Текст книги "МАРКСИЗМ и национальный вопрос"

Автор книги: Иосиф Сталин (Джугашвили)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

V
БУНД, ЕГО НАЦИОНАЛИЗМ, ЕГО СЕПАРАТИЗМ

Выше мы говорили, что Бауэр, признающий национальную автономию необходимой для чехов, поляков и т. д., высказывается, тем не менее, против такой автономии для евреев. На вопрос: “должен ли рабочий класс требовать автономии для еврейского народа” Бауэр отвечает, что “национальная автономия не может быть требованием еврейских рабочих”. Причина) по мнению Бауэра, в том, что “капиталистическое общество не дает им (евреям. И. Ст.) сохраниться как нации”.

Короче: еврейская нация перестает существовать – стало быть, не для кого требовать национальной автономии. Евреи ассимилируются.

Взгляд этот о судьбе евреев, как нации, не нов. Его высказал Маркс еще в сороковых годах, имея в виду, главным образом, немецких евреев. Его повторил Каутский в 1903 году, имея в виду русских евреев. Теперь его повторяет Бауэр относительно австрийских евреев, с той, однако, разницей, что у него отрицается не настоящее, а будущее еврейской нации.

Невозможность сохранения евреев, как нации, Бауэр объясняет тем, что “евреи не имеют замкнутой колонизационной области”. Объяснение это, в основе правильное, не выражает, однако, всей истины. Дело, прежде всего, в том, что у евреев нет связанного с землей широкого устойчивого слоя, естественно скрепляющего нацию не только как ее остов, но и как “национальный” рынок. Из 5-6 миллионов русских евреев только З-4 процента связаны так или иначе с сельском хозяйством, Остальные 96% заняты в торговле, промышленности, в городских учреждениях и, вообще, живут в городах, причем, рассеянные по России, ни в одной губернии не составляют большинства.

Таким образом, вкрапленные в инонациональные области в качестве национальных меньшинств, евреи обслуживают, главным образом, “чужие” нации и как промышленники и торговцы, и как люди свободных профессий, естественно приспособляясь к “чужим нациям” в смысле языка и пр. Все это, в связи с растущей перетасовкой национальностей, свойственной развитым формам капитализма, ведет к ассимиляции евреев. Уничтожение “черты оседлости” может лишь ускорить ассимиляцию.

Ввиду этого вопрос о национальной автономии для русских евреев принимает несколько курьезный характер: предлагают автономию для нации, будущность которой отрицается, существование которой нужно еще доказать!

Тем не менее. Бунд стал на эту курьезную и шаткую позицию, приняв на своем VI съезде (1905 г.) “национальную программу” в духе национальной автономии. Два обстоятельства толкали Бунд на такой шаг. Первое обстоятельство – это существование Бунда как организации еврейских с.-д. рабочих и только еврейских. Еще до 1897.г. с.-д. группы, работавшие среди еврейских рабочих, ставили себе целью создание “специально еврейской рабочей организации”. В 1897 году они создали такую организацию, объединившись в Бунд. Это еще в то время, когда российская социал-демократия, как целое, фактически не существовала. С тех пор Бунд непрерывно рос и расширялся, все более выделяясь на фоне серых дней российской социал-демократии… Но вот наступают девятисотые годы. Начинается массовое рабочее движение. Растет польская с.-д. и втягивает в массовую борьбу еврейских рабочих. Растет российская с.-д. и привлекает к себе “бундовских” рабочих. Национальные рамки Бунда, лишенные территориальной базы, становятся тесными. Перед Бундом вопрос: либо раствориться в общей интернациональной волне, либо отстоять свое самостоятельное существование, как экстерриториальной организации. Бунд выбирает последнее.

Так создается “теория” Бунда, как “единственного представителя еврейского пролетариата”.

Но оправдать эту странную “теорию” как-нибудь “просто” становится невозможным. Необходима какая-либо “принципиальная” подкладка, “принципиальное” оправдание. Такой подкладкой и оказалась культурно– национальная автономия. Бунд и ухватился за нее, позаимствовав ее у австрийской с.-д. Не будь такой программы у австрийцев. Бунд выдумал бы ее для того, чтобы “принципиально” оправдать свое самостоятельное существование.

Таким образом, после робкой попытки в 1901 г. (IV съезд) Бунд окончательно принимает “национальную программу” в 1905 г. (VI съезд).

Второе обстоятельство – это особое положение евреев, как отдельных национальных меньшинств, внутри инонациональных компактных большинств целостных областей. Мы уже говорили, что такое положение подрывает существование евреев как нации, ставит их на путь ассимиляции. Но это – процесс объективный, Субъективно, в головах евреев, он вызывает реакцию и ставит вопрос о гарантии прав национального меньшинства, о гарантии от ассимиляции. Проповедуя жизненность еврейской “национальности”. Бунд не мог не стать на точку зрения “гарантии”. Став же на такую позицию, он не мог не принять национальной автономии. Ибо если и мог ухватиться Бунд за какую-либо автономию, то только за национальную, т. е. культурно-национальную о территориально-политической автономии евреев не могло быть и речи ввиду отсутствия у евреев определенной целостной территории.

Характерно, что Бунд с самого начала подчеркивал характер национальной автономии как гарантии прав национальных меньшинств, как гарантии “свободного развития” наций. Не случайно и то, что представитель Бунда на II съезде российской социал-демократии Гольдблат формулировал национальную автономию как “учреждения, гарантирующие им (нациям – И. Ст.) полную свободу культурного развития”. С таким же предложением вошли в четвертую с.-д. думскую фракцию сторонники идей Бунда…

Так стал Бунд на курьезную позицию национальной автономии евреев.

Выше мы разобрали национальную автономию вообще. Разбор показал, что национальная автономия ведет к национализму. Ниже мы увидим, что Бунд пришел к такому же концу. Но Бунд рассматривает национальную автономию еще со специальной стороны, со стороны гарантий прав национальных меньшинств, Разберем вопрос и с этой, специальной стороны. Это тем более необходимо, что вопрос о национальных меньшинствах – и не только еврейских – имеет для социал-демократии серьезное значение.

Итак, “ учреждения, гарантирующие” нациям “ полную свободу культурного развития” (курсив наш. И. Ст.).

Но что это за “учреждения, гарантирующие” и пр.?

Это прежде всего “национальный совет” Шпрингера-Бауэра, нечто вроде сейма по культурным делам.

Но могут ли эти учреждения гарантировать “полную свободу культурного развития” нации? Могут ли какие-либо сеймы по культурным делам гарантировать нации от националистических репрессий?

Бунд полагает, что могут.

Но история говорит обратное.

В русской Польше одно время существовал сейм, сейм политический, и он, конечно, старался гарантировать свободу “культурного развития” поляков, но он не только не успел в этом, а – наоборот – сам пал в неравной борьбе с общеполитическими условиями в России.

В Финляндии давно существует сейм, который также старается защищать финскую национальность от “покушений”, но много ли удается ему сделать в этом направлении – это все видят.

Конечно, сейм сейму рознь, и с демократически организованным финляндским сеймом не так легко справиться, как с аристократическим польским. Но решающим является все же не сам сейм, а общие порядки в России. Будь теперь в России такие же грубо-азиатские общественно-политические порядки, как в прошлом, в годы упразднения польского сейма, – финляндскому сейму пришлось бы куда хуже. Кроме того, политика “покушений” на Финляндию растет, и нельзя сказать, чтобы она терпела поражения…

Если так обстоит дело со старыми, исторически-сложившимися учреждениями, с политическими сеймами, – то тем более не могут гарантировать свободного развития наций молодые сеймы, молодые учреждения, да еще такие слабые, как “культурные” сеймы.

Дело, очевидно, не в “учреждениях”, а в общих порядках в стране. Нет в стране демократизации – нет и гарантий “полной свободы культурного развития” национальностей. Можно с уверенностью сказать, что чем демократичнее страна, тем меньше “покушений” на “свободу национальностей”, тем больше гарантий от “покушений”.

Россия – страна полуазиатская, и потому политика “покушений” принимает там нередко самые грубые формы, формы погрома. Нечего и говорить, что “гарантии” доведены в России до крайнего минимума.

Германия – уже Европа с большей или меньшей политической свободой. Неудивительно, что политика “покушений” никогда не принимает там формы погрома.

Во Франции, конечно, еще больше “гарантий”, так как Франция демократичнее Германии.

Мы уже не говорим о Швейцарии, где, благодаря ей высокой, хотя и буржуазной, демократичности, национальностям живется свободно – все равно, представляют ли они меньшинство или большинство.

Итак, Бунд стоит на ложном пути, утверждая, что “учреждения” сами по себе могут гарантировать полное культурное развитие национальностей.

Могут заметить, что Бунд сам считает демократизацию в России предварительным условием“создания учреждений” и гарантий свободы. Но это неверно, Из “Отчета о VIII конференции Бунда” видно, что Бунд думает добиться “учреждений” на основетеперешних порядков в России, путем “реформирования” еврейской общины.

“Община, – говорил на этой конференции один из лидеров Бунда, – может стать ядром будущей культурно-национальной автономии. Культурно-национальная автономия есть форма самообслуживания нации, форма удовлетворения национальных потребностей. Под формой общины скрывается то же содержание. Это – звенья одной цепи, этапы одной эволюции”.

Исходя из этого, конференция решила, что нужно бороться “за реформированиееврейской общины и превращение ее законодательным путем в светское учреждение”, организованное демократически (курсив наш. И. Ст.).

Ясно, что условием и гарантией считает Бунд не демократизацию России, а будущее “светское учреждение” евреев, полученное путем “реформирования еврейской общины”, так сказать, в порядке “законодательном”, через Думу.

Но мы уже видели, что “учреждения” сами по себе, без демократических порядков во всем государстве, не могут служить “гарантиями”.

Ну, а как, все-таки, при будущем демократическом строе? Не понадобятся ли и при демократизме специальные “культурные учреждения, гарантирующие” и пр.? Как обстоит дело на этот счет, например, в демократической Швейцарии? Есть ли там специальные культурные учреждения, вроде шпрингеровского “национального совета”? Их там нет. Но не страдают ли через это культурные интересы, например, итальянцев, составляющих там меньшинство? Что-то не слышно. Да оно и понятно: демократия в Швейцарии делает лишними всякие специально-культурные “учреждения”, якобы “гарантирующие” и прочее.

Итак, бессильные в настоящем, излишние в будущем – таковы учреждениякультурно-национальной автономии, такова национальная автономия.

Но она становится еще вредней, когда ее навязывают “нации”, существование в будущность которой подлежит сомнению. В таких случаях сторонникам национальной автономии приходится охранять и консервировать все особенности “нации”, не только полезные, но и вредные, – лишь бы “спасти нацию” от ассимиляции, лишь бы “уберечь” ее.

На этот опасный путь неминуемо должен был вступить Бунд, И он действительно вступил. Мы имеем в виду известные постановления последних конференций Бунда о “субботе”, “жаргоне” и пр.

Социал-демократия добивается права родного языка для всех наций, но Бунд этим не удовлетворяется, – он требует, чтобы “с особенной настойчивостью” отстаивали “права еврейскогоязыка” (курсив наш. И. Ст.) причем сам Бунд, при выборах в IV Думу, отдает “предпочтение тому из них (т. е. выборщиков), который обязуется отстаивать права еврейского языка”.

Не общееправо родного языка, а отдельноеправо еврейского языка, жаргона! Пусть рабочие отдельных национальностей борются прежде всего за свой язык: евреи за еврейский, грузины за грузинский и пр. Борьба за общее право всех наций – вещь второстепенная. Вы можете и не признавать права родного языка всех угнетенных национальностей; но если вы признали право жаргона, то так и знайте: Бунд будет голосовать за вас. Бунд “предпочтет” вас.

Но чем же отличается тогда Бунд от буржуазных националистов?

Социал-демократия добивается установления одного обязательного дня отдыха в неделю, но Бунд не удовлетворяется этим, он требует, чтобы “в законодательном порядке” было “обеспечено еврейскому пролетариату право праздновать субботу, при устранении принуждения праздновать и другой день”.

Надо думать, что Бунд сделает “шаг вперед” и потребует права празднования всех старо-еврейских праздников. А если, к несчастью Бунда, еврейские рабочие отрешились от предрассудков и не желают праздное дать, то Бунд своей агитацией за “право субботы” будет им напоминать о субботе, культивировать в них, так сказать, “дух субботний”…

Вполне понятны поэтому “пламенные речи” ораторов на VIII конференции Бунда о требованием “еврейских больниц”, причем требование это обосновывалось тем, что “больной чувствует себя лучше среди своих”, что “еврейский рабочий будет чувствовать себя плохо среди польских рабочих, он будет чувствовать себя хорошо среди еврейских лавочников”.

Сохранить все еврейское, консервировать все национальные особенности евреев, вплоть до заведомо вредных для пролетариата, отграничить евреев от всего нееврейского, даже особые больницы устроить, – вот до чего опустился Бунд!

Товарищ Плеханов был тысячу раз прав, говоря, что Бунд “приспособляет социализм к национализму”, Конечно, Вл. Коссовский и подобные ему бундовцы могут ругать Плеханова “демагогом” – бумага все терпит, – но знакомым с деятельностью Бунда не трудно понять, что эти храбрые люди просто боятся сказать правду о себе, прикрываясь крепкими словами о “демагогии”…

Но, оставаясь на такой позиции в национальном вопросе, Бунд, естественно, должен был и в организационном вопросе стать на путь обособления еврейских рабочих, на путь национальных курни в социал– демократии. Такова уж логика национальной автономии!

И действительно, от теории “единственного представительства” Бунд переходит к теории “национального размежевания” рабочих. Бунд требует от российской социал-демократии, чтобы она “провела в своем организационном строении размежевание по национальностям”. От “размежевания” же он делает “шаг впереди к теории “обособления”. Недаром на VIII конференции Бунда раздавались речи о том, что “в обособлении – национальное существование”.

Организационный федерализм таит в себе элементы разложения и сепаратизма. Бунд идет к сепаратизму.

Да ему, собственно, и некуда больше итти. Самое его существование, как экстерриториальной организации, гонит его на путь сепаратизма. У Бунда нет определенной целостной территории, он подвизается на “чужих” территориях, между тем как соприкасающиеся с ним польская, латышская и российская социал– демократии являются интернационально – территориальными коллективами. Но это ведет к тому, что каждое расширение этих коллективов означает “урон” для Бунда, сужение его поля деятельности. Одно из двух: либо вся российская социал-демократия должна перестроиться на началах национального федерализма, – и тогда Бунд получает возможность “обеспечить” себе еврейский пролетариат; либо территориально – интернациональный принцип этих коллективов остается в силе, – и тогда Бунд перестраивается на началах интернациональности, как это имеет место в польской и латышской социал-демократии.

Этим и объясняется, что Бунд с самого начала требует “преобразования российской с.-д. на федеративных началах”.

В 1906 году Бунд, уступая объединительной волне в низах, избрал средний путь, войдя в российскую социал-демократию. Но как он вошел туда? В то время как польская и латышская социал-демократии вошли для мирной совместной работы. Бунд вошел с целью войны за федерацию. Лидер бундовцев Мелем так и говорил тогда:

“Мы идем не для идиллии, а для борьбы. Идиллии нет, и ждать ее в близком будущем могут только Маниловы. Бунд должен вступить в партию вооруженным с головы до ног”.

Было бы ошибочно видеть в этом злую волю Медема. Дело не в злой воле, а в особой позиции Бунда, в силу которой он не может не бороться с российской социал-демократией, построенной на началах интернациональности. Борясь же с ней, Бунд, естественно, нарушал интересы единства. Наконец, дело доходит до того, что Бунд формально порывает с российской социал-демократией, нарушив устав и объединившись на выборах в IV Думу с польскими националистами против польских с.-д.

Бунд, очевидно, нашел, что разрыв является наилучшим обеспечением его самодеятельности.

Так “принцип” организационного “размежевания” привел к сепаратизму, к полному разрыву.

Полемизируя о федерализме со старой “Искрой”, Бунд писал когда-то:

““Искра” хочет нас уверить, что федеративные отношения Бунда к российской социал-демократии должны ослабить связи между ними. Мы не можем опровергнуть это мнение ссылкой на практику в России по той простой причине, что российская с.-д. не существует как федеративное соединение. Но мы можем сослаться на чрезвычайно поучительный опыт социал-демократии в Австрии, принявшей федеративный характер на основании решения партейтага 1897 г.”

Это писалось в 1902 г.

Но теперь у нас 1913 год. У нас есть теперь и российская “практика”, и “опыт с.-д. Австрии”.

О чем же они говорят?

Начнем с “чрезвычайно поучительного опыта с.-д. Австрии”. Еще до 1896 года в Австрии существует единая с.-д. партия. В этом году впервые требуют чехи на Лондонском международном конгрессе отдельного представительства и получают его. В 1897 году, на Венском партейтаге (в Вимберге), единая партия формально ликвидируется и устанавливается вместо нее федеративный союз шести национальных “с.-д. групп”. Далее эти “группы” превращаются в самостоятельные партии. Партии мало-помалу разрывают связи между собой. За партиями разрывается парламентская фракция – образуются национальные “клубы”. Далее идут союзы, которые тоже дробятся по национальностям. Дело доходит даже до кооперативов, к дроблению которых призывают рабочих чешские сепаратисты. Мы уже не говорим о том, что сепаратистская агитация ослабляет у рабочих чувство солидарности, толкая их нередко на путь штрейкбрехерства.

Итак, “чрезвычайно поучительный опыт социал-демократии Австрии” говорит противБунда, за старую “Искру”. Федерализм в австрийской партии привел к самому безобразному сепаратизму, к разрушению единства рабочего движения.

Мы видели выше, что “практика в России” говорит о том же. Бундовские сепаратисты, так же как и чешские, порвали с общей, российской социал-демократией. Что касается союзов, бундовских союзов, то они с самого начала были организованы на началах национальности, т.е. были оторваны от рабочих других национальностей.

Полное обособление, полный разрыв – вот что показывает “русская практика” федерализма.

Неудивительно, что такое положение вещей отзывается на рабочих ослаблением чувства солидарности и деморализацией, причем последняя проникает и в Бунд. Мы имеем в виду все учащающиеся стычки еврейских и польских рабочих на почве безработицы. Вот какие речи раздавались по этому поводу на IX конференции Бунда:

“…Мы рассматриваем польских рабочих, вытесняющих нас, как погромщиков, как желтых, не поддерживаем их стачек, срываем их. Во-вторых, отвечаем на вытеснение вытеснением: в ответ на недопущение еврейских рабочих на фабрики мы не допускаем польских рабочих к ручным станкам… Боли мы не возьмем в своя руки этого дела, рабочие пойдут за другими” (курсив наш. И. Ст.).

Так говорят о солидарности на бундовской конференции.

В “размежевании” и “обособлении” дальше некуда итти. Бунд достиг цели: он межует рабочих разных национальностей до драки, до штрейкбрехерства. Нельзя иначе: “если мы не возьмем в свои руки этого дела, рабочие пойдут за другими”…

Дезорганизация рабочего движения, деморализация в рядах социал-демократии – вот куда приводит бундовский федерализм.

Таким образом, идея культурно-национальной автономии, атмосфера, которую она создает, оказалась еще более вредной в России, чем в Австрии.

VI
КАВКАЗЦЫ, КОНФЕРЕНЦИЯ ЛИКВИДАТОРОВ

Выше мы говорили о шатаниях одной части кавказских социал-демократов, не устоявшей против националистического “поветрия”. Шатания эти выразились в том, что упомянутые социал-демократы пошли – как это ни странно – по следам Бунда, провозгласив культурно-национальную автономию.

Областная автономия для всего Кавказа и культурно-национальная автономия для наций, входящих в состав Кавказа, – так формулируют свое требование эти социал-демократы – кстати сказать, примыкающие к русским ликвидаторам.

Выслушаем их признанного лидера, небезызвестного Н.

“Всем известно, что Кавказ глубоко отличается от Центральных губерний как по расовому составу своего населения, так и по территории и сельскохозяйственной культуре. Эксплуатация и материальное развитие такого края требуют местных работников, знатоков местных особенностей, привыкших к местному климату и культуре. Необходимо, чтобы все законы, преследующие цели эксплуатации местной территории, издавались на месте и проводились местными силами. Следовательно, в компетенцию центрального органа кавказского самоуправления войдет издание законов по местным вопросам… Таким образом, функции кавказского центра состоят в издании таких законов, которые преследуют цели хозяйственной эксплуатации местной территории, цели материального процветания края”.

Итак – областная автономия Кавказа.

Если отвлечься от мотивировки Н., несколько сбивчивой и нескладной, следует признать, что вывод у него правильный – Областная автономия Кавказа, действующая в рамках общегосударственной конституции, чего и Н. не отрицает, – в самом деле необходима ввиду особенностей состава и бытовых условий последнего. Это признано и российской социал-демократией, провозгласившей на II съезде “областное самоуправление для тех окраин, которые по своим бытовым условиям и составу населения отличаются от собственно – русских областей”.

Внося этот пункт на обсуждение II съезда. Мартов мотивировал его тем, что “громадное пространство России и опыт нашего централизованного управления дают нам повод считать необходимым и целесообразным существование областного самоуправления для таких крупных единиц, как Финляндия, Польша, Литва и Кавказ”.

Но из этого следует, что под областным самоуправлениемнужно понимать областную автономию.

Но Н. идет дальше. По его мнению, областная автономия Кавказа захватывает “лишь одну сторону вопроса”.

“До сих пор мы говорили только о материальном развитии местной жизни. Но экономическому развитию края способствует не только экономическая деятельность, но и духовная, культурная”… “Культурно сильная нация сильна и в экономической сфере”… “Но культурное развитие наций возможно лишь на национальном языке”… “Поэтому все те вопросы, которые связаны с родным языком, являются вопросами культурно-национальными. Таковы вопросы просвещения, судопроизводства, церкви, литературы, искусства, науки, театра и пр. Если дело материального развития края объединяет нации, то национально-культурные дела разъединяют их, ставя каждую из них на отдельное поприще. Деятельность первого рода связана с определенной территорией”… “Не то – культурно-национальные дела. Они связаны не с определенной территорией, а с существованием определенной нации. Судьбы грузинского языка одинаково интересуют грузина, где бы он ни жил. Было бы большим невежеством сказать, что грузинская культура касается только проживающих в Грузии грузин. Возьмем, например, армянскую церковь. В ведении ее дел принимают участие армяне разных мест и государств. Здесь территория не играет никакой роли. Или, например, в создании грузинского музея заинтересован как тифлисский грузин, так я бакинский, кутаисский, петербургский в прочий. Значит, заведывание и руководство всеми культурно-национальными делами должно быть предоставлено самим заинтересованным нациям, Мы провозглашаем культурно-национальную автономию кавказских национальностей”.

Короче: так как культура – не территория, а территория – не культура, то необходима культурно– национальная автономия. Это все, что может сказать Н. в пользу последней.

Мы не будем здесь еще раз касаться национально– культурной автономии вообще: выше мы уже говорили об ее отрицательном характере. Нам хотелось бы только отметить, что, непригодная вообще, культурно– национальная автономия является еще бессмысленной и вздорной с точки зрения кавказских условий.

И вот почему.

Культурно-национальная автономия предполагает более или менее развитые национальности, с развитой культурой, литературой. Без этих условий автономия эта теряет всякий смысл, превращается в нелепицу, Но на Кавказе имеется целый ряд народностей с примитивной культурой, с особым языком, но без родной литературы, народностей к тому же переходных, частью ассимилирующихся, частью развивающихся дальше. Как применить к ним культурно-национальную автономию? Как быть с такими народностями? Как их “организовать” в отдельные культурно-национальные союзы, что несомненно предполагается культурно– национальной автономией?

Как быть с мингрельцами, абхазцами, аджарцами, сванами, лезгинами и пр., говорящими на разных языках, но не имеющими своей литературы? К каким нациям их отнести? Возможно ли их “организовать” в национальные союзы? Вокруг каких “культурных дел” их “организовать”?

Как быть с осетинами, из коих закавказские осетины ассимилируются (но далеко еще не ассимилировались) грузинами, а предкавказские частью ассимилируются русскими, частью развиваются дальше, создавая свою литературу? Как их “организовать” в единый национальный союз?

К какому национальному союзу отнести аджарцев, говорящих на грузинском языке, но живущих турецкой культурой и исповедующих ислам? Не “организовать” ли их отдельно от грузин на почве религиозных дел и вместе с грузинами на почве прочих культурных дел? А кобулетцы? А ингуши? А ингилойцы?

Что это за автономия, исключающая из списка целый ряд народностей?

Нет, это не решение национального вопроса, – это плод досужей фантазии.

Но допустим недопустимое и предположим, что национально-культурная автономия нашего Н. осуществилась. К чему она поведет, к каким результатам? Взять, например, закавказских татар с их минимальным процентом грамотности, с их школами, во главе которых стоят всесильные муллы, с их культурой, проникнутой религиозным духом… Не трудно понять, что “организовать” их в культурно-национальный союз – это значит поставить во главе их мулл, это значит отдать их на съедение реакционным муллам, это значит создать новый бастион для духовного закабаления татарских масс злейшим врагом последних.

Но с каких пор социал-демократы стали лить воду на мельницу реакционеров?

Отграничить закавказских татар в культурно-национальный союз, закабаляющий массы злейшим реакционерам, – неужели ничего лучшего не могли “провозгласить” кавказские ликвидаторы?…

Нет, это не решение национального вопроса.

Национальный вопрос на Кавказе может быть разрешен лишь в духе вовлечения запоздалых наций и народностей в общее русло высшей культуры.Только такое решение может быть прогрессивным и приемлемым для социал-демократии. Областная автономия Кавказа потому и приемлема, что она втягивает запоздалые нации в общее культурное развитие, она помогает им вылупиться из скорлупы мелконациональной замкнутости, она толкает их вперед и облегчает им доступ к благам высшей культуры. Между тем как культурно-национальная автономия действует в прямо противоположном направлении, ибо она замыкает нации в старые скорлупы, закрепляет их на низших ступенях развития культуры, мешает им подняться на высшие ступени культуры.

Тем самым национальная автономия парализует положительные стороны областной автономии, обращает последнюю в нуль.

Именно поэтому непригоден и тот смешанный тип автономии с сочетанием национально-культурной и областной, которую предлагает И. Это противоестественное сочетание не улучшает дела, а ухудшает, ибо оно, кроме того, что задерживает развитие запоздалых наций, превращает еще областную автономию в арену столкновений наций, организованных в национальные союзы.

Таким образом, непригодная вообще, культурно– национальная автономия превратилась бы на Кавказе в бессмысленную реакционную затею.

Такова культурно-национальная автономия И. и его Кавказских единомышленников.

Сделают ли кавказские ликвидаторы “шаг вперед” и последуют ли за Бундом и в организационном вопросе – покажет будущее. До сих пор в истории социал-демократии федерализм в организации всегда предшествовал национальной автономии в программе. Австрийские с.-д. еще с 1897 года проводили организационный федерализм и только через два года (1899) приняли национальную автономию. Бундовцы первый раз заговорили внятно о национальной автономии в 1901 году, между тем как организационный федерализм практиковали еще с 1897 года.

Кавказские ликвидаторы начали дело с конца, с национальной автономии. Если они дальше пойдут по стопам Бунда, то им придется предварительно разрушить все нынешнее организационное здание, построенное еще в конце 90-х годов на началах интернациональности.

Но насколько легко было принять пока еще непонятную для рабочих национальную автономию, настолько же трудно будет разрушить годами строившееся здание, взлелеянное и вспоенное рабочими всех национальностей Кавказа. Стоит приступить к этой геростратовской затее, чтобы рабочие открыли глаза и поняли националистическую сущность культурно– национальной автономии.

–

Если кавказцы решают национальный вопрос обыкновенным способом, путем устных прений и литературной дискуссии, то всероссийская конференция ликвидаторов придумала совершенно необыкновенный способ, Легкий и простой способ. Слушайте:

“Выслушав сообщение кавказской делегации… о необходимости выставить требование национально-культурной автономии, конференция, не высказываясь по существу этого требования, констатирует, что такое толкование пункта программы, признака вдето за каждой национальностью право на самоопределение, не идет вразрез с точным смыслом последней”.

Итак, прежде всего – “не высказываться по существу этого” вопроса, а потом – “констатировать”. Оригинальный метод…

Что же “констатирует” эта оригинальная конференция?

А то, что “требование” национально-культурной автономии “не идет вразрез с точным смыслом” программы, признающей право наций на самоопределение. Разберем это положение.

Пункт о самоопределении говорит о правах наций. По этому пункту нации имеют право не только на автономию, но и на отделение. Речь идет о политическомсамоопределении. Кого хотели обмануть ликвидаторы, пытаясь перетолковать вкривь и вкось это издавна установленное во всей международной социал-демократии право политического самоопределения наций?