Текст книги "Приключения вертихвостки (СИ)"

Автор книги: Ира Брилёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– О, господи! Я напугал тебя. Прости, милая, – Эмик обнял меня и прижал к себе. Я зарылась лицом в его шлафрок – я сейчас не могла издать ни одного звука, таким глубоким был мой шок от только что увиденного и услышанного. Мне требовалось время, чтобы прийти в себя.

– Давай что-нибудь поедим, – тихо сказала я, не придумав ничего другого. Да и так было, наверное, лучше всего. Во всяком случае, у меня появилось время, чтобы хоть как-то привыкнуть к мысли, что Эмик – это сын Сашка.

Утром он собрался на работу, а я, как примерная жена, вышла проводить его.

– Вот ключи от квартиры. Хочешь, поспи еще. А хочешь, сходи куда-нибудь.

– У меня в 11 урок. У художника. Он мне сейчас читает лекции по истории искусств. Знаешь, как интересно! А потом еще в четыре музыка.

Эмик схватил меня в охапку, и я, было, подумала, что наша ночь продлится еще на пару часов. Но он только покрыл поцелуями все, до чего смог дотянуться и сказал:

– Ты прелесть! Я пошел. Звони, буду очень ждать. – Я помахала ему на прощание рукой и закрыла дверь.

Самое лучшее в такой ситуации – это чашка хорошего крепкого кофе. За ней отлично думается. Я сварила себе кофе, нашла в холодильнике парочку свежайших эклеров – служба доставки расстаралась уже прямо с утра – и крепко задумалась. Такого финта от своей жизни я не ожидала.

Я пила кофе и размышляла. Что же мне теперь делать? С одной стороны, Эмик – это первый человек во всем мире, который мне ужасно понравился. Если не сказать больше. А с другой стороны, он и был тем самым человеком, встреча с которым могла грозить мне самыми страшными неприятностями.

Я думала часа два. Но так ничего и не смогла придумать. Взглянув на часы, я обнаружила, что дико опаздываю в мастерскую художника. Наспех собравшись, я вылетела из квартиры, поймала такси и рванула к Филиппычу. Так я его теперь называла для удобства и скорости.

– Опаздываешь, – проворчал художник, пряча улыбку в рыжеватых усах, которые он зачем-то отпустил за эти два месяца, прошедшие с начала нашего знакомства.

– Ой, Филиппыч, прости, пожалуйста. Я тут совсем потерялась. Вот за временем и не уследила.

Филиппыч глянул на меня коротким острым взглядом, которым он обычно смотрел на предметы, которые собирался нарисовать.

– А ну-ка, давай, выкладывай. Что там у тебя стряслось?

Я и выложила. Все и сразу. Всю мою историю с самого начала. Ведь теперь я точно знала, что Филиппыч – друг. Как моя любимая «мисс Марпл».

После этого мы как всегда пили чай.

– Вот, ерунда какая, – хохотнул Филиппыч, – опять режиссер за шутки свои взялся. – Режиссером Филиппыч именовал господа бога. С моей точки зрения, очень метко. – Ты же свой самый главный козырь вытащила, а сама этого и не поняла.

Я подавилась чаем.

– Чего? Вы что, серьезно?

– Серьезней не бывает. Ну, посуди сама. Как ты могла бы узнать, какие козни твои враги против тебя замышляют? – Я пожала плечами. – То-то и оно. А теперь ты, можно сказать, в самом логове врага сидишь.

– Но ведь я его люблю! – взвыла я в отчаянии.

– Вот и люби себе на здоровье. Но и выгоду свою знай. Это дело не простое. Если в тебя кто-то стрелял, то на одной любви тут далеко не уедешь. Поэтому я и говорю – главный козырь ты вытащила. Он ведь не знает, что ты это ты?

– Не знает, – согласилась я.

– Ну и живи себе там. Глядишь, чего-нибудь и узнаешь. Фёкла-то твоя все еще у тебя проживает?

– Да. И бабМаша с ней. Они подружились, теперь – не разлей вода. Фёкла хорошая оказалась. БабМаша с нею возится, как с ребенком. Учит ее всему: и пирожки печь, и платья кроить. Фёкла мне звонила, спрашивала, когда я вернусь. Так неудобно было ей врать. А пришлось. – Я вздохнула.

– Ничего. Иногда и соврать надобно. Ты не отчаивайся. Все на свете имеет свой конец. И желательно, чтобы он не был финалом.

– Филиппыч. Мне тебя сам бог послал, – я подошла к художнику сзади и обняла его.

– Да. Режиссер знает, кого с каким человечком свести. Ему доверять надо. – Филиппыч пожевал кончик рыжего уса и добавил: – Правильно сделала, что все мне рассказала, Зоя-Зина. – он развернулся и потрепал меня по голове. Совсем как маленькую девочку.

Я ушла от Филиппыча какая-то просветленная и совершенно спокойная. Я ехала к учителю музыки и думала: «Господи, как хорошо! И Фёкла живая, и бабМаша рядом с ней просто расцвела. А то жила одна-одинешенька, словно сыч на дереве. А так Фёкла ей вместо внучки. Да и мне с ними так тепло и хорошо. Тут бы мне может моим врагам и спасибо сказать. Если бы не они, я бы со всеми этими людьми никогда не познакомилась».

Вечером Эмик вернулся с работы, и мы, как примерная семейная пара, сели ужинать. Кухарка приготовила любимые эмиковы котлеты по-киевски, – я лично проследила за этим, ведь еще в Никиной «обжорне» это было моим коронным блюдом, и мы решили отпраздновать наш первый день совместной жизни бокалом хорошего вина. Я уже немного свыклась с тем, что Эмик сын Сашка. Во всяком случае, это сейчас не мешало мне думать.

Теперь мне стало понятно, почему он показался мне таким знакомым. Ведь Эмик был похож на отца. Только в молодости. А я ведь Сашка молодым даже не представляла. Никаких особых мыслей по поводу сложившейся ситуации в моей голове не было. Я решила поступать так, как мне посоветовал Филиппыч. Просто жить.

Я ходила на занятия. Эмик ходил на работу. Все вошло в привычную колею. В моей жизни ничего не изменилось, кроме того, что теперь я жила у Эмика. Это было удобно. Но к хорошему привыкаешь быстро, и через две недели мне казалось, что я жила здесь всегда.

Иногда мы ходили в театр. Эмик знал наизусть все пьесы во всех театрах и часто просто пересказывал мне их сюжеты. После этого смотреть постановку становилось намного интереснее. Однажды он предложил мне посмотреть одну и ту же пьесу в двух разных театрах.

– А зачем? – удивилась я. – Ведь одно и тоже и там, и там.

Эмик загадочно улыбнулся.

– Понимаешь, одно, да не одно. Ты так никогда не пробовала? – Я мотнула головой, опустив, что я вообще никак никогда не пробовала. Театр был для меня совершенно закрытой темой, и, если бы не Сашок, то я бы вообще об этом ничего не знала. – Знаешь, я раньше так тоже не делал, а потом один раз попробовал и мне понравилось. Очень интересно смотреть разные трактовки одного и того же. И я теперь иногда этим занимаюсь. Когда время есть. – Я поняла. Это было что-то вроде спорта. Только круче.

Мы за неделю обошли четыре театра. Один и тот же спектакль, конечно, мне слегка поднадоел, но в этом действительно что-то было.

Но однажды наступил день, которого я ждала и боялась. Эмик торжественно объявил, что завтра мы идем в большой зал консерватории слушать «моего любимого Вивальди». Мне стало слегка не по себе. Я вспомнила, как я когда-то уснула прямо посреди концерта, и только деликатность Сашка спасла тогда меня от публичного позора. Я хоть и недолюбливала Вивальди, но всегда умела хорошо держаться на людях. А тут такой казус!

Делать было нечего. Вечером я надела маленькое черное платье, нитку жемчуга и длинные черные перчатки. С тяжелым сердцем я входила в зал имени знаменитого композитора Чайковского.

Но случилось чудо. Как только послышались первые звуки, и аккорды посыпались со струн скрипок, словно бело-розовые лепестки цветущей вишни с весеннего дерева, я вдруг увлеклась процессом, и через пару минут даже покачивала ногой в такт легкому, порхающему птичьими крылышками, ритму. Неожиданно для себя я услышала МУЗЫКУ, настоящую. Звуки переливались, как струи в фонтане, они искрились, журчали, иногда барабанили тяжелыми дождевыми каплями по барабанным перепонкам. Это было забавное ощущение. Но мне оно понравилось.

Эмик блаженно улыбался, прикрыв глаза и откинувшись на спинку кресла так, словно бы собирался слегка вздремнуть.

– Ты, смотри, не усни, а то некрасиво будет, – шепнула ему я. Он повернул ко мне свое расплывшееся в блаженной улыбке лицо и тихо ответил:

– Эта музыка не для сна. От этой музыки жить хочется, – и снова повернулся к сцене, с которой выпархивали и летели в зал все новые и новые звуки, похожие на крохотных птичек колибри. Эти птички рассаживались на люстрах, на портретах композиторов, чинно висевших на стенах зала. И весь воздух вокруг постепенно наполнялся этими птичками, певшими и певшими свою красивую бесконечную мелодию. Я настолько увлеклась музыкой, что даже не заметила, как она закончилась. Только шквал аплодисментов, чуть не снесший меня с моего места, вывел меня из этого волшебного забытья. Мне казалось, что я грезила наяву.

Когда мы ехали назад, я поймала себя на том, что напеваю тему из «Времен года» Вивальди. И – удивительная вещь! – теперь «рэп» уже не казался мне таким уж привлекательным. Странно! Раньше я всегда любила ритмичную музыку.

Эмик сладко посапывал, откинувшись на спинку заднего дивана в его роскошном авто. Я посмотрела на него и заботливо подоткнула полы пальто так, как это делают в кино заботливые мамаши. «Пусть поспит, – подумала я, – он так устает на работе».

Глава 9

Я еще несколько раз навещала Дэвика в больнице. Ранение оказалось не таким простым, как я думала. «Что там может быть сложного, в таком незатейливом месте», – с улыбкой думала я, сидя напротив Дэвика в его палате и наблюдая, как он чистит очередной апельсин. Но пуля задела что-то важное в самой глубине Дэвикова могучего организма, и ему пришлось задержаться в больнице дольше, чем хотелось бы.

Я давно заметила, что даже самый смелый и отчаянный мужик втайне боится зубного врача. Не говоря уже про хирурга. Дэвик не был исключением. Он был мнительным человеком и очень заботился о своем здоровье. Дэвик с удовольствием делал все процедуры, предписанные врачами, и доставал медперсонал расспросами о своей болячке. И так осточертел всем со своими стонами и жалобами, что медсестры, издали завидев Дэвика, старались испариться из коридора, что серьезно мешало лечебному процессу для остальных болящих.

Но наконец врач объявил ему, что опасность миновала, и Дэвик воспрял духом.

– Вы точно знаете, что я могу быть спокоен? – Дэвик пытал врача так, как не пытали инквизиторы в средние века самых рьяных еретиков. Врач, злой как черт, нервно шипел сквозь зубы, что все в порядке.

– А ты ему заплати, – сказала я, когда врач вышел.

– За что? – искренне удивился Дэвик. – Я и так оплатил свое лечение. У меня и чек есть.

– Ну, как, – я задумалась, – так принято. Я всегда плачу своим врачам…

– Ага, и потом мы все дружно боремся с коррупцией, – миролюбиво закончил Дэвик мою тираду.

Я об этом как-то никогда не думала. Положено платить врачам, вот я и платила. Так они становятся твоими друзьями. А друзей ведь всегда жальче, чем посторонних людей.

– И чего это ты вдруг стал заботиться о нравственном здоровье нашего государства? Ты же сам нотариус. И, небось, все время «подмазываешь» и приплачиваешь всяким там чиновникам? – я включилась в эту игру. А что же это могло быть, как не игра? Серьезно на эти темы не будет разговаривать ни один здравомыслящий человек!

– Ну, это же совсем другое дело! – возразил мне Дэвик. – А врачи, они, понимаешь, должны нас лечить, заботиться о нас. Они клятву Гиппократа давали.

– Клятву кого? – не поняла я.

– Гиппократа. Врач такой был. В древности.

– И чё? Они теперь из-за этого древнего врача должны голодными ходить? – искренне удивилась я. Дэвик задумался.

– Не знаю, – наконец признался он мне. – Я об этом не подумал.

– Во-во. А ты подумай, а потом врачу денег дай. Так он твой бред будет выслушивать с удовольствием и даже радостью. А то, вон, сбегает от тебя, как от чумы. Надоел ты ему со своими расспросами и жалобами.

Дэвик вздохнул.

– Вот так и все у нас. Никому никого не жалко.

Дэвик был холостым, и его жалоба лично мне была понятна. Наверное, ему хотелось просто немного человеческого тепла. А за это и в самом деле платить было как-то неправильно. Даже врачам.

Он недавно выписался и поехал долечивать свой драгоценный холодцеобразный зад в Европу, временно спихнув свою нотариальную контору на младшего компаньона.

– Ничего, пусть поработает, – ворчливо сказал мне Дэвик, когда я поинтересовалась, как же он оставит здесь бизнес без хозяйского глаза. – А то что-то в последнее время я его на работе почти не видел, все дела какие-то личные, сквозь зубы здоровается, и вообще непонятно, что с ним происходит. Пусть поработает вволю. Трудотерапия вылечит любой нервный стресс.

– Послушай, а это случайно не он тебя сдал? – вдруг оживилась я от собственной проницательности.

– Я уже думал об этом, – признался Дэвик, – но, понимаешь, никого тогда в офисе не было. Никто не мог нас с Сашком подслушать. Я специально всех услал куда подальше, как только Сашок мне позвонил и объяснил вкратце, чего он от меня хочет.

– Ну, тогда я не знаю, – задумчиво протянула я. Дэвик улыбнулся:

– Не дрейфь. Мы обязательно его вычислим, вражину семибатюшную.

Теперь мы просто перезванивались. Я не стала сообщать ему об изменениях в моей жизни. Зачем? Человек будет волноваться. А может даже и ревновать. Не стоит ставить двух мужчин на одну линию огня. А то можно потерять обоих.

Настоящие женщины знают об этом и никогда не нарушают этот неписаный закон.

Детективы регулярно, два раза в неделю, докладывали мне обстановку. Но ничего существенного ни вокруг Фёклы, ни вокруг моей бывшей квартиры не происходило. И никакого «хвоста», который так переполошил всех нас пару месяцев назад, уже давно не было видно. Наверное, баба Маша спугнула наших врагов. Ведь они никак не рассчитывали на круглосуточную опеку моей скромной персоны некоей внезапно появившейся престарелой родственницей. Одно дело, когда жертву можно взять голыми руками. Это же очень удобно, если молоденькая девушка проживает одна. Создается иллюзия ее полной незащищенности от всего этого опасного мира. Но совсем другое дело моя матерая мисс Марпл! Она так бурно и громогласно вела себя рядом с моей Фёклой, когда они выходили на прогулку – нельзя же сидеть без свежего воздуха! Так стоически находилась рядом с ней по двадцать четыре часа в сутки без перерыва, что ни у кого не было никакой возможности приблизиться к девчонке на пушечный выстрел.

Милиция еще пару раз посетила «меня», то есть, Фёклу. Но бабМаша их к Фёкле и близко не подпустила и дала им отпор: «Человек спит – отдыхает, и нечего здесь ходить, мирных людей тревожить». Больше никто не приходил. Что ж поделаешь, нарисовался у наших «органов» классический висяк. И я не собиралась помогать им с раскрываемостью преступлений в моей отдельно взятой квартире. Мне оставалось совсем недолго ждать своего колоссального наследства. А там мне вообще будет все «по барабану». Так сказал Дэвик.

Наши враги то ли затаились и легли на дно, то ли отказались от своих планов. Но, видимо, правильно говорят: подумаешь про черта, а уж он тут как тут!

Рано мы обрадовались. Мы – это я и Олег. Мой бессменный детектив, мои глаза и уши. Даже он, тертый калач, и то засомневался в целесообразности продолжения наблюдений. И как только мы ослабили хватку, враг, словно почуяв это, тут же нанес новый удар.

Звонок раздался совсем неожиданно, когда я, высунув кончик языка, дорисовывала в мастерской у Филиппыча мой первый толковый эскиз по ландшафтному дизайну. Первый по-настоящему толковый – я это видела уже и сама, безо всяких хвалебных поцокиваний языком самого Филиппыча и его друга Коли – настоящего, профессионального ландшафтного дизайнера, который и обучал меня этому, в общем, довольно простому делу. Оказывается, очень иностранное звучание этих слов заключало в себе совсем нашенский, слегка модернизированный труд обыкновенного садовника.

Есть хороший английский анекдот про старинные парки. На вопрос, как создать красивый парк, садовник отвечает: «Очень просто. Сажаете кустарники, траву и деревья. А потом аккуратно подстригаете все это в течение семисот лет». Ландшафтный дизайн – это примерно то же самое, только еще немного каменных статуй, современных водяных горок и бассейнов с лилиями или фонтанчиками и прочих садовых изысков. Если честно, то мне эта профессия пришлась очень по душе, и я с удовольствием фантазировала с помощью карандашей и красок – к компьютеру Коля меня еще не допускал. Он говорил – рано. Нужно по старинке сначала развить творческую фантазию и набить руку на карандаше.

– Компьютер, Зиночка – это машина бездушная. И там уже всё другие люди придумали. Подставляй в программу кубики, как в детском конструкторе, и все. А природа, она живьё любит, руку человеческую, душу. Так что с компьютером мы попозже разберемся, а пока так рисуй.

И я рисовала, высунув кончик языка.

– Зина, это Олег. Тебе бы срочно приехать. Тут кое с кем познакомить тебя надо. – Звонок детектива посреди моего приятного занятия выбил меня из колеи. Филиппыч, заметив, как изменилось мое лицо, ни о чем больше не спрашивал. Он вообще был мужик крайне понятливый, и во время наших пространных чаепитий я кое-что рассказала ему о моей жизни. Не все, так, часть. Но все остальное он и без меня додумал. Поэтому испуг на моем лице многое ему сказал.

– Зиночка, ты, давай, беги, раз что-то случилось. А эскиз мы потом дорисуем. Вон нам с Колей еще и заказ новый дали. Так что без дела сидеть не будем. Беги, девонька, – напутствовал меня Филиппыч. И, когда я через мгновение, выскакивая из дверей квартиры, обернулась, чтобы помахать ему не прощание рукой, то заметила, что он незаметно перекрестил меня. Я благодарно улыбнулась учителю и поскакала через три ступеньки прямо навстречу неизвестным мне неприятностям. А то, что это именно неприятности, я поняла по голосу Олега. Он еще никогда не разговаривал со мной таким встревоженным тоном. «Интересно, что за рыба попалась в мои сети?» – думала я, крутя руль вправо и влево, и продираясь сквозь положенную в это время московскую пробку.

– Вот, полюбуйтесь, Зинаида Иосифовна. Наш «вражина» собственной персоной.

Голос Олега заметно повеселел за то время, пока я добиралась от Филиппыча сюда. Напротив меня на стуле сидел рыжий краснорожий субъект. Руки его были связаны сзади.

– Чтобы не рыпался, – пояснил мне Олег. – А то больно шустрый. Если бы не Андрюха – он внизу уже его перехватил, то сбежал бы, скотина.

«Рыжий» теперь смотрел на меня во все глаза, и на его лице читалось явное недоумение. Я сначала никак не могла понять, в чем дело. Но потом сообразила. Он периодически бросал взгляд на мониторы, которыми была утыкана вся комната, а потом снова на меня. И так уже минут пять. При этом на его лице была полная неразбериха.

На мониторах Фёкла спокойно передвигалась по моей квартире, изображая меня, любимую, и естественно об этом даже не догадываясь. Она сейчас как раз мыла пол, что-то напевая себе под нос.

Глаза субъекта все это время вращались как антенны НЛО, только что не гудели, словно те же антенны. Но, видимо, он был более сообразительным, чем казался изначально. Поняв, что я и есть настоящая Зинаида Иосифовна – так меня периодически величал Олег, – а та девица на мониторах это совсем не я, он вдруг расхохотался.

– Ну, вы тут все даете, – хрюкал он весело. И это совсем не вязалось с той ситуацией, в которой он ныне пребывал. Мы все воззрились на него, теперь уже в свою очередь не совсем понимая, что вызвало такой хохот. Нахрюкавшись досыта, «рыжий» наконец пояснил причину своего веселья.

– Если бы вы слышали, как та стерва, что меня наняла, вас ненавидит, то вы бы сейчас здорово испугались. Она так шипела на ваш счет, – сказал «рыжий» кивая в мою сторону, – что тут и глухому понятно – она вас точно достать решила. До самого донышка. Только она, хоть и умная, но даже ей в голову не могло прийти, что вы тут маскарад развели. Да, эта девица, та, что в той квартире, – «рыжий» посмотрел на мониторы, – ну просто вылитая вы. Только у вас волосы другие. Но это не проблема, все равно здорово похожа. Мне же фотографию показывали. А я смотрю – что за ерунда такая? Зинаида Иосифовна и там, и здесь. Так же не бывает. Имя редкое. Ну и ну.

Я поняла, что мой детский обман раскрыт и повернулась к Олегу.

– И что теперь с ним делать? А если он «мамашке» нас выдаст. Она же за мной тогда точно сезон охоты объявит, и никакая Фёкла меня не спасет.

Олег задумался. Я опять обратилась к моему бесценному сериальном опыту. В таких случаях там всегда убирали всех ненужных свидетелей. Я поежилась. В моем личном случае этот опыт вряд ли был нужен.

Олег наконец что-то надумал и повернулся ко мне. Его лицо было слегка насмешливым. Я нетерпеливо заерзала.

– Зина, я думаю, что этого врага надо просто подержать здесь, пока все не уляжется. Потянем?.

А что, это мысль! Я сразу выдохнула в лицо Олегу целую кучу воздуха – так у меня отлегло от сердца. А ведь, и правда! Такие повороты во многих сериалах тоже случаются!

– Значит, нам не придется никого убивать? – бодро спросила я Олега, продолжая как бы отвечать своим мыслям. Лицо Олега сразу сползло и съежилось.

– Убивать? – его брови взлетели вверх.

– Ой, прости! Это я так. Задумалась, – затараторила я. «Рыжий», с внезапно появившимся напряжением на лице, следил за нашим диалогом. При слове «убивать» на его лбу сразу же выступила крупная испарина. Но держался он молодцом, и в наш разговор не лез.

– Зина, вы следите как-то за своими мыслями, – вежливо, но строго сказал мне Олег. Я кивнула и немного покраснела от возникшей между нами неловкости. Да, что-то я погорячилась насчет «устранения препятствий».

– Олег, а может его просто перекупить? Так сказать, сделать из него двойного агента? – я фантазировала на ходу, стараясь придумать вариант понадежней. Олег удивленно взглянул на меня.

– Зина, этот фрукт на такое дело не годится. Уж очень он с виду гниловат.

«Рыжий» недовольно засопел, но снова промолчал.

– А давай попробуем, – настаивала я. Олег почесал в затылке.

– Хозяин-барин. Но я в это не верю. Разве что, продаст нам какую-то информацию. Очень уж он ушлый с виду.

Мы обсуждали «рыжего» так, словно бы его здесь и не было. Но, я думаю, Олег делал это намеренно. Все же диапазон вариантов между «убивать» и «перекупить» был огромным. И на «рыжего» это могло произвести серьезное впечатление. В плане добровольного сотрудничества с нами. А если еще и за деньги…

«Рыжий» слушал нас настороженно и очень внимательно. Осознав, что принято решение его прямо сейчас не ликвидировать, он заметно приободрился.

Во всей этой истории нам все время приходилось «сидеть в засаде» и ничего не предпринимать. А так хотелось! Но без информации о планах противной стороны это было неразумно и даже опасно. Значит, надо было договариваться с представителем вражеской армии. Я знала, что Олег сумеет это сделать – я видела, как он умеет разговаривать с людьми, когда этого требует случай. Я бы никому не пожелала стать в этот момент его собеседником. Его прошлое содержало в себе много тайн, о которых я только немного узнала от его нынешних коллег – они были немногословны. Но то, что он в свое время служил «в органах», теперь мне было очевидно. Там умеют научить правильной беседе.

Олег поставил стул прямо перед ним и сел напротив.

– Договариваться будем? – жестко спросил детектив.

Подозревая, что разговор Олега и «рыжего» – его, кстати, звали Вованом, он так и представился: «Вован, без вариантов», сейчас будет напоминать что-то вроде общения удава Каа и обезьян-бандерлогов из детской сказки про Маугли, я вышла из комнаты и поплотнее закрыла за собой дверь.

Через пятнадцать минут Олег вышел. По его лицу ничего нельзя было прочесть, но я и так знала – все получилось. Бедный Вован! Может, «мадам» и была теткой с претензиями на суровость. Но, я думаю, ей было далеко до работника спецслужб. Даже бывшего.

– Ну, что, я его «размял». Теперь твое слово, – Олег выжидательно смотрел на меня.

– Послушай, пока ты там упражнялся в жесткой лексике, я тут подумала… А зачем он нам вообще сдался? Может, дать ему денег и просто отпустить? Я могу побольше дать. Чтобы он молчал. Ведь за хорошую сумму он меня не выдаст? И пусть катится, куда хочет.

Олег смотрел на меня с участием и даже как-то жалостливо.

– Хороший ты человек, Зина. Доверчивый. Нашей планете таких, как ты, явно не хватает. Но, к сожалению, добро еще не всегда побеждает зло. Мы его отпустим, и он поскачет прямиком к своей «леди-босс». Ты думаешь, он за твои деньги молчать будет? Ага! Жди! Да ему сколько ни дай, все будет мало! Я таких знаю, столько их в своей жизни перевидел. Этот Вован, чтобы еще немного подзаработать, так сказать, возместить упущенную прибыль, первым делом побежит к «мамашке» и расскажет ей про твой маскарад с «подсадной» Фёклой. А та, не будь дурой, чтобы хоть как-то тебе насолить, сообщит об этом куда следует. Фёкла же у ментов на первом же допросе может такого наплести, что мама не горюй. Просто из своей детской наивной непосредственности и грандиозности интеллекта! Мне лучше с Вованом этим договориться, чем с Фёклой. Ты же понимаешь, почему?

Я понимала: договориться с Фёклой было невозможно. В принципе. В силу физиологических особенностей ее мозга. Здесь с Олегом не поспоришь. Значит, будем действовать иначе.

– Хорошо. Тогда пойдем договариваться с этим мордоворотом. – Я снова почувствовала боевой запал, который почему-то вдруг оставил меня полчаса назад. Наверное, я просто стала уставать от войны. Нормальному человеку любые военные действия – хуже горькой редьки. Это уродам вроде торговцев оружием война – мать родная. Думали бы своей головой, чем надо торговать! А то ни себе покоя, ни людям. Бизнес у них такой, видите ли! Натуральные уроды.

Мы вернулись в комнату и продолжили переговоры уже в расширенном составе. После достигнутого взаимосоглашения и определения цены за информацию, «рыжий» Вован рассказал нам интереснейшую историю о том, как наша незабвенная «мамашка» придумала грандиозный план по моей нейтрализации.

Оказывается, пока мы здесь высиживали и выжидали врага на нашей территории или вообще хоть где-нибудь, она времени даром тоже не теряла. После неудавшегося покушения она придумала следующий вариант моего устранения. И временное отсутствие действий с ее стороны – это была часть новой тактики. По усыплению нашей бдительности.

– Что ж, она почти смогла достичь результата, – Олег задумчиво тер подбородок. – Да, терпения ей не занимать. Даже меня чуть не ввела в заблуждение.

Рассказ «рыжего» был пространным и очень для нас небесполезным. Потому что все подробности, которые он нам сообщил, позволяли понять, что «мадам» настроена весьма решительно. Он не сказал нам, как она на него вышла, да мы, собственно, и не настаивали, зато детально и обстоятельно поведал, сколько обещала заплатить и как и где они встречались.

– Она мне сказала, чтобы я сымитировал несчастный случай. В общем, вы должны были выпасть с балкона! – Мне стало слегка неуютно от этой информации.

– А как ты в квартиру попал? – спросил его Олег.

– А я с крыши залез, – гордо ответил Вован. И стал пространно рассказывать, как он придумал этот план, как именно хотел его реализовывать. Похоже, то, что он собирался сделать, его никак не волновало. В смысле содержания его поступка. А волновал его только сам процесс.

Я похолодела от ужаса. Таким цинизмом и совершенным отсутствием всего человеческого веяло от слов Вована. Он говорил о жизни и смерти как о чем-то мелком, «ничегонезначащем». Как о способе зарабатывания денег. На пропитание, что ли?

Значит, моя нежная, не приспособленная к жизни Фёкла могла запросто погибнуть сегодня такой страшной смертью! Ведь квартира находилась на предпоследнем этаже многоэтажки.

Я только теперь поняла, чего могла мне стоить моя беспечность, с которой я отнеслась ко всей этой истории. Иметь дело с такими людьми, как мать Эмика, всегда опасно. Они ничего и никому не прощают! Никогда! А особенно, если их провели таким вот, по-детски наивным способом, как это сделал Сашок. Это оскорбляет их простотой комбинации. Ведь такие люди обычно очень умны и предпочитают иметь дело с достойным соперником. А тут какая-то малолетняя финтифлюшка стала на ее пути и ведет себя как новый башмак – натирает мозоль на пятке и ничего с этим нельзя поделать. Это бесит таких людей больше всего на свете! Как же, брошен вызов их бесподобному, уникальному интеллекту! И тогда они идут напролом.

Я поняла, что во всей этой хитро закрученной судьбой комбинации мне пока дико везло. Везло тогда, когда промахнулся снайпер. Везло, когда мадам не опознала в моей Фёкле подставную куклу. Везло, что посланный к Фёкле (читай, ко мне) «убивец» попался в лапы моим бдительным и верным детективам. Но я прекрасно понимала, что в один прекрасный момент везение может закончиться. А достаточно ведь всего одного раза. Второй попытки может и не потребоваться.

Новая порция холодка от страха, теперь уже вполне осознанного, поползла у меня по спине.

Олег исподволь наблюдал за мной, видимо, метаморфозы на моем лице были достаточно явными. Наконец ему это надоело, и он сказал:

– Да брось ты себя грызть. Поймали же его.

– Ага, поймали. Когда этот исчезнет, то она другого найдет.

Олег промолчал. Он понимал, что я была права. Мы вышли в кухню – на перекур и просто посоветоваться без лишних ушей.

– Уехать тебе надо, – тихо сказал он после длинной паузы.

– Как я уеду? А Фёкла? А бабМаша? Где гарантия, что она и к ним не прицепится, если вдруг пронюхает, как обстоят дела на самом деле. Просто чтобы мне больно сделать. И пока еще есть возможность эту ведьму за нос поводить – Вован-то у нас, – я останусь тут. Время-то бежит, глядишь, и дотянем до нужного срока.

Олег не отступался.

– Дурочка. Ты уедешь, девчонок твоих домой вернем. Все будет нормально.

– Нет, Олег, не могу я их бросить один на один с этой стервой. – Я была непреклонна. Олег только покачал головой в ответ – решай, мол, сама. Хозяин-барин!

И тут меня вдруг занесло на очередном повороте моего жизненного сюжета. Я неожиданно для себя самой вдруг брякнула:

– Слушай, может нам самим этого «фрукта» ментам сдать? Чтобы вообще с ним не возиться. А он им и про «мамашку» расскажет. Ее тоже сцапают. И мне не надо будет никуда уезжать и прятаться. – Эта свежая мысль внезапно пришла мне в голову, и я ей страшно обрадовалась. А что, спихнуть его на специалистов, и дело с концом!

Наверное, после таких заявлений мужчины и придумали термин «женская логика».

Олег усмехнулся и посмотрел на меня взглядом врача, которому пациент с банальным насморком только что задал идиотский вопрос, типа: «Доктор, а я жить буду?»

– Ага. Видимо, тебе не терпится снова куда-то вляпаться! Тебе нужны лишние вопросы? – Олег ответил мне вопросом на вопрос. – Это только в сериалах менты бестолковые и свой зад от стула оторвать не могут. В жизни все иначе. Там знаешь, какие акулы! И челюсти у них жуть какие проворные. Сама не заметишь, как все на тарелочке с голубой каемочкой выложишь. И про наследство тоже. А им только дай. Разденут и разуют. Знаю я их нравы. – Олег приводил мне железобетонные доводы, почему мне не стоило в данном конкретном случае обращаться за защитой по официальным каналам: – Тогда тебе самой придется все рассказать в милиции. Спросят, почему раньше ничего не говорила. А про Фёклу ты что скажешь? Что она у тебя «подсадной уткой» трудится? Ну, ну. Это у тебя получиться намного интересней, чем если бы тот же самый вопрос менты задали самой Фёкле. Да и мое агентство за такие вот художества, – Олег обвел рукой пространство вокруг нас, – никто по головке не погладит. Это все допустимо по умолчанию. А если попался на чем-то, то изволь отвечать по закону. А у нас тут с тобой и заложник – Вован-то может чего угодно про себя наплести, и Фёкла, и мониторов две тонны. Объясняйся потом со всеми подряд, что все это означает.