сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== Пришла пора встретиться вновь ==========
Вновь сердце на куски и всё горит огнём. Ты меня прости, а я тебя потом. Так близко, что опять накрыло, И что-то тянет с новой силой…{?}[Artik & Asti «Под гипнозом»]
Офис Кристиана Крейга находился на девяносто третьем этаже небоскреба на Парк-авеню. Хотя правильнее было бы сказать, что это девяносто третий этаж скромно разместился в офисе господина. Просторный личный кабинет из стекла, стали и бетона выходил окнами на Нью-Йорк-Бэй и небольшой остров с возвышающимся на нем символом свободы.
Но какая тут свобода? Было около одиннадцати вечера, а он по-прежнему сидел в офисе без четкого понимания, когда уйдет домой. Вероятно, ему придется спать в рабочем кресле, если вообще обломится такая роскошь, как сон.
Второй квартал вышел невероятно удачным, но изматывающим: три новых крупных контракта стоили ему колоссальной дипломатии, выдержки и адских трудов. Последние дни, как один, походили на сегодняшний. Но нет, он не жаловался. В конце концов, Кристиан обеспечивал себе достойную жизнь. Правда, иногда казалось, что он забывает ее жить.
— Как, вы говорите, вас зовут? — обратился он к господину, свободно расположившемуся в кресле за его спиной.
— Ноэ Локид, мистер Крейг, — прокатился бархатный голос, въедающийся под кожу.
— Ни разу не слышал вашего имени в кругах коллекционеров.
— А я не люблю кружки по интересам, — гость заерзал на стуле и перекинул одну ногу на другую. — Это не мои жизненные приоритеты. А личная коллекция на то и личная, чтобы завесить ее от посторонних глаз.
Кристиан хмыкнул, не оборачиваясь. Он все никак не мог отвести глаз от картины, представленной ему полчаса назад. Пятнадцатый век. Османская империя. Господарь Валахии Влад III Басараб, известный также как Цепеш и Дракула, в компании янычара и юной княжны. Без сомнения, если это подлинник, картина должна стоить целое состояние. Но этот хитрый лис с редкой гетерохромией пришел напрямую, потому мистер Крейг был уверен, что цена будет поднята в несколько раз.
— Удивительное сходство, не правда ли? — надавил ему на затылок голос с легким оттенком издевки. — Какие же невероятные загадки хранит этот мир!
— Вы думаете, я куплюсь на это? — Кристиан обернулся и обжег оппонента льдистым взглядом голубых глаз.
— Думаю, вы как минимум будете польщены.
— Это… занятно, — мужчина, наконец, прошел к столу и опустился в кресло, — но не более чем! Люди иногда удивительно похожи друг на друга — это всего лишь шалости матери природы.
Вообще, Кристиан так не думал. Поразительное собственное сходство с Владом Дракулой будоражило кровь. И если прибавить сюда то, что рыжий длинноволосый юноша очень напоминал одного инвестора, с коим довелось переброситься парой фраз на закрытом аукционе прошлой весной, то становилось еще любопытней. Европеец, кажется, но с безупречным английским.
Все это Кристиан переварил про себя, внешне оставаясь бесстрастным и холодным. Как бизнесмен он умел разыгрывать блестящие партии, а сейчас пахло самой что ни на есть сделкой. Крупной сделкой с пока еще неточным количеством нулей.
— Скажите… — его собеседник дернул лацкан своего бежевого костюма, после чего облокотился на стол, будто стараясь стать ближе, но это было лишним, потому как стол в ширину достигал добрых метра три, — вы верите в реинкарнацию? К картине прилагается трогательная легенда, гласящая, что людям, здесь изображенным, суждено перерождаться и встречаться друг с другом раз в несколько веков. Второе, правда, обычно происходит не без любезной помощи вашего покорного слуги, — господин слегка поклонился.
Кристиан сдвинул брови и подпер рукой подбородок, поглаживая его. Хитро расставленые сети? Его хотят обдурить?
— Мистер Локид, — он все-таки выдавил сниходительную улыбку, какой обычно отвечал на любые попытки манипулировать собой. — У нас кажется, середина третьего тысячелетия. Неужели есть люди, которые до сих пор верят в подобную чушь?
— Людям нужно во что-то верить. Иначе они просто-напросто вымрут, — оппонент отзеркалил позу и мимику Кристиана.
— Вы говорите так, словно сами к их числу не относитесь.
— Кто знает, мистер Крейг, кто знает… Быть может, я — сам Дьявол?
Хозяин просторного кабинета рассмеялся. Право же, давно он ни с кем не вел столь занятных разговоров на псевдорелигиозные темы. Пожалуй, в его деловых буднях не хватало таких чудаковатых собеседников, способных одной фразой развеять скуку. Но все же Кристиан предпочитал держаться ближе к делу.
— Полагаю, этот «шедевр» неизвестного авторства не внесен в Систему регистрации предметов искусства. Как вы собираетесь доказать подлинность картины, если на ней даже нет голограмм?
— Такие вещи, как эта, не должны стоять на учете. Вы же… понимаете меня?
— Если честно, не совсем.
— Скептик? — господин в бежевом лукаво улыбнулся.
— Он самый! — вернул улыбку Кристиан. Ему было приятно, что его смогли «раскусить».
— В вампиров тоже не верите?
По кабинету прокатился бархатистый смех обоих мужчин. Крейг обожал, когда ему заговаривают зубы, а Локид — когда удается побеседовать хоть с кем-то, кто превосходит по интеллекту офисный стул.
— Давайте не будем ходить вокруг да около. Сколько вы хотите за картину, господин Дьявол?
Гость победно сверкнул зубами. Он удовлетворенно откинулся на спинку кресла и повернул голову налево, где в нескольких шагах в сумраке кабинета стояла его спутница.
— Милли? — подозвал он.
Если честно, Кристиан даже забыл о ее существовании. Или ее и не было вовсе, а коллекционер прибыл один? Нужно все-таки поспать хотя бы часа три-четыре, иначе так и с ума сойти можно.
Женская фигура, все это время удачно сливающаяся с фоном, вдруг ожила и направилась к ним, игриво повиливая бедрами из стороны в сторону.
— Милли — мой помощник, — пояснил Локид, с интересом наблюдая за реакцией господина напротив. — Она хорошо разбирается в… в вечных материях.
Кристиан изо всех сил постарался скрыть скепсис, который чуть было не расцвел на лице едкой усмешкой. Помощнице на вид едва ли было восемнадцать, и оставалось только догадываться, как в столь юном возрасте она успела залезть в дебри вечных материй столь глубоко, что ей доверили такой щекотливый вопрос. Впрочем, он отвлекся: куда именно она залезала, его вообще не должно было интересовать.
Милли одарила его обольстительной улыбкой и вцепилась каким-то безумным, изголодавшимся взглядом. Огни Манхэттена играли с ним в хитрые шарады: карие глаза по оттенку напоминали черный ром, в который чуть плеснули вишневого сока. Обычно он не позволял себе таких дерзких разглядываний, но сейчас невозможно было оторваться: их разделял широкий стол, но ему казалось, что девушка стоит рядом и буквально сковывает его металлическими цепями по рукам и ногам, подчиняет себе его волю и рассудок.
— Хотите знать цену? — прошептала она. Ее дыхание обдало шею холодком, а ноготок процарапал легкую небритость щеки.
Нет, он бредит! Она далеко! Их по-прежнему разделяет пласт стекла, отражающий вечернее небо.
— Это подарок, — раздалось уже где-то в голове и эхом понеслось по венам, — -дарок, -дарок, -дарок.
Мысли путались, дыхание сбивалось. Возникло ощущение, что он выпил сонную пилюлю. Чарующий взгляд — вот то единственное, за что сейчас можно было ухватиться, чтобы не провалиться в небытие. Где-то он уже видел эти глаза; даже слышал голос, звенящий в пульсе подобно мелодичному колокольчику.
Она обошла стол и протянула ему маленький гаджет с загоревшимся экраном. Пальцы другой руки пробежались по его спине и остановились на шее, чуть сдавливая напряженные мышцы, от чего Кристиан тихо застонал. Он вновь усомнился в ее истинных компетенциях, но мысли поплыли в тумане и никак не могли обрести хоть какую-то форму.
— Поставьте свой отпечаток, господин, — и картина ваша.
Кристиан послушно протянул руку и приложил к экрану указательный палец. Он не понимал, что делает; просто подчинялся всему, что поет ему сладкая нимфа. Она пахла чем-то забытым. Так пахнет сама ностальгия, вечность, истина. Так пахнет неотвратимый рок, про который ему только что пытались рассказать.
— Поздравляю вас, мистер Крейг! — Ноэ Локид хлопнул в ладоши и подскочил со своего места. — Милая? — он окликнул девушку, но та его проигнорировала, слишком поглощенная другим.
Ноэ саркастично хмыкнул себе под нос и тряхнул светлыми кудрями. Кажется, его напарница планирует ненадолго задержаться. За шесть веков Милли так и не выкинула из головы Влада, которым умудрилась очароваться когда-то в силу своей юношеской неопытности. Конечно, это не любовь: в любовь Локид не верил. Ей просто нужно поставить зеленую галочку напротив графы «трахнуть этого самца» — и она думать о нем забудет.
— Приятного вечера, глупышка! — махнул он рукой, направляясь к выходу. — Не прокуси ему ничего в пылу страсти.
Милли проводила взглядом лукавого комедианта и с облегчением выдохнула, когда за ним закрылась дверь. Шуточки демона за несколько веков сотрудничества вызывали отвращение уже на середине фразы. Особенно невыносимо они звучали тогда, когда ей самой было не до смеха.
Она подняла глаза на мужчину, неподвижно стоявшего рядом. Его рука застыла с вытянутым указательным пальцем, с которого она только что снимала отпечаток. Одурманенный ее гипнозом, он походил на безжизненную марионетку, расширенные зрачки небесно-голубых глаз смотрели в никуда.
Кристиан Крейг. Нет! Влад. Ее Влад.
Но изменения она все же уловила. Лицо было не такое мягкое и расслабленное, как она помнила. Новая жизнь наложила свой отпечаток: этот мужчина выглядел серьезней, линия скул была острее, а на переносице залегли первые следы будущих морщин. Должно быть, будучи художником, он был свободнее и счастливее, нежели сейчас, проводя вечера в душных каменных стенах огромного кабинета.
Она откинула философию и нежно провела рукой по белоснежной рубашке на его груди, очерчивая сквозь ткань рельефы крепкого мужского тела. Он был великолепен, как и тогда: подтянутый, такой желанный. Пальцы закололо живым, настоящим теплом. Милли так тосковала по давно забытым ощущениям, а сейчас они стихийно обрушились на нее, поднимая изнутри сладкие волны вожделения.
Она обхватила рукой его подбородок и направила взгляд на себя. Карий с оттенком спелой вишни столкнулся с голубым колючим льдом. Она бы все отдала, чтобы увидеть в его глазах любовь и обожание, но там была лишь пустота. Пустота, которую она сама породила, подавив его волю, подавив его самого. И пусть такой ценой, но она получит его!
— Поцелуй меня, — слетело с пухлых, только что облизанных губ.
Как тогда. Их единственный поцелуй она воскрешала в памяти все это время. Со вкусом ее неопытности и стыда. Поцелуй, который чуть не стал началом конца. Она ведь могла убить его тогда непреднамеренно.
Но сейчас все было по-другому. Она уже не боялась, не краснела перед ним. Уже не та девочка, благоговейно трепещущая и не способная справиться с чувствами. Сейчас она могла убить осознанно. А могла обратить, сделав своим спутником навсегда.
Милли подалась вперед, встречая его горячие мягкие губы, разрешая его языку проникнуть в свой рот. Это слияние отозвалось дрожью во всем теле, затянуло узел внизу живота. Выпущенные клыки обязывали быть аккуратнее в своих действиях, но Милли жадно впивалась во Влада, боясь отпустить.
— Трогай меня! Прошу! — в срывающемся стоне выдохнула она, на долю секунды оторвавшись от его губ и стаскивая с хрупких плечей алые бретели обтягивающего платья.
Ей приходилось ему подсказывать, вести в этой игре. Гипноз подобен анестезии: ее подневольный любовник не чувствует ничего. И от этого в груди расползалось что-то горькое и мерзкое. Хотелось распороть ее, позволить яду вытечь наружу.
Но его ладони, робко обхватившие за талию, глушили боль, впитывали ее, как губка. Они несмело ползали по хрупкому девичьему телу, возрождая во Владе животный, первородный инстинкт. Он становился смелее, подчинялся зову низменной плоти, ныне не управляемой мозгом.
Милли схватилась за конец галстука, потянув мужчину на себя. Она его точно задушит. Задушит в своих объятиях. Ненужный аксессуар полетел прочь. Она коснулась ворота его рубашки и принялась расстегивать пуговицы. Первые три ей как-то поддались, но руки совсем занемели от колючей дрожи, — дальше она рванула ткань в разные стороны, отправив оставшиеся в хаотичный полет.
Совершенство мужского тела ослепляло, она впервые видела Влада почти обнаженным. Налившиеся свинцом пальцы тянулись к его торсу с такой непреодолимой силой, словно тот был магнитом. Пошло закусив клыком губу, она чертила на его животе бесконечные узоры, не отказывая себе в маленькой шалости время от времени проникать пальцем под ремень его брюк.
Влад утробно рыкнул и дернул лиф ее платья вниз, обнажая для себя аккуратные груди. Большие мужские ладони без труда вместили их, зажимая между пальцами чувствительные напрягшиеся соски. Милли ударило электрическим разрядом — она выгнулась в спине, теснее вжимаясь в его руки, в распаляющееся тело. Она попробовала языком бархатистую кожу, которая по вкусу оказалась похожей на соленую карамель. Терпеть сил уже не было, внизу живота полыхал костер когда-то неистлевшей дотла страсти.
Милли принялась стаскивать с бедер до одурения узкое платье. Она вытягивалась из него подобно змее, сбрасывающей кожу. Втянула живот, отчего ребра еще сильнее очертились под тонкой кожей. Она знала, что ее юное тело способно свести с ума — чего нельзя было сказать об утомленной, недодушенной душе, терзающейся в прекрасной оболочке. Ее можно было обезболить, залепить пластырем, сотканным из скоротечных удовольствий, но нельзя было спасти.
Сквозь приоткрытое окно снизу доносился шум города. Биты едва различимой музыки пронизывали пульс, сбившийся на бег. Она заглянула в льдистые глаза, выискивая там отражение собственной страсти. И пусть он не хочет происходящего осознанно, она восполнит этот пробел: ее любви хватит на двоих.
Милли подошла к столу и села на его гладкую холодную поверхность, разводя в сторону худые бедра. Бесстыдно. Развязно. Где сейчас та девочка, которая покраснела только от того, что шарик мороженого из ее рожка упал на нос его туфли? Как же давно она умерла вместе со своими невинными ужимками.
Недвусмысленное приглашение к соитию подействовало безотказно — Влад подступил к ней, вжимая ладонь в затылок и притягивая бессовестную соблазнительницу для грубого, несдержанного поцелуя. Она довольно улыбнулась ему в губы, понимания, как сейчас его раздирает на части от животной похоти, которую она внушила ему одним лишь взглядом.
Милли целовала Влада неистово, забирала его дыхание без остатка. Острые клыки царапали тонкую кожу, а язык тут же слизывал алые капли, сладко-соленые на вкус. Его пальцы вминались в стройное тело, запуская подкожно сотни трескучих, горячих искр, ее — оставляли красные полосы на его торсе и широкой спине. Влад вжался в нее бедрами, давая почувствовать через ткань брюк силу своего вожделения. Голодные, измученные стоны одновременно вырвались из их ртов. Ими правило одно желание на двоих, бездумное и безудержное.
Он расстегнул ремень и одним рывком освободил от одежды твердую плоть. Тихие всхлипы Милли превратились в хриплый крик, когда он резко ворвался в нее, горячую, истекающую. Влад задевал самые чувствительные точки, руша последние сомнения, заставляя ее совесть молчать. Ей казалось, что через касание тел друг к другу тянутся их души. Их протыкает иглами насквозь, больно и приятно, чтобы потом сшить вместе, навсегда.
Наверно, только ожиданием этого момента она жила почти шесть веков, тихо лелея в сердце надежду на новую встречу с Владом. Это было ярче и слаще, чем она рисовала себе темными ночами.
Стеклянный стол плавился от жара ее ягодиц. Еще чуть-чуть, и он превратится обратно в кварцевый песок, что утянет ее на дно и похоронит в своей зыбучести. А потом ее тело останется там окаменелостью навеки, подобно жалкому насекомому, которого когда-то постигла такая же смерть. Это было бы лучшим исходом для той, кто слишком устала, слишком жаждет покоя.
Еще несколько сильных толчков, впечатывающих ее бедра в ровную, скользкую поверхность, — и мир стал трещать по швам, подобно холодному сосуду, в который налили кипяток. Ее тело выгнулось от сладких судорог, освежающими волнами хлынувшими по горячим венам. Вслед за ними пришла тишина. Ее нарушало только рваное дыхание неслучайно случайных любовников, подаривших друг другу так много и одновременно ничего.
