Текст книги ""Портрет моей души" (СИ)"
Автор книги: Ирада Нури
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Побродив среди розовых кустов, я присела отдохнуть на одной и маленьких скамеечек, когда услышала странный разговор между нашей экономкой и совершенно незнакомой женщиной. Не видя меня, они остановились возле небольшой пристройки, в которой садовник хранил свои инструменты: газонокосилки, лопаты, грабли, поливочные шланги, секаторы.
Я не хотела подслушивать, просто вторая дама была несколько шумной, поэтому каждая её фраза долетала до меня. А затем, я услышала такое, отчего мгновенно превратившись в слух, уже сама старалась не упустить ни слова.
– Ну, как вам новые хозяева? Очередные выскочки, не обладающие ни тактом, ни воспитанием?
– Ну, что вы, Шарлотта. Они очень любезные молодые люди. Поверьте, очень спокойные и совершенно без капризов.
– Спокойные? Ха, поглядим на их выдержку, когда им придётся нос к носу столкнуться с дьяволом из проклятого портрета.
“О чём это они? О каком, именно, портрете говорят?” Чего-чего, а в замке их была целая галерея.
– Да ну вас, Шарлотта. Вечно вы выдумываете какие-то небылицы. У нас, Слава Богу, уже давно не происходило ничего странного. Будем надеяться, что и на этот раз обойдётся.
– Ну, не знаю, Юджиния, не знаю. А что, молодая хозяйка? Какая она?
– Да, как вам сказать? Она, очень воспитанная молодая девушка, но, уж больно странная. Всё время молчит, а в глазах такой страх, будто бы боится всего на свете. Думается мне, она не здорова, так как молодой хозяин лично попросил приглядывать за ней, и ни в коем случае не оставлять одну. А, ещё эти крики…
– Какие крики? – голос сплетницы зазвенел от предвкушения скандала.
– Да, мы и сами толком ничего не смогли понять. Да, только посреди ночи она так закричала… Я думала, сердце у бедняжки разорвётся.
– Вот видите, Юджиния. Я же вам говорила! – торжествующе предрекла Шарлотта. – Наверняка, ночью к ней наведался тот дьявольский граф! – Она уже предвкушала, как вечером расскажет всем эту потрясающую новость. Ох, вот же обзавидуется эта несносная Дебби Коллинз, когда она станет всем рассказывать шокирующие подробности.
Впервые за долгое время, мне захотелось улыбнуться от той чудовищной чуши, что несли эти женщины. Бедный портрет, чем он им не угодил?
Я встала со скамьи, чем тут же привлекла их внимание. Невысокого роста, пухленькая женщина неопределённого возраста в странной шляпке, украшенной желтой искусственной хризантемой, не дав экономке и рта раскрыть, на всех парусах понеслась в мою сторону.
Я уже собиралась скрыться, но не успела.
– Ах, моя дорогая миссис… простите не знаю вашего имени, так как не была официально представлена вам. Я – Шарлотта Донелли, живу по соседству, и просто мечтала поскорее с вами познакомиться.
Она была странной, но не пугала меня потому, что была невероятно похожа на “миссис Потс” из диснеевского мультика.
– Я – мисс Грейс Харт.
– Мисс? – лицо женщины застыло как у гончей, почуявшей дичь. Я знала таких, как она. В каждом маленьком городке, есть своя такая “миссис Донелли”, весь смысл жизни которой был заключён в сплетнях, что она собирала по крупицам, а затем, раздув из них целый шар, с удовольствием делилась с каждым, кто был готов её слушать.
– Да, мы помолвлены с мистером Бенедиктом, но пока не женаты, – просто ответила я, собираясь уходить.
Но тут она задала вопрос, который меня обескуражил:
– Скажите, вы уже видели призрака?
– Кого? – она смеётся надо мной? Не может же она всерьёз верить в подобную чушь.
– Призрака проклятого графа. Он не навещал вас?
Мне отчего-то стало жаль бедный портрет. На дворе двадцать первый век, а умы людей заняты средневековыми суевериями. Поражаясь непонятно откуда появившемуся желанию защитить несчастного, я ответила:
– Я не боюсь призраков, миссис Донелли. Меня больше пугают живые люди.
– Но, вы кричали мисс… – посчитала своим долгом влезть в разговор миссис Паркер.
– Что ж, это правда, я действительно закричала, когда услышала, как под полом заскреблась мышь. Я, видите ли, очень боюсь мышей, и была бы вам крайне признательна, миссис Паркер, если бы вы получше осмотрели углы в моей комнате.
Посчитав разговор оконченным, я кивнула обеим женщинам, и поспешила в дом. Войдя в холл, первым, что бросилось мне в глаза, был портрет. Синие глаза смотрели прямо в мои. Не отрывая взгляда, я поднялась по лестнице и встала перед ним.
– Что же ты такого сделал, если даже спустя двести лет, люди говорят о тебе со страхом?
Миссис Донелли вытянув шею проводила взглядом девушку, скрывшуюся за дверью. Покачав головой, она повернулась к товарке:
– Вы были совершенно правы, Юджиния, она действительно очень странная. Надо же было сказать, что живых, боится больше, чем призраков. Сумасшедшая, не иначе. Так уставилась своими огромными глазищами, у меня аж мороз по коже прошёл. Ох, помяните моё слово, Юджиния, вы ещё хлебнёте лиха с этой тщедушной девицей. Ну, а мне пора, что-то я задержалась у вас. Увидимся на днях, моя дорогая.
Шарлотта едва не бежала, покидая поместье.
Да, сегодняшний день определённо грозил стать сенсацией. У всех языки отнимутся от удивления, когда она расскажет им об этой ненормальной.
Глава 6
– Как прошёл день? – Стивен встал позади, помогая сесть за стол. Вид у него был несколько напряженным. Я почувствовала, что он чем-то озабочен, но пытается это скрыть от меня.
– Хорошо, – ответила я.
– Я слышал, ты спускалась в сад? Это замечательно. Тебе нужно делать это чаще, говорят сельский воздух очень целебный. Глядишь, и твои щёчки вновь обретут румянец.
– Да, хорошо, спасибо, – вот и весь ответ.
Дальнейший ужин прошёл в молчании. Лишь изредка тишину нарушали звуки столовых приборов. Каждый думал о своём.
После ужина, Стивен попросил экономку, принести нам чай в библиотеку. Нетерпеливо постукивая костяшками пальцев по оконной раме, он терпеливо ожидал, когда мы останемся наедине. Как только дверь за горничной закрылась, он подошел ко мне. Не желая пугать, он опустился на ковёр прямо возле моего кресла, и взяв меня за руку, сказал:
– Грейс, милая, нам нужно кое-что обсудить. Нет-нет, не бойся, ничего такого, что могло бы напугать тебя. Просто…, – он замялся, пытаясь подобрать правильные слова. – Видишь ли, дела компании не позволяют мне проводить в Англии всё время. Нам придётся, пока, – он подчеркнул это слово, – пожить немного на два дома. Но, обещаю, что очень скоро постараюсь упорядочить дела так, чтобы мог вести их отсюда.
“Нет, я не хочу возвращаться!», – слёзы застыли у меня в глазах. Я ничего не ответила, только ниже опустила голову.
– Ты плачешь? Что случилось? Тебя здесь обидели? – он встревоженно вскочил и заметался по комнате.
– Всё хорошо, Стивен, правда, – вытирая рукавом катящиеся капли, я шмыгнула носом. – Только, я не хочу уезжать отсюда.
Его удивил мой ответ. Пытаясь понять мои мысли, он переспросил:
– Ты хочешь, чтобы я не уезжал?
– Нет, Стивен, ты должен ехать. Я останусь здесь.
– Но, как же…
– Не волнуйся, я не буду одна. В доме достаточно людей, чтобы я не чувствовала себя одинокой.
– Ты уверена? – его поразила твёрдость моего решения. Я кивнула:
– Да, Стивен, не беспокойся, со мной всё будет хорошо.
– Ладно, – ответил он, сдаваясь, – я попрошу миссис Паркер проводить ночи в твоей комнате.
– Не нужно, я справлюсь.
Я действительно справилась. Ощущая гармонию с этим местом, ни разу в течение последующих дня и ночи, я не испытала никакого дискомфорта. Не решаясь выходить за границы дома, я ограничилась прогулкой по саду. Взяв наугад книгу из обширной библиотеки, я, раскачиваясь в старинном кресле-качалке, заботливо вынесенной для меня из дома дворецким, углубилась в чтение. Ею оказалась “Дева Озера”, датированная 1892 годом. Не первое издание, но, всё равно раритет.
Время пролетело незаметно. Вернулась я в дом лишь тогда, когда почувствовала, что совершенно замёрзла.
Не знаю, то ли свежий воздух так на меня подействовал, то ли лёгкий ужин в компании экономки, но ночь прошла безмятежно.
Проснувшись абсолютно выспавшейся, я не могла поверить своему счастью, и даже вопреки обычаю, не отказалась от плотного завтрака. Позвонил Стивен, и я успокоила его относительно правильности принятого решения. Но, как оказалось, я поспешила…
*
Дуэйн точно знал сколько капель начавшегося ночью ливня, ударило в окно. Особенно тягостными были именно ночные часы. Вынужденно бодрствующий, оставаясь в кромешной тьме, он с трудом находил себе занятия, позволяющие хоть немного облегчить своё существование.
Вдруг, в одной из спален второго этажа хлопнула дверь. Послышался еле слышный звук бегущих босых ног.
“Что опять могло произойти?” – Дуэйн напряженно вслушивался в каждый звук.
Шаги приближались. В лунном свете, скудно проникающем через ливень и витражи, он увидел ту девушку. Судя по всему, она была в панике. Добежав до лестницы, она, словно испуганный зверёк принялась озираться вокруг. Тоненькое тельце под длинной ночной сорочкой вздрагивало, от приглушенных рыданий. Чувствовалась, что она совершенно не отдаёт отчёта своим действиям.
С такого расстояния, Дуэйн отчётливо чувствовал охвативший её ужас. Но, что могло её так напугать?
Внезапно, девушка сделала такое, отчего ужас охватил уже самого графа, хотя казалось, что такое невозможно.
Встав на самом краю бесконечной лестницы, она, широко раскинув руки, собиралась броситься вниз.
Глава 7
“Эй! Ты, что задумала? А ну не смей! Отойди от края немедленно! Да, что же это такое? Эй, люди, ау, уберите эту ненормальную отсюда! Куда? Стой!” – Дуэйн делал напрасные попытки привлечь внимание. Девушка не могла его слышать. Никто не мог.
В прежнюю бытность, его мало трогали чужие страдания. Что стоила человеческая жизнь по сравнению с новой парой сапог из лучшей обувной лавки на Сент-Джеймс стрит? Могла ли сравниться с бутылкой лучшего арманьяка? Однозначно нет! Его не трогали ни слёзы ни стенания, ни мольбы. Собственные желания он ставил превыше всего, и не интересовался ничем, что бы не относилось к его драгоценной персоне.
Однако постепенно, вынужденный на протяжении столетий быть свидетелем пролетающих перед глазами событий, происходящих в жизни других людей, он, хоть и невольно, но стал более внимательнее к ним относиться.
Прошедшие годы несколько изменили его. Он искренне сочувствовал горю родителей трёхлетней девочки, утонувшей в озере из-за недосмотра нерадивой гувернантки. Возмущался трусостью молодого Олдриджа, проигравшего имение в карты, и пустившего себе пулю в лоб, оставив семью на произвол судьбы. Ненавидел Лавинию Армитидж – выжившую из ума старую кошелку, устраивающую спиритические сеансы, больше походящие на шабаш ведьм, когда женщины, и старые и младые раздевались донага, и устраивали дикие пляски возле портрета. Если бы тогда, у него была возможность избавиться от заклятия, он с удовольствием прошелся бы розгами по их задам, в попытке привести их чувство, и избавить от блажи.
А теперь, эта девушка… Он и сам не понимал, почему, но с той самой минуты, как он увидел боль в её огромных глазах, он не переставал думать о её судьбе. Странные чувства охватывали его каждый раз при виде согбенной фигурки. Он хотел дотронуться до неё, сказать слова утешения, увидеть, как она улыбается…
“Где же все? Куда подевался её чёртов жених? Почему оставил её одну?” – он представил, как она летит вниз, а затем падает в изножье лестницы подобно сломанной кукле.
“Нет! К чёрту всё! – в попытке сделать хоть что-то, лишь бы помешать ей, он изо всех сил попытался бороться со связывающими его путами. Она сделала маленький шажок вперёд, и сердце у него остановилось. В следующий миг, он сделал то, на что никогда не считал себя способным. Слова вырвались прямо из груди, удивив его самого:
“Господи, помоги ей! Спаси!”
А затем, случилось то, что иначе, как чудом, не назовёшь. Раздался сильный хруст, и рама на портрете треснула.
Шум испугал девушку. От неожиданности, она чуть не упала вперёд, но сумела в последний момент ухватиться за резные перила. Тяжело дыша, она посмотрела вниз, словно только что осознав, чего едва не натворила. Она судорожно вздохнула, и обняв себя за плечики, попятилась назад. Прижавшись спиной к портрету, она опустилась на пол, и зарыдала.
Он чувствовал её. Чувствовал тепло спины прижавшейся к его ногам. Ощущал судороги, пробегавшие по её телу. И рыдания, разрывающие ему грудь.
Всё ещё в шоке от только что произошедшего, он изумлённо поднял глаза вверх: “Господи?”
*
Я и сама не знаю, как уснула. Прямо там, на полу возле портрета. Как ни странно, но после случившегося, мне отчего-то стало легче на душе, будто бы удалось разделить своё горе с кем-то другим. Прежде, я этого не делала. Не делилась. Не позволяла никому заглянуть мне в душу, и узнать о моих чувствах.
Но сейчас всё было иначе. Не знаю, кем был в прошлой жизни граф, и почему его называют проклятым, но этой ночью, он спас мне жизнь.
Я готова допустить, что всё произошедшее было плодом моего воображения. Возможно, в последний момент сработало чувство самосохранения, или же действительно, не выдержав многолетней нагрузки, треснула старая рама, и отвлекла меня от глупейшей ошибки. Но одно, я знаю точно – впервые за полгода мне по-настоящему было легко.
За окном занимался рассвет. Прислуга ещё не проснулась. Прежде, чем уйти, я обернулась к мужчине на портрете. Его взгляд больше не казался хмурым и неприветливым. Теперь, в его взгляде было больше тепла и участия. Не успев толком сообразить, что делаю, я на миг прижалась к нему, как если бы хотела обнять:
– Спасибо тебе!
Наверное, воображение разыгралось, но в какой-то момент мне показалось, что я услышала едва различимое сердцебиение. Я удивлённо отпрянула.
В эту минуту раздались шаги внизу. Не желая столкнуться с кем -нибудь из челяди в такой ранний час, и в таком виде, я поспешила в свою комнату.
Глава 8
Он протяжно застонал, и обмяк. Тело ещё вздрагивало от волн наслаждения, когда он приподнял голову, и сквозь прорези маски взглянул на свою жертву.
Это была молодая девушка лет двадцати трёх – двадцати четырёх, невысокая, стройная, с длинными тёмными волосами, сейчас спутанными прядями, прикрывающими часть её лица.
Он набросился на неё, когда она возвращалась из супермаркета. Нагруженная пакетами, она не могла сопротивляться, и ему без труда удалось затащить её в тёмный проулок.
Девица так перепугалась, что и не думала кричать. Пары ударов по лицу хватило, чтобы она потеряла сознание. Содержимое пакетов растеклось прямо по земле.
Да, она принесла ему облегчение. Как и многие до неё. Но…
Он нервно облизал пересохшие губы, когда перед его глазами встала та, другая… Грейс Харт.
Ни одна женщина не могла дать ему столько, как она. Только с ней, он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Обладание ею превратилось в навязчивую идею, заставляющую его каждый раз выбирать жертв хотя бы отдаленно похожих на неё.
Но ничего. Однажды, он доберётся до неё, и она снова будет принадлежать только ему. Ему одному. И никто уже не сможет её у него отнять!
*
– Скажите, миссис Паркер, что вам известно о проклятии и о портрете? – выбрав момент, когда экономка присела выпить чаю, я присоединилась к ней на кухне.
– Ах, ну что вы, милочка, ну, какое проклятье? Так, досужие домыслы, позволяющие привлекать больше посетителей в эти места.
Возможно, всё так и было. Но, мне отчего-то показалось, что она не совсем искренна. Упираясь локтями в стол, и сплетя пальцы обеих рук в замок, я положила на него подбородок:
– И всё же, расскажите мне об этих домыслах, – попросила я. Желание узнать всё о своём неожиданном спасителе, заставило меня покинуть безопасные стены комнаты, и искать общества человека, способного удовлетворить мою внутреннюю потребность.
– Ну, что же, если вы настаиваете, то я расскажу вам то, что узнала от своей матери, а та от своей.
Получив подтверждение в виде моего кивка, он начала повествование:
– История эта тёмная, а началась она с деда и бабки его милости графа, деревенских сквайров. Поговаривали, что дед его являлся отпрыском одного из незаконных сыновей короля и простой служанки. Отсюда и фамилия Фицрой, присваиваемая королевским бастардам. Скопив приличное состояние благодаря многочисленным тяжбам арендаторов, эти весьма неприятные люди, отличающиеся высокомерием и непримиримостью к беднякам, возомнили себя едва ли не хозяевами здешних земель. Титула у них не было, зато были весьма обширные связи в кругах пэров, что позволяло им весьма вольно трактовать законы в свою пользу.
Так вот, у этих людей родился сын – чудный мальчик, совершенно на них не похожий, и чем старше он становился, тем заметнее становилась разница между ним и родителями. Несмотря на запреты, он общался с простым людом, и был желанным гостем во всяком доме.
Родители прочили ему блестящее будущее и брак с родовитой наследницей, а он полюбил дочь священника. Несмотря на категорический запрет, молодые люди заключили тайный брак. Говорят, священник сам проводил обряд венчания между своей дочерью и сыном сквайра.
Девица вскоре понесла, и все планы тщеславных родителей грозили обернуться катастрофой. Поговаривали, что мать жениха лично ходила к старой ведьме, жившей за городом, принося чёрных кур для каких -то обрядов.
Как там было на самом деле, никто не знает, но тем не менее, ровно через девять месяцев, молодая женщина разрешилась от бремени. А, как разрешилась, так самым странным образом и померла, не приходя в сознание. Молодой муж был убит горем. Не имея сил больше оставаться в Дербишире, он упросил отца купить ему офицерский патент, и присоединился к регулярной армии его величества, короля Георга Второго.
Когда в 1745 году сторонники католического претендента на британский престол Джеймса Стюарта, во главе с сыном Джеймса Карлом Стюартом попытались свергнуть Георга во время последнего Якобитского восстания, именно молодой сын сквайра проявил недюжинную смекалку и преданность, помогая предотвратить покушение. За это, король лично наградил его приличной суммой годовых и титулом графа Уиндморского.
Однако удача была недолгой. Так и не успев вступить в права владения новыми землями и воспользоваться привилегиями, налагаемыми на обладателя столь высокого титула, молодой человек был предательски убит сторонниками Стюартов.
Титул отошел к его сыну, трёхлетнему Дуэйну, с тех пор называемому его милость Дуэйн Николас Фицрой, граф Уиндмор. И тут уж сквайр и его супруга постарались на славу, и не упустили возможности воспитать внука таким, каким они хотели его видеть. Изо дня в день, из года в год, они делали всё, чтобы убить в нём всё доброе начало, и вырастить жестоким эгоистом, чуждым всего человеческого. Постоянные попойки и оргии стали верными спутниками молодого человека. Дед с бабкой лично отбирали для него подходящий круг общения. И, ничего удивительного, что даже после их смерти, молодой человек, не знавший иной жизни вырос жестоким, беспринципным, и совершенно аморальным. Люди, что обожали его отца и мать, ненавидели этого “отпрыска Люцифера”, и всячески избегали общения с ним. В отместку, он ответил им тем, что восстановил право первой ночи на своих землях. Поговаривают, что ни одна юная девица на выданье, не могла считать себя в безопасности в Уиндморе.
Я слушала её не перебивая, и вопреки всему, отчего-то всё больше проникалась сочувствием к молодому графу, которому ближайшие родственники исковеркали всю жизнь. Мне было невыносимо жаль того, кем он стал. Будь живы его родители, он мог бы вырасти совсем другим.
А миссис Паркер, тем временем продолжала:
– Ну, а затем, он исчез. Да-да, именно исчез, и никто больше о нём ничего не слышал.
– Как это исчез? Уехал? – я даже привстала от удивления.
– Нет, моя дорогая, именно исчез, а вместо него, совершенно непонятно откуда, взялся этот треклятый портрет. Его последняя любовница, красавица Серина, носила под сердцем его дитя, и очень надеялась на то, что ребёнок унаследует титул отца. Вот, только ничего у неё не вышло. Ровно в положенный срок она родила чудную девочку, которая по закону о майорате совершенно не имела права на наследование.
Вот тогда-то впервые и поползли слухи о том, что граф, якобы заключен в портрете с помощью магии. Полоумная Серина, пыталась вернуть графа проводя обряды, будто бы снимающие заклятье с портрета, но сами понимаете, что ничего у неё не вышло. Никто ей, естественно, не поверил, и вместе с младенцем их попросту вышвырнули из замка на улицу, где она умерла в нищете, под старость совершенно лишившись рассудка. До самой смерти, она проклинала графа, сыгравшего с ней столь злую шутку.
– Да, ужасный конец. Но, кто же тогда стал следующим графом?
– Никто. Лорд Уиндмор исчез совершенно неожиданно, не успев оставить после себя завещания. Так как тела его нигде не нашли, то не смогли доказать факт его смерти. Он оказался единственным обладателем титула, который после его исчезновения был утерян.
– А, что же с наследством? Кому оно, в конце концов досталось?
– Представьте себе, никому. Оказалось, что граф, все деньги, драгоценности, и ценные бумаги держал в одном из старинных и очень уважаемых лондонских банков. Только ему одному были известны цифровые комбинации, открывающие доступ к его богатству. И верите, они до сих пор там. Если однажды, появится человек, который сможет верно набрать все цифры кода, то поверьте, он станет обладателем просто невиданных богатств, скопившихся за сотни лет.
– Ничего себе, – удивилась я. – Кто же сможет узнать код?
– О, милочка, вы не представляете на какие ухищрения способны люди жадные до чужих денег. Поговаривают, что последующие владельцы частенько устраивали спиритические сеансы, надеясь, что дух исчезнувшего графа раскроет им свои секреты.
– Ха, и что, граф им явился? – меня уже конкретно начинал разбирать смех.
– Нет, разумеется нет. Но, с тех пор те, кто припомнил слова сумасшедшей Серины о магии, уверовали в то, что граф, возможно действительно заключен в портрете. Иначе, как объяснить, что его дух ни разу не появился? Все решили, что его нет среди мёртвых.
Так или иначе, но с тех пор поместье сменило огромное число хозяев, по совершенно загадочным обстоятельствам не задерживающихся здесь надолго. Ну, а история с портретом с тех пор обросла легендами, как вы и сами уже успели заметить.
Да, успела…
Глава 9
Всё ещё пребывая под впечатлением от услышанного, я вздрогнула, когда зазвонил телефон. Услышав на том конце знакомый голос, я облегченно вздохнула. Милый Стивен, не проходило и дня, чтобы он не звонил, и самым подробнейшим образом не справлялся о состоянии моего здоровья.
И, впервые за долгое время, мне не нужно было лгать, я действительно чувствовала себя гораздо лучше. Стивен, казалось, был очень рад, и пообещал приехать на выходные.
В размышлениях, день пролетел, как один миг, и я сама не заметила, как наступил вечер. Желая, как можно быстрее остаться наедине со своими мыслями, я, к радости миссис Паркер и кухарки, съела весь свой ужин.
Постепенно дом погрузился в тишину. С трудом дождавшись, когда все разойдутся по своим спальням, я, на цыпочках выскользнув из своей комнаты, побежала к портрету. Я не стала зажигать свет, а воспользовалась фонариком на своём смартфоне.
Что ни говорите, а рассказ миссис Паркер не показался мне досужим домыслом. Вчера, когда я прижалась к портрету, мне показалось, что я почувствовала слабое сердцебиение. Сегодня, я собиралась проверить эту догадку.
Глядя в глаза графа, которые смотрели настороженно, я осторожно протянула руку, и дотронулась до его груди. Ничего. Я осмотрела раму, и тоже ничего странного не обнаружила. Треснула от старости, и всё. Но, почему же тогда, меня не покидает странное ощущение?
Всё ещё продолжая размышлять, я вновь опустилась на пол, прижавшись к портрету спиной. Подтянув колени к самому подбородку, я обняла их руками, и глядя прямо перед собой, заговорила:
– Жаль. Я и вправду поверила во весь этот бред с проклятием. Мне так хотелось верить, что меня кто-то спас… – Чуть повернув голову, я обратилась к своему немому собеседнику:
– Думаешь, я сумасшедшая? Ору себе по ночам, ношусь полураздетая по дому изображая привидение? Нет, Дуэйн, или как там тебя… Ты очень сильно ошибаешься. Просто… со мной кое– что произошло… Кое-что очень плохое, страшное… – Вопреки воле, голос мой сильно задрожал. – Меня обидели, унизили, надругались над телом и растоптали душу. – Я всхлипнула, не сразу поняв, что плачу, – И знаешь, что самое ужасное? Что в огромном, почти трёхмиллионном городе, мне никто не пришел на помощь. Я кричала и кричала, но меня никто не услышал, понимаешь? В самый опасный и тяжёлый момент моей жизни, я осталась совершенно одна.
Чуть откинувшись назад, я затылком упёрлась в картину:
– Профессор Миллер, ну тот самый, который наблюдал за мной по просьбе Стивена, утверждает, что для того, чтобы я избавилась от кошмаров, я должна научиться говорить о них, делиться ими. Но как? Подходить к каждому встречному и поперечному и говорить: “Аллилуйя, меня изнасиловали! Услышал, передай другому!” Так что ли? Для чего? Чтобы увидеть в их глазах жалость? Сочувствие? Глупости! Никогда те, кто не пережил этого сам, не поймут меня. Чтобы понять ужас, его нужно пережить самому, а показуха мне не нужна. Знаешь, что сказали мне копы, которые пришли в больницу взять показания? Они сказали, что, если бы я тогда осталась на автобусной остановке, со мной бы ничего не случилось. Представляешь? Выходит, я сама во всём виновата? Следуя их логике, если человек будет сидеть всё время дома, то с ним ничего не произойдёт? Он никогда не умрёт?
На телефоне высветилось новое сообщение от Стивена. Открыв его, я прочла: “Спокойной ночи, милая”.
Я не перезвонила, а отключив телефон, отбросила подальше.
– Думаешь, я тварь да? Неблагодарная? Ты, ничего обо мне не знаешь! Стивен милый, хороший, самый лучший. Он нашёл меня тогда, и с тех пор заботится так, как не всякий родной человек. Вот только что мне делать со всей этой заботой? Он дорог мне, но только как друг, как брат, и чтобы ни случилось, он никогда не станет для меня кем-то больше. Я не хочу давать ему напрасных надежд, но он надеется. Я знаю это. Чувствую, как он ждёт моего выздоровления. И что потом? Иногда, мне становится страшно, когда я представляю его реакцию, когда говорю, что не могу стать его женой. В тот миг я потеряю самого близкого человека. Я не хочу этого! Но иначе, нельзя. Давать обещаний, которых не сдержу – я не могу.
Время шло. Сидя на полу, я продолжала делиться своим самым сокровенным. Не ожидая жалости от безмолвного слушателя, я говорила и говорила, чувствуя, как горечь постепенно уходит из моего сердца. Прав был в чём-то профессор Миллер говоря, что разговоры помогают. Мне действительно становилось лучше.
*
Дуэйну хотелось закрыть уши руками, и крикнуть: “Не надо, прекрати, я не хочу этого слышать!”, но он не мог. Он не хотел испытывать ни жалости, ни нежности, непонятно откуда появившихся, к этой девочке. Он и не представлял, что ей довелось пережить.
Когда то, насилие над слабым полом, было одним из составной его жизни. Возобновив право первой ночи, он подписал приговор десяткам таких женщин. И ни разу, ему не приходилось задумываться над тем, сколько горя он им причиняет. Он понятия не имел, что они чувствуют. Ни разу не задумался об их дальнейшей судьбе.
Сейчас, слушая исповедь этого измученного ребёнка, видя состояние, в котором она пребывала, он чувствовал, как его сердце наполняется болью. Он не хотел её испытывать, не желал ничего чувствовать. Но, это уже было не в его власти. Время, как известно, лучший лекарь, и оно уже давно начало своё лечение.
Он, пока не готов был признаться, что испытывает огромный стыд и раскаяние за поступки, которые совершал в прошлом, но тем не менее, он их чувствовал, и ощущал глубокое презрение, граничащее с ненавистью к самому себе.
По мере того, как девушка, делясь с ним облегчала свою душу, он всё больше и больше сгибался под грузом своей души.
Ближе к утру она ушла, а он ещё долго слышал звучащие в ушах слова: “Я кричала и кричала, но меня никто не услышал, понимаешь? В самый опасный и тяжёлый момент моей жизни, я осталась совершенно одна”.
Он тоже был совершенно один.
Глава 10
– Это вовсе не слухи, моя дорогая, я собственными глазами видела, как мистер Парсонс ровно в четыре– тринадцать утра, выходил из дома Кэти Мерриуэзер.
– Что вы говорите? Кэти? Никогда бы не подумала! А ведь какой порядочной казалась! – миссис Баркли схватилась за сердце.
– Именно! Её невинное личико всех нас ввело в заблуждение. Бесстыдница!
– О ком, это вы? – спросила кумушек подошедшая миссис Донелли. В руке у неё была небольшая плетёная корзинка, с которой она обычно ходила на местный рынок. Однако увидев, как Дебби Коллинз вошла в кондитерскую, она не смогла пройти мимо, не узнав, что нового принесла на хвосте эта сорока.
Увидев заклятую подругу, Дебби покраснела от досады, а миссис Баркли воскликнула:
– Миссис Донелли, вы как нельзя вовремя, вы уже слышали новость о том, как сегодня утром, кто-то заметил мистера Парсонса выходящим из дома Кэти Мерриуэзер?
– Вздор! – компетентно заявила Шарлотта Донелли. С неприязнью поглядывая на Дебби, она заявила:
– Я, конечно, догадываюсь, кто мог вам рассказать подобную чушь, но уверяю вас, что всё было совсем не так! Во-первых, не в четыре-тринадцать, а в четыре – восемнадцать, мистер Мерриуэзер выходил из дома Парсонсов.
– Что? Вы хотите сказать, что Салли Парсонс и муж Кэти Мерриуэзер? О Боже! Нет, моё сердце просто не выдержит подобной новости. Мне нужно будет срочно этим поделиться. Миссис Лайтвуд, – миссис Баркли поспешила навстречу новой посетительнице, – добро пожаловать, дорогая, очень рада вас видеть. Вы уже знаете, что произошло? Нет? Этим утром, мистер Парсонс и мистер Мерриуэзер провели ночь в доме друг друга, вы понимаете? Да-да, вы правы, настоящий кошмар!
Пообсуждав последние новости ещё немного, миссис Донелли, вспомнив, что собиралась на рынок, поспешила откланяться, к огромной радости Дебби Коллинз.
*
– Хочешь спуститься к озеру? – отложив чашку с кофе, Стивен обратился ко мне. Он приехал вчера вечером, но был настолько уставшим, что все разговоры было решено отложить на утро. Сделав мне комплимент по поводу порозовевших щёчек, он предложил совершить прогулку за пределами дома.
Чуть поразмыслив, я, к своему удивлению, согласилась. Скажу вам честно, перемены, происходящие со мной, не переставали удивлять и радовать меня. Ночные кошмары прекратились, улучшился аппетит, и я уже не шарахалась от каждой тени.
