Текст книги "Приключения «Идиота» (СИ)"

Автор книги: Ира Брилёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Ира Брилёва
Приключения «Идиота»

Глава 1

Если роман Достоевского «Идиот» читать, пропуская все, что нормальные люди считают гениальным, то получится вполне приличный детектив. Вроде Агаты Кристи. А как я еще могу читать Достоевского, валяясь на пляже?

Конечно, дотошный собеседник поинтересуется, а что Достоевский вообще делает на пляже? В Турции? Ну там Донцова или, на худой конец, Дюма…

Во-первых, Достоевского кто-то забыл на пляжном лежаке. А во-вторых, этот кто-то до меня изобрел новый способ чтения гениальных психологических текстов – куски со знаменитыми рассуждениями русского классика о смысле жизни и сути бытия просто выдрали из книжки, оставив голый сюжет.

Я справилась с укороченным Достоевским минут за сорок и снова принялась скучать.

Пляж раскалялся с каждой минутой, и в самый апогей этой одуряющей жары на минарете взвыл муэдзин, призывая правоверных к молитве и заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. По местным слухам теперь вместо муэдзинов на минареты ставят магнитофон. Если это правда, то я понимаю муэдзинов, – работать в такую жару на минарете – это же почти рядом с солнцем. Интересно, а профсоюз у них есть?

Я еще раз лениво перелистала Достоевского. Надо же, прежний владелец даже пометки какие-то на полях делал. Во, дает! Видимо, все гениальные психологизмы показались ему скучными, а вот сюжет его сильно заинтересовал – читал с карандашом. Чего только не бывает на свете!

По пляжу плыл аромат вареного кофе, и мой молодой организм требовательно заявил о своих мирских желаниях. Одевшись, я положила в сумку мокрое полотенце и, покрутив в руках несчастного кастрированного Достоевского, засунула его туда же. Ну, не оставлять же моего гениального соотечественника на турецком пляже! Спроси тогда кто-нибудь, что двигало мной в ту минуту, я бы не нашлась, что ответить. Может, жалость к книжке – это из аккуратного пионерского детства. А может, чувство патриотизма. Не знаю. Но именно в тот момент судьба простерла над моей головой свой загадочный перст – так, кажется, пишут в серьезных романах. А если говорить простым человеческим языком, именно тогда и началась эта удивительная история, полная, как говорит нам классика жанра, «таинственных совпадений и загадочных приключений». И это со мной-то, с совершенно обычным, малозагадочным и абсолютно не таинственным человеком. Хотя, может быть я и лукавлю, – ну кто из нас не считает себя самым-пресамым, а?

У меня звучное русское имя – Татьяна. Я – простая секретарша в среднестатистической конторе, пышно именуемой «офисом». Вернее, я была секретаршей еще неделю назад.

К слову сказать, теперь нет пыльных контор, как раньше. Теперь везде офисы. Заходишь в зачуханную комнатенку в съемной квартире: «Здрассьте, здесь офис «Супермеганефтегаззолотопром?» И небритый охранник в возрасте Ноя, жующий бутерброд с ливерной колбасой, говорит с набитым ртом: «Проходите. Президент – пятая дверь налево за углом. Там увидите – на двери фломастером написано»… Но я, кажется, отвлеклась.

Неделю назад я мирно трудилась в своем офисе и даже не подозревала о том, что моя жизнь сделает крутой поворот. Мой шеф, Владимир Петрович, – он же мой добрый друг во всех смыслах, неожиданно сделал мне предложение. Нет, не то, от которого нельзя отказаться. Обычное предложение. Руки и сердца. И все бы было замечательно в моей жизни, если бы, как и положено примерной невесте, я бы томно сказала «да», – и марш Мендельсона, и белая фата, и прочая, и прочая, и прочая. Но вся загвоздка в том, что не хотелось мне соглашаться.

Вы не подумайте плохо о моем шефе. Он – чудесный человек, щедрый и весьма обходительный. А главное – что редко бывает с шефами – он абсолютно не женат и действительно меня любит. Но, как раз вот это-то обстоятельство больше всего меня и огорчало. Дело в том, что я питала к нему искреннюю симпатию. И все. А для семьи, как минимум, нужна любовь. Это я знала точно.

Мы не были близки (что тоже весьма нехарактерно для шефов!), но он оказывал мне всяческие знаки внимания, я уже не говорю о щедрой зарплате и премиальных.

Поразмыслив немного над предложением шефа, я пришла к выводу, что мне придется покинуть и мой уютный офис, и моего любящего шефа. Так для всех будет лучше. По крайней мере, честнее, а он этого заслуживал. Хотя, мне его было искренне жаль: муки неразделенной любви – вещь довольно болезненная. И, чтобы в такой ситуации сохранить хорошие отношения с человеком, лучше сразу уйти. По крайней мере, есть теоретическая возможность сохранить о себе добрые воспоминания, и, в итоге, дружеское расположение сторон.

Я представляю, как сейчас скривили губки миллионы профессиональных секретарш: «Фи, дурочка! Да мы ведь только и устраиваемся на эту работу, чтобы, в конце концов, услышать от шефа: «Будьте моей женой», а она еще и перебирает – люблю, не люблю».

Да, милые дамочки, вот такая я малосовременная в вопросах семьи и брака. В свои неполные тридцать я еще вполне могу рассчитывать на принца на белом коне, которого полюблю с первого взгляда, и который увезет меня черт знает куда, в однокомнатную квартиру на окраине города. И будем мы там счастливы, несмотря на бытовую разруху и маленькую зарплату, и умрем в один день. От голода.

Вы уж извините, милочки, я, кажется, снова увлеклась. Да все я прекрасно понимаю, не дура же я набитая, – и про обеспеченную жизнь, и про блага разные заморские. Но… Как говорится, сердцу не прикажешь.

Высказав шефу все мои соображения в максимально мягкой форме, я попросила не поминать меня лихом, и уже совсем было собралась уйти.

Но мой шеф – просто гений! – подумав минуту, сказал мне примерно следующее: «Знаешь, я, в общем, почти и не рассчитывал на твое согласие, но хочу, чтоб ты знала. Если тебе когда-нибудь будет плохо или ты просто передумаешь – приходи. Я буду ждать».

Я остолбенела от такого великодушия и даже на минутку задумалась – а может, и правда у меня что-то с головой – человек-то золото. Но, вспомнив свои аргументы, я решила, что все правильно, и сердцу действительно не прикажешь. Зачем человека мучить, да и самой несладко придется – это ж каждый день в одной постели спать, а не в офисе с 9 до 18 мило улыбаться и кофе варить. Разная жизнь.

В общем, я ушла. В день ухода на моем столе лежал пухлый конверт, путевка в Турцию и коротенькая записка: «Стамбул – красивый город. Там есть на что посмотреть. А еще там замечательные ювелирные базары – купи себе что-нибудь на память». А шеф уехал в командировку.

Глава 2

Стамбул действительно оказался замечательным городом. Не совсем пляжно-курортным, хотя, если есть море, значит, где-то есть и пляж. Но для туристов тут был настоящий рай. Чего стоили одни только старые мечети. Они были непререкаемо величественными, от них исходил запах столетий. Не в прямом, конечно, смысле. Хотя, что касается запахов, то с этим в Стамбуле тоже было все в порядке. Запахи были разными. На берегу Босфора у маленьких ресторанчиков пахло паленым рыбьим жиром. Это жарили недавно выловленных рыб с неизвестными мне названиями. Этот запах мне не нравился.

Но были и запахи, которые вызывали очень приятные ощущения. Например, на старинном турецком базаре, где в мешках, мешочках и флакончиках продается нескончаемое количество разных приправ, благовоний, порошков и порошочков, и еще целая куча совершенно неизвестных мне совместных изобретений природы и человека. Это все было действительно необычным, напоминало сказки Шахерезады и еще что-то очень восточное, хорошо знакомое по детским книжкам. Но самыми замечательными на этом базаре, как и следовало из записки Владимира Петровича, были «золотые» ряды. Я никогда не видела столько золота в одном месте. Как завороженная, ходила я от одного прилавка к другому, разглядывая кольца и колье, браслеты и брошки, ожерелья из кораллов, жемчуга и замечательной сине-зеленой бирюзы. Драгоценностей было бесчисленное множество, и мой неподготовленный ум не мог переварить сразу столько информации. Я от природы не была падка на побрякушки. Но здесь, среди всякой блестящей дребедени, попадались настоящие произведения искусства. А вот искусство я любила.

Мне здорово приглянулось одно колечко. Оно было на удивление недорогим, но мне очень понравилась его необычная форма – крупный золотой цветок с огромной каплей бирюзы посередине. Очень эффектно.

Когда я случайно взглянула на часы, оказалось, что я брожу по рынку уже третий час. Туризм туризмом, но ведь я на юге. А юг – это море. И глупо в такую жару шляться по базару, даже если он восточно-сказочный. Минутку поразмышляв на чисто женскую тему – купить сейчас что-нибудь заманчиво-золотое или отложить на потом, я подумала, что не стоит откладывать хорошее дело. Тем более, что некоторые маркетинговые исследования данного рынка я уже произвела. А вдруг ассортимент изменится или обстоятельства? Доводы были трезвыми, и я решилась. Кольцо в виде золотого цветка с бирюзой совершенно замечательно смотрелось на моей руке, и я с чувством выполненного долга и в прекрасном настроении отправилась на поиски моря, пляжа и новых приключений.

Найти пляж в непляжном городе оказалось непростой задачей. Если на рынке каждый второй говорил со мной на моем родном языке, – что тоже было приятной неожиданностью, то чем дальше я забиралась в глубь этого огромного города, тем меньше полиглотов попадалось на моем пути. Поняв, что скоро я забреду в такие дебри, где мне не у кого будет спросить даже дорогу назад, я взяла такси. И все снова наладилось. Таксисты во всех странах – народ разговорчивый. И очень скоро я знала не только курс доллара по отношению к рублю, марке, йене и, конечно, к турецким лирам, но и так же, где здесь находится неплохой пляж и как зовут президента этой страны. Турок привез меня к берегу моря и я, щедро отблагодарив его, ступила на морской песок. Пляж был небольшим, но вполне комфортабельным. Пляжные лежаки, зонтики, снующие туда-сюда продавцы всякой всячины – все как везде. И море. Огромное, синее и прекрасное. А над ним солнце. Красота! Нега и покой.

Я не торопясь разделась и улеглась на ближайший лежак, расстелив на нем пляжное полотенце, которое болталось в моей сумке с самого утра. Повертевшись минут пятнадцать под нещадно палящим солнцем, я поняла, что опрометчиво было с моей стороны думать о послеполуденном пляже как о манне небесной. Зной и духота усиливались, а тело понемногу поджаривалось, как поросенок на вертеле. Я сползла с лежака и короткими перебежками по раскаленному песку добралась до спасительного моря. Поплескавшись вволю и охладившись до нормальной температуры, я вылезла на берег. Но вскоре жара снова стала доставать меня. Я поняла, что бой с летом я проигрываю. Ну и пусть. Зато меня радовал сам факт, что я и лето, наконец, встретились, и я могу вот так запросто валяться на пляже и уйти с него, когда вздумается. Эта мысль была приятной сама по себе. Альтернативой пляжу было сидение в пыльном офисе. Офис летом – это то еще удовольствие! То под кондиционером простудишься, то от духоты голова болит.

Перевернувшись на бок, чтобы он поджаривался так же равномерно, как и все остальное, я заметила книжку на соседнем лежаке. Ура! Книжка на пляже – это спасение от скуки. Как газета в поезде или журнал в самолете. Книжка была немного странная, вся разодранная и старая. Но это ничего страшного! Чтиво – оно и в Африке чтиво. Я потянулась за книжкой, одновременно окинув взглядом пляж, – нет ли хозяина у этого предмета. Хозяин не обнаружился. Ну и замечательно! Взглянув на название, я невольно улыбнулась. Достоевский. «Идиот». Отлично. Русская классика в таком месте – вещь непредсказуемая. Чудны твои дела, Господи! И я погрузилась в чтение.

Если мой уважаемый читатель вдруг забыл, то мне несложно напомнить – об этой книжке я уже упоминала в самом начале моего повествования. Но не грех вспомнить об этом еще раз, поскольку именно с этой драненькой книженции все и началось.

Книжка была коротенькой. Вернее, изначально, видимо, она была нормальной. Но кто-то над ней серьезно потрудился, выдрав из нее все страницы с описанием замечательных лирико-философских отступлений. Классик Достоевский именно ими и прославился. Поэтому книжка закончилась очень быстро, но это было весьма кстати – жара вступила в соревнование с адскими сковородками и дальше оставаться здесь было просто опасно для жизни. Громкий голос муэдзина окончательно вывел меня из состояния пляжной дремоты.

Над пляжем поплыл аромат кофе. Я подняла голову и огляделась. Оказывается, рядом с пляжем стояло маленькое уютное кафе. И как это я его сразу не заметила? Интересно, я сегодня завтракала или нет? Я совсем выбилась из графика повседневности. Обычно кофе следовал у меня сразу за утренним душем. Но на отдыхе все не так. На отдыхе стремишься сэкономить каждую минуту жизни. Вот она есть, и вот ее уже нет. А так жалко. И поэтому утренний кофе как-то плавно перемещается на более позднее время. Зато сколько я всего сегодня увидела! О-го-го! Одевшись и сунув мокрое полотенце и книжку в мою пляжную сумку, я направилась в сторону кафе.

Кофе в пляжном ресторанчике оказался неожиданно вкусным, и я с наслаждением обнюхивала уже вторую чашку, когда около моего стола остановился торговец всякой ерундой. В Турции этих аналогов наших коробейников пруд пруди. «Мадам, мадам», – назойливо зудел коробейник, подступая ко мне сразу с четырех сторон – как это они умеют так ловко!

– Ну ладно, фиг с тобой, – сдалась я, – что там у тебя, выкладывай. Я по опыту знала, что проще отдать ему доллар, пока он не расплавил мне мозг своими причитаниями. Все торговцы в мире одинаковы – что ж, это их работа, их можно понять. Я склонилась над коробом с сувенирами, но вдруг что-то, какое-то постороннее движение насторожило меня. Я резко вскинула голову, и как раз вовремя. Моя пляжная сумка тихо уплывала с соседнего стула, куда я ее беспечно кинула, расслабленная запахом кофе. Юркий кучерявый турок, прикрываясь торговцем-коробейником, тянул мою сумку к себе, глядя поверх моей головы глазами младенца с полотен Боттичелли.

– Эй, ты, оставь сумку в покое, – заорала я, вскакивая и переворачивая стол.

Стол я перевернула нечаянно, а вот вопль был запланированный и хорошо отрепетированный – кто из русских не любит на халяву поорать.

Спотыкаясь через перевернутую мебель, торговец сувенирами и воришка кинулись в разные стороны, роняя на ходу и товар, и мою сумку.

На шум выскочил хозяин ресторанчика и, потрясая кулаками, что-то быстро заверещал на своем птичьем языке вдогонку улепетывающим со всех ног горе-воришкам (а торговец-то, оказывается, для отвода моих глаз вокруг меня крутился – иначе, с чего бы это ему удирать, а?)

Когда суматоха улеглась, хозяин торжественно вынес мне третью чашку кофе – приз от заведения. Все же я пострадала на его территории, а турки народ признательный, я в полицию не жаловалась, скандал замяла, так что кофе был заслуженный.

Но хозяйская щедрость пошла еще дальше. Справившись у меня, как «мадам» относится к кухне его заведения, и поняв, что пока никак – мадам еще не обедамши, турок пулей понесся на вышеупомянутую кухню и лично принес мне крошечную пиалку с жиденьким бульоном и 50 граммов салата на огромной фарфоровой тарелке.

Пока я все это поедала, он сидел рядом, заглядывал мне в глаза и цокал языком.

Неужели я выгляжу как человек, который вчера покинул концлагерь и которому пища в нормальных человеческих объемах категорически противопоказана еще месяца два-три?

Перебив голод этой больничной порцией еды, и искренне поблагодарив турка за мою не испорченную фигуру, я отправилась к себе в отель, чтобы, наконец, отдохнуть от треволнений этого долгого жаркого дня.

Лежа в номере под кондиционером, я почти уснула, но легкий скрип балконной двери вернул меня в жаркую турецкую действительность. Да что за напасть такая! Дадут мне сегодня выспаться или нет.

И вдруг я увидела то, что мигом прогнало сон из моей головы. Из-за занавески появилась курчавая черная голова, воровато огляделась, а затем голова просунула из-за занавески такую же курчавую руку и стала шарить в моей пляжной сумке, которую я бросила на кресло у окна, даже не потрудившись вынуть из нее мокрое полотенце – от жары оно и так высохло. Эта рука шарила в моей сумке около минуты, натыкаясь на разные предметы, коих там было великое множество. Шутка ли, – пляжная сумка у меня размером со средний чемодан.

И наконец нашарив что-то, рука потащила это «что-то» к себе. К моему великому изумлению это был Достоевский. Господи, да зачем же ему старая разодранная книженция, он же по-русски и читать-то не умеет!

Я поняла, что еще мгновение, и мой Достоевский исчезнет за занавеской. Издав боевой клич самураев, я одним прыжком оказалась у балконной двери и вцепилась в руку похитителя. То ли от неожиданности, то ли от боли он выронил книжку, взвыл там, за занавеской, от бессилия и исчез.

Я уселась в кресло и стала размышлять. Что-то в облике этого грабителя показалось мне знакомым. За сегодняшний день меня хотят ограбить уже второй раз. А это перебор. Стоп. Вот именно, второй раз.

Так это же тот самый ворюга, из кафе! И там он мою сумку хотел утянуть. Но зачем он в ней шарил – цапнул бы, и готово. Что-то здесь не вязалось.

Подумав еще с минуту, я сообразила, что похититель охотился вовсе не за моей сумкой, а за книжкой, иначе зачем ему так рисковать, пробираться ко мне на балкон, копаться в сумке.

А ведь в Турции с воровством строго. Где-то в турецкой глубинке небось до сих пор за это руку отрубают.

Ошарашенная своим неожиданным открытием, я задумалась всерьез.

Во-первых, что это за турецкий поклонник русской классики?

А во-вторых, откуда он узнал, где мой балкон?

Второе соображение сразу сделало меня еще серьезней.

Кто мог сказать малограмотному турецкому воришке, кто я и где я живу?

А главное, почему именно драный Достоевский, а не, к примеру, обычный кошелек?

Эти вопросы требовали ответов. И чем больше я над ними думала, тем меньше мне нравились предполагаемые ответы. В воздухе запахло русской мафией и неприятностями.

Я решила рассуждать логически, я вообще обожаю это занятие. Я взяла в руки книжку и стала ее разглядывать. «Что же в тебе такого особенного, что тебя так упорно хотят спереть?» – спросила я у книжки, перелистывая пожелтевшие странички. Книжка как книжка, старенькая, ничего особенного. Но внезапно мне на глаза вновь попались пометки на полях, кое-где совсем бледные, но вполне различимые. Я подошла к окну – там было светлее и лучше видно. То, что я вначале приняла за обыкновенные комментарии к книге, которые часто делают на полях страниц вдумчивые читатели, оказалось какими-то бессвязными буковками, то ли на латыни, то ли еще на каком-то неизвестном мне языке. А может, человек, читавший эту книгу, был не русским, и поэтому оставил комментарии на своем родном языке? Конечно, странно читать книгу на языке оригинала, а комментарии оставлять на каком-то другом языке, но если подумать, такое может случиться. Какой-нибудь студент-иностранец изучает русский язык, читает Достоевского, а комментирует прочитанное по-своему. Почему нет?

Я снова села в кресло. Никакой более подходящей версии мне в голову не приходило. Только зачем же этот студент повыдирал половину страниц в этой книжке, а теперь так упорно хочет ее вернуть? Что, Достоевский в магазине кончился? Иди, купи нового.

Что-то опять не выходило у меня стройной и понятной версии. И я стала думать дальше.

Глава 3

Я проснулась часа через четыре в кресле около балкона, и в руке у меня был Достоевский.

Настроение, как ни странно, было превосходным. А и правда, чего заранее расстраиваться, если нет пока никакой толковой информации. Я заперла балкон на задвижку, проверила окна и, бросив Достоевского на кровать, отправилась в душ.

После душа мое настроение улучшилось настолько, что думать о неприятностях стало лень. А на голодный желудок тем более.

Мой бедный желудок жалобно вспомнил о микроскопическом обеде и заглянул мне в глаза. Мне стало стыдно.

Часы показывали половину седьмого – самое время для позднего ланча. Наскоро одевшись и даже не вспоминая о косметике, я спустилась в ресторан.

В Турции специфическая кухня, но мне нравится. Только запах иногда не очень. Особенно у жареной рыбы. Я вам об этом уже сообщала. Поэтому я взяла огромную порцию японских суши и стакан апельсинового сока – я обожаю суши и апельсиновый сок.

Объевшись и снова обретя способность соображать, я откинулась на спинку диванчика и собралась немного поразмышлять о случившемся со мной происшествии.

Но, видимо, день сегодня действительно не задался.

– У вас свободно? – раздался сверху мужской голос.

Я окинула взглядом полупустой ресторан и вопросительно глянула на источник голоса.

– А что, остальные столики заняты инопланетянами-невидимками? – съехидничала я.

– Я, наверное, просто не умею знакомиться? – Голос теперь звучал почти виновато.

– Но, по крайней мере, вы честны. Присаживайтесь, – с королевским высокомерием сказала я.

Он сел напротив меня и представился:

– Вадим Петрович, олигарх.

Я покатилась со смеху.

– Да что вы говорите? Олигарх? Да в Турции летом все мужики – олигархи.

Я хохотала как сумасшедшая, а он сидел и молча смотрел на меня. Наконец, я успокоилась, и он неторопливо уточнил:

– У меня фамилия Олигарх. А вы подумали, профессия?

Если бы от щек можно было прикуривать, то это был бы тот самый случай, а язык мой как-то сразу усох и приклеился к горлу.

– Извините меня, я сразу не поняла, – просипела я, а он как ни в чем не бывало изучал меню. Закончив изучать первую страницу, он посмотрел на меня в упор.

– Да не берите в голову. Вы не первая. Вернее, еще не было человека, который бы сразу понял, что это такая фамилия. Странная, конечно. Я даже в архивах смотрел, но пока ничего путного не нашел. Я в том смысле – откуда именно у меня такая фамилия. Что-то греческое.

– Да, на древнего грека вы мало похожи, – смущенно улыбнулась я.

Постепенно разговор наладился. Вадим Петрович неожиданно оказался очень интересным собеседником. Он честно рассказал мне, что приехал не только на отдых, а еще и по делам. А еще, что он страшно стеснительный и не умеет знакомиться. Но я ему показалась симпатичной, а ужинать в одиночку ему не хотелось. Вот он и решил пригласить меня составить ему компанию. Аргументы были вполне разумными.

С виду мужик был приличный – это раз.

Но, с другой стороны, я терпеть не могла случайных знакомств, да еще при таких сомнительных курортных обстоятельствах. Это два.

Мне нужно было все это как-то обдумать, классифицировать и разложить по полочкам. Да и переварить такое количество информации за коротеньким ланчем я не могла. И поэтому, трезво рассудив, что мне нужен тайм-аут, я выторговала себе полчасика на переодевание к ужину.

Прискакав к себе в номер со скоростью молодого кенгуру, я, не зажигая света, плюхнулась в кресло. Что ж за день сегодня такой! Мысли метались в моей голове как этот самый молодой кенгуру. Мужик был обаятельный и какой-то домашний, что ли. Он был похож на Пьера Безухова из романа «Война и мир». А такие мужчины почему-то сразу вызывают доверие у женщин.

Я соображала еще минут десять, но потом решилась – пусть у меня будет маленький романтический отдых. Я его честно заслужила. Ужин ужином, а ситуацию из своих рук я все-равно не выпущу, и если что-то пойдет не так, я всегда могу гордо встать и уйти. В конце концов, я на ужин не напрашивалась, он сам пришел.

И с этой легкой мыслью я включила свет. Достоевский валялся на кровати и в моей голове вдруг вспыхнул как фонарь весь мой сегодняшний день. Стоп, а вдруг мужик – тоже отвлекающий маневр. Я на ужин, а они, значит, тут все перевернут и утащат все же у меня хоть что-нибудь.

Простая мысль о том, что меня уже не было в номере почти час, мою голову не посетила. Хотя, час – это мало для спокойного ограбления. Да и народ в это время по коридору шляется.

Ночь – другое дело. Все разбредутся не только из коридоров, а и из отеля – ищи-свищи. Воруй – не хочу, хоть до рассвета. Курорт, блин!

Что же делать. И отказываться глупо, – какие у меня аргументы в пользу того, что Вадим Петрович – нехороший дяденька. С виду – обычный курортный ловелас. Ну симпатичный, конечно. Но и идти с неспокойным сердцем, зная, что могут залезть, тоже не хотелось. Надо что-то делать с Достоевским. Спрятать, что ли. Они придут, не найдут книжку и отцепятся. Или, может, с собой ее взять. Ага, неплохая картинка – я в вечернем платье, с вечерней сумочкой, а из крошечной сумочки торчит здоровенная растрепанная книженция из серии «Дым Отечества везде со мной». Господи, какая же я…

Стоп. Нормальная я. Это же пятизвездочный отель! И значит, здесь есть ячейки для хранения драгоценностей.

Теперь у меня был план. Быстренько накрасив все, что положено и переодевшись по случаю ужина, я засунула Достоевского под мышку и выплыла из номера, как Золушка на первый бал.

Когда я излагала служащему отеля свою просьбу разместить Достоевского в бронированной банковской ячейке, его глаза пережили несколько стадий. Сначала это были глаза лемура – это самые большие глаза, которые я знаю, потом это стали глаза санитара из психбольницы. В них читалась простая мысль – эти русские – все идиоты, им просто деньги некуда девать, вот они с жиру и бесятся.

Пристроив Достоевского рядом с чьими-то фамильными бриллиантами, я успокоилась.

Вы спросите, а чего это я так носилась с этой драной книжкой? Знаете, честно могу сказать – понятия не имею. Но вот было у меня стойкое ощущение, что здесь что-то не так. Предчувствие, что ли. А еще моя секретарская привычка все систематизировать и доводить до конца. Видимо, здесь сработала профессиональная аккуратность, а может, просто шестое чувство. Ведь что-то мне все-таки нашептывало – почему? Почему кто-то охотится за таким никчемным предметом?

А еще я в детстве обожала романы про индейцев и всякие прочие приключения. Может быть, из-за этого.

В общем, дело было сделано, голова освободилась для приятных мыслей, и можно было спокойно отправляться на ужин. Что я незамедлительно и сделала.