивают дискурсии – а имело ли человечество право на уничтожение целой популяции, даже если она чисто городская и уже давно не играет никакой роли в жизни планеты, а является исключительно паразитарным наростом при людях?.. Отчего при истреблении клопов, блох и тараканов подобных споров не наблюдалось?.. На сегодняшний день ещё возможно появление отдельных особей на периферии городов. Особенно сообразительные экземпляры наверняка спаслись... В случае обнаружения таковых, рекомендуем немедленно обратиться в службу МЧС или к егерям, если вы проживаете в сельской местности».

   «Ну да, ну да, – подумал Тарас, – особенно сообразительная. А может она вообще мутантка какая, внезапно поумнела, „загнанная в угол“? И размерчик явно завышен, слишком крупная для обычной крысы».

   Весь оставшийся вечер занимался рутинной егерской работой, просмотром лесных видеозаписей, отмеченных поисковой системой, как наиболее любопытные, и необязательной но привычной регистрацией некоторых в бумажный журнал. Хорошо, что обходить владения самому ещё дня три надобности нет, съездить только к Михалычу послезавтра, установить «пугалки», на всякий случай, чтобы на его новую пограничную пасеку ближайший косолапый нечаянно не забрёл, он сноровистый и хитрый этот ближайший.

   Лишь перед сном, снова лёжа в кровати, Тарас позволил себе вновь глубоко задуматься о крысе: «Умная. Способности у неё. При сытой жизни, значит, тупеют. А при угрозе массового уничтожения? Это же тоже своего рода эксперимент. Кто, над кем такое производил? Что, если в экстремальной ситуации, ради выживания у них, да хоть у кого, особые генетические возможности включаются?»

   – Чебыр-р-кур, – раздалось во тьме жизнерадостное из попугайской клетки, что немедленно вызвало хозяйскую улыбку и потеплело у Тараса на душе.

   – Кур-кур, Кешка, точно кур-кур, – ответил попугаю. – Оклемался, значит, к ночи, бедняга. Будем разговаривать?

   – Черкр-черкр, – с готовностью отозвался Кешка.

   А Тарас вспомнил, что именно из-за ночной болтливости и перетащил в своё время попугая жить в лабораторию. Завтра посмотрим, решил, но сегодня нет, сегодня на волю крысе он бедолагу не отдаст, лучше сам перетерпит как-нибудь ночные разговорчики.

   «А ведь она по-настоящему умная, – снова подумал про крысу. – Без всяких там „зачатков“, умная. И хочет-то, ясно чего, на волю вырваться хочет. И действительно, кто я такой, чтобы её дальнейшую судьбу решать? Такой умной? Гипнозом или чем-то там умеет, и меня пыталась одурманить, но не вышло. Факт. Ну ведь за жизнь борется, свободы хочет. Мыша зря убила. Но Кешку не тронула, поняла, послушалась. Умная. Ну и пусть её, беременная, жалко».

***

   Утро выдалось светлым, ароматным разнотравьем напоённым, как по заказу. Катюша приплыла на своём маленьком воздушном скутере к десяти, как и обещала. Пока гостья осматривалась во дворе, никак не отгороженном от леса, Тарас сооружал парадный завтрак. Не спешил, во-первых, собирался произвести впечатление кулинарным талантом, во-вторых, давал девушке время проникнуться окружающим чудом. Ведь летние солнечные блики скользят по стволам молодых сосен так игриво. А редкие и хрупкие лесные колокольчики потешно и удивительно вовремя пробились сквозь шершавую игольчатую подстилку.

   Но когда всё приготовил, Тарас неожиданно нашёл гостью не во дворе, а в лаборатории.

   «Идиот, – первая мысль, что ударила в голову, – про умную совсем забыл! – Он лишь на мгновение застыл у порога. – Не успела, дрянь, не успела. Хорошо, входная дверь автоматически и надёжно захлопывается, – скользнуло злорадное удовлетворение».

   Хотя картина ему открылась всё равно страшная. Серая бестия сидела, вальяжно развалившись, на двух соединённых ладонях Катюши, а девушка бережно несла чертовку, и дрейфовали они уже где-то на полпути к выходу.

   – Ты зачем её взяла? – беспокойные нотки, как бы он не хотел, всё таки вырвались.

   – А разве крыска не ручная? Такая большая и милая, правда? – несколько растерялась Катюша.

   – Милая?! Эта толстая?.. – забуксовал, подбирая слова, Тарас. Он изо всех сил сдерживал истинные, пропитанные тревогой и злостью эмоции. – Ну... не совсем ручная. Она недавно у меня. Давай лучше в клетку посадим.

   Девушка недоуменно посмотрела на него, но послушно вернулась к стеллажу, а зловредная тварь, будто прекрасно понимая взрывоопасность ситуации, моментально юркнула обратно в вольер. Мол, смотри, егерь, всё нормально, никто твою девчонку не трогает, и вообще, я паинька.

   Тарас облегчённо выдохнул. Все двери плотно закрыты, в том числе и в крысиный вольер. Аркан и ловчие сети здесь. Даже мачете висит на месте, за дальним стеллажом, в случае чего.

   – Голова не болит? – взглянул на Катюшу внимательно.

   – Нет. А почему должна болеть? – девичьи глаза широко раскрылись и он увидел, что они синие-синие, как васильки и удивительно красивые.

   – Да нет, у меня просто немного ноет, не выспался, – слукавил Тарас. – Идём, завтрак стынет. И потом, ты же моего Кешку ещё не видела, на что тебе эта толстая крыса?

***

   На следующий день Тарас спозаранку был у Михалыча. «Пугалки» от медведя установил, пасечника успокоил: не переживай сосед, шестой – медведь молодой, резвый, но и «пугалки» надёжные, не полезет он больше на твою новую пасеку. И вообще, границу ему маленько укоротим, чтобы и близко не подходил. Я прослежу.

   – Тарас Валерич, – подскочил Виталик, – ты говорил, что настоящую крысу привезёшь.

   – Говорил, – неохотно подтвердил егерь, – а где твои-то подопытные, ты мне их в прошлый раз так и не показал.

   – Так у меня, как бы, не совсем крысы, вернее совсем... – смутился на мгновение мальчишка, но с готовностью повёл гостя в небольшую пристройку за домом, по видимому, импровизированную лабораторию.

   Освоившись при скудном освещении сарайчика, Тарас узрел довольно интересную самодельную конструкцию – длинный и низкий вольер посередине, укрытый ячеисто стеклянными крышками, с гнездовыми отсеками, большими столовыми, опытным лабиринтом и ещё какими-то площадками с непонятным назначением. По жилой зоне неспешно ползала компания из впечатляюще-упитанных разноцветных лабораторных мышей.

   – Тупеют? – скорее утвердил, чем спросил Тарас. – Жрать друг дружку не начали?

   – Пока нет, – хмыкнул Виталик, – но белая лабиринт уже и ради сыра пройти не может, засыпает на полпути.

   – Не жалко тебе их?

   – А чё? – удивился Виталик. – Это же просто мыши. А где твоя крыса, Тарас Валерич?

   – Убежала, – соврал егерь.

   Не мог же он рассказать мальчишке о том, как мучительно долго, но всё явственнее вырастала перед его глазами чудовищная картина: Катя с затуманенным под гипнозом взглядом, почему-то беременная, и наглая крыса на вытянутых вперёд женских ладонях. Тем более не мог рассказать о том, что впервые применил инъекцию для эвтаназии. И о том, как надолго завис потом, будто приклеенный, над импровизированной полуметровой могилкой у старой сосны, на краю двора. И как в тяжёлом, запечатанном для нормальных мыслей мозгу билась только одна идиотская: «Прости, умная, ничего личного».