Текст книги "Стихийное бедствие"
Автор книги: Ирина Мельникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Тот пробежал несколько метров до болтавшейся двери, рванулся в проем и замер от неожиданности, едва не сорвавшись вниз.
А Максим тем временем медленно отступал в его сторону, не спуская глаз с Нураева. Тыльной стороной ладони, в которой сжимал пистолет, следователь стер кровь с переносицы и, уставившись на Максима безумными глазами, стал в него целиться. Максим нырнул в дверь бывшей камеры. Следом раздался выстрел, и пуля, щелкнув, вошла в дверной косяк.
– Давайте сюда! – завопил Ташковский, и Максим прыгнул на карниз рядом с писателем.
– Если этот придурок сунется сюда, нам придется прыгать, – пробурчал он сердито и посмотрел вниз.
Ксения помахала ему из-за кучи щебенки. В руках она что-то держала. Но из-за пыли, до сих пор висевшей в воздухе, Максим не понял, что именно. Возможно, кусок кирпича, чтобы защищаться... Он посмотрел на писателя и усмехнулся.
– Что ж, ноги можно переломать где угодно, почему бы здесь не попробовать. – Его пальцы нащупали в стене непрочно державшийся кирпич, и тут же он оказался в его руке.
– Вот он! – вскрикнул Ташковский и тоже лихорадочно зашарил перебинтованными руками по стене.
Нураев появился в дверном проеме, явно не замечая провала под ногами. Он сделал шаг вперед, не спуская глаз с Максима, и носки его ботинок оказались вровень с обрывом. Он оскалился от напряжения и поднял пистолет. Рука его дрожала.
Внизу вскрикнула Ксения. И тут Максим бросил камень, угодив Нураеву в висок. Тот покачнулся, успел нажать на спусковой крючок и полетел вниз. Потревоженная пыль осела и накрыла Нураева серым грязным покрывалом.
Ташковский перевел дух. Его била крупная дрожь. Лицо посерело. Но он нашел в себе силы улыбнуться.
– Что за настырный сукин сын! Спасибо, Максим! Вы лихо с ним расправились. – Затем с интересом посмотрел вниз. – Где вы откопали эту женщину? Похоже, наша соотечественница. – Он вгляделся внимательнее. – И, кажется, я ее где-то видел...
– Наверняка видели и даже знаете, – усмехнулся Максим. – Это Ксения Остроумова с Центрального телевидения...
– Боже мой, – прошептал Ташковский и покачал головой. – Глазам своим не верю. Как она здесь оказалась?
– Потом, Артур. – Максим неожиданно назвал писателя по имени, и тому, похоже, это понравилось. Он посмотрел на тело Нураева.
– Эти сволочи хотели, чтобы я выдал вас за русского шпиона. Я этого не сделал, Максим. Я им ничего не сказал.
– Я это понял, – тихо ответил Максим и помахал рукой Ксении. – Сейчас мы спустимся.
Через несколько минут они выбрались на улицу.
Ташковский окинул взглядом своих спутников.
Ксения испуганно оглядывалась по сторонам и, видимо, чувствовала в Максиме более сильную опору, потому что крепко держала его за руку, хотя Ташковского сразу узнала и даже вспомнила эпизод, когда они сидели за одним столиком на каком-то актерском или писательском междусобойчике.
– Что дальше? – спросил он Максима, признавая вслед за Ксенией его несомненное главенство.
Артур на деле убедился, что этот человек гораздо лучше справится с обязанностями командира, чем штафирка Ташковский, впервые попавший в подобную передрягу.
– Думаю, нам надо вернуться в «Мургаб», – ответил Максим. – Мы должны отыскать Костина и Анюту или, по крайней мере, выяснить, где они.
– Куда идти?
– Туда, через площадь.
Они пересекли площадь, заваленную мертвыми телами. Максим споткнулся обо что-то тяжелое, громко лязгнувшее у него под ногами. Он наклонился и увидел голову человека. Она смотрела на него пустыми глазницами. В левом виске зияла дыра. Это была бронзовая голова от статуи Арипова. Рядом валялась бронзовая оторванная рука, которую он совсем недавно простирал вперед, в направлении светлого будущего Баджустана. Именно оттуда стреляли сейчас пушки Рахимова...
Глава 14
Раскаты ракетных залпов разбудили Юрия Ивановича Костина. Он вскочил с постели. Сердце колотилось так, что поначалу он не мог сообразить, где сейчас находится. Увидев знакомую обстановку номера в «Мургабе», где они ночевали с Джузеппе, он с облегчением вздохнул. Итальянец стоял возле окна и смотрел на улицу.
– Черт возьми! – проговорил Костин озабоченно. – Стреляют совсем близко. Судя по тому, что они колошматят не только по окраинам, но и по центру, Рахимов сейчас не дальше пятнадцати-семнадцати километров от города. – Тут он обнаружил, что спал в брюках, отчего они приобрели жеваный вид.
Джузеппе отошел от окна и мрачно посмотрел на Костина.
– Они будут драться в городе, – сказал он, – чувствую, нам не поздоровится. И самое главное, я не вижу способа, как пробраться к миссии. Нас расстреляют на первом же перекрестке.
Костин усмехнулся:
– Думаю, вы даже до перекрестка не успеете добраться. Лишь только минометные установки переместят огонь на центральные районы, в городе начнется паника. – Он потер ладонью отросшую за ночь густую щетину. – Что там внизу?
– Масса людей, солдаты... – ответил Джузеппе. – Много раненых...
– Раненые сами идут? – спросил Костин задумчиво. – По всей видимости, Арипов отступает. Но он просто так город не отдаст. Скоро начнется самое страшное – перестрелка на улицах. – Он проверил наличие батарейки в бритве, но не включил ее. – Солдаты пока сдерживают население. И правильно делают. Зачем им потоки беженцев, которые помешают армии, будут путаться у нее в ногах? Но смогут ли они сдержать жителей, когда сражение начнется на улицах города? Вот в чем главный вопрос! Я шкурой чувствую, что впереди у нас кошмарный день.
Джузеппе прикурил сигарету и ничего не ответил. Костин отложил бритву в сторону. Ему стало не до бритья, голова пошла кругом от догадки, что означает на самом деле неожиданная близость артиллерии. Его удивило, что ракетные установки столь быстро очутились вблизи города. Должно быть, Рахимов разбил войска Арипова в долине реки и совершил быстрый прорыв в сторону Ашкена. Но как ему это удалось? И здесь возникал закономерный вопрос: не с помощью ли техники, которая странным образом затерялась в барханах на пути от аэропорта до российской военной базы?
Он подставил голову под струю холодной воды и, отфыркиваясь, потянулся за полотенцем. Едва вытер лицо, как в дверь постучали. Сделав предупредительный знак Джузеппе, Костин спросил:
– Кто там?
– Это я, – из-за двери послышался голос Анюты.
– Входи скорее, – произнес он с облегчением.
Анюта выглядела утомленной и встревоженной: под глазами образовались темные круги, волосы растрепались.
– Эта мадам скоро меня совсем доконает, – сказала она сердито. – Сейчас она, слава богу, спит. А с вечера придумала себе мигрень и окончательно меня затуркала. То подай, это принеси! Пришлось дать ей снотворное.
– Это хорошо, – заметил Юрий Иванович, прислушиваясь к раскатам орудийных залпов. – Надо, чтобы она не доставала нас своими истериками, пока мы не придумаем, как выбраться отсюда. – Он внимательно посмотрел на Анюту. – Ты неважно выглядишь.
– Я почти не спала. Все время думала о Максиме и о писателе. Только-только задремала, как снова началась канонада, и так близко, что задрожали стекла. Я вскочила как полоумная, но Галину Ивановну даже это не разбудило. – Она вздрогнула от близкого взрыва. – Честно сказать, мне очень страшно.
– Мне тоже не по себе. – Костин успокаивающе погладил ее по руке.
И в этот миг пол под ними качнулся и поехал в одну сторону, затем в другую. Тонко-тонко задребезжали оконные стекла, а двери платяного шкафа со скрипом открылись и закрылись.
– Господи! Что это? – вскрикнула с ужасом Анюта и ухватилась за Костина. – Землетрясение?
– Кажется, Максим был прав! – Костин подтолкнул ее к двери. – Живо под косяк! – И обернулся к Джузеппе:
– Давайте вниз, а я захвачу документы.
В этот момент опять качнуло, затем еще, и Анюта с криком: «Там же Галина Ивановна!» – выскочила из комнаты.
Костин посмотрел на Джузеппе:
– Быстро выводи баб, пока до истерики не дошло! А я все-таки попробую дозвониться до базы. – Он кивнул на телефон, выглядывавший из-под кровати. И быстро сквозь зубы произнес: – Как ты думаешь, стоит попытаться вызволить Богуша и писателя из тюрьмы?
Итальянец выразительно передернул плечами и недвусмысленно покрутил пальцем у виска, но при этом посмотрел на Костина очень серьезно:
– Боюсь, не получится. Стены у гэбистов крепкие, а черепа тех, кто их охраняет, еще крепче. Может, Рахимов их освободит. Если успеет, конечно!
Пол под ними вновь заходил ходуном, и даже сквозь раскаты залпов стали слышны крики людей и глухой, басовитый звук, словно кто-то дернул за струну гигантского контрабаса. Костин нахмурился:
– Ладно, двигай отсюда. Найдите более-менее безопасное место, чтобы отсидеться. – И взорвался: – Этот чертов придурок Ташковский! Если б не он, мы бы давно ускользнули из города! Как ты думаешь, в каком направлении нам лучше выходить? Я имею в виду, где это будет безопаснее?
– Лучше всего выходить на север, но для этого нам придется миновать две армии, которые изо всех сил колошматят друг друга, – заметил итальянец, – поэтому, я думаю, лучше двигаться сначала на юг. Можно, конечно, и на запад, но там расположен гражданский аэропорт, и Рахимов прежде всего попытается захватить его. На юге – военный аэродром, и русские вряд ли выпустят его из своих рук. Наверняка они уже выставили вокруг заградительные кордоны. А там уж дело техники, как попасть в их руки.
– Или везения, – вздохнул Костин, – надо еще суметь выбраться из города. Эти толчки всего лишь увертюра перед тем кошмаром, который вот-вот начнется. А в городе не меньше шестидесяти тысяч жителей. Так что вашей миссии работенки хватит.
– Миссия – это реквизит, – неожиданно улыбнулся Джузеппе.
– Что значит «реквизит»? – удивился Костин.
– В свое время я свободно бродил по коридорам Уайтхолла,[4]4
Уайтхолл– улица в Лондоне, где находятся некоторые важнейшие министерства и правительственные учреждения Великобритании.
[Закрыть] потому что у меня в руках была пачка бумаг, которые я прямо на ходу правил шикарной ручкой с золотым пером. Так же и в миссии. Я спокойно чувствовал себя в белом халате и с фонендоскопом на шее. Вы ведь знаете, чтобы не показаться чужаком, в любом окружении надо вести себя естественно.
Костин улыбнулся:
– Прекрасная идея.
Он подошел к окну. Новый подземный толчок, правда, чуть слабее предыдущих, заставил его судорожно ухватиться за подоконник. Через несколько мгновений они с Джузеппе очутились на первом этаже. И даже не заметили, как это проделали, миновав четыре лестничных пролета на почти запредельной скорости.
Женщин в вестибюле не оказалось, и Костин встревоженно посмотрел на итальянца:
– Я все-таки отправлюсь на разведку. Надо взглянуть, насколько реально пробраться к военному аэродрому. Одному это сделать гораздо безопаснее, чем ринуться в город всей толпой. – Он подошел к дверям и выглянул наружу. – Сейчас на улицах полно гражданских. Думаю, мне удастся пройти незамеченным.
– С вашей светлой кожей и в европейском костюме?
– Нет, я кое-что придумал. – Костин вытащил из кармана тюбик коричневого сапожного крема, а потом подошел к окну и сорвал штору. – Вы правы, реквизит в нашем деле играет немаловажную роль.
Через несколько минут они соорудили нечто, отдаленно напоминавшее халат, в которых ходило местное население. На голову Костин натянул черную трикотажную шапочку, а крем нанес на лицо и шею.
Совсем немного, только чтобы не выделяться более светлой кожей. Затем натер им руки и подмигнул Джузеппе:
– Главное – не переборщить. – Он подошел к большому зеркалу, висевшему рядом с лифтом, и критически оглядел себя. – В суматохе на меня не должны обратить внимание. – Он повернулся к итальянцу. – Фонендоскоп позволял вам выдавать себя за врача. Что позволит мне не казаться чужим на гражданской войне?
– Оружие, – быстро сказал Джузеппе, – точнее, пистолет, который я оставил в баре.
– Хорошо, я пошел, – махнул ему рукой Юрий Иванович. Раздался близкий взрыв, за ним практически одновременно еще несколько. Оконные стекла задребезжали. – Уже становится горячей! – воскликнул он. – Жаль все-таки, что здесь нет подвала, а может, и хорошо. Если все пять этажей обрушатся, вам оттуда вовек не выкарабкаться. Попробуйте спрятаться под лестницей. Они почему-то обрушиваются в последнюю очередь... – И едва заметно усмехнулся. – Если Галина Ивановна закатит истерику, не слишком с ней церемоньтесь. Похоже, эта дама больше понимает хороший кулак, чем добрые слова.
Итальянец кивнул.
Костин подошел к двери и оглянулся:
– Надеюсь, я скоро вернусь. Но если меня не будет к одиннадцати, постарайтесь выбраться самостоятельно и в том направлении, о котором мы говорили.
Не дожидаясь ответа, он развернулся и направился в бар. Бутылки с минералкой стояли на прежних местах. Но пистолет исчез. Юрий Иванович поискал его минуты две и, не желая терять времени, опять вернулся в вестибюль. Джузеппе там уже не было. Костин помедлил у стеклянной входной двери, наблюдая за тем, что происходит снаружи, и наконец вышел на улицу. И если кто-то всмотрелся бы в его лицо, то безошибочно бы понял, что Юрий Иванович полон решимости. Но распространялась ли его решимость только на поиски путей отступления из города или на что-то другое, об этом не ведал никто.
Полковник Костин умел скрывать свои мысли. К тому же он привык доверять собственной интуиции, которая его никогда не подводила. И склонен был считать, что не подведет и на этот раз.
* * *
Галина Ивановна с трудом разлепила веки и спросила:
– Ктр... час?
– Еще рано, – ответила Анюта, – но нам надо спуститься вниз.
– Я хочу спать, – пробормотала Галина Ивановна. – Заварите мне чаю через час, милочка.
– Вставайте! – не слишком вежливо прикрикнула на нее Анюта. – Через пять минут гостиница может развалиться. И не то что чай, костей не соберем, если вы будете копаться.
Она взяла в руки свою сумочку, достала из нее лосьон и протерла лицо.
– Милочка, ради бога, не кричите на меня, – недовольно произнесла Галина Ивановна, но это заявление, видно, исчерпало ее силы. Она закрыла глаза, и с ее постели донеслось мелодичное посвистывание, а по своему печальному опыту Анюта знала, что вскоре оно перерастет в мощный, почти мужской храп.
– Просыпайтесь! – Анюта энергично потрясла ее за плечо. – Кому я сказала! А то я уйду одна!
Та с трудом приподнялась на локте. Второй рукой принялась тереть лоб.
– У меня раскалывается голова. Наверное, перепад давления. – Галина Ивановна обвела мутным взглядом номер и брезгливо скривила губы. – Это что за гадючник? – И встрепенулась, услышав ракетный залп. – Боже мой! Что происходит? – Потом застонала и принялась хвататься за виски.
– На подступах к Ашкену идут бои, а может, уже и в самом городе, – объяснила Анюта.
Галина Ивановна вскочила с кровати, мгновенно расставшись с остатками сна.
– Мы должны уехать, мы должны уехать немедленно, – затараторила она. В речи опять проступил украинский акцент.
– Если получится, мы уедем на машине Джузеппе, – ответила сухо Анюта. – Юрий Иванович приказал нам спускаться вниз... – Тут она заметила, что Галина Ивановна пытается втиснуть себя в грацию, и в ужасе воскликнула:
– Что вы делаете? Вы не сможете в ней идти, если нам придется выбираться пешком. У вас есть брюки?
Галина Ивановна сердито вздернула нос:
– Вы постоянно меня учите, милочка. Но я считаю, что женщина моего э... э... типа не должна носить брюки.
Анюта едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, и произнесла более строго, чем следовало:
– Ваши принципы оставьте при себе, а сейчас оденьтесь проще и удобнее. Какой-нибудь костюм, что ли. Только чтобы юбка была пошире и подлиннее.
Она сняла с кровати одеяла и сложила их в стопку, подумав, что наверняка им больше не придется ночевать в гостинице, так что одеяла пригодятся, особенно за городом. По прежнему опыту она знала, как холодно в горах ночью, даже в разгар лета.
Галина Ивановна влезла в узкие туфли и проворчала:
– Я ведь говорила, что еще вчера надо было отправляться на базу.
– Но вы понимаете, что это было невозможно? – раздраженно ответила Анюта. Она даже не пыталась скрыть своей неприязни.
Галина Ивановна это поняла и, гневно фыркнув в ответ, направилась к двери, предоставив Анюте тащить одеяла.
Снизу до них донесся какой-то шум, словно кто-то опрокинул стул. Они прислушались. Потом Галина Ивановна прошипела:
– Спуститесь вниз и узнайте, что там происходит.
Анюта бросила одеяла на пол и только хотела сказать этой толстой напыщенной дуре все, что о ней думает, как Галина Ивановна, ойкнув, прижала сумочку к груди и бросилась в номер. Пол под Анютой ощутимо качнуло. Она вскрикнула, схватилась за лестничные перила. Со стен посыпалась штукатурка...
«Опять!» – подумала она с тоской и ужасом. И еще со злостью, потому что ей предстояло сейчас выцарапывать из номера Галину Ивановну. Что она весьма успешно и проделала, не преминув при этом нецензурно выругать упрямую хохлушку, которая после ее отповеди как-то сникла и стала напоминать полуспущенный надувной матрац.
На полпути вниз они встретили Джузеппе. Он сообщил, что Костин отправился на разведку, велев уходить без него, если он не явится до одиннадцати. С обеспокоенным видом Джузеппе сказал:
– Мятежники обстреливают город. Войска Арипова готовятся к обороне.
Новый мощный взрыв заставил закачаться стены гостиницы и пол под ними. Галина Ивановна взвизгнула:
– Пойдемте к вашей машине, Джузеппе. Мы должны уехать отсюда как можно скорее!
Джузеппе пропустил ее слова мимо ушей, лишь взглянул на часы и заметил:
– Так, сейчас девять утра, значит, еще два часа... Но Юрий Иванович, надеюсь, вернется гораздо раньше. Тем временем нам надо поискать хоть какое-то убежище. Костин сказал, что лучше устроиться под лестницей.
– Мы что, остаемся? – вскрикнула Галина Ивановна. – Еще один взрыв, и нас всех завалит к чертовой матери!
– Мы не можем уехать без Юрия Ивановича, – жестко ответил Джузеппе. – Если вам не терпится, проваливайте. Только учтите, на улице полно солдат, наверняка масса дезертиров...
– Хорошо, – прошептала Галина Ивановна, – я остаюсь. – Но глаза у нее наполнились слезами, и она всхлипнула.
– Пошли под лестницу, – приказал Джузеппе, и женщины покорно поплелись за ним.
Пространство под лестничным пролетом использовалось под кладовку. Дверь была на замке, но Джузеппе сбил его подвернувшимся под руку пожарным топориком, выбросил из кладовки ведра, щетки и прочий хлам и снес туда заготовленную с вечера провизию.
Галина Ивановна наотрез отказалась сидеть на полу, но Анюта снова предложила ей идти куда подальше, и та сдалась. Втроем они кое-как поместились в тесной каморке. Джузеппе обнаружил, что если держать дверцу слегка приоткрытой, то можно наблюдать за входом в гостиницу и увидеть, когда появится Костин.
Некоторое время они прислушивались к звукам боя. Слава богу, подземные толчки прекратились, но глухие выстрелы пушек и леденящие душу визги реактивных снарядов заставляли их то и дело испуганно пригибать голову, словно это могло спасти их от смерти. Здание гостиницы содрогалось. То и дело они слышали звон разбивавшихся стекол и глухие удары – видимо, падали со стен картины и летели с подоконников цветочные горшки. Вестибюль наполнился клубами пыли, и лучи солнца пронзали их, как прожектора.
Анюта пошарила в коробках, которые принес итальянец, и спросила:
– Вы завтракали, Джузеппе?
– Не успел, дорогая.
– Тогда надо поесть, – распорядилась Анюта.
Они позавтракали печеньем, запивая его соком.
Когда поели, Анюта спросила:
– Который час? Я куда-то задевала свои часы.
– Десять тридцать, – ответил Джузеппе и угрюмо добавил: – Даем твоему другу еще сорок пять минут. Потом уходим. Прошу прощения, но ничего не поделаешь.
– Понятно, – вздохнула Анюта, – он сам велел выезжать в одиннадцать...
Они сидели молча, занятый каждый своими не слишком веселыми думами. Время от времени с улицы доносились отдаленные крики, топот ног.
Галина Ивановна неожиданно робко спросила:
– Ваша машина... на улице, Джузеппе?
– Нет. Я очень кстати оставил ее в гараже, в отдельном боксе. Ключи со мной, и если мерзавцы не взломали дверь, то она в целости и сохранности. – Он вздохнул. – В отличие от твоей, Анюта. Это на ней приехали Максим и Юрий Иванович? Стекла выбиты, кто-то успел снять колеса...
Галина Ивановна осуждающе глянула на итальянца, будто именно он открутил колеса у автомобиля миссии. Затем хохлушка порылась в сумочке и что-то забормотала низким скрипучим голосом. Анюта не обращала на нее внимания. Она прислушивалась к разрывам снарядов и думала о том, что будет при прямом попадании в гостиницу.
Если стреляют из установок «Град», снаряды упадут кучно, и от гостиницы останется лишь горка из кирпичей и кусков штукатурки. Такое она видела по телевизору, но понимала, что это было лишь бледной копией того, что происходит здесь. Во рту пересохло, и ей хотелось закричать от страха. Но рядом находилась Галина Ивановна, которую Анюта ненавидела всеми фибрами души, и как раз за трусость.
Анюта вздохнула, и в этот момент снаряд разорвался совсем близко. Взрывная волна ворвалась в выбитые двери и разметала по вестибюлю жалкие остатки мебели. Галина Ивановна громко взвизгнула и попыталась вскочить на ноги. Анюта резко дернула ее за руку, и та повалилась на пол.
– Сидеть! – яростно прошипела Анюта в лицо ошеломленной женщине. – Сидеть, толстая идиотка! Иначе вышвырну тебя к чертовой матери!
Галина Ивановна заерзала на месте и, не сводя с Анюты испуганного взгляда, отползла, насколько позволяли размеры каморки, подальше.
Джузеппе поднес руку с часами к глазам.
– Десять минут двенадцатого, – объявил он шепотом. – Думаю, надо пробираться к гаражу.
Анюта вздохнула:
– Что ж, давайте...
Джузеппе осторожно приоткрыл дверь и вдруг радостно прошептал:
– Стоп! Кажется, ваш Костин появился.
– Слава богу! – с облегчением произнесла Анюта и потянулась, чтобы выглянуть в узкую щель.
Но итальянец вдруг замер и жестом приказал ей не двигаться.
– Нет, это не он, – прошептал он разочарованно. – Это солдат. А с ним еще один. – Он тихо прикрыл дверь, оставив щелочку для глаз.
Солдат держал в руке автомат, другой был без оружия. Они вошли в вестибюль и остановились, вглядываясь в пыльный полумрак. Вдруг один из них что-то сказал, второй рассмеялся, и оба скрылись из виду.
– Пошли в бар, – прошептал Джузеппе.
Действительно, вскоре до них донеслось звяканье бутылок, громкий смех, потом что-то покатилось и, судя по звуку, разбилось.
– Надо немного подождать. – Джузеппе повернулся к женщинам. – У одного из мерзавцев автомат. Он запросто может выпустить в нас весь магазин.
Но ждать пришлось долго. У Джузеппе затекла нога. Шум в баре прекратился, и он подумал, что солдаты могли уйти из гостиницы через заднюю дверь.
Анюта за его спиной прошептала:
– Который час?
И он так же шепотом ответил:
– Полдвенадцатого.
– Что мы здесь притаились? – неожиданно громко выкрикнула Галина Ивановна. – Они уже ушли, а мы сидим и глотаем пыль!
– Тише, – раздраженно прошипел Джузеппе, – может, ушли, а может, и нет. Я пойду посмотрю.
– Осторожнее! – предупредила Анюта.
Но только Джузеппе собрался открыть дверь, как из бара появился один из солдат. Он медленно брел по вестибюлю с бутылкой у рта и пил из горлышка. Джузеппе яростно выругался про себя и с удивлением отметил, что впервые сделал это на русском языке.
Солдат тем временем подошел к двери, постоял, покачиваясь и вглядываясь в улицу сквозь разбитые рамы дверной вертушки. Затем крикнул что-то и помахал бутылкой.
– А говорят, мусульмане не пьют, – прошептала за его спиной Анюта.
Джузеппе усмехнулся, но ничего не сказал.
В вестибюль вошли еще двое, от военной формы на них остались лишь брюки и рваные майки. На голове одного из них едва держалась старая папаха, у другого – грязная армейская панама. Они подошли к солдату, который их позвал, и стали о чем-то переговариваться. Первый сделал широкий жест в сторону бара. Один из пришедших окликнул кого-то снаружи, и в вестибюль ввалилось еще с десяток солдат. Гогоча и что-то выкрикивая, они протопали к бару.
– Черт бы их побрал! – пробурчал Джузеппе. – Теперь, пока все не выпьют, их отсюда не выкуришь!
– Что будем делать? – спросила Анюта.
– Ничего, – отрезал Джузеппе. Он помолчал. – Думаю, это дезертиры. Не стоит попадать им в руки, особенно... – Голос его дрогнул.
– Особенно женщинам, – закончила за него Анюта и почувствовала, как затряслась Галина Ивановна.
Они сидели в каморке молча, прислушиваясь к звукам, доносившимся из бара.
– Закона в городе больше нет, – сказал Джузеппе. – Хотя и раньше его было не слишком...
– Мне надо выйти отсюда! – опять громко заявила Галина Ивановна.
– Успокойте ее, – прошипел Джузеппе, приникая глазом к щели.
– Я не останусь здесь! – завопила хохлушка. – Мне дурно! Я хочу в туалет!
– Потерпите! Ничего с вами не сделается! – яростно прикрикнула на нее Анюта.
– Я должна выйти! – упрямо произнесла Галина Ивановна и попыталась оттолкнуть ее.
Анюта не поняла, что сделал Джузеппе. Лишь повернулся к Казаченко, положил руку ей на плечо, и вдруг тяжелое, вялое тело свалилось на Анюту – молча, без единого звука. Девушка двинула плечом и сбросила его с себя.
– Спасибо, Джузеппе.
– Говори тише, – попросил итальянец.
Он прислушивался к доносившимся из бара звукам. Крики стали громче и развязнее. Компания, судя по всему, уже изрядно нагрузилась.
Внезапно Джузеппе весьма отчетливо, хотя и шепотом, выругался, и опять по-русски, и повернул голову к Анюте:
– Еще семеро подвалили.
Но эти семеро – шесть солдат в камуфляже и офицер, – кажется, имели другие цели, чем группа, веселившаяся в баре. По крайней мере, в их поведении чувствовались организованность и дисциплина. Офицер посмотрел в сторону бара и что-то резко выкрикнул. Голос его потонул в пьяном гвалте солдатни. Тогда он достал из кобуры пистолет и выстрелил в потолок. В гостинице воцарилась тишина.
Галина Ивановна пошевелилась и тихо застонала. Анюта закрыла ей рот рукой.
Офицер вновь что-то громко крикнул, и его подручные ринулись в бар. Через несколько мгновений они вернулись, толкая перед собой едва державшихся на ногах дезертиров. Те что-то бурчали и, стоило солдатам перестать удерживать их за шиворот, тут же повалились на пол как подкошенные. Последним вытолкали владельца автомата, правда, оружие уже успело перекочевать в руки одного из вновь прибывших.
Офицер набросился на пьяных с ругательствами.
Солдаты поднимали их пинками, но они валились на пол и пытались расползтись в разные стороны. Солдаты опять же пинками заставляли их вновь и вновь сбиваться в кучу. Вдруг один из дезертиров, выругавшись, прыгнул на солдата, как кошка, стараясь вырвать у него из рук автомат. Тот нажал на спусковой крючок, и пули веером прошили грудь нападавшего. Его отбросило к стене, и он медленно сполз по ней, оставив широкий кровавый след.
Одна пуля угодила в дверь рядом с головой Джузеппе. Он инстинктивно дернулся, но продолжал наблюдать за происходившим в вестибюле. Он увидел, как офицер повелительно махнул рукой. Вмиг протрезвевшая вольница послушно построилась и, сопровождаемая солдатами, промаршировала на улицу.
Офицер посмотрел на убитого, пнул его ногой и, повернувшись на каблуках, тоже вышел из гостиницы.
Джузеппе выждал пять минут и осторожно произнес:
– Теперь, я думаю, можно идти.
Он толкнул дверь и с трудом встал на затекшие ноги. Анюта отпустила Галину Ивановну, и та тяжело повалилась на пол. Вдвоем они кое-как вытащили ее из каморки.
– Надеюсь, она очухается? – Анюта с презрением посмотрела на вялое тело у своих ног.
Джузеппе склонился над женщиной, посчитал пульс, вздохнул:
– Жестоко, конечно, но она бы выдала нас. – Он приподнял ее веко, проверил реакцию зрачка и опять вздохнул. – Ничего, все будет в порядке.
Через двадцать минут они благополучно добрались до гаража, а еще через двадцать уже сидели в машине, готовые двинуться в путь. Галина Ивановна пришла в сознание, но пребывала в шоке, обнаружив, что пиджак ее костюма разорван ниже левого рукава – шальная пуля, попавшая в дверь, чуть не срикошетила ей в сердце.
– У нас полный бак и две запасные канистры, – сообщил Джузеппе, обращаясь к Анюте. – Я прихватил их в соседнем боксе.
Он завел мотор, и машина выкатилась по пандусу на узкую аллею позади гостиницы. На ее капоте трепыхался под ветром флажок миссии Красного Креста и Красного Полумесяца. На часах было без четверти два, а Костин так и не появился.
Анюта судорожно сглотнула. Сначала Максим, потом Костин... Не слишком ли много потерь свалилось на нее за последнее время? Она горестно покачала головой и закрыла глаза, не замечая, что слезы текут потоком по ее серым от пыли щекам...
