Текст книги "За всю любовь"

Автор книги: Ирэне Као

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Мама, при всем желании я не могу находиться вдалеке, постоянно думая о случившемся. Я приеду. Скажи мне только, в какой он больнице.

Линда говорит решительным тоном – мать знает, что переубедить ее невозможно.

– В городской больнице Конельяно.

– Я вылетаю первым же рейсом.

– Ну, хорошо, – отвечает Карла, смирившись. – Позвони, как долетишь, – мы уже в больнице.

Линда кладет трубку; комок в горле, руки дрожат.

Она открывает приложение Expedia на своем смартфоне и ищет рейс Лиссабон – Венеция в один конец. Находит тот, который вылетает через полтора часа, и тут же бронирует его. Прыгает в такси, положив в рюкзак самое необходимое, и, как назло, по пути в аэропорт телефон отключается. Разрядился. «Черт, именно сейчас!» – думает Линда. Это настоящая трагедия – теперь она не сможет предупредить Томмазо! Но сейчас это не важно. Все мысли Линды только о дяде Джорджо: страх потерять его и надежда скоро его увидеть.

* * *

На протяжении веков португальская знать строила величественные особняки и сказочные замки самых причудливых цветов в долине Синтра, живописном морском курорте в нескольких километрах от Лиссабона. И современные богачи следуют примеру своих предков. Здешняя атмосфера располагает к отдыху, пейзаж очаровывает. Проехав извилистые улочки, мимо белых домов и журчащих фонтанов, Томмазо подъезжает к вилле Блази и понимает, что Линды нет. Он не представляет, куда она могла подеваться. Поприветствовав консула и его супругу, Томмазо заходит в туалет и пытается до нее дозвониться, но Линда не отвечает – похоже, телефон выключен. Он надеется, что у этого непредвиденного опоздания уважительная причина, потому что сам его факт – уже означает поражение. Томмазо взволнован, но сохраняет самообладание, даже кажется спокойным… очень важно, чтобы у консула сложилось именно такое впечатление. Что бы ни случилось. Но внутри у него бушует водоворот мыслей.

– Она ехала из центра – уверен, что она будет здесь с минуты на минуту, – Томмазо старается внести в ситуацию спокойствие, но они ждут уже полчаса.

– Думаю, можно пока приступить к обеду, – предлагает синьора Карлотта с вежливой улыбкой.

Вилла, возвышающаяся на холме, чуть дальше городка, представляет собой величественное здание начала XX века. Видно, что она прекрасно отремонтирована с использованием самых лучших материалов. Вилла окружена огромным парком, и сейчас они обедают на веранде с видом на английский сад с вековыми деревьями, в котором есть огромный бассейн и, конечно же, гостевой домик.

Имение поистине безграничных масштабов, даже для такого человека, как Томмазо, привыкшего к роскоши. В этом легко убедиться, если заглянуть в зимний сад на последнем этаже или обратить внимание на сводчатый деревянный потолок в гостиной с камином.

Обстановка за столом сдержанная. Конечно, опоздание Линды не слишком серьезное, и, тем не менее, это вызывает досаду у хозяев. И хотя Томмазо проявляет внешнее спокойствие, еда не лезет в горло.

– Прошу прощения, – говорит он и снова удаляется в парк, чтобы еще раз попытаться дозвониться до Линды.

Безрезультатно. Линда все еще недоступна.

Но теперь уже понятно, что она не приедет. Что ж, ей придется придумать убедительное оправдание, объясняющее ее отсутствие. А как ему оправдаться в глазах консула? Может, сказать, что по дороге случилась авария и она застряла в пробке? Нет, они все равно будут ее ждать. Нужно придумать что-то более трагичное. Небольшая бытовая катастрофа.

– Мне удалось дозвониться до моей спутницы, – говорит, наконец, Томмазо, возвращаясь за стол с потерянным выражением лица. – К несчастью, когда она садилась в машину, ее укусила пчела, и ей пришлось немедленно обратиться в «Скорую помощь». У нее аллергия на пчел…

Отличное оправдание: ситуация не слишком тяжелая, но этого достаточно на случай, если даже она и вовсе не появится. Во всяком случае, удастся как-то сгладить эту неловкую ситуацию. Блази рассыпаются в пожеланиях скорейшего выздоровления, и по их лицам видно, что они ждут, что он немедленно отправится к своей возлюбленной, где бы она ни находилась. Томмазо садится в машину и возвращается домой, внутри у него все сжалось от злости. Соврать никогда не было для него проблемой, но лишь когда в игре участвует только он. Томмазо терпеть не может прикрывать кого бы то ни было, даже если речь идет о любимой женщине.

Когда Линда приезжает в Конельяно, на часах четыре дня, и ей это кажется чудом: ей позволили сесть в самолет в Лиссабоне, когда выход на посадку уже был закрыт. Она умоляла с таким упорством и добилась своего.

Линда выходит из такси и со всех ног бежит к справочному окну больницы.

– Отделение кардиологии? – спрашивает она, с трудом переводя дух.

– Шестой этаж, – отвечает из-за стекла дежурный.

– Спасибо!

Линда, как безумная, заскакивает в лифт и едва не сбивает с ног пациента с гипсом на руке, который с ужасом смотрит на нее. Спокойно, Линда, возьми себя в руки, повторяет она себе, но ничего не получается – это сильнее ее. Да и как вообще можно быть спокойной в подобной ситуации? Она не знает, в каком состоянии ее дядя; да и вообще, жив ли он. Может быть, его уже нет. От одной этой мысли к глазам подступают слезы; если это случилось, она никогда себе не простит, что не успела с ним попрощаться.

Двери лифта раскрываются. Надпись на входе в отделение – «Кардиология» – говорит, что она на нужном этаже. Линда всегда ненавидела больницы с их стерильным запахом дезинфицирующих средств и больничной еды, но ради дяди Джорджо она готова броситься в самое пекло. Но сейчас она не знает, что делать. Ее неуверенные шаги эхом раздаются по коридору. Куда его положили?

– Простите… – Линда останавливает дежурную медсестру. – Вы не знаете, в какой палате синьор Джорджо Оттавиани? Я его племянница.

– В тридцать третьей, – вежливо отвечает женщина. – Но к нему пока нельзя.

– Как? Даже родственникам?

– Его только что перевели из операционной, операция длилась очень долго. Главный врач пока запретил его навещать, – отвечает медсестра категоричным тоном.

– Скажите хотя бы, как он?

– Синьорина, я вам ничего сказать не могу, – она бросает на Линду сердитый взгляд. – Только профессор Дамиани может что-то сказать, когда придет время.

В это время с другого конца коридора Линда слышит знакомый голос, полный беспокойства.

– О, милая…

Линда оглядывается и встречает взгляд своей матери Карлы.

– Мама! – кричит она и бежит ей навстречу.

– Милая моя, дай тебя обнять… наконец-то! – Карла прижимает дочь к своей пышной груди. – Я не ожидала, что ты прилетишь так скоро.

– Как дядя? – взволнованно спрашивает Линда.

Теперь ей недостаточно просто знать, что он жив.

– Не знаю. Ему срочно сделали операцию, но нам пока ничего не говорят.

В дверях зала ожидания появляется папа Линды Адриано.

Увидев дочь, он приветствует ее и гладит по плечу: в отличие от своего брата Джорджо он всегда умел сдерживать эмоции.

– Я уверен, что он поправится, – говорит отец ободряюще. – У твоего дяди сильное сердце. Он и не такое проходил, и это ему по плечу.

– Линда… – слышит она позади себя голос и оглядывается.

– Фаусто, это ты? – Линда обнимает его.

У него пугающе бледный вид.

– Вот при каких печальных обстоятельствах мы встретились… – Он с трудом сдерживает слезы.

– Да. Но надо надеяться на лучшее, как сказал бы Джорджо! Держись!

Все вместе они усаживаются на сиденья, расположенные по одну сторону коридора под резким неоновым светом, и ждут известий.

Линда, пользуясь случаем, подключает смартфон к зарядке, – он выключен уже несколько часов. Она со страхом представляет, сколько пропущенных вызовов от Томмазо. И в самом деле, включив телефон, она получает пятнадцать уведомлений о звонках и сообщениях. Линда пытается перезвонить, но он не отвечает. Тогда она оставляет ему сообщение на автоответчике: «Прости, что уехала. Мой телефон разрядился. Мне пришлось срочно лететь к дяде Джорджо, в Конельяно. Он в тяжелом состоянии после инфаркта. Перезвони, как только сможешь».

Ожидание невыносимо, каждая минута будто длится вечность. Линда не помнит, сколько раз, коротая время, покупала кофе в автомате и сколько часов проговорила с родственниками. Как вдруг в конце коридора появляется седовласый человек с бородой и в белом халате. Это профессор Витторио Диаманти. Взгляд у него мрачный, не обещающий ничего хорошего. Но, может быть, такой таинственный вид – часть его профессии, думает Линда. Он приветствует их легким кивком, затем входит в палату, где лежит Джорджо. Проходит добрых полчаса – для Линды целая вечность – после чего врач выходит в коридор и подходит к ним.

– Господа, – говорит он, откашлявшись, – операция прошла успешно, пациент в сознании, но еще слишком слаб. Если желаете, можете подойти к нему, но прошу вас: по одному и не более пяти минут.

– Большое спасибо, доктор, – Адриано благодарно пожимает ему руку.

– Давай, ты первая, – Фаусто указывает подбородком на Линду.

– Ты уверен? – спрашивает она.

– Да, иди. Твой дядя будет рад.

Дверь палаты № 33 приоткрыта. Линда легонько стучит и толкает дверь.

– Можно?.. – тихонько спрашивает она и нетерпеливо ищет глазами дядю.

Джорджо неподвижно лежит на постели, нос и рот его закрыты кислородной маской. К телу подключены проводки, ведущие к двум мониторам; к груди подсоединена синяя пластмассовая коробочка с мигающим зеленым маячком; на руке капельница. Увидев Линду, он улыбается одними глазами и пытается свободной рукой поприветствовать ее. Она бесшумно подходит к кровати, берет за руку и целует в щеку, прядь волос касается его лица.

– Дядя, как ты меня напугал…

Джорджо с трудом ненадолго убирает маску со рта.

– Милая, я так рад, что ты здесь, – произносит он; его голос чуть громче шепота.

– Ты что, с ума сошел? – Линда надевает маску на место.

Джорджо пожимает плечами – даже в такой ситуации ему удается улыбаться. Он снова убирает ненавистный прибор со рта.

– Я прекрасно дышу и без нее, мне ее надели «для красоты». Чтобы вы за меня поволновались…

Линда растроганно смотрит на него.

– Сейчас тебе нельзя переутомляться.

Она нежно гладит его по голове, стараясь сдержать подступающие слезы. В этот момент в сумке звонит телефон. Она берет его и поспешно переводит в бесшумный режим. Это Томмазо. Но теперь он может подождать. Как и все остальное: сейчас только она и Джорджо. Хотя бы на несколько минут.

Видно, что дяде тяжело долго держать глаза открытыми. Он часто моргает и заметно устал.

Линде уже пора уходить, и она на прощание машет ему рукой.

– Дядя, я сейчас позову Фаусто. До завтра.

Она подмигивает Джорджо и быстро выходит из палаты.

Все те же ряды виноградников, та же буковая роща вдалеке, как будто Линда и не уезжала. А вот и Голубой дом. Только вблизи можно заметить, что он стал ярче. Джорджо постарался, хотя она настаивала, чтобы он не возился долго с ремонтом. Но, как видно, Джорджо не послушал Линду и покрасил внешние стены дома. Ну, что ж, упрямства им не занимать – ни дяде, ни племяннице.

Как она скучала! Вернувшись сюда спустя столь долгое время, Линда чувствует себя дома и чувствует, что она зарядилась энергией именно тогда, когда ей это больше всего нужно. Покидая родной дом, мы всегда оставляем в нем частичку себя. И лишь вернувшись, снова находим то, чего нам всегда не хватало.

Вновь обрести себя – такое ощущение испытывает Линда, войдя в Голубой дом. Все здесь на своем месте: и черный бюст Венеры в ванной, и библиотека Джорджо в гостиной, и винтажный диван, и чугунная печка, заваленная кипой журналов, на стене – галерея из фотографий и открыток Алессандро.

Але… Где-то он сейчас? Должно быть, в каком-нибудь забытом Богом уголке мира наводит порядок.

При мысли о друге, который, может быть, находится на другой стороне земного шара, Линда улыбается и идет на кухню. В шкафчике она находит банку, в которой осталось еще немного кофе. Она насыпает его в турку и ставит ее на плиту.

Как приятно снова побыть одной. В последнее время Линда забыла, что это такое, хотя надо признать, что, живя с Томмазо, она всегда прислушивалась к внутреннему голосу. Но настоящая Линда – здесь, в этих четырех стенах, среди этих вещей и рядом с людьми, оставшимися в Венето.

Кофе закипает. Она выключает огонь, поднимает крышку. В окна льется красноватый вечерний свет. Эти волшебные закаты на северо-востоке так близки ее душе, они так отличаются от тех, что бывают в Португалии. Линде хорошо здесь. Дома. Сейчас она не хочет быть ни в каком другом уголке Земли.

Все последующие дни Линда не отходит от дяди, курсируя между Голубым домом и больницей. С ней рядом – родители, оставившие свой горный отель, и неутомимый Фаусто. Его преданность своему другу и чувство такта не знают равных. При виде такой трогательной заботы ни у кого не остается сомнений: Джорджо в надежных руках, большей любви и ласки и представить себе нельзя, и Фаусто подтверждает это каждым действием, без лишних слов. Родные счастливы, что Джорджо нашел преданного спутника и что, хоть он этого и не хотел, об этом наконец все узнали.

Всю неделю жизнь Линды подчинена заботам о дяде, который медленно идет на поправку. Его, наконец, переводят из отделения интенсивной терапии. Она много разговаривает с Джорджо, а еще ему нравится слушать, как Линда и Фаусто по очереди вслух читают ему его любимые книги.

Наконец, когда жизни Джорджо уже ничего не угрожает, он возвращается домой, где в его честь устроили праздник. Линда, старые друзья и Фаусто, вездесущий Фаусто, который после бокала вина объявляет, что наконец решил перебраться к своему близкому другу, чем вызывает всеобщий восторг. Наконец-то хорошая новость, которая становится всеобщей радостью.

Что ж, миссия Линды выполнена. Теперь можно возвращаться в Лиссабон.

Яркие лучи послеобеденного солнца отражаются от черепичной крыши разноцветными отблесками на белой гальке, которой усыпан двор. Линда запирает на ключ дверь Голубого дома. Пора возвращаться. При этой мысли она испытывает странные ощущения. Ей кажется, что в ней борются какие-то неведомые силы и разрывают на части: она хотела бы побыть здесь подольше, но в Лиссабоне ее ждет Томмазо. И нельзя сказать, что в эти дни она по нему не скучала. Пришла пора вновь с ним встретиться, и откладывать больше нельзя.

Но прежде чем попрощаться с Голубым домом, Линда открывает почтовый ящик. Старая привычка, перед дальней дорогой. Внутри – черно-белая открытка с изображением улыбающегося ребенка на фоне заснеженной горы. Линда переворачивает ее и читает послание.

Горы Хангай, Монголия.

А ниже – приписка хорошо знакомым ей корявым почерком:

Я про себя разговариваю с тобой и знаю: ты меня слышишь.

Целую,

Але

Открытка пришла неделю назад. Линда улыбается. Она не дала Але свой лиссабонский адрес и теперь думает: может, это и к лучшему. Голубой дом немного принадлежит и Алессандро. Он своего рода причал для его посланий со всего мира. И Линде кажется, даже если он пустит по морским волнам запечатанную бутылку с письмом, его послание неизменно окажется здесь.

Она решает, не вернуться ли в дом, чтобы повесить открытку на стену вместе с другими, как обычно. Но нет, Линда кладет ее в сумку. Пусть это будет единственной вещью, которую она увезет с собой из Венето в Лиссабон. Линда делает это инстинктивно: как знать, может быть, однажды Але приедет и увезет ее в какое-то удивительное место, хотя она не знает, где оно.

Глава 5

Линда медленно выходит из аэропорта, наслаждаясь резким перепадом температуры после прохладного кондиционированного воздуха самолета и жарким июльским солнцем Лиссабона. Она, словно ящерица, нежится, чувствуя окутывающее тепло. Португалия, это место на краю Европы, между материком и океаном, не перестает ее удивлять; она ощущает себя его частью. И счастлива от этого.

На ней – кеды и платье геометрического покроя из голубого льна. Она оглядывается, выискивая глазами Томмазо – он обещал ее встретить. За время ее пребывания в Венето они разговаривали всего один раз, и то недолго, только чтобы договориться о встрече в аэропорту. Никто из них за дни разлуки не решился позвонить по Skype или сделать видеозвонок, чтобы прояснить ситуацию: Томмазо – пленник своей гордости, был непреклонен, а Линда полностью погрузилась в заботы о дяде.

А может быть, это молчание было нужно им обоим: между ними произошло непонимание, и прояснить ситуацию просто необходимо. Во всяком случае, так думает Линда. Она ставит рюкзак на землю и некоторое время ждет. Однако никто не появляется, и это довольно странно.

Неожиданно ее окликает мужской голос:

– Синьорина Оттавиани!

Линда поворачивается.

– Добрый день, Антонио.

Это водитель Томмазо. Она не верит своим глазам: он прислал его за ней!

– Хорошо долетели?

– Да, спасибо, – вежливо отвечает она, хотя не может скрыть досады и разочарования.

– Я ожидала, что приедет Томмазо, почему?..

– Синьор Белли ждет вас в машине, – не дает ей договорить Антонио.

Он говорит формальным тоном, но видно, он хороший человек и пытается ее ободрить.

– А, ясно, – Линда наклоняется, чтобы взять рюкзак.

– Не беспокойтесь, синьорина, – Антонио мягко берет у нее рюкзак и жестом показывает дорогу. – Прошу. Машина здесь рядом, в двух шагах.

– Спасибо.

Линда идет за ним.

Вскоре они подходят к «Ауди А8» с дипломатическими номерами, сверкающей в солнечных лучах. Томмазо сидит на заднем сиденье, погрузившись с головой в свой iPad. Должно быть, он отвечает на рабочие письма и, кажется, даже не замечает ее прихода.

Линда стучит в окошко, и он протягивает руку, чтобы открыть дверь с другой стороны.

– С приездом, – говорит он с натянутой улыбкой.

Не такого приема ждала Линда после долгой разлуки. Она все еще не может поверить, что так холодно он ее встречает.

– Спасибо, – Линда приветствует его и садится рядом.

Теперь они совсем близко. Больше невозможно игнорировать случившееся, и она, разумеется, не хочет притворяться, будто ничего не произошло. Линда много думала в эти дни, и о многом ей хочется ему сказать. Она убеждена, что его обвинение несправедливо, особенно, учитывая сложность обстоятельств. Она еще не решила, как подойти к этому разговору, но Томмазо ее опережает.

– Итак, теперь все под контролем? Твоему дяде лучше?

Он старается казаться заботливым, но голос у него холодный, будто они говорят о погоде.

– Да, ему лучше, – бесцветным тоном отвечает Линда.

Она не понимает, что это: попытка Томмазо уйти от проблемы или он хочет показать, что теперь рядом? Но Линда настроена решительно и не намерена отступать.

– Я рада, что оставила его в хороших руках. Теперь о нем позаботится Фаусто, его спутник. Теперь об их отношениях, наконец, узнала вся семья, и они счастливы.

– Отлично, – отвечает Томмазо.

Кажется, что он быстрее хочет закончить разговор, который его мало интересует. Он снова переключается на свой iPad. Легкий сигнал оповещает, что он отправил сообщение, в то время как Линда рассказывает ему о дяде и что он чудом остался жив. Это какое-то недоразумение, думает Линда, невозможно, чтобы Томмазо так себя вел.

Тем временем Антонио выехал на улицу, ведущую в центр города, а Линда и Томмазо всё молчат; они так близко, и в то же время между ними – целая галактика.

Он полностью погружен в свой iPad и кажется почти спокойным, что ее сильно раздражает. А она вот-вот взорвется: недосказанностей слишком много, они переполняют Линду. Она едва сдерживается – слишком долго топтаться на месте не в ее характере, – и наконец ее прорывает.

– Скажи, что ты больше не злишься за сорванный обед на вилле у посла. – Томмазо слегка приподнимает голову – он немного удивлен, что Линда решилась нарушить молчание. Но когда он начинает говорить, голос его чрезвычайно спокоен.

– Я не сержусь, Линда. Я просто немного разочарован. И, разумеется, не из-за обеда, а потому, как ты со мной обошлась. По-моему, я уже об этом говорил.

Томмазо – настоящая скала, и сейчас ничто другое не может взбесить ее больше, чем это. И Линда, сама не осознавая, что делает, начинает говорить все громче, эмоционально жестикулируя.

– Я тоже разочарована, если для тебя это что-то значит! И считаю, что абсурдно продолжать…

Томмазо властно поднимает руку, чтобы ее остановить.

– Линда, поверь мне, я не хочу ссориться. Ты прекрасно знаешь, я этого не люблю и считаю, что это ни к чему не приведет. Мы взрослые, умные люди. И я уверен, что в будущем мы постараемся больше так не делать. – Он выдерживает стратегическую паузу. – Разумеется, это недоразумение ни на йоту не меняет моих чувств к тебе.

Его слова должны были бы ее успокоить, но вместо этого они, как топор, пресекают любые попытки наладить общение. Во всяком случае, сейчас. Линда находится в каком-то подвешенном состоянии – она не знает, как жить, когда нет выхода энергии.

– Но если мы не ссоримся, то что же мы тогда делаем? – спрашивает она рассерженным тоном, но уже смирившись и прекрасно понимая абсурдность своего вопроса.

Но вместо ответа Томмазо наклоняется вперед, к водителю:

– Антонио, поезжай по улице, ведущей к Оливайс, – твердо говорит он приказным тоном, а затем вновь натянуто-примирительно обращается к Линде: – Ничего не случилось, милая. Давай не будем делать из этого происшествия событие вселенского масштаба? Знаешь, чего мне сейчас хочется? Прогуляться по Парку дас Насоес. Давай поужинаем там и постараемся все забыть. Что скажешь?

Линда шумно, почти со свистом, выдыхает и все же принимает это примирение, делая над собой почти нечеловеческое усилие.

– Хорошо, как пожелаешь.

Она ненавидит, когда Томмазо резко обрывает разговор и делает все по-своему, не посоветовавшись с ней. Линду бесит, что у нее нет возможности выговориться, сказать ему все, что терзало ее в дни разлуки.

Ее беспокоит это непонимание, но она решила дать ему последний шанс. Возможно, если постараться, можно избежать ссоры и не делать трагедии из небольшого разногласия, которое может случиться у любой пары.

Но в этот вечер красоты Парка дас Насоес не могут примирить их. Кажется, что Томмазо через силу поддерживает разговор, он рассеян и отдален, а Линда не в том настроении, чтобы ему потакать. Они немного поговорили о том, как она съездила в Венето, в основном о состоянии здоровья Джорджо, не желая возвращаться к причине спора.

Сейчас Лиссабон похож на город из будущего в свете футуристических построек и сочной сверкающей синевы Тахо, через которую проложен самый длинный мост в Европе. Оригинальность современного урбанистического искусства, фантастическая игра фонтанов, достойная Версаля нового тысячелетия: все это – настоящий праздник для глаз, сон, который никому из них не хочется нарушать. Но между ними будто незримая непреодолимая стена. Разговоры их пусты, и они слишком контролируют себя, отчего кажется, что пространство вокруг окутано мрачной вуалью, и они будто движутся вслепую в неопределенном направлении. Даже поездка по канатной дороге не помогает им вернуть непринужденность. Скорее, наоборот. Томмазо кажется очень напряженным – может, ему неприятно находиться на тридцатиметровой высоте? Может, у него кружится голова? Но когда они спускаются на землю, ситуация не меняется. Сейчас просто трудный момент – им нужно расслабиться, чтобы вновь обрести понимание. Линда уверена в этом. Томмазо нужен ей. Но вечером, по возвращении домой, ситуация остается прежней. Никаких обсуждений – уговор дороже денег; но и это молчаливое примирение не кажется ей настоящим.

Томмазо, надо отдать ему должное, старается сделать вид, что ничего не произошло, а Линда понимает, что ей придется уступить ему. Но на самом деле они оба хотят, чтобы партнер извинился первым, и по доброй воле. Попросил прощения по всем правилам. И чем дольше они это оттягивают, тем сильнее атмосфера накаляется молчаливым отчаянием. За ужином Линда замечает, что Томмазо старается не взаимодействовать с ней, чтобы дать буре улечься. Между тем она ощущает, что вынуждена придерживаться формальностей.

Линда невольно думает о дяде Джорджо, у которого такой же свободолюбивый и независимый нрав, как у кошки, которая гуляет сама по себе. Он полная противоположность Томмазо, который упрямо отстаивает свои позиции и стремится взять все под контроль, словно пес, ревниво охраняющий свою территорию. Она много отдала бы за то, чтобы дядя был сейчас здесь и они весело болтали и шутили!

В атмосфере дома царит напряжение, какая-то липкая неопределенность, которая душит, и Линде кажется, что ее можно потрогать руками. Каждый неправильный жест и взгляд могут вызвать непонимание и ссору. Между ними – обстановка холодной войны, некий подспудный конфликт, к которому Томмазо, может быть, и привык, а Линда вот-вот готова взорваться, как часовая бомба.

На следующее утро Линда не выдерживает. Ей нужно поговорить, объясниться с человеком, которого она любит: во всяком случае, именно к этому решению она пришла прошедшей ночью, находясь между сном и бодрствованием. Теперь, когда мяч на середине поля, ей кажется, что он не собирается его передавать, что ж, придется самой сделать первый шаг, пусть даже это снова приведет к ссоре. Линда Оттавиани не из тех, кто отступает.

Поведение Томмазо совершенно не изменилось: он продолжает вести себя так, будто ничего не случилось, хотя сам прекрасно знает, что их вот-вот поглотит огонь невысказанных слов. Для него тема закрыта, ему произошедшее не кажется проблемой, и обсуждать его он не намерен. И дело тут не в обиде. Просто он так устроен. Он полная противоположность Линде, которая уверена, что лучше всегда все обсуждать, даже если это причиняет боль; надо объясниться, чем ходить и дуться друг на друга. Именно это она и намерена сейчас сделать. Может быть, не совсем правильно нарушать его ежеутренний ритуал бритья, но ждать больше не имеет смысла.

Линда открывает дверь ванной и входит, не спрашивая разрешения.

– Нам нужно поговорить.

Томмазо с недоумением смотрит на ее отражение в зеркале, что еще больше провоцирует Линду.

– О чем, Линда?

– О нас.

– В каком смысле?

Он отстраняет станок от лица и кладет на полку над умывальником.

Выражение лица у него задумчивое.

– Как это «в каком смысле»? Я больше не могу притворяться, что ничего не произошло. Вчера, как мне кажется, мы начали разговор.

– Да, но мы решили его закончить, или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаешься, но сейчас я решила к нему вернуться. Нам нужно кое-что прояснить.

Линда скрещивает руки на груди. Томмазо смывает с лица остатки пены для бритья, так медленно, что это выводит ее из себя. Он чувствует агрессивный настрой Линды, и ему хочется избежать столкновения. Томмазо считает, что конфликты нужно решать спокойно, выбрав нужную стратегию. Но с другой стороны, как он усвоил еще в университете, до начала дипломатической карьеры, если нет решения, нет и проблемы.

Томмазо вытирает лицо и смотрит ей в глаза.

– Линда, в самом деле, нам нечего обсуждать. Мы ведь решили проблему, не так ли? Не нужно драматизировать. Тем более что мне уже пора на работу, через час у меня встреча на другом конце города. Так что извини…

Лицо у Линды резко становится жестким, как у раненого зверя. Ей больно видеть равнодушие к себе, и она разгневана. Как он не понимает, необходимо, чтобы в их отношениях не осталось недосказанность, для их же блага?

– Нет, Томми, не извиню. На этот раз твоя работа подождет.

Вид у Томмазо удивленный и в то же время насмешливый.

– Если уж на то пошло, в последнее время, мне кажется, ты не слишком-то с ней считаешься.

Ну вот, сам того не желая, он позволил втянуть себя в ссору и совершил худшую из ошибок. И Линда пользуется его оплошностью, чтобы еще решительнее ринуться в бой.

– Невероятно! Опять ты за свое? Все не можешь мне простить, что я тебя подвела?!

– Как я уже тебе говорил, ты могла бы меня предупредить, чтобы я зря не волновался и не попал в неловкое положение. Это было не так сложно сделать, – продолжает Томмазо спокойно и уверенно.

Теперь он на ринге, и ему ничего не остается, как сражаться по своим правилам. Но чем больше он демонстрирует спокойствие и самообладание, тем сильнее в жилах Линды бурлит кровь.

Внезапно она повышает тон:

– Томми, да ведь мой дядя был на волосок от смерти! В тот момент он больше нуждался во мне, чем ты! Как ты не понимаешь, что в жизни есть вещи важнее этикета и хороших манер?

– И что, так уж нужно было нестись к нему на всех парах? Это было так срочно, что ты не могла подождать немного, зарядить телефон и объяснить мне, в чем дело?

Голос Томмазо пугающе спокоен. Он так уверен в себе, что Линда начинает сомневаться: а может, он прав? Нервы у нее на пределе, голова разрывается.

– Но… – она не знает, что и ответить, ситуация кажется ей абсурдной, поэтому она побежденно поднимает руки.

– Я… не знаю, почему… В тот момент я не подумала, просто сделала то, что мне казалось правильным.

Томмазо кивает так, будто она правильно ответила на вопрос.

– Именно об этом я и говорю: ты не подумала. Но ты не можешь не думать о последствиях, к которым приводят подобные импульсивные действия, и о своей ответственности. Нельзя оправдывать свои поступки эмоциональностью… Хоть это-то ты признаешь?

– Но бывают моменты, когда надо слушать только сердце! Как ты можешь говорить о моей эмоциональности, когда на карту поставлено так много! – парирует Линда.

Томмазо на мгновение потупил взгляд и тут же с непоколебимой твердостью перевел его на Линду. Его глаза стали серые и холодные, как лед.

– Линда, ты прекрасно знаешь свое слабое место. Иногда ты слишком импульсивна. И что еще хуже – порой хвастаешься своей импульсивностью.

Линда беспомощно глотает воздух и вдруг понимает: он обвиняет ее не в том, что она сделала, а в том, как она это сделала.

– И что? Что мне теперь делать? – раздраженно спрашивает она. – Научиться у тебя самоконтролю в любой ситуации? Отказаться от любых эмоций? Превратиться в буддийского монаха?

Ее вызывающий тон выводит Томмазо из себя, а повышенная громкость голоса – тем более.

– Пожалуйста, не нужно кричать.

Он аккуратно обходит ее, выходит из ванной и начинает судорожно одеваться.

Но Линда не отступает, несмотря на то что он дает ей шанс.

– Отлично. Я буду говорить тише. Без проблем. Ведь только ты знаешь, что я должна и не должна делать. Давай же, мой гуру, научи меня!

Это прозвучало как объявление войны, и она это прекрасно понимает.

– Не провоцируй меня, Линда. Я уже сказал тебе, что не хочу ссориться.

Он завязывает галстук, затягивая его так крепко, что трудно дышать.

– А я вот, представь себе, очень хочу! – подливает она масла в огонь. – И, может быть, тебе тоже было бы полезно разозлиться хотя бы раз, вместо того чтобы снова и снова прятать лицо за этой проклятой маской Ледяного человека.