Текст книги "Банда из Лейпцига. История одного сопротивления"
Автор книги: Иоганнес Хервиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
9
Было жарко. Наша «кота» стояла в тени, но солнце все равно пробивалось сквозь ветви, к тому же нас было пятеро на малом пространстве. Я огляделся и понял, что нас стало меньше. Место, где спал Генрих, устроившийся просто на одеяле, теперь пустовало. Я отер пот со лба краешком спального мешка и выкарабкался из него. Потом вылез наружу.
Запах летнего утра и воды быстро наполнил легкие, изгнав оттуда затхлый воздух «коты». Легкий ветерок трепал листья на ветках дубов, тихонько махавших мне с высоты. На небе передвигались небольшие облака, быстро менявшие свои очертания. У девочек в палатке было тихо. Генрих куда-то подевался.
Без всякой цели я прошелся немного по берегу озера. Два лебедя плавали на середине, они смотрели на меня, склонив головы вбок, будто спрашивали, что я тут делаю. Я только пожал плечами и поприветствовал их рукой. Они горделиво отвернулись.
Я поднялся на небольшой холм. Солнце на востоке стояло еще совсем низко, но уже жарило вовсю, как будто перевалило за полдень. Сегодня точно будет градусов тридцать, не меньше. Я прошел еще немного и уже собрался было повернуть назад, как в этот момент услышал свист. Генрих сидел на лугу, прислонясь к березе и подтянув ноги. Он был похож на пастушка-подпаска из прошлого века. Я направился к нему. Рядом с ним на земле лежал лист бумаги, на котором было что-то нарисовано.
– Доброе утро, – поприветствовал я. – А ты чем тут занимаешься?
– Да так, ничем, – ответил он.
– Покажи! – попросил я.
Генрих покачал головой, делая вид, будто ему еще нужно крепко подумать, прежде чем решиться, но я видел, что это он так дурачится. Он протянул мне рисунок.
– Ничего серьезного, так, балуюсь понемногу, – сказал он.
Я разглядывал картинку. Несколько простых черных линий точно и выразительно передавали общий вид лежащей перед нами ложбины.
– Здорово! Я и не знал, что ты у нас художник, – сказал я.
– Не преувеличивай, – сказал Генрих, сорвал пучок травинок и запустил в меня. Травинки разлетелись в воздухе.
– Нет, честно! – сказал я. – А ты давно этим занимаешься?
Генрих махнул рукой.
– Точно не знаю. Как-то раз попробовал, и пошло. Помогает отвлечься.
Он поднялся, кусочек угля полетел на землю. Генрих успел его подхватить, завернул в платок и сунул в карман. Я хотел вернуть ему рисунок, но Генрих остановил меня.
– Это тебе, – сказал он. – Можешь оставить у себя.
Я смутился.
Генрих сделал шаг в мою сторону.
– Спасибо, – ответил я.
Мне показалось, что Генрих хочет еще что-то добавить. Он стоял совсем рядом. Но он только усмехнулся и отер руки о штаны. Я вспотел.
– Пойдем, – сказал он.
Мы пошли назад к палаткам. Наша компания уже приступила к завтраку. Хильма сидела по-турецки на лужайке и сердито смотрела на нас.
– В следующий раз предупреждайте, когда соберетесь слинять. Чтобы хоть знать, на кого рассчитывать, если что!
От этого выговора мне стало неловко.
– Извини, – сказал я.
Генрих послал ей воздушный поцелуй. Мы подсели к остальным. На завтрак имелся хлеб с вареньем, это я принес, и потрясающая намазка под названием «Фальшивый паштет от Эдгара».
– Пришлось попотеть, чтобы выцыганить у мамы побольше картошки, – сказал он. – А так делается очень просто. Вся хитрость – в майоране, его нужно много напихать.
– Нет, правда, очень вкусно, – похвалил я, отрываясь от бутерброда.
– Можно разок и фальшивым паштетом пробавиться для разнообразия, – сказал Пит.
Генрих прожевал откусанный хлеб.
– Кончай, Пит, эту песню, – сказал он, когда у него наконец освободился рот. – Чего цепляешься? Надоело.
Пит промолчал. Я тоже. Мне было приятно, что нашелся кто-то, кто укротил Пита, так и норовившего меня слегка унизить и поддеть. Но, с другой стороны, я и сам за себя мог постоять. Мне не хотелось выглядеть в глазах других слабаком, который нуждается в защите. Особенно в глазах девочек.
После завтрака стало совсем уже жарко. Все по очереди потянулись за кусты и выходили оттуда готовые к купанию, даже Жозефина. Ее костюм в сине-белую полоску казался нарисованным прямо на теле. Руки и ноги, выглядывавшие из костюма, были белыми, и мне казалось, что ничего более мягкого не существует в природе. Тоненькие, почти невидимые серебряные волоски, какие бывают у крошечных гусениц, поблескивали на солнце. Волнующие округлости прорисовывались под тканью. Мне нужно было срочно охладиться, но в ее глазах не было ни тени прохлады.
Мы купались. Дурачились. Потом вылезли из воды. Постепенно разговоры умолкли. Мы дремали. В какой-то момент кто-то захрапел. И если бы к нам не явились незваные гости, я уверен, мы бы провалялись так до самого вечера.
Первой их заметила Хильма. Какое-то время она смотрела, наморщив лоб, на другой берег озера. Я следил за ней сквозь прищуренные глаза, но мне было лень поднять голову. Потом любопытство все-таки взяло верх. Почти в ту же минуту она сказала:
– Погляди-ка. Вон там.
На противоположном берегу, под ивой, какие-то парни ставили палатку. Они были в коротких штанах, может быть, даже в таких же кожаных, как у нас, в белых рубашках и белых носках. Не похоже было, что это гитлерюгендовцы, но впечатление могло быть обманчивым. Белые рубашки носили и члены молодежных государственных организаций в походах или по воскресеньям. Но они никогда не носили штаны на лямках с перемычиной на груди, какие были у неведомых пришельцев.
Мы следили за ними из камышей, как индейцы, вернее, как неловкие индейцы. Один из мальчиков повернул голову. У него были большие глаза, и он напоминал теперь косулю, почуявшую опасность. Мы пригнулись, и я не смог сдержать смеха. Парень точно нас заметил.
– Черт побери! – сказала Хильма. – Кто пойдет сходит к ним?
– Может, ты сходишь? – обратился Генрих к Жозефине. – В твоем наряде… Посмотрим, как они отреагируют.
Жозефина бросила в его сторону раздраженный взгляд и выдохнула – как будто шина спустилась.
– Я пойду, – сказал Рихард. – Мне кажется, я одного из них знаю.
Недолго думая, он вышел из нашего укрытия и прямиком направился к незнакомцам. Будет драка, решил я и на всякий случай принялся разминать запястья. Все затаили дыхание.
Парни на том берегу тем временем управились с палаткой; один из них проверил напоследок, хорошо ли держатся все колышки. Почти одновременно они увидели приближающегося Рихарда и быстро сгруппировались. Рихард остановился, не доходя до них нескольких метров. До нас долетал его голос, но слов было не разобрать. Я увидел, что один из парней покачал головой.
Секунды тянулись как вечность. Казалось, картинка застыла. И тут один из парней выступил вперед. Его боксерский нос лепешкой, казалось, занимал всё лицо. Парень сделал навстречу Рихарду несколько шагов – два, три, четыре, и я уже изготовился рвануть Рихарду на помощь, но тут они обнялись, и замелькали руки, пошли пожатия, похлопывания по плечам. Наш разведчик помахал нам, и мы вышли из камышей.
– Вот, ребята, – сказал он в радостном возбуждении, какого я у него никогда не видел. – Это Макс Маслофф из Линденау[28]28
Линденау – район Лейпцига.
[Закрыть]. – Рихард дружески ткнул «боксера» в грудь. – Мы с ним знакомы со времен «Красных соколов»[29]29
«Красные соколы» – юношеская организация, близкая по своему духу к социалистическому движению, была основана в 1925 г. в Австрии и получила затем распространение в Германии; менее политизированная, чем остальные молодежные союзы этого времени, организация занималась преимущественно устройством отдыха для детей рабочих; в 1934-1945 гг. была запрещена, после Второй мировой войны возобновила свою деятельность.
[Закрыть]. Не виделись уже сто лет!
– С тех пор как «Красных соколов» запретили! – уточнил Макс. Голос у него был на удивление звонким, что никак не вязалось с его грубоватым обликом. Мы все представились и пригласили Макса с друзьями к нам, в нашу дубовую «пещеру». Макс предложил отметить знакомство можжевеловым шнапсом.
– Шикарный напиток, – сказал я. – Откуда такая роскошь?
Макс рассмеялся и неопределенно махнул рукой.
– Добыли, – ответил он.
Как они его там добыли, никто уточнять не стал. Вряд ли купили.
Мы пили. Мы болтали. Макс и его друзья, как выяснилось почти сразу, были своими. Они рассказали, что у них в Линденау сложилась похожая группа. Так же как и мы, они собирались где-нибудь на улице, то и дело схлестывались с гитлерюгендовцами, которые были мастера на всякие провокации, все было знакомо. Правда, до сих пор я считал, что мы одни такие в городе. Я сидел, прислонившись к дубу, с можжевеловкой в руках. Надо мной шумела листва. А в голове у меня тоже шумело – от переполнявшего меня чувства сопричастности большому общему делу.
10
Мне понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, где я нахожусь. Какая-то мелкая нечисть со всей силы разлепила мне глаза. Перед собой я видел одну сплошную зелень с узорчатыми прорезями. Медленно-медленно до меня дошло, что я, похоже, ночью так и не сумел добраться до «коты» и что шум у меня в голове есть не что иное, как то самое похмелье, о котором я слышал от взрослых.
Я закрыл глаза. Пестрые круги пустились в пляс. Боль и головокружение никуда не делись, а только усилились. Я снова открыл глаза. Где-то рядом зашуршала бумага. Я поднялся. Ощущение было такое, будто меня сунули в бочку с тягучим медом и заставили шевелиться. Передо мной сидела Хильма. Она склонилась над картой и сосредоточенно разглядывала ее, покусывая нижнюю губу.
– Привет, – сказал я, не способный на большее, и снова опустился на землю.
– Выспался? – с улыбкой спросила Хильма и протянула мне стакан воды.
Я выпил. Половина разлилась по физиономии двумя ручейками, разбежавшимися к правому и левому уху.
– А я как раз прокладываю нам маршруты, – сказала Хильма. – Можно ехать по-разному, через Тауху или Кляйнпёзну, например. Правда, это будет порядочный крюк и в том и в другом случае. Километров пятнадцать лишних набежит. Так что часа два дополнительных нужно будет набросить на обратную дорогу и выехать, соответственно, пораньше, а не к вечеру. Хотя не знаю, доберемся ли мы дотуда вообще. Глядя на вас, очень сомневаюсь.
Столько слов за раз я не мог переварить в моем состоянии. Я огляделся. Пит спал, полусидя, прислонившись к дереву и нелепо уткнув подбородок в грудь. Эдгар лежал трупом, и только по движению травинок возле его рта я с облегчением уловил в нем признаки жизни. Из «коты» доносился храп. Чья-то волосатая нога торчала из-под черного полотнища – чья, одному богу известно. Вышитый олень над нею презрительно вздернул морду. Я вздохнул.
– Ты прямо какая-то бодрячка, и откуда только силы берутся? – спросил я.
Хильма хихикнула и сочувственно посмотрела на меня, как добрая старшая сестра. Она потянулась, подняла с земли пустую бутылку и потрясла ею у меня перед носом. Потом подняла вторую. Она тоже была пустой. Получается, что мы приговорили целых две бутылки? Наши ночные посиделки были покрыты свинцовым мраком.
– Просто я не пью всякую дрянь, – сказала Хильма. Прошло некоторое время, прежде чем наш лагерь несколько ожил. Пит прямиком потопал к воде, откуда вскоре раздалось громкое фырканье и уханье. Мокрая одежда облепила все его тело, но настроение после купания явно улучшилось. Хильма изо всех сил торопила нас. Никто не сопротивлялся. Она сама распорядилась, что Рихард, Генрих и Пит поедут через Тауху. Остальные, в том числе и я, через Кляйнпёзну.
Пока все собирали палатки, я по заданию Хильмы принялся сочинять объяснительные записки – кто кого и где навещал. Я старался писать по возможности взрослым почерком и строго следил за тем, чтобы не затесалась какая-нибудь орфографическая ошибка. Когда я закончил работу, мне стало плохо. Порывом ветра нагнало рябь на воду в нашем озере. Я посмотрел наверх. Правый край темно-синего неба окрасился грязно-серым цветом. Обратная дорога, похоже, будет мокрой.
– Ну что, пора? – сказал Макс, прощаясь. – Мы поедем через Мёлькау, а вы – какой-нибудь другой дорогой, хорошо?
Мы кивнули. Все пожали друг другу руки.
– Когда увидимся теперь? – спросил он. – В сентябре будет Малая ярмарка![30]30
Малая ярмарка проводилась и проводится по сей день одновременно с традиционной Лейпцигской ярмаркой; в отличие от большой ярмарки, предназначавшейся для более или менее крупных торговых предприятий, Малая ярмарка была ориентирована на обывателя и представляла собой торговую площадку для мелких продавцов; с 1935 г. она проводилась в районе Линденау, где посетителям предлагалось и множество развлечений (аттракционы, кинотеатры, представления бродячих актеров и пр.).
[Закрыть] Мы собираемся на открытие. А вы?
– Да уж не пропустим! – ответил Генрих за всех.
Мы двинулись в путь, сначала пешком, продираясь с нашими велосипедами сквозь тростниковые заросли к тому леску, из которого вышли в пятницу.
Какую-то часть дороги мы проехали вместе. У церкви в Герихсхайне мы разделились. «Похожа на нашу Конневицкую эта церковь, только поменьше», – подумал я. Хотя здесь, наверное, не собираются шалопаи-забияки вроде нас. На меня накатило странное чувство. Как будто что-то закончилось, не успев начаться.
– Вы там осторожнее, – сказал я.
Генрих подмигнул.
– Вы тоже не балуйте, – бросил он напоследок, и троица исчезла в проулке между двумя домами.
Хильма, Жозефина, Эдгар и я поехали в южном направлении.
Порывом ветра изрядно тряхнуло наш скарб, притороченный к велосипедам. Следом налетел еще один. Мы катили по проселочным дорогам, которые только кое-где были заасфальтированы – по таким быстро не проедешь. Слева и справа тянулись взбаламученные желто-зеленые поля, заходившиеся в причудливых танцах. На горизонте сверкали молнии.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
