Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 11"
Автор книги: Иосиф Сталин (Джугашвили)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
О РАБОТАХ АПРЕЛЬСКОГО ОБЪЕДИНЕННОГО ПЛЕНУМА ЦК И ЦКК Доклад на собрании актива московской организации ВКЖО 13 апреля 1928 г.
Товарищи! Только что закончившийся объединенный пленум ЦК и ЦКК® имеет одну особенность, выделяющую его из ряда пленумов, прошедших за последние два года. Особенность эта состоит в том, что он был чисто деловым пленумом, пленумом без внутренней партийной драки, пленумом без внутрипартийных обострений.
В порядке дня стояли самые животрепещущие вопросы: вопрос о хлебозаготовках, вопрос о шахтинском деле, наконец, вопрос о плане работ Политбюро и пленума ЦК. Вопросы, как видите, довольно серьезные. И все же, несмотря на это, прения на пленуме прошли в чисто деловом порядке, а резолюции были приняты единогласно.
Объясняется это тем, что на пленуме не было оппозиции. Объясняется это тем, что люди подходили к вопросам строго деловым образом, без фракционных выходок, без фракционной демагогии. Объясняется это тем,
что только после XV съезда, только после ликвидации оппозиции партия получила возможность серьезно и вплотную подойти к практическим вопросам.
В этом положительная сторона и, если хотите, неоценимый плюс той полосы развития, в которую вступили мы после XV съезда нашей партии, после ликвидации оппозиции.
О САМОКРИТИКЕ
Характерной чертой в работе пленума, прений на пленуме и резолюций пленума является тот факт, что работа пленума от начала до конца прошла под знаком жесточайшей самокритики. Более того, ни один вопрос на пленуме, ни одно выступление не обошлись без критики недостатков нашей работы, без самокритики наших организаций. Критика наших недостатков, честная и большевистская самокритика партийных, советских, хозяйственных организаций, – таков общий тон работы пленума.
Я знаю, что в рядах партии имеются люди, недолюбливающие критику вообще, самокритику в особенности. Эти люди, которых я мог бы назвать “лакированными” коммунистами (с м е х), то и дело ворчат, отмахиваясь от самокритики: дескать, опять эта проклятая самокритика, опять выворачивание наших недостатков, – нельзя ли дать нам пожить спокойно? Ясно, что эти “лакированные” коммунисты не имеют ничего общего с духом нашей партии, с духом большевизма. Так вот, в связи с наличием таких настроений у людей, встречающих самокритику далеко не с энтузиазмом, позволительно спросить: нужна ли нам самокритика, откуда она взялась и какая от нее польза?
Я думаю, товарищи, что самокритика нужна нам, как воздух, как вода. Я думаю, что без нее, без самокритики , наша партия не могла бы двигаться вперед, она не могла бы вскрывать наши язвы, она не могла бы ликвидировать наши недостатки. А недостатков у нас иного. Это надо признать открыто и честно.
Лозунг самокритики нельзя считать новым лозунгом. Он лежит в самой основе большевистской партии. Он лежит в основе режима диктатуры пролетариата. Если наша страна является страной диктатуры пролетариата, а диктатурой руководит одна партия, партия коммунистов, которая не делит и не может делить власти с другими партиями, – то разве не ясно, что мы сами должны вскрывать и исправлять наши ошибки, если хотим двигаться вперед, разве не ясно, что их некому больше вскрывать и исправлять. Не ясно ли, товарищи, что самокритика должна быть одной из серьезнейших сил, двигающих вперед наше развитие?
Лозунг самокритики получил особо сильное развитие после XV съезда нашей партии. Почему? Потому, что после XV съезда, ликвидировавшего оппозицию, создалась новая обстановка в партии, с которой мы не можем не считаться.
В чем состоит новизна обстановки? В том, что у нас нет или почти нет больше оппозиции, в том, что ввиду легкой победы над оппозицией, которая (т. е. победа) сама по себе представляет серьезнейший плюс для партии, в партии может создаться опасность почить на лаврах, предаться покою и закрыть глаза на недостатки нашей работы.
Легкая победа над оппозицией есть величайший плюс для нашей партии. Но она таит в себе свои особые минусы, состоящие в том, что партия может проникнуться чувством самодовольства, чувством самовлюбленности и почить на лаврах. А что значит почить на лаврах? Это значит поставить крест над нашим движением вперед. А для того, чтобы этого не случилось, нам нужна самокритика, – не та критика, злобная и по сути дела контрреволюционная, которую проводила оппозиция, – а критика честная, открытая, большевистская самокритика.
XV съезд нашей партии учел это обстоятельство, дав лозунг самокритики. С тех пор волна самокритики нарастает, накладывая свою печать и на работу апрельского пленума ЦК и ЦКК.
Странно было бы бояться того, что враги наши, враги внутренние, так же как и враги внешние, используют критику наших недостатков, подняв шум: ага, у них, у большевиков, не все обстоит благополучно. Странно было бы бояться всего этого нам, большевикам. Сила большевизма в том именно и состоит, что он не боится признать свои ошибки. Пусть партия, пусть большевики, пусть все честные рабочие и трудящиеся элементы нашей страны вскрывают недостатки нашей работы, недостатки нашего строительства, пусть намечают пути ликвидации наших недостатков для того, чтобы в нашей работе и в нашем строительстве не было застойности, болота, гниения, для того, чтобы вся наша работа, все наше строительство улучшалось изо дня в день и шло от успехов к успехам. В этом теперь главное. А там пусть враги наши болтают о наших недостатках, – такие пустяки не могут, не должны смущать большевиков.
Наконец, есть еще одно обстоятельство, толкающее нас к самокритике. Я имею в виду вопрос о массах и вождях. За последнее время у нас стали создаваться некоторые своеобразные отношения между вождями и массами. С одной стороны, у нас выделилась, исторически создалась группа руководителей, авторитет которых поднимается все выше и выше и которая становится почти что недосягаемой для масс. С другой стороны, массы рабочего класса прежде всего, массы трудящихся вообще поднимаются вверх чрезвычайно медленно, они начинают смотреть на вождей снизу вверх, зажмурив глаза, и нередко боятся критиковать своих вождей.
Конечно, тот факт, что у нас создалась группа руководителей, поднявшихся слишком высоко и имеющих большой авторитет, – этот факт является сам по себе большим достижением нашей партии. Ясно, что без наличия такой авторитетной группы руководителей руководить большой страной немыслимо. Но тот факт, что вожди, идя вверх, отдаляются от масс, а массы начинают смотреть на них снизу вверх, не решаясь их критиковать, – этот факт не может не создавать известной опасности отрыва вождей от масс и отдаления масс от вождей.
Опасность эта может привести к тому, что вожди могут зазнаться и признать себя непогрешимыми. А что может быть хорошего в том, что руководящие верхи зазнаются и начнут смотреть на массы сверху вниз? Ясно, что ничего, кроме гибели для партии, не может выйти из этого. Ну, а мы хотим двигаться вперед и улучшать свою работу, а не губить партию. И именно для того, чтобы двигаться вперед и улучшать отношения между массами и вождями, надо держать все время открытым клапан самокритики, надо дать советским людям возможность “крыть” своих вождей, критиковать их за ошибки, чтобы вожди не зазнавались, а массы не отдалялись от вождей.
Иногда смешивают вопрос о массах и вождях с вопросом о выдвижении. Это неправильно, товарищи. Речь идет не о выдвижении новых вождей, хотя это дело заслуживает серьезнейшего внимания партии. Речь идет о том, чтобы сохранить уже выдвинувшихся и авторитетнейших вождей, организовав постоянный и нерушимый контакт между ними и массами. Речь идет о том, чтобы организовать в порядке самокритики и критики наших недостатков широкое общественное мнение партии, широкое общественное мнение рабочего класса, как живой и бдительный моральный контроль, к голосу которого должны внимательно прислушиваться авторитетнейшие вожди, если они хотят сохранить за собой доверие партии, доверие рабочего класса.
В этом смысле значение печати, нашей партийно-советской печати поистине неоценимо. В этом смысле нельзя не приветствовать инициативу “Правды” в деле организации “Листка Рабоче-Крестьянской Инспекции”, ведущего систематическую критику недостатков нашей работы. Необходимо только постараться, чтобы критика была серьезной и глубокой, а не скользила по поверхности. В этом смысле следует также приветствовать инициативу “Комсомольской Правды”, буйно и задорно атакующей недостатки нашей работы.
Иногда ругают критиков за несовершенство их критики, за то, что критика оказывается иногда правильной не на все 100 процентов. Нередко требуют, чтобы критика была правильной по всем пунктам, а ежели она не во всем правильна, начинают ее поносить, хулить.
Это неправильно, товарищи. Это опасное заблуждение. Попробуйте только выставить такое требование, и вы закроете рот сотням и тысячам рабочих, рабкоров, селькоров, желающих исправить наши недостатки, но не умеющих иногда правильно формулировать свои мысли. Это была бы могила, а не самокритика.
Вы должны знать, что рабочие иногда побаиваются сказать правду о недостатках нашей работы. Побаиваются не только потому, что им может “влететь” за это, но и потому, что их могут “засмеять” за несовершенную критику. Где же простому рабочему или простому крестьянину, чувствующему недостатки нашей работы и нашего планирования на своей собственной спине, где же им обосновать по всем правилам искусства свою критику? Если вы будете требовать от них правильной критики на все 100 процентов, вы уничтожите этим возможность всякой критики снизу, возможность всякой самокритики. Вот почему я думаю, что если критика содержит хотя бы &-1.0 процентов правды, то и такую критику надо приветствовать, выслушать внимательно и учесть здоровое зерно. В противном случае, повторяю, вам пришлось бы закрыть рот всем тем сотням и тысячам преданных делу Советов людей, которые недостаточно еще искушены в своей критической работе, но устами которых говорит сама правда.
И именно для того, чтобы не тушить самокритику, а развить ее, именно для этого необходимо внимательно выслушивать всякую критику советских людей, если она даже является иногда не вполне и не во всех своих частях правильной. Только при этих условиях могут получить массы уверенность, что им не “влетит” за несовершенную критику и что их не “засмеют” за некоторые
ошибки их критики. Только при этом условии самокритика может получить действительно массовый характер и действительно массовый отклик.
Само собой понятно, что речь идет здесь не о “всякой” критике. Критика контрреволюционера является тоже критикой. Но она ставит своей целью развенчание Советской власти, подрыв нашей промышленности, развал нашей партийной работы. Ясно, что речь плету нас не о такой критике. Я говорю не о такой критике, а о критике, идущей от советских людей, критике, ставящей своей целью улучшение органов Советской власти, улучшение нашей промышленности, улучшение нашей партийной и профсоюзной работы. Критика нужна нам для укрепления Советской власти, а не для ее ослабления. И именно для того, чтобы укрепить и улучшить наше дело, именно для этого партия провозглашает лозунг критики и самокритики.
Чего же ждем, прежде всего, от лозунга самокритики, какие он может дать нам результаты, если он будет проведен правильно и честно? Он должен дать по крайней мере два результата. Он должен, во-первых, поднять бдительность рабочего класса, обострить его внимание к нашим недостаткам, облегчить исправление этих недостатков и сделать невозможными всякого рода “неожиданности” в нашей строительной работе. Он должен, во-вторых, поднять политическую культурность рабочего класса, развить в нем чувство хозяина страны и облегчить обучение рабочего класса деду управления страной.
Обратили ли вы внимание на то, что не только шахтинское дело, но и заготовительный кризис к январю 1928 года явились для многих из нас “неожиданностью”?
Особенно характерно в этом отношении шахтинское дело. Пять лет работала контрреволюционная группа буржуазных спецов, получая директивы от антисоветских организаций международного капитала. Пять лет писались и рассылались нашими организациями всякого рода резолюции и постановления. Дело угольной промышленности у нас, конечно, шло все-таки вверх, так как советская система хозяйства до того жизненна и могуча, что она все же брала верх, несмотря на наше головотяпство и на наши ошибки, несмотря на подрывную работу спецов. Пять лет эта контрреволюционная группа спецов совершала вредительство в нашей промышленности, взрывая котлы, разрушая турбины и т. д. А мы сидели, как ни в чем не бывало. И “вдруг”, как снег на голову, – шахтинское дело.
Нормально ли это, товарищи? Я думаю, что более чем ненормально. Сидеть у руля и глядеть, чтобы ничего не видеть, пока обстоятельства не уткнут нас носом в какое-либо бедствие, – это еще не значит руководить. Большевизм не так понимает руководство. Чтобы руководить, надо предвидеть. А предвидеть, товарищи, не всегда легко.
Одно дело, когда десяток – другой руководящих товарищей глядит и замечает недостатки в нашей работе, а рабочие массы не хотят или не могут ни глядеть, ни замечать недостатков. Тут есть все шансы на то, что наверняка проглядишь, не все заметишь. Другое дело, когда вместе с десятком – другим руководящих товарищей глядят и замечают недостатки в нашей работе сотни тысяч и миллионы рабочих, вскрывая наши ошибки, впрягаясь в общее дело строительства и намечая пути для улучшения дела. Тут больше будет поруки в том,
что неожиданностей не будет, что отрицательные явления будут во-время замечены и во-время будут приняты меры для ликвидации этих явлений.
Нам нужно поставить дело так, чтобы бдительность рабочего класса развивалась, а не заглушалась, чтобы сотни тысяч и миллионы рабочих впрягались в общее дело социалистического строительства, чтобы сотни тысяч и миллионы рабочих и крестьян, а не только десяток руководителей, глядели в оба на ход нашего строительства, отмечали наши ошибки и выносили их на свет божий. Только при этом условии не будет у нас “неожиданностей”. Но для того, чтобы добиться этого, нам нужно развить критику наших недостатков снизу, нам нужно сделать критику массовой, нам нужно воспринять и провести в жизнь лозунг самокритики.
Наконец, о подъеме культурных сил рабочего класса, о выработке у него навыков к управлению страной в связи с проведением лозунга самокритики. Ленин говорил:
“Главное, чего нам не хватает, – культурности, уменья управлять... Экономически и политически НЭП вполне обеспечивает нам возможность постройки фундамента социалистической экономики. Дело “только” в культурных силах пролетариата него авангарда” .
Что это значит? Это значит, что одной из основных задач нашего строительства является выработка в рабочем классе навыков и уменья управлять страной, управлять хозяйством, управлять промышленностью.
Можно ли выработать в рабочем классе эти навыки и это уменье, не развязав сил и способностей рабочих, сил и способностей лучших людей рабочего класса
критиковать наши ошибки, отмечать наши недостатки и двигать вперед нашу работу? Ясно, что нельзя.
А что требуется для того, чтобы развязать силы и способности рабочего класса и вообще трудящихся и дать им возможность приобрести навыки к управлению страной? Для этого требуется, прежде всего, честное и большевистское проведение лозунга самокритики, честное и большевистское проведение лозунга критики снизу недостатков и ошибок нашей работы. Если рабочие используют возможность открыто и прямо критиковать недостатки в работе, улучшать нашу работу и двигать ее вперед, то что это значит? Это значит, что рабочие становятся активными участниками в деле руководства страной, хозяйством, промышленностью. А это не может не поднять у рабочих чувство хозяина в стране, их активность, их бдительность, их культурность.
Вопрос о культурных силах рабочего класса является одним из решающих вопросов. Почему? Потому, что из всех существовавших до сих пор господствующих классов рабочий класс, как господствующий класс, занимает в истории несколько особое и не вполне благоприятное положение. Все господствовавшие до сих пор классы – рабовладельцы, помещики, капиталисты – были вместе с тем классами богатыми. Они имели возможность обучать своих детей знаниям и навыкам, необходимым для управления. Рабочий класс отличается от них, между прочим, тем, что он является классом небогатым, он не имел раньше возможности обучать своих детей знаниям и навыкам управления и он получил такую возможность только теперь, после прихода к власти.
В этом, между прочим, и состоит острота вопроса о культурной революции у нас. Правда, за десять лет своего господства рабочий класс СССР успел в этом отношении гораздо больше, чем помещики и капиталисты за сотни лет. Но международная и внутренняя обстановка такова, что достигнутых результатов далеко еще недостаточно. Поэтому всякое средство, могущее поднять уровень развития культурных сил рабочего класса, всякое средство, могущее облегчить дело выработки навыков и уменья в рабочем классе управлять страной, промышленностью, – всякое такое средство должно быть использовано нами до дна.
Но из сказанного следует, что лозунг самокритики является одним из важнейших средств в деле развития культурных сил пролетариата, в деле выработки в рабочем классе навыков к управлению. Отсюда вытекает еще одно основание, говорящее за то, что проведение в жизнь лозунга самокритики является жизненной нашей задачей.
Таковы в общем основания, диктующие нам лозунг самокритики, как лозунг дня.
Неудивительно, поэтому, что работа апрельского пленума ЦК и ЦКК прошла под знаком самокритики. Перейдем теперь к вопросу о хлебозаготовках.
ВОПРОС О ХЛЕБОЗАГОТОВКАХ
Прежде всего несколько слов о существе хлебозаготовительного кризиса, разыгравшегося у нас к январю этого года. Суть дела состоит в том, что с октября прошлого года у нас заготовки стали падать, в декабре
они дошли до низшей точки, а к январю этого года мы имели дефицит в заготовках хлеба в 1.30 млн. пудов. Урожай в этом году был у нас, пожалуй, не хуже, чем в прошлом году, может быть он уступал немного прошлогоднему урожаю. Запасов в этом году от старых урожаев было больше, чем в прошлом году, и вообще считалось, что товарного хлеба в нашей стране в этом году не меньше, а больше, чем в прошлом году.
Сообразно с этим и был составлен план заготовок за год с некоторым превышением прошлогоднего плана. Однако несмотря на это, заготовки пошли вниз, и мы имели к январю 1928 года дефицит в 1-30 млн. пудов. Создалось “оригинальное” положение: хлеба много в стране, а заготовки хлеба падают, создавая угрозу голода в городах и в Красной Армии.
Чем объясняется эта “оригинальность” положения? Нет ли здесь случайности какой-нибудь? Многие склонны объяснять это тем, что дали зевак, были заняты с оппозицией и кое-чего не доглядели. Что зевак был действительно допущен, это, конечно, верно. Но объяснять все здесь зевком – значит впадать в грубейшую ошибку. Тем более нельзя объяснять заготовительный кризис случайностью. Такие вещи случайно не происходят. Это было бы слишком дешевым объяснением.
Каковы же были, в таком случае, условия, определившие заготовительный кризис?
Я думаю, что таких условий было у нас по крайней мере три.
Во-первых. Трудности нашего социалистического строительства в обстановке нашего международного и внутреннего положения. Я имею в виду, прежде всего, трудности развития городской индустрии. Надо бы забросать деревню всякого рода товарами так, чтобы можно было извлечь из деревни максимум сельскохозяйственных продуктов. Для этого необходимо более быстрое развитие нашей индустрии, чем это имеет место теперь. Но для того, чтобы развить индустрию сильней, необходим более быстрый темп социалистического накопления. А добиться такого темпа накопления не так-то легко, товарищи. Отсюда нехватка товаров для деревни.
Я имею в виду, далее, трудности нашего строительства в деревне. Медленно растет сельское хозяйство, товарищи. Надо бы, чтобы сельское хозяйство развивалось семимильными шагами, чтобы хлеб дешевел, чтобы урожай подымался, чтобы удобрения применялись вовсю, чтобы машинное производство хлеба развивалось ускоренным темпом. Но этого нет у нас и не скоро будет, товарищи. Почему?
Потому, что наше сельское хозяйство является мелкокрестьянским хозяйством, трудно поддающимся серьезным улучшениям. Статистика говорит, что до войны у нас было индивидуальных крестьянских хозяйств около 16 млн. по всей стране. Теперь у нас имеется индивидуальных крестьянских хозяйств около 25 млн. Это значит, что мы являемся страной самого что ни на есть мелкокрестьянского хозяйства. А что такое мелкокрестьянское хозяйство? Это – самое необеспеченное, самое примитивное, самое неразвитое и самое нетоварное хозяйство. А в этом вся суть, товарищи. Удобрения, машины, агрономические знания и прочие усовершенствования – это такие вещи, которые могут быть с успехом применены в крупных хозяйствах, но которые не имеют или почти не имеют применения в мелкокрестьянском хозяйстве. Вот в чем слабость мелкого хозяйства и вот почему оно не выдерживает конкуренции с крупными кулацкими хозяйствами.
Есть ли у нас вообще крупные хозяйства в деревне, применяющие машины, удобрения, агрономические знания и т.д.? Да, есть. Это, во-первых, колхозы и совхозы. Но их у нас мало, товарищи. Это, во-вторых, крупные кулацкие (капиталистические) хозяйства. Этих хозяйств не так уж мало в нашей стране, и они все еще играют в сельском хозяйстве значительную роль.
Можем ли мы стать на путь поощрения частных крупных капиталистических хозяйств в деревне? Ясно, что не можем. Отсюда вывод: нажать во-всю на развитие крупных хозяйств в деревне типа колхозов и совхозов, стараясь превратить их в хлебные фабрики для страны, организованные на основе современной науки. Этим, собственно, и объясняется, что XV съезд нашей партии дал лозунг о всемерном развитии колхозного и совхозного строительства.
Было бы ошибочно думать, что колхозы должны строиться только из бедняцких слоев. Это неверно, товарищи. Наши колхозы должны быть бедняцко-середняцкими, охватывающими не только отдельные группки и группочки, но и целые деревни. Надо дать середняку перспективу и указать ему, что он может развивать хозяйство лучше всего и скорее всего через колхозы. Если середняк не может подняться вверх, в кулацкую группу, а вниз спускаться было бы неразумно, то надо дать ему перспективу, что он мог бы улучшить хозяйство через колхозное строительство.
Но колхозов и совхозов пока что у нас мало, до безобразия мало. Отсюда трудности нашего строительства в деревне. Отсюда недостаточность хлебного производства.
Во-вторых. Из этого следует, что трудности нашего строительства в городе и в деревне являются той базой, на основе которой может разыграться заготовительный кризис. Но это еще не значит, что заготовительный кризис должен был разыграться именно в этом году. Известно, что эти трудности существовали не только в этом году, но и в прошлом году, – почему же именно в этом году разыгрался заготовительный кризис? В чем тут секрет?
Секрет состоит в том, что кулак получил в этом году возможность использовать эти трудности для того, чтобы взвинтить цены на хлеб, повести атаку против советской политики цен и затормозить тем самым нашу заготовительную работу. А удалось ему использовать эти трудности по крайней мере по двум причинам:
во-первых, потому, что три года урожая не прошли даром, кулак вырос за это время, хлебные запасы в деревне вообще, у кулака в особенности, накопились за это время, и кулак получил возможность попытаться продиктовать цены;
во-вторых, потому, что кулак имел поддержку со стороны городских спекулянтов, играющих на повышение цен на хлеб и взвинчивающих, таким образом, цены.
Это не значит, конечно, что кулак является главным держателем хлеба. Главная и основная масса, которая держит б6льшую часть хлеба, это – середняк. Но у кулака имеется известный хозяйственный авторитет в деревне, и в вопросе о ценах он может иногда вести за собой середняка. Отсюда возможность для кулацких элементов деревни использовать трудности нашего строительства для спекулятивного взвинчивания цен на хлеб.
Но что значит взвинтить цены на хлеб, скажем, процентов на 40-50, как это делали, например, кулацко-спекулянтские элементы? Это значит, прежде всего, подорвать реальную зарплату рабочих. Допустим, что мы подняли бы тогда зарплату рабочим. Но в таком случае пришлось бы поднять цены на промышленные товары, ударив по материальному положению как рабочего класса, так и бедноты и середняка. А что это означало бы? Это означало бы прямой и несомненный подрыв всей нашей экономической политики.
Но на этом дело не кончается. Допустим, что мы подняли бы цены на хлеб процентов на 40-50 в январе или весной этого года, перед подготовкой к севу. К чему это повело бы? Мы дезорганизовали бы тогда сырьевую базу нашей промышленности. Хлопкоробы забросили бы хлопок и перешли бы на хлеб, как на более выгодное дело. Льноводы забросили бы лен и перешли бы тоже на хлеб. Свекловоды поступили бы таким же образом. И так дальше и тому подобное. Короче: мы бы подорвали сырьевую базу нашей промышленности из-за спекулянтских аппетитов капиталистических элементов деревни.
Нои это не все. Если бы мы взвинтили цены на хлеб, скажем, весной этого года, мы бы наверняка зарезали бедноту, которая покупает весной хлеб как для продовольственных нужд, так и для обсеменения полей. Беднота и низшие слои середняков имели бы полное право сказать нам: вы нас обманули, так как мы вам продали
наш хлеб осенью прошлого года по низким ценам, а вы теперь заставляете нас покупать хлеб по высоким ценам, – кого же вы защищаете, господа советские люди, – неимущих или кулаков?
Вот почему на спекулянтский удар кулачества по линии взвинчивания хлебных цен партия должна была ответить таким контрударом, который бы отбил охоту у кулаков и спекулянтов угрожать голодом рабочему классу и нашей Красной Армии.
В-третьих. Несомненно, что капиталистические элементы деревни не могли бы использовать трудностей нашего строительства в такой степени, в какой они использовали их на самом деле, и заготовительный кризис не принял бы такого угрожающего характера, если бы им не помогло в этом деле еще одно обстоятельство. В чем состоит это обстоятельство?
Оно состоит в расхлябанности наших заготовительных органов, в отсутствии единого фронта между ними, в конкуренции между собой, в нежелании вести решительную борьбу против игры на повышение хлебных цен.
Оно состоит, наконец, в инертности наших партийных организаций в районах хлебных заготовок, в их нежелании должным образом вмешаться в хлебозаготовительную кампанию, в их нежелании вмешаться в дело и положить конец общей расхлябанности на заготовительном фронте.
Упоенные успехами прошлогодней заготовительной кампании и полагая, что в этом году заготовки пойдут самотеком, наши заготовительные и партийные организации предоставили все “воле божьей”, очистив поле кулацко-спекулянтским элементам. А кулаки этого именно
и ждали. Едва ли можно сомневаться, что без этого обстоятельства заготовительный кризис не мог бы принять такой угрожающий характер.
Не следует забывать, что мы, т. е. наши организации, как заготовительные, так и иные, держим в руках почти на 80 процентов снабжение деревни промтоварами и почти на 90 процентов все заготовки в деревне. Нечего и говорить, что это обстоятельство дает нам возможность диктовать кулаку в деревне, при условии, что наши организации сумеют использовать это выгодное положение. Ну, а мы, вместо того, чтобы использовать это выгодное положение, предоставили все самотеку и облегчили тем самым, – конечно, помимо своей воли, – борьбу капиталистических элементов деревни против Советской власти.
Таковы, товарищи, условия, определившие заготовительный кризис конца прошлого года.
Вы видите, таким образом, что заготовительный кризис нельзя считать случайностью.
Вы видите, что заготовительный кризис выражает собой первое, в условиях нэпа, серьезное выступление капиталистических элементов деревни против Советской власти по одному из важнейших вопросов нашего строительства, по вопросу о хлебозаготовках.
Вот в чем состоит, товарищи, классовая подоплека заготовительного кризиса по хлебу.
Вы знаете, что для ликвидации заготовительного кризиса и обуздания спекулянтских аппетитов кулачества партия и Советская власть были вынуждены принять ряд практических мероприятий. Об этих мероприятиях говорилось достаточно много в нашей печати. О них говорится довольно подробно в резолюции
объединенного пленума ЦК и ЦКК. Я думаю поэтому, что нет необходимости повторять здесь об этом.
Хотелось бы только сказать о некоторых чрезвычайных мероприятиях, которые были приняты ввиду чрезвычайных условий и которые, конечно, отпадут, поскольку не будет больше этих чрезвычайных условий. Я имею в виду применение 107 статьи закона плотин спекуляции. Статья эта принята ЦИК в 1926 году. Эта статья не применялась у нас в прошлом году. И.' чему? Потому, что заготовки хлеба шли, как и всегда нормально, и не было оснований для применения статьи. Об этой статье вспомнили только к началу 1928 года. А вспомнили о ней потому что имели ряд чрезвычайных обстоятельств,
спекулянтскими махинациями кулачества и
угрожавших голодом. Ясно, что если в будущем заготовительном году не будет чрезвычайных обстоятельств и заготовки пойдут нормально, 107 статья не будет иметь применения. И наоборот, если чрезвычайные обстоятельства наступят и капиталистические элементы начнут опять “финтить”, 107 статья снова появится на сцене.
Было бы глупо говорить на этом основании об “отмене” нэпа, о “возврате” к продразверстке и т. д. Об отмене нэпа могут теперь помышлять лишь враги Советской власти. Никому так не выгодна теперь новая экономическая политика, как Советской власти. Наесть люди, которые думают, что НЭП означает не усиление борьбы с капиталистическими элементами, в том числе и с кулачеством, на предмет их преодоления, а прекращение борьбы с кулачеством и другими капиталистическими элементами. Нечего и говорить, что такие люди
ВС имеют ничего общего с ленинизмом, ибо таким людям нет места и не может быть места в нашей партии.
О результатах мероприятий, принятых партией и Советской властью для ликвидации продовольственного кризиса, вам также известно. Коротко они состоят в следующем.
