355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Иосиф Гольман » И весь ее джаз… » Текст книги (страница 5)
И весь ее джаз…
  • Текст добавлен: 19 сентября 2016, 14:49

Текст книги "И весь ее джаз…"


Автор книги: Иосиф Гольман



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Но она, несомненно, была Женщиной. По крайней мере – в глазах очарованного мента. На миг в его сознании мелькнул образ Лейлы. Мелькнул – и исчез. Силой воли он два года пытался забыть ее. А тут – выветрился чуть не мгновенно, самостоятельно и безболезненно.

Джама стоял прямо напротив певицы, и единственно, чего боялся – что стоит сейчас, как идиот, с раскрытым ртом. Даже рукой проверил. Нет, рот закрыт.

Зато все остальное было как после взрыва: мысли, сознание, эмоции.

Наверное, это и называется – любовь с первого взгляда.

Когда сумел включить мозг, ничего хорошего в нем не родилось. Мент, нелегально охотящийся на убийцу. И московская певица с не только московской будущей славой.

Черт, уж лучше было не заходить в эту чертову галерею!

После выступления, когда музыканты уже собирали инструменты, а благодарные гости начали понемногу расходиться, к временно онемевшему Джаме подошел Береславский.

– Ну как? Понравилось?

– Очень, – выдохнул Джама.

– А вы в нашей гостинице остановились?

– Да. В «Гамме».

– Откуда приехали?

– Из Астрахани, – ни с того ни с сего сказал правду капитан. Хотя в его положении не следовало говорить много правды.

– И чем там занимаетесь? – спросил Береславский.

– Милиционер, – сглотнул слюну Джама. – Ловлю убийц.

Глазки Береславского радостно заблестели. Он обожал такие совпадения: занялся корабликом из Астрахани, да еще с подпольной икрой из Астрахани. И вот вам пожалуйста – молодой человек из Астрахани. И не просто молодой человек, а мент из убойного отдела.

Нет, такие совпадения никогда не бывают случайными, за свою долгую жизнь Ефим Аркадьевич не раз в этом убеждался.

– А кто эта певица? – теперь уже совсем тихим, севшим от волнения голосом спросил Джама.

– Моя бывшая студентка, Маша Ежкова, – с гордостью сообщил Береславский. – Очень умна и талантлива. Поет – для души, а чтоб кушать – торгует шубами. Впрочем, мы сейчас с ней замутили бизнес, купили кораблик. Из ваших краев.

– Какой же? – сипло спросил Джама.

– «Москвич» прогулочный. Проект 544, – с удовольствием демонстрируя глубокие профессиональные знания, сообщил Ефим Аркадьевич.

Теперь Джаме настала очередь онеметь.

Он тоже, как и любой настоящий опер, знал цену случайностям и совпадениям.

Ну что ж.

Капитан Курмангалеев уже сделал как минимум два вывода.

Во-первых, игра состоится.

А во-вторых, она точно не будет скучной.

Третий вывод – насчет певицы с сумасшедшими голубыми глазами, он и их успел разглядеть – Джама решил оставить на утро. Может, наваждения по утрам перестанут действовать.

Впрочем, он сам в это последнее предположение не верил.

7. Москва. Краснов ищет Полеева, Джаму и миллионы

Я всегда относился к случайностям серьезно.

Ибо верю, что ни одна случайность на самом деле случайно не происходит.

Например, в тот памятный день я на танцы не собирался.

Случайно зашел к Полею, а у того, после принятого портвейна – был такой «777», «Три семерки», – случился приступ половой активности.

Но не было денег на вход в дискотеку.

Они оказались у случайно зашедшего к Полею Булата, то есть Амира Булатова – его постоянно подпитывал папуля. У Полея папуля тоже не бедствовал, но тогда еще прокуроры миллионерами бывали редко. Леха уговорил меня идти с ними. И я догадывался почему.

Если в классе я был на последних ролях, да и в спортзале тоже не на первых, то на дискотеке меня уважали многие. Практически все, кто знал. А знали – большинство.

Потому что на улице спортивные достижения учитываются в последнюю очередь. Даже в силовых дисциплинах. Я ведь на улице не спортом занимался, а спасал свою жизнь. Или честь, что в моих кругах зачастую было одно и то же.

Вот почему на ринге с Полеевым или на татами с Амиром мне не светило ничего. И поэтому же, идя на дискотеку в «Звездный», где масть держали отчаянные парни из речного порта, они очень хотели, чтобы я пошел с ними.

Ну я и пошел.

Вечер на самом деле помню плохо.

У меня с речниками никогда конфликтов не было, и неприятностей я не ждал.

А появления двух чужих парней в набитом людьми темном зале просто не заметил. И когда подскочил на шум, то один из двоих уже выбегал из зала, прижимая руку к животу. Но выбегал, понятно, своими ногами.

Второго никто не трогал, он ушел сам.

Мне сразу никто ничего не сказал. Уже когда шли домой, я узнал, что перо в чечена воткнул наш Полей. Прокурорский сын, между прочим. Он утверждал, что у того был как минимум наган и что своим геройским поступком он спас жизнь чуть ли не половине дискотеки, а то и всей Астрахани. Лехины глаза сверкали, он мечтал об уличной славе, и ему не терпелось рассказать всем о своей славной победе над горцами. Я с трудом затыкал его, когда нам встречались знакомые. Хотя на тот миг считал, что продолжения у истории не будет – вряд ли пришлые хлопцы (их никто из наших не знал) пойдут в ментовку из-за царапины. На всякий случай попросил Полея выкинуть его редкостную в те времена – швейцарскую – красную игрушку в Волгу. Он отказался – и вещь дорогая, и геройство еще бурлило в молодых жилах.

Совсем другим стал наш Лешечка на следующее утро. Папа, ни о чем не ведая, рассказал за завтраком о чуваке, попавшем в больницу с проникающим ранением брюшной полости. Почему-то царапина оказалась серьезней, чем думали сначала. И статью уже переквалифицировали в среднюю тяжесть повреждений. А это совсем другой расклад, по сравнению с мелкой «хулиганкой».

И, как выяснилось, ситуация продолжала меняться. Да так стремительно, что через два дня за турком (они оказались командированными турками, а не чеченами) уже прислали гроб из цинка для перевозки на родину.

Вот тут-то все и закрутилось.

Иностранцы в СССР просто так помирать права не имели, тут даже КГБ приплетут, если понадобится. Ясно, что очень скоро все тайное станет явным. Лешечке же сидеть было в лом. Свару мало кто видел, а если и видел, то давать показания против сына прокурора желающих не нашлось.

Булат ножом не махал, но языком с пришлыми сцепился именно он, а соответственно – тоже ничего хорошего от расследования не ждал.

Вот на этом фоне папа нашего Амира, преуспевающий подпольный торговец рыбопродуктами, и сделал мне предложение.

Кстати, подпольный он был только для Лехиного отца, который эти рыбопродукты с удовольствием ел. Остальные горожане сильно уважали дельца за его ловкость и немалые обороты. Он, по-моему, даже не заметил смены режима, разве что потом владел магазинами, рыбзаводом, сейнерами и так далее уже официально. Но я сильно забежал вперед.

Предложение пойти с повинной сделал именно отец Амира, а не отец Лехи. Теперь-то мне понятно почему. А тогда Булатов-старший все давил на желание мне помочь, потому как все равно все подозрения падут сами знаете на кого.

На того, у кого приводов больше, чем пальцев на руках. На того, у кого есть судимость по малолетке и непогашенный условный срок. А зал все равно был темный, и никто ничего не видел.

В положительной части было также несколько аргументов.

До сих пор помню, как толстый Амиров папанька, стоя на солнце на каком-то грязном конспиративном пустыре, отдышливо их перечислял. В колонии у меня всегда будет грев. Я получу там аттестат о среднем образовании, чего никогда не добьюсь на свободе. По выходу – солидная сумма денег. И главное – сразу отдельная квартира для нас с мамой. Маленькая, но отдельная. Еще на зону уехать не успею.

Кстати, сидеть предстояло недолго. Я ведь не убил турка, а лишь нанес ему тяжкие телесные повреждения, впоследствии приведшие к смерти. И то, адвокат будет капать на врачей – больной пришел к ним своими ногами, а уехал в цинковом гробу.

Диву даюсь, каким тогда я был дебилом.

Схавал даже насчет астраханской колонии.

Есть у нас такая, чуть не в центре города. Для опасных преступников, между прочим. Так и здесь он вывернул, что я буду под боком и – как сыр в масле.

Насчет «под боком» – он правду сказал. Под их приглядом я не мог ляпнуть ничего лишнего, если бы вдруг захотел разорвать контракт.

Вот так я ушел на зону уже по взросляку.

Нельзя сказать, чтобы меня во всем обманули.

Жрал я все годы отменно – для зоны, разумеется. Мама квартиру получила, на окраине, чуть не в степи. Но – получила.

Даже деньги выдали обещанные, как откинулся. Правда, тянули эти деньги уже совсем не намного. Никак не на восемь отнятых у меня лет жизни.

Поначалу я не слишком обиделся.

Конечно, на зону ушел за чужой грех. Но положа руку на сердце, своих, не отсиженных, тоже было немало. Не жмуров, но все же.

Кроме того, меня встречали тепло, хорошо.

Пусть не у ворот – я все понимал – Полей делал карьеру уже в Москве, Амир срастался с властью в родном городе: его отец не пережил жары и собственного веса, но успел передать дела любимому сыночку.

По возвращении мы собирались втроем, ездили в сауну с отменными девками. После отдыха выдавали мне подъемные и устраивали на работу.

Правда – не токарем и не слесарем.

Впрочем, я отдавал себе отчет в том, что токарем или слесарем работать не захочу.

Друзья детства с годами матерели, Леха пробился в депутаты и крышевал Амира. Амир же крутил Лехино бабло, успешно его приумножая. Я даже начал подозревать, что Амир, реально поднявшись, уже кое в чем прикрывал Леху. Плюс – финансирование и ведение операций, куда Лехин статус вообще не позволял соваться.

Короче, они друг другу были нужны. По крайней мере, до недавнего времени, когда между ними пробежала черная кошка. А я был нужен обоим, пусть и негласно.

Не то чтобы меня все устраивало. Но я не видел вариантов смены жизни. И недовольство начало копиться с относительно недавних пор.

А до того – все было ништяк. Я даже не держал зла за фокусы с тюрьмой. В конце концов, не они меня сделали таким, какой я есть. Я таким родился. Нам на зоне некрасивая, но умная женщина-психолог много чего рассказывала про генетику. Ни Полей, ни Булат к моей генетике отношения не имели.

И убью я их вовсе не за свою неудавшуюся жизнь.

Я убью их совсем за другое.

Один посмел назвать меня ублюдком.

Второй не посмел, но тоже так думает.

Надо признать, у них есть основания так думать. Особенно если сравнить их жизнь с моей.

Но смерть очень хорошо уравнивает перспективы, что для бродяги, что для депутата с миллиардером.

Итак, свобода у меня есть – тьфу-тьфу! Братство, как мне казалось, было. А равенство – даст бог, будет. Если я не накосячу по дороге. И если мой милицейский братан Джама не найдет меня раньше, чем я закончу свои земные дела.

Все это время я просидел на лавочке, внизу, на станции метро «Партизанская». Так долго рассуждал, что аж ноги затекли. Я пошевелил икрами, покачал, вытянув ноги, вверх-вниз стопами – раз двадцать: внезапная слабость нижних конечностей тоже могла спутать мои планы.

И вернулся к собственным мыслям.

Нет и ничего не может быть более серьезным и предназначенным, чем случайность. Это точно.

Вот, например, сегодня мне сообщили, что мой дружок Курмангалеев живет в гостинице «Измайлово». Всего две остановки троллейбуса от моей хаты. А метро у нас с ним вообще одно и то же.

Какова вероятность встречи двух жителей Астрахани в городе Москве?

Со мной как-то сидел математик, умнейший мужик, он бы высчитал. Но и так понятно, что почти никакой вероятности.

А если они оба ездят с одной станции метро? Тоже почти никакой. Но уже не такой никакой, как в первом случае.

Черт, аж вспотел от мыслей. Не хотел бы я быть математиком. Даже за миллион долларов. Не зря тот мужик из Питера от него отказался. На хрена миллион, когда мозг уже вскипел?

Так вот, я уверен, что, если б меня не предупредили, мы бы с моим корешем точно бы пересеклись. Нос к носу. В гигантской Москве. Два астраханца. Вот тебе и вся математика.

И мы, конечно, еще пересечемся.

Я мог бы его и утром подождать. Но как-то не хотелось – с голыми руками. Этот звереныш сильно зол на меня. Может быть, в первый раз в своей жизни я не готов к открытой драке. Эх, зря я тогда на реке его пожалел!

А вот и мой гость. Я уже заждался.

Думал – забыл, но как увидел – вспомнил. Хотя виделись лишь раз, в камере на пересылке.

– Здоров, – буркнул гость. Я вспомнил погоняло – Бирюк.

– Здоров, коли не шутишь. Принес?

– А я что, гулять пришел? – огрызнулся тот, даже глазами сверкнул.

– Полегче, Бирюк, – спокойно сказал я. – У меня к тебе ничего нет. Пока.

Подействовало. Сразу стух.

Все же не зря потратил годы, создавая авторитет. К тому же он уже передал мне пластиковый пакет со стволом.

Я отдал ему деньги.

– Точно без истории? – спросил я. Береженого бог бережет.

– Если только с китайской, – ухмыльнулся тот.

Хреново. Не люблю я китайские товары в таких делах. Хотя если у них за бракованный ширпотреб расстреливают, то уж, наверное, волыны делают подходяще.

Отдал деньги, и Бирюк вразвалочку, но быстро покинул место нашего общения.

Еще раз глянул на часы. Этот хмырь опоздал на двадцать минут.

Не спеша огляделся и, не обнаружив ничего неожиданного, двинулся к поезду.

Пока все ништяк.

Камеры-шмамеры меня не напрягали. Как и постовые менты. Я уж сколько в розыске. К тому же, после того, как мне хирург-косметолог поправил рожу, новые фото не распространяли, это Амир сказал. Даже после ухода из СИЗО. Так что, если только Амир не наврал, риск нарваться на случайное опознание – до пальчиков – совсем небольшой. И в многолюдном метро даже меньше, чем где-нибудь в тихом переулке.

Тут меня посетила забавная мысль.

А Амира, восточного человека, московские менты шманают? Вряд ли. Если только его «мерс» остановят. И Джаму вряд ли – у него ксива.

Да, и здесь они бедного беглого зэка обставили.

Проверить обновку сначала хотел в сортире. Потом передумал. А конкретно – этих самых камер-шмамер испугался. Амир говорил – город полон пидарасов. Чем черт не шутит – ищут одно, увидят другое.

Вышел в парк и в укромном месте все рассмотрел.

Так и есть. Китайский черный «ТТ». Похоже, чистый, весь в масле. И хорошо – на нем ничего не висит. И плохо – испытывать, возможно, придется на горячем. Зато имелось не две обоймы, а три. Плюс аккуратный, на заводе сделанный глушитель. И россыпь желтеньких остроголовых патронов. Эта картина всегда радовала мое сердце.

В общем, по адресу, переданному мне все тем же Бирюком, я поехал только через полтора часа. Прежде пришлось вернуться домой и привести оружие в боевое состояние. С железом, заткнутым сбоку в кожаную петлю – даже глушитель накрутил, – я чувствовал себя гораздо спокойнее. Разве что куртку пришлось надеть, не совсем по погоде.

Из все тех же соображений про случайность не пошел на «Партизанскую». Не должен был Джама так рано возвращаться, но на бога надейся, а сам не плошай. Спустился под землю на соседней «Семеновской».

Вагоны по летне-воскресной причине были не заполнены, так что удобно сел и еще раз прочитал принесенную Бирюком записку.

Катер купила девка тридцати лет, индивидуальный предприниматель. Зовут Мария Ежкова. Торгует шубами. А теперь и икрой. Отчаянная. И на хрена ей старинный пароход? Шубы возить?

Был на бумажке и ее телефон.

Не уверен я, что действующий. С другой стороны, она ж по-мелкому шубами торгует, а не по-крупному героином. Чего ей прятаться? Так что, может, мне повезет. Икру я отбирать не собираюсь. Собираюсь отнять деньги за икру. Деньги, в свете задуманного, мне нужны. Надеюсь, она уже что-то продала.

Вышел я очень скоро, на третьей остановке, «Курской». Интересовал меня не сам вокзал, с чертовой тучей милиции-полиции, а «Курская-Товарная», где знающий человек может буквально раствориться среди путей, вагонов, бомжей и деповских построек. А я на этот счет очень даже знающий.

Мне надо было подумать. Про не вполне понятные отношения с Полеем. Да и с его заказчиком тоже. Может, лучше начать с работодателя? Но тогда не получу бабки за заказ. Или получу с Полея? Хотя до Полея будет дотянуться посложнее, чем до Амира. Государев человек! Неужели они все там такие?

Мое любимое местечко – тихий, поросший травой уголок за проломом в бетонном заборе, ограниченный этим самым забором и глухой красной стеной старинного кирпичного здания. Там даже и, кроме травы, некое подобие природы имеется – два деревца, которые я помню совсем маленькими. Надо же, империи рушатся, режимы меняются, а сломанный бетонный забор каким был, таким и остался.

Хороший уголок, как выяснилось, был уже занят. Здоровенный детина – типичный вокзальный «синяк», только большой очень – недвусмысленно развернул к себе спиной какую-то неказистую девку и пытался наклонить ее вперед, уперев в забор. Меня удивило все сразу. Что у «синяка» оказались какие-то желания, кроме как выжрать. И что девка пыталась сопротивляться. Для местных дам предстоящая процедура значила гораздо меньше, чем та же выпивка.

Присмотревшись, понял, что девка гораздо свежее, чем ее потенциальный партнер. Может, случайно забросило.

Нет, жалость меня не обуяла. Та невеста в Волжанке, может, и помоложе была, чем эта.

Но, с другой стороны, нынешняя девка меня не оскорбляла, как молодожены на той ублюдочной свадьбе. К тому же «синяк» занял мой законный угол, где точно нет ни ментов, ни камер.

– Эй, падаль! – негромко сказал я. – Пойди, отдохни куда-нибудь.

– Это ты мне? – не врубился мужик. Да и как ему врубиться, он на этой помойке, наверное, Главный Император.

– А тут есть еще падаль? – Я посмотрел по сторонам. Девка сумела вырваться из ослабевшей хватки и пыталась прикрыть голый живот полами разодранного то ли плаща, то ли халата. Значит, в самом деле свежая. Местные прикрываться бы не стали.

А «император подонков» уже шел ко мне тяжелой поступью. Даже нож, наверняка имевшийся, не вынул – вот что значит сила духа. Или отсутствие мозга, что часто одно и то же.

Я не спеша достал ствол, взвел курок и выстрелил мамонту в голень. Он даже не взвыл, лишь растерянно смотрел на свою пораженную ногу.

Стрелять мне больше не хотелось. Пистолет проверен, а амбал должен отсюда уйти, если мне здесь оставаться. Не тащить же его на горбу.

– Еще хочешь? – спросил я, направляя длинный, с глушителем, ствол ему в лоб.

– Нет, – сглотнул слюну бычара. Чувствовалось, что он сказал правду.

Не убирая прицела с узкого лба, я задал ему следующий вопрос:

– Жаловаться будешь?

– Нет, – быстро ответил он.

А вот теперь «его местное величество» меня не убедил. Глазки бегали, выдавая страшную тайну. Не зря он тут главный. Наверняка дружит со здешним оперком. Взамен получая права на некоторые мелкие безобразия, типа траханья местных бедолаг. Так что максимум через четверть часа меня будут вовсю искать.

– Не верю, – сказал я, одновременно нажимая на спуск.

Вновь, как и в первый раз, раздался негромкий щелчок. И как в первый раз, ничего быстро не произошло. Амбал уставился на меня невидящим взглядом и лишь через пару мгновений зашатался и рухнул в траву.

Я перевел ствол на девку. Она так вперилась в меня взглядом, что при желании создала бы отличный фоторобот.

– Я не буду жаловаться, – сказала она. И все испортила. Во-первых, она сказала правду. Во-вторых, в ее взгляде читалась благодарность. Во всяком случае, мне так показалось.

Это действительно глупо, но я не выстрелил.

– Хочешь уйти со мной? – еще глупее спросил я.

– Да, – ответила она и снова сказала правду.

Брать ее с собой было верхом идиотизма. А в таком прикиде – и совсем весело.

Мы медленно вышли с территории и, уже не таясь, перебежали к трамвайным путям, подальше от трупа – неизвестно, когда его найдут, может, через год, может, через час.

Там, у старых лип, я ее оставил. Потом зашел в промтоварный, купил первое попавшееся платье и темно-коричневую спортивную куртку. Вынес ей. Она отошла за забор, переоделась. Не красавица, но стройная и миловидная, теперь девка выглядела вполне ничего. Не считая фингала под левым глазом. Вероятно – след ухаживаний убиенного мною амбала.

– Слушай, – сказал я, – у меня тут дела есть. Если дождешься – возьму с собой.

– Где ждать? – спросила она.

– Гуляй около ГУМа.

– Где это – ГУМ?

Только теперь, по акценту, я понял, что девчонка – гастарбайтер. А так – глазами и овалом лица – больше похожа на наших астраханских, которые за века перемешались с местными людьми.

– Иди на Винзавод. – Мой взгляд упал на рекламный щит галерейного центра. – Вон, по стрелкам.

– Я не пью вина, – сказала девица.

– Картины там смотрят, а не вино пьют, – пояснил я. Она с уважением посмотрела на меня.

Черт, на меня многие смотрели с уважением. Потому что прочих я мог убить. Но эта смотрела не просто с уважением. Или я нервничаю? Тогда из-за чего? Уж точно не из-за дохлого «синяка».

Я сделал последнюю на данный момент глупость. Протянул ей одну из двух мобильных трубок, принесенных мне Бирюком. Телефоны обеих я уже забил в каждую.

– Иди по указателям, там смотри картины. И жди звонка.

– Ты точно придешь?

Я был готов поклясться, что сейчас ей гораздо больше страшно, чем когда я целился ей в голову. У меня затуманились глаза.

– Я точно приду, – сказал я. И перестал бояться, что она меня сдаст.

А если и сдаст, то я не сильно расстроюсь.

Она так и не пошла на Винзавод, я отвел ее в сквер, еще дальше от вокзала, усадил на лавочку. Потом в киоске купил книгу – кстати, про художника Кустодиева. К читающей девке вряд ли привяжутся менты. Оставил ее одну. Вроде уже и прилично одетую, но какую-то худенькую, жалкую. А сам позвонил по телефону нынешней хозяйке катера. Та, во-первых, лично ответила и, во-вторых, выразила полную готовность продать мне две норковые шубки прямо в своем офисе на «Киевской». Не про икру же было ее спрашивать.

«Киевская» – все та же ветка метро. Но идти под камеры, да еще мимо забора с новопреставленным покойником, теперь сильно не хотелось, и я поймал джихад-такси. По сравнению с подземкой – в три раза дольше и в десять раз дороже. Однако деньги у меня сейчас есть, а время даже необходимо – мне нужно очень сильно подумать.

И, смешно сказать, подумать о жизни.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю