Текст книги "Стихи, которые помогают выжить и победить"
Автор книги: Иосиф Сигалов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
(Даже такую страшную болезнь, как онкология. Документальная повесть со стихами, авторскими рассуждениями, экскурсами в дремучее детство
и героическую юность)
«Но ныне так же, как и присно
Наш Феб возьмет нас на поруки:
В нас не угаснет солнце жизни!
В нас не умолкнут неба звуки!»
«Вступление»
Все, о чем я рассказываю здесь – это быль. Это не придумано, все это произошло со мной в 2013 и 2014 годах. Для чего я пишу эти строки? Не для того, чтобы дать некий универсальный рецепт выживания – такого не существует. И не для того, чтобы ознакомить вас со своими стихами – они не так уж совершенны. Я хочу, чтобы каждый, кто оказался или окажется в таком же положении, прочел эту повесть и воспользовался тем мощным психологическим лекарством, которое я создавал в течении долгого времени – «Стихонастроями». И тогда вы сможете одолеть любую, самую тяжелую болезнь!
«Дневник»
24.07.2013
Врач быстро закончил все манипуляции у меня в желудке, и так же быстро и умело извлек эндоскоп наружу. Вытерев слезы и отдышавшись, я оделся и подсел к нему. Почему-то он мне показался похожим на моржа -
принявшего человеческий облик моржа – не только седыми, короткими, пышными усами, но и всем своим полным, плотным телом с маленькой, крепко посаженной головой. Он колдовал на компьютере, что-то разглядывал на мониторе и набивал текст. Мельком взглянув на меня, он спросил: «Давно так похудели?» – «Да, нет…» − я немного растерялся – «ну, месяца за три». «А глотать не больно?» − «Нет. Правда охрип почему-то» − «Ну, хорошо. Посидите пока в коридоре, я вас приглашу попозже». Через некоторое время меня позвали в кабинет. Врач протянул мне листок. – «Результаты биопсии будут готовы через десять дней». – «Как биопсии?» – спросил я. – «Там все написано. С девяти до десяти утра».
Я вышел в коридор и стал читать. Прочел первый раз – и ничего не понял. И только со второго раза, продираясь сквозь дебри птичьего медицинского языка, выискивая среди терминов знакомые слова, кое-что понял.
«Ничего себе – сразу две опухоли: одна в пищеводе, а другая в каком-то антральном отделе желудка». Я вышел из диагностического центра и двинулся, было, к метро, но вдруг остановился, развернулся и пошел домой пешком.
Надо было обдумать все. Попробовать понять – что произошло? Попытаться примириться с мыслью, что через полторы недели я могу услышать ужасный вердикт. «Когда же и как все это началось? В июне, когда у меня начались сильные боли в животе после еды? Я сделал с перерывом в три недели два анализа крови, и они показали постепенное снижение уровня глюкозы гораздо ниже нормы. – «Ничего, бывает и хуже» − сказала мне участковый врач (замечательный специалист по составлению всевозможных направлений и выписок). – «Не обращайте внимания!».
Но я обратил! Я обратил внимание на то, что одновременно с этим я сильно похудел – почти на десять килограмм! У меня (может на мою беду?) много родственников врачей и я достаточно подкован в медицине. Снижение уровня глюкозы в крови могло означать одно из двух. Либо что-то (эрозия слизистой желудка?) мешает ей впитываться, либо вырабатывается какой-то лишний инсулин, который поглощает глюкозу. А это, в свою очередь, может указывать на онкологию.
Быть может, все началось еще раньше, когда я только начал чувствовать себя худо и написал – наивную, «отчаянно оптимистическую» песенку «Все будет хорошо»? А может все началось еще раньше, весной, когда я начал сильно худеть и морда лица у меня стала сухой и морщинистой, как у трехсотлетней черепахи Тортиллы? Друзья, мои толстобрюхие вальяжные друзья подначивали меня: «Не иначе, как у тебя в животе завелась аскарида?». Я оппонировал им: «Если у меня в животе аскарида, то у вас в вашем необъятном пузе, не иначе, как анаконда сидит!».
И вот – неожиданный результат. «Неужели онкология?» – думал я, шагая к дому. «Да, нет, не может быть, у меня замечательная генетика: мои родители прожили более 85-ти лет и никто из них не страдал этой гадостью!». «Это оно, конечно, так,» – возражал я самому себе – «но ведь они жили совсем в другое время. И пусть они не доедали порой, но ведь ели экологически чистую жратву – без всяких там эмульгаторов, нитратов и канцерогенных гарниров, типа Е220 и других. Да, похоже все сходится: и резкая потеря веса ( при росте 168 я весил теперь менее 50-ти килограмм), и сильные боли в животе, и падение глюкозы, и главное – моя морда, морщинистая и страшная – индикатор какой-то патологии. Может быть, еще как может!». – «Да, нет, нет, вот так сразу? Ведь я – жизнерадостен и жизнелюбив! Я чувствую, что проживу еще лет двадцать!». – «Нет, вовсе не сразу» – отвечал мне другой голос – голос угрюмого скептика – «это уже давно продолжается и, видимо, зашло слишком далеко!».
Я шел домой размеренным шагом, борясь с самим собой, думая то о светлом, то о мрачном и – неожиданно, в такт моим шагам, вдруг стала слагаться первая строка, потом вторая, а за ней сложилась вся первая строфа:
Я позабуду докторов,
Жить буду не болея, –
Я молод, крепок, и здоров,
Я все преодолею!
Придя домой, я тут же сел к компьютеру и стал читать о раке пищевода и раке желудка. Прочитанное, меня не порадовало. «Рак пищевода» – прочел я – «коварен не только тем, что поздно обнаруживается, но и тем, что опухоль быстро распространяется по его тканям, поражая соседние органы». – «Вот почему я так охрип. И откуда она могла только взяться – эта проклятая опухоль?». О раке желудка я тоже не прочел ничего утешительного. «Сильные боли в животе. Отсутствие аппетита (Ну, да – и это есть!), отвращение к пище, похудение (Точно!). Основные причины: «Психосоматика: стрессы, волнения, переживания» (были – и еще какие!). Чаще всего им поражаются люди с группой крови 2А (как раз моя!)…Развивается медленно, скрытно и выявляется слишком поздно – уже на второй или третьей стадии». «Ну, да, похоже. Дальше нетрудно представить себе: изнурительная борьба за жизнь, хирургия, облучение, химия, лысый стриженный череп и т.д. до летального исхода. А там уже проникновенные речи над гробом безвременно усопшего и венки от родственников и друзей «Скоропостижно ушедшему…. от скорбящих родных…». Брр!
Я не мог больше читать. Оделся и вышел на улицу. (жене я, конечно, не стал ничего говорить, ее бы это убило). На улице я зашагал к лесу и стал думать о происшедшем. Как бы там ни было, а надо бороться! И, прежде всего, надо стать спокойным и уверенным в себе! Перестать психовать по любому поводу! Иначе угроблю сам себя. И снова во мне стали возникать слова, строки, складываться рифмы и я сложил еще одну строфу:
Я хныкать не намерен,
Я сильный словно воин.
И я в себе уверен!
И я всегда спокоен!
Я почувствовал себя бодрее и энергично зашагал дальше, складывая одну за другой новые строфы:
Жизнь – то фея добрая, то стерва,
Но уверен я в своей судьбе:
Буду жить спокойно и без нервов,
Буду я уверенным в себе!
Пускай темнеет небо,
Пусть дождь летит из тучи,
Но я служитель Феба
И мне гораздо лучше!
Весь вечер лил сильный дождь. Я старался отвлечься, изнурял себя какими-то мелкими работами и заботами. Перед сном выпил таблетку «фенозепама» и заснул.
25.07.
Весь следующий день я старался не думать о вчерашнем, забыть все события этого черного дня. Но чем сильнее я старался, тем упорнее думал; чем больше пытался отвлечься, тем чаще мои мысли возвращались к неминуемой тяжелой болезни. То я пытался сгладить свои впечатления, придумывал безобидные оправдания для тех или иных симптомов. То, напротив, я так ясно и отчетливо видел роковой исход, подмечал все предзнаменования его, что у меня холод пробегал по спине, как от сильного потрясения. И опять я старался думать только о хорошем, о светлом и позитивном. И снова стал сочинять стихи, чтобы подбодрить и поддержать себя:
Чтоб голос мой не утихал,
Чтобы не одолели беды –
Ни дня без строчки и стиха!
Ни дня без маленькой победы!
Я вспоминал все самое замечательное что было, самые светлые моменты моей жизни. Свои многолетние скитания на байдарках – мы с друзьями объездили полстраны от Карелии до Приполярного Урала. Наши зимние вылазки в горы на лыжах – вначале на Карпаты и Кольский полуостров, а затем и в Европу, Альпы – в Австрию, Италию, Францию. Я стал вспоминать свою дачу, свой сад: «Какой у меня замечательный сад. В нем растут прекрасные плетистые розы – красные, белые, нежно розовые. Растут, выращенные мной из тонких, хрупких на вид саженцев – большие раскидистые яблони, которые дают щедрый урожай: красные, сладкие, ароматные плоды. На шпалерах вызревает мой любимый виноград – темно фиолетовая «изабелла», черные тяжелые грозди «северного плечистика» и янтарно-желтый «кишмиш», и «кодряну» с большими румяно-красными ягодами…».
Эта борьба с самим собой продолжалась весь день. Момент истины наступил поздним вечером, когда я лег спать. Едва я закрыл глаза, как почувствовал панический страх. «Неужели я вот так сразу уйду из жизни? Уйду, не доделав сотни дел, не довершив того, что начал? Уйду, так и не достигнув того, о чем мечтал всю жизнь? Нет, не может этого быть! Я чувствую в себе еще крепкую жизненную силу, во мне еще не иссякла любовь к жизни…». Я вдруг ясно осознал, что теперь все зависит не от диагноза, не от врачей, не от методов лечения, а от меня самого. Смогу ли я найти в себе силы, чтобы противостоять страшному недугу? Хватит ли мне жизнестойкости, оптимизма, жизнелюбия? Должно, обязательно должно хватить, иначе болезнь согнет и сломает меня. И я снова и снова стал слагать стихи, которые становились теперь моим главным лекарством в борьбе с неведомой хворью:
На даче розы, виноград,
А в Альпах – склоны, солнце, снег.
Я вновь увижу горы, сад.
Я буду жить свой долгий век!
Я креативней всех людей,
Могу дать фору Нобилю.
В моей башке полно идей,
В заду – перпетуум мобиле!
26.07.
Я уже решил, что нашел противоядие от своих страхов и сумел перестроиться. Но, не тут-то было! Теперь я знал с чего надо начинать день и сразу придумал бодренький стишок:
С судьбою я еще поспорю!
Мне не страшны любые беды!
Я поборюсь с любою хворью
И одержу над ней победу!
Но дальше все пошло по-старому – как и вчера, как и день назад. Эти злосчастные мысли, которые словно занозы впились в мой мозг, снова стали одолевать меня: «Так ли уж все спокойненько и благополучно у меня?».
Я никогда не отличался крепким здоровьем. Я родился очень слабым ребенком. Это связано с драматической историей болезни моей мамы. Примерно за полтора года до моего появления на свет у нее обнаружили «костный туберкулез». Ей сделали операцию, вырезали половину одного легкого. Потом делали разные процедуры, давали всевозможные лекарства. Но, ничего не помогало. Несмотря на «шульгинскую кошачью живучесть» мама быстро слабела. К сожалению, в больнице не было самого главного (очень дефицитного в те послевоенные годы) лекарства – пенициллина. Когда она стала угасать, врач распорядился перевести ее в специальную палату. Оттуда был только один выход – в морг!
Маму спас отец. Он был, как тогда говорили, «психическим». В 1943-м году он участвовал в битве на Курской дуге. (был наводчиком на САУ – самоходной артиллерийской установке). Отец рассказывал мне потом, что никогда больше он не видел подобного ада. «Танки горели, как деревянные. Стоял такой грохот от взрывов, что некоторые бойцы оглохли». В одном из боев отец был тяжело ранен осколком снаряда в голову. С тех пор у него регулярно случались эти самые психические приступы, во время которых он буйствовал, как зверь, разнося все вокруг. Физическая сила его словно утраивалась, с ним не могли справиться несколько здоровенных мужиков.
Когда отец, который каждый день приходил к маме в больницу, узнал о том, что ее перестали лечить и хотят перевести в «какую-то палату для безнадежных», он вцепился в спинку маминой кровати и стал кричать, чтобы нашли для нее и дали ей пенициллин. Несколько санитаров пытались оторвать его от кровати, но не смогли. Отец рассвирепел. У него начался психический приступ. Он тряс спинку кровати, брызгал слюной и кричал так, что остальные женщины спрятались под одеялами. Наблюдавший за этой дикой сценой врач испугался. Он стал успокаивать отца и пообещал достать маме пенициллин из каких-то «резервных источников». Маму перевели в отдельную палату и стали делать спасительные инъекции. Отец все время был с ней, даже ночевал в какой-то каморке на этом же этаже. И мама выжила, и стала поправляться. Через месяц ее исхудавшую и остриженную наголо (тогда боялись заразить больных вшами) вернули в старую палату. Из всех прежних пациентов там оставалась только одна престарелая Зина. «Ну, надо же,» – сказала она – «а у нас тут лежала раньше Соня! Только она была такая полненькая и курчавая. Жаль, умерла она с месяц назад» – «Зина, неужто, ты не узнаешь меня? Ведь это ж я, та самая Соня!» – воскликнула мама и они обе расплакались…
Поэтому я родился очень слабым – был щуплым, болезненным недоростком. Я переболел всеми возможными инфекционными болезнями. И только благодаря своей, унаследованной от родителей подвижности, бодрости и жизнелюбию – сумел сохранить здоровье, всегда был энергичен и бодр. В молодости увлекся байдарками, почти 30 лет плавал на них по всей стране. Тогда же занялся и горными лыжами. Затем виндсерфингом. Мне казалось, что я сохраню этот задор на всю жизнь, но, увы….
.07.
Чувствовал себя очень хреново весь день. Сильные боли в желудке. Отвращение к пище. Тошнота. И потому написал кучу стихов:
Не устрашусь угрозы я,
Мне истина знакома:
Обыкновенная эрозия,
Обыкновенная липома!
Один завет я буду помнить
И весь свой век его хранить:
Пока мой дух живой, не сломлен –
Меня болезням не сломить!
Как не хочется, Боже, стареть, как не хочется
И друзей потерять, и прощаться с родными.
Упаси меня, Господи, от одиночества!
Дай мне время пожить и уйти вместе с ними!
Вечером, перед сном взглянул на себя в зеркало и – не узнал: «Господи, кто это?». В молодости я был смазлив, но, похоже, не умен. Сейчас стал мудрее, но – такой страхолюдин! Сменить смазливость на ум – не такая плохая мена. Главное, успеть воспользоваться накопленными извилинами; написать все, что задумал, использовать серые клеточки раньше, чем подоспеют Альцгеймер с Паркинсоном!
28.07 Чувствовал себя очень плохо. Ел мало – только чай и малину. Прочел где-то, кажется, в АИФе, что красные ягоды: малина, клубника содержат такие мощные антиоксиданты, что могут не только предотвратить появление опухоли, но и замедлить ее развитие. Поехал на рынок и купил там свежую малину. Хотел было купить клубнику, но она подозрительно ярко блестела – видимо была покрыта толстым слоем химического консерванта. Взял малину, которая уже начала портиться – значит, с куста. Меня болезнь волчицей гложет,
Но истины момент придет.
И Феб, конечно, мне поможет!
Поможет выстоять, спасет!
Как ни странно (у меня была язва двенадцати перстной кишки и мне надо регулярно есть), голодание пошло мне на пользу – боль приутихла. Но отвращение к еде осталось. Однако, я уже почувствовал перелом, решил что победа близка!
Не ждет меня страдальца участь –
Здоровым скоро стану вновь.
Во мне Шульгинская живучесть
И к жизни львиная любовь!
(По гороскопу я лев. А львы отличаются необыкновенным жизнелюбием).
Я повторял и повторял все время две последние строчки всех моих стихов и чувствовал, что ко мне возвращается спокойствие и уверенность.
29.07.
Стал понемногу есть. Продолжаю съедать по стакану малины в день. И опять сочинять, писать.
Верить и писать!
И с болезнью драться!
Только не сдаваться!
Биться до конца!
Болезнь сломить меня хотела,
Но одолею я беду:
Ведь в жизни главное не тело,
А молодой здоровый дух!
Меня не удивляло то, что болезнь прихватила именно желудочно-кишечный тракт со всем его содержимым. В молодости, когда у меня только начинались гастритные проблемы, один пожилой врач сказал мне: «Берегите свой желудок и сердце! Ешьте регулярно, избегайте острой пищи и, главное, старайтесь меньше нервничать! У каждого на роду написаны свои болезни – в зависимости от комплекции и других факторов…вот вы, например, худой, впечатлительный и нервный. Так что берегитесь язвы и сердечных проблем!».
И действительно, через 10 лет, я был в длительной командировке на военном объекте на озере Балхаш (Наши противоракеты сбивали условные «ракеты противника», запущенные из Копьен-Яра). Было это после большой нервотрепки, связанной с покупкой дома в деревне, под Москвой. После того, как я сделал в купленном доме ремонт, сволочная бабка меня выгнала. Хорошо, что удалось вернуть почти все деньги, которые я назанимал у родственников и друзей. Вот тогда, в командировке меня и прихватила язва 12-ти перстной кишки.
Я фаталист и всегда верил тому, что судьба наша предопределена, и то, что «на роду написано» − непременно сбудется. Да и примеров тому немало. Вот, взять, например, знаменитого английского физика довикторианской эпохи (вся история Англии делится на «до» и «после» Викторианскую) Ньютона Исаака Исааковича. Было у него на роду написано, что его тюкнет по башке здоровенное яблоко – и точно, тюкнуло! А после этого, конечно, каждый дурак откроет закон Всемирного тяготения! Вот я, например, сколько не стоял под своими яблонями – ни разу не тюкнуло! Потому что на роду не написано! Вот и не открыл Всемирный закон! Или, к примеру, взять другого великого, но уже античного, то есть совсем довикторианского ученого – Архимеда. Было ему свыше предписано, что он вначале устроит потоп в своей ванной, а потом будет голым скакать по улицам с криком: «Эврика!». Так все и вышло: и пол под ванной затопил, и голым скакал, и кричал про «Эврику». Ну, а потом, понятно, открыл одноименный закон. А сейчас – поди, попробуй устроить потоп в своей ванной с чисто познавательными целями: определить, какое количество воды перельется через край при погружении в нее (ванну) родного целлюлитного организма? Соседи снизу тебе устроят – и познавание и дознание с очень громкими комментариями. В переводе на цензурный язык это значит ну, типа: «Опять затопили, сволочи! Ну, теперь уже не отобьетесь! Теперь мы вас…………..!» – ну, дальше совсем непереводимо! И тут уж вам, понятно, не до «Эврик» и разных всемирных и местных законов. Однако, что-то я раздухарился сегодня. Какое-то бодренько-игривое настроение. Не рано ли?
30.07. Сегодня пришлось работать – проделал все с радостью! Во-первых, это отвлекает от мыслей о болячках. Во-вторых, начинаешь чувствовать себя здоровым и полноценным.
Я на судьбу пенять отвык –
Теперь привык к другому:
Я молод и силен, как бык,
И фору дам любому!
Конечно, устал на работе, как всегда не обошлось без нервотрепки. Домой ехал в набитом людьми вагоне метро и писал стихи! (Почему-то мне легче всего пишется именно в метро. Я ощущаю какую-то нервозность и мощную энергию, исходящую от толпы. Я заряжаюсь ею; мне придает вдохновение этот роевой дух, крохотной частицей которого я являюсь).
Хандре не надо предаваться,
Не надо хныкать и стонать!
Я должен жить еще лет двадцать!
Я должен жить и побеждать!
Я вышел из метро и вдруг подумал: «А что, собственно, такого страшного произошло? Ну, отвезут меня в операционную. Сестра войдет в «Ординаторскую» и скажет хирургу: «Резать подано!». И он придет, и отрежет у меня кусок пищевода, а оставшийся кусок подошьет к желудку. В конце концов, слава Энрике Карузо мне уже не грозит! Буду петь хриплым баритоном, как Высоцкий!».
Внезапно пошел сильный дождь. Я еле успел юркнуть под навес подъезда. Когда дождь кончился, я вышел и пошел к дому. Посмотрел на небо и обомлел. На фоне темно-сизой пелены, закрывавшей всю восточную часть горизонта проступила новая, яркая, веселая радуга! «Счастливый знак » − подумал я – «все будет отлично. Будет и удача во всем, и победа! Обязательно будет!».
31.07
Мы сыты не единым только хлебом.
Жизнь без души – лишь тягостный хомут.
Спасибо небу и спасибо Фебу!
И нам спасибо за служение ему!
(Надо будет перечитать стихотворение моего любимого поэта Андрея Вознесенского – «Васильки Шагала: «…Небом единым жив человек!»).
Утром обливался водой. Имел неосторожность глянуть на себя в зеркало. Даже не втягивая живота, вижу контуры кишок. Прямо-таки, не тело, а ходячее пособие по анатомии! В обед раздухарился и съел тарелку не жирного супа. Должен же я, черт возьми, как-то поддерживать ослабевший организм. Как жить без жиров, белков и углеводов, да еще и без глюкозы? Потом выпил стакан зеленого чая с бутербродом. А через час меня скрутило: опять боль, тяжесть и гадость во рту. Ну, нет, сволочь, проклятая эрозия, все равно ты меня не одолеешь! (тогда я еще не знал, что эти ощущения, да и опухоль связаны с рефлюксом).
Я боль в себе несу,
Но победить сумею.
Я все перенесу.
Я все преодолею!
Есть какая-то безнадежность и обреченность в словах на букву «Э»: эрозия, энтропия, эвтаназия. Насколько приятнее буква «Г»: гастрономия, грог, гарем! Да нет, пожалуй, и в ней есть своя патология: гастрит, гастроскопия, гангрена. Истина, как всегда посередине. Диалектика жизни такова, что каждое явление, предмет и даже слово содержит в себе как позитивное, светлое значение, так и негативное, темное. И в любом человеке тоже есть эти противоположности. Есть в нем совестливость и милосердие, а бывает порой звериная жестокость. Не зря Сергей Довлатов сравнивал человека с «Табула раса» – смотря что напишет на нем жизнь.
Судить я должен мудро:
Дел безнадежных нет!
Я знаю – будет утро!
Я знаю – будет свет!
Как назло, почти весь июль идут дожди. И совсем редко выглядывает солнце, мой львиный знак. Мое светило, которое согревает меня. Которое пробуждает во мне силы, желание жить, любить и творить! И я написал:
Пусть дождь тоскливый льет и льет,
Капель стучит в оконце.
Я знаю: свет опять придет
И снова буде солнце!
1.08.
Утром сквозь занавески просвечивало солнце. Ну, да, ведь сегодня первое августа, начало моего львиного месяца.
Что старость в тягость – это блеф!
Не нужно ныть, стонать, тужить.
Я молодой, здоровый лев!
Я жизнь люблю и буду жить!
Нужно научиться различать эти искорки света. Научиться видеть радостные проявления жизни! Осваивать науку жизнеутверждения! Нужно все время повторять две последние строки стихов, как заклинания!
«Я молодой здоровый лев! Я жизнь люблю и буду жить!».
«Я молод, крепок и здоров и много лет прожить готов!».
«Ведь в жизни главное не тело, а молодой, здоровый дух!
«Во мне Шульгинская живучесть и к жизни львиная любовь!».
«И я всегда спокоен, И я в себе уверен!»
Повторять написанные строки и писать новые! Творить, выдумывать, писать! Все время поддерживать в себе дух жизнелюбия, радости и оптимизма!
Временами здорово кружится голова. Ведь ем я очень мало. Да, еще гипотоник – давление 90-85 на 60. Пить буду чаще крепкий чай – авось поправлюсь невзначай! Единственное лекарство, которое я пью – это «Мезим Форте». Оно заменяет мне собственную пищеварительную фабрику со всеми ее печенками и селезенками. Днем, работал, Срывался, нервничал, кричал. Прямо какое-то недержание нервов, нервно-психическая диарея. Надо стать выдержанным. Научиться управлять собой. Быть спокойней. Какое мне дело, в конце концов, до всех этих психопатов? Главное для меня сейчас – здоровье!
Не надо нервничать, кричать, быть злым и грубым –
Что я Гекубе и что мне Гекуба?
Конечно, всегда довольными и жизнерадостными могут быть только олигофрены и олигархические жены. А у нас, грешных случаются разные слабости: неврозы, депрессии, маниакально-депрессивные психозы, шизофрения и т.д. И все же надо стремиться к наивному, жеребячьему оптимизму!
Здоровье – сладостный подарок.
А нездоровье – горький хрен.
Спокойным будь, как олигарх!
Довольным, как олигофрен!
Вечером, когда возвращался с работы, внезапно почувствовал сильную слабость. Закружилась голова, затряслись ноги. Хорошо, что был один в лифте – прислонился спиной к стенке и немного пришел в себя. Однако, уж больно остросюжетный анамнез! Но я должен, обязан продержаться еще неделю – до результата анализа. А там – посмотрим!
2.08.
Меня болезни не согнут!
Я живчик, не стою на месте.
Душе – заботы, телу – труд
И буду жить еще лет двести!
Не будет горьких слов и пьяной тризны,
Ведь жизнелюбие – мой главный амулет!
Я жить хочу и радоваться жизни!
И буду жить еще хоть сотню лет!
Вот снова светится оконце -
Так ярко солнца свет струится.
Пускай всегда мне светит солнце
Победного Аустерлица!
Я вовсе не мечтаю, чтобы кто-нибудь заучивал все мои стихи. Но, если кто-то попытается их учить, то пусть не делает это так, как делал друг моего детства Нёмка (Наум).
«Как Нёмка учил уроки»
У Нёмки, долговязого веснушчатого оболтуса был необыкновенный нос! Он был непомерно огромный, он лоснился и сверкал, словно был намазан маслом. Про Нёмку нельзя было сказать, что он задирал нос, поскольку нос его был всегда задран. Он царил на лице, он восседал на нем, как самодержец на троне, и оттуда, с высоты своего положения горделиво и самодовольно оглядывал своих подчиненных.
Мы учились с ним в четвертом классе заурядной советской школы, ходили играть в шахматы в дом пионеров и вместе шатались по улицам.
Однажды, наскоро сделав уроки, я побежал к Нёмке. Он жил на втором этаже пятиэтажного угрюмого кирпичного дома на Хавской улице. Я долго звонил в дверь, прежде чем услышал знакомое шарканье и дверь, наконец, открылась. Увидев меня, Нёмкина бабушка печально вздохнула и, проговорив вместо приветствия: «О, вейз мир, вейз мир»*, удалилась на кухню. Раздеваясь, я услышал из комнат взрывы хохота, беготню и крики.
«Дедушка опять помогает Нёмке готовить уроки» – догадался я и вошел в комнату.
Вокруг круглого стола бегал Нёмка. За ним с ремнем в руке бегал дедушка – маленький сухонький старичок с узкими, как у японца, глазками. Время от времени дедушка останавливался, заглядывал в раскрытую на столе книгу и кричал: «Отвечай, мерзавец, куда полетел этот проклятый орел?». Нёмка тоже останавливался и задирал кверху голову, словно искал ответ на потолке. «Орел, орел, куда же он полетел?» – говорил он, косясь на дедушку и осторожно двигаясь вокруг стола, чтобы соблюсти безопасную дистанцию. «Значит, орел с отдаленной поднявшись вершины…с отдаленной вершины летит…куда же он, гад, полетел?» – Нёмка хитро прищурил глаза, скривил рот в ехидной улыбке; нос его торжествующе блестел – «орел, орел, значит он летит, все летит…нет, он висит…нет, парит…куда же он парит?» – Нёмка, как бы задумался, как бы что-то припоминая: «Орел, орел…ой, ой!» – это дедушка изловчился и стеганул таки Нёмку по заднице. Преследование возобновилось.
Я достал из книжного шкафа книжку «Сказки тысячи и одной ночи», в которой не дочитал в прошлый раз историю Синдбада-морехода (Нёмка не разрешал выносить свои книжки из дома), сел на диван и стал читать. Беготня вокруг стола продолжалась еще некоторое время. Вдруг Нёмка крикнул: «Тикай на улицу!» и выскочил из комнаты, Я хотел последовать за ним, встал с дивана – но не тут-то было. Дедушка схватил меня за руку своей жилистой, цепкой, как у обезьянки, лапкой. Он задыхался, и некоторое время бурно дышал, переводя дух. Отдышавшись, он перехватил мою руку другой лапкой и потащил меня к дивану. Мы сели. Свободной рукой дедушка поправил очки и укоризненно посмотрел на меня.
− «Скажи, ты тоже так издеваешься над своим дедушкой?…ах, у тебя не было дедушки…счастливый твой дедушка, что он не дожил до такой радости!». Дедушка, не отпуская меня, снял другой рукой очки и положил их на стол. Он наклонил голову и строго посмотрел на меня. Глаза у него были маленькие и подслеповатые, но – въедливые. – «Я тебе не рассказывал, что этот мерзавец устроил на мамин день рождения? Нет? Ну, так послушай. Тебе тоже будет полезно». – дедушка тяжело вздохнул. – «На мамин день рождения к нам пришли такие достойные гости: и главврач из папиной больницы, и разные другие. И одна дама в крепдешиновом платье сидела вот здесь у двери. И все болтали о том, о сем – я знаю? И все было хорошо! А потом бабушка понесла поднос с горячим чаем в комнату. А когда входила, то этот мерзавец спрятался за дверью и бабахнул своей пистоной. И – что было делать бабушке, ты скажи? – она уронила поднос с горячим чаем и плеснула кипяток прямо на колени этой дамы. И дама стала громко кричать, и наша мама стала тоже кричать, и поднялся крик, и сделался большой скандал!». – Дедушка вынул из кармана большой клетчатый платок, промокнул пот на лбу, потом аккуратно высморкался в него и спрятал обратно в карман. – «И чего она так разоралась из-за своего паршивого крепдешина? Подумаешь – крепдешин?! Вот я однажды пошил костюм для одного солидного клиента из главка легкой промышленности – так это был действительно костюм! Двубортный пиджак! Костюм из черного бостона! Ты знаешь, что это такое? Аа…ты ничего не знаешь! Это был такой костюм, что на живого одеть жалко – только на покойника! Ложи в гроб и хорони с музыкой!». Дедушка, не глядя, нашел на ощупь очки на краю стола, водрузил их на нос и удивленно уставился на меня. – «Ну, что ты тут расселся, как в Большом театре? Беги к этому засранцу – ведь он же ждет тебя!».
