Текст книги "Золотая муха"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

* * *

Янтарная благодать продолжалась три дня.

На четвёртый все как бы вернулось на исходные позиции. Ветер усилился, развернулся и теперь дул с северо-запада. Вряд ли придёт шторм, погода стояла прекрасная, но сезон явно близился к концу, вот я и торопилась выгрести как можно больше.

Не одна я, все это понимали, и на пляж высыпало достаточно любителей, но, поскольку янтарь разбросало по всему побережью, теснота не докучала. Сбросив куртку, я закатала рукава свитера; а юбку оставила в покое – она уже так намокла, что ей было все равно, – и полезла в море. Нетипичная была у меня форма одежды, все бабы предпочитали ловить янтарь в брюках, не говоря уже о мужиках.

Я забыла обо всем на свете и, растрёпанная и взопревшая, целиком предавалась здоровой гимнастике, когда неожиданно услышала:

– Девушка, ты что, не в своём уме?

– Да! – крикнула я не оборачиваясь, поскольку, вопрос относился явно ко мне, соседей у меня не было.

– У тебя что, брюк нет? – не отставал мужской голос.

– Нет! – сообщила я чистую правду, снова устремляясь в море и воинственно размахивая сачком.

Вытаскивая очередную порцию, подумала – уже сколько лет я не имела права называться девушкой, хотела растрогаться, да сообразила, что он смотрит на меня сзади.

Выбросив на песок содержимое сачка, искоса глянула на этого любопытного. Хватило одного взгляда. Не рыбак. И не из местных. Приезжий, наверное отдыхающий. Неопасный, на мою добычу не набрасывается.

– То есть как это нет? – сурово поинтересовался он, упорно придерживаясь темы.

Дурацкий разговор с долгими и очень мокрыми перерывами меня одновременно и раздражал, и смешил. Все силы уходили на вытаскивание из моря тяжеленных сачков, ни на что другое сил не оставалось. А тут ещё ветер начал крепчать, того и гляди вообще придётся закругляться, остались последние минуты.

– Ну чего пристал? – все-таки не выдержала я, опять залезая в море. – Девочки должны носить юбки. Нету у меня брюк!

Настырный тип успел прокричать в ответ:

– Как это нет? Совсем? Никаких?

Ответ он получил с опозданием, когда я была уже на берегу.

– Никаких? – несказанно удивился он. – Даже лыжных? Или пижамных?

И чего привязался, дались ему эти брюки, есть свои на заднице – и успокойся, на кой ему мои? Ну, последний раз ныряю, почти уже ничего и не осталось. Пора кончать забаву.

И я окончательно выбралась на берег. Теперь можно было ответить и пообстоятельнее.

– Так вот, если уж хотите знать, нет у меня никаких брюк. Пижамки ненавижу. Лыжные когда-то были, но радости мне не доставляли, выглядела я в них как корова. Что касается юбки, так я её и отжать могу.

Что и сделала. Собрала вокруг ног мокрый подол и выжала. Не досуха, понятно, но все равно юбка сразу же стала легче. Теперь можно было приступать к разборке, при этом общество мне не требуется.

А тип и не думал уходить.

– Знаете, в это трудно поверить, – начал он, видимо переварив моё сообщение. – До сих пор я не встречал женщины, у которой бы не было брюк. Вы первая…

– Прочь! – дико заорала я, так как, заговаривая мне зубы, он нагнулся над моей драгоценной кучей. – Все моё!!!

– И это тоже? – Он с улыбкой указал на рыбий скелет с остатками хвоста.

– Все!

– Да не нужно мне ничего, я только собирался вежливо попросить ваше приспособление, на минутку, тоже захотелось махнуть.

– Ладно, махай! – согласилась я, готовая на все, лишь бы он поскорее ушёл.

Вон, под скелетом, что-то завлекательно поблёскивает. А вон тот красный янтарик откатился в сторону, надо же, размером чуть ли не с картофелину, правда молодую…

Тут я неизвестно почему вспомнила своего Драгоценного и только сейчас поняла, какую же свинью ему подкладывала, разбирая его кучи. Ведь главное удовольствие – самому разбирать свой улов, выискивать янтарики и плавиться от счастья. Даже Вальдемар признался, что когда его личный мусор разгребает обожаемая жена, убил бы её в этот момент.

Вот и я. Не обращая больше внимания на незнакомца, вернее, позабыв о нем и обо всем остальном, я принялась копаться в вожделенном мусоре. Вот крупный янтарик, видимо отколовшийся от большой глыбы. Место скола совсем свежее, чистое. Подняла его, посмотрела на солнце… Езус-Мария, комар! Не комар, а прямо бык! Целёхонький, все при нем, все ножки, крылышки!

От счастья я чуть с ума не сошла, готова была обнять все вокруг. Обернулась на незнакомца, неловко тыкающего моей сеткой в море, – и, кажется, не совсем бессмысленно тыкал. Ладно подхватил что-то. Пусть и он что-нибудь найдёт, мне не жалко.

Невольно отметила и тот факт, что фигура у него почти как у паршивца Терличака. Интересно, красив ли, я как-то не обратила внимания на его лицо.

Тыканье сачком в море – занятие увлекательное, человека затягивает целиком. Я успела разобрать весь свой улов, ещё раз просмотрела, чтобы подстраховаться, а незнакомец все не возвращался. Наконец свалился на песок рядом со мной.

Я предостерегла:

– Здесь мокро.

– Не имеет значения, теперь мне все равно. Глядите, что попалось!

И продемонстрировал чудесный светлый янтарик размером с грецкий орех, правда из тех, что поменьше. Я и тут не позавидовала, наоборот, поздравила с удачной находкой. А заодно внимательно разглядела лицо.

– Послушайте, а мы случайно не знакомы? – подозрительно поинтересовалась я.

– Ну ты даёшь! Конечно, знакомы, хотя и не знакомились. Помнишь свой макет из гипса на третьем курсе? Я ещё помогал отскрёбывать гипс со стола, хотя к вам в группу забежал по делу. Не знаю почему, но в тот день ты выглядела точно так же, как сейчас. Вспомнила теперь?

Ещё бы, такое не забыть, напереживалась я тогда с макетом – врагу не пожелаю. Было это ровно четверть века назад, каким чудом он мог меня узнать? Говорит, выглядела точно так же. Ну конечно! Ведь тогда на занятия я бежала под проливным дождём, зонтика не было, сосульки мокрых волос свисали на лицо. Вот и теперь висят, шапку я давно сняла, чтобы не мешала, все на глаза съезжала. Куда же она подевалась? Ага, лежит как миленькая на песочке, слегка присыпанная. Встала, отряхнула и напялила на голову. И сразу вспомнилось, как кто-то из студентов тогда съехидничал: «Наш Костик или добрый самаритянин, или влюбился в эту язву».

– Костик! – обрадованно заорала я.

– Ага, помнишь! – расцвёл он. – Я сначала тебя сзади не признал, подумал, какая-то соплячка. Ты так и не изменила причёску?

Знакомы мы не были, виделись мимоходом раза два, но сейчас мне показалось – друзья детства. Ну, не детства, а студенческой юности, и с тех пор никогда не расставались. Видимо, так уж на нас действуют воспоминания о безоблачных годах.

– С твоей стороны чрезвычайно мило назвать причёской то, что у меня на голове. Иногда я и в самом деле сооружаю причёску, но не у моря.

– Почему?

– Влажность большая, и ветер дует. Мои волосики этого не любят.

Похлопав по карманам, он вытащил сигареты («надеюсь, сухие») и предложил мне.

Я предпочла свои. Ветер усиливался, я почувствовала, что продрогла, и накинула куртку. Хорошая куртка, действительно непромокаемая, в верхнем нагрудном кармане сигареты ничуть не пострадали. Мы с трудом закурили, отворачиваясь от ветра.

– Чтобы не было недоразумения, – сказал он, – может, ты забыла, так меня зовут Константином.

– А мне и забывать нечего, я никогда не знала твоего имени. Как ты тогда оказался на нашем факультете?

– Пришёл по делу к дружку, Крысику Еленскому. Крысика-то хоть помнишь?

– Ещё бы! Когда у меня разразилась эта гипсовая катастрофа, так он чуть от радости не… в общем, того… И меня язвой обозвал. Не знаю, как я его на куски не разорвала, злая была как черт.

– Да, с этим гипсом ты отмочила номер.

– Не очень удачно, наверное, получилось, но я действовала по принципу оладий, знаешь, они на дрожжах подходят, только я малость не рассчитала. Потом научилась. А почему ты меня запомнил? Так трудно было ту доску отскрёбывать, что запомнил на всю оставшуюся жизнь?

– Да просто тоже было смешно, но я мальчик хорошо воспитанный, удержался от насмешек в отличие от Крысика. А ты была известной личностью в Академии художеств, к тому же замужем, большая редкость на младших курсах. Ты что, вышла за него ещё в школе?

– Почти. Можно сказать, получила аттестат и сразу же под венец.

– На кой черт это тебе было нужно?

Тысячу раз я уже объясняла, что всему виной укусивший меня пёс. Если кого в детстве собака укусит – верный знак раннего замужества. Сейчас мне почему-то не захотелось повторять тысячу раз сказанное.

– Честно говоря, всегда боялась, что никто не захочет на мне жениться, я бы лично не женилась на такой. Поэтому, как только появился кандидат в мужья, сразу же воспользовалась случаем.

– Ненормальная! В академии все так и считали, теперь вижу – правильно.

– А ты? – из вежливости поинтересовалась я, из вежливости только, мне было все равно, двадцать у него было жён или ни одной.

– Я тоже. То есть тоже рано женился, сразу же как получил диплом, но не аттестат же! Выдержал четырнадцать лет.

– И что?

– Развёлся.

– И я, только не с таким стажем. А ты почему? Ой, извини, вопрос бестактный, можешь не отвечать.

– Отвечу со всем моим удовольствием, ведь до сих пор не перестаю радоваться. Моя жена была из тех, что заставляют гостей снимать обувь в прихожей, а у меня как раз довольно безалаберная профессия. А ты почему?

– Муж не выдержал со мной больше, ведь я ни разу не заставляла гостей снимать обувь в прихожей. И профессия у меня тоже довольно безалаберная.

Не исключено, что мы просидели бы на пляже остаток дня и всю ночь, если бы не ветер, который с каждой минутой становился все холоднее и сильнее. Очень уж хорошо нам разговаривалось. И этот фактически незнакомый Костик казался мне давним хорошим знакомым. Насквозь промокшая, теперь, сидя неподвижно, я страшно замёрзла и с трудом встала с песка.

– А тут ты что делаешь? – на прощание поинтересовалась я. – Приехал посмотреть или собираешься пожить?

Костик тоже поднялся.

– Приехал пожить, на несколько дней.

– Есть где остановиться?

– Нет, пока не искал, сразу пошёл на пляж.

В доме моих хозяев были две подходящие комнаты. Одна, рядом с комнатой Мешека, была заставлена ненужной мебелью, запасными столами, стульями, кроватями. Та, что рядом с моей, почти пустая, там Ядвига гладила бельё.

– А тебе как удобнее – остаться здесь или поселиться в Крынице?

– Сам не знаю. Просто хотелось немного пожить в самом центре косы, тогда уж скорее в Крынице, но теперь вижу, что в Песках просто раздолье.

– А машину ты где оставил?

Я не сомневалась, что Костик приехал на машине, иначе не прошёл бы пешком всю косу с пустыми руками, хотя бы рюкзак прихватил. Должен же был где-то оставить вещи.

– Понятия не имею. То есть знаю, что на шоссе, в том месте, где был переход через дюны.

Значит, баржа. Я затормозила, потому что мы уже успели порядочно пройти в другую сторону. Огляделась. До порта было ближе, с километр, до баржи два с гаком.

– У меня предложение. Тут уже до моего дома совсем немного осталось, там наверняка сможешь снять комнату, у хозяев дом просторный. Если же нет, вернёшься в Крыницу, в любом случае я тебя подброшу до твоей машины. Ну как?

– Прекрасно, договорились.

К счастью, Ядвига оказалась дома. Согласилась не раздумывая, проше бардзо, вон ту комнату, рядом с пани Иоанной, она может сдать. Что касается рыбы, то Вальдемару удалось вытащить одну сеть, правда, её тоже порядком потрепало, но хорошо хоть эту успел, будет ужин.

– Вот видишь, даже ужин получишь. Выполняя обещание, я сразу же, не переодеваясь, отвезла Костика к его машине. На обратном пути купила пиво, ведь рыбка любит плавать, а в доме Вальдемара пиво было самым крепким алкогольным напитком.

Потом выяснилось – и Костик помнил о рыбке, тоже закупил пиво. Переодевшись в сухое, мы уселись рядом на ледяной веранде, которая летом служила Ядвиге столовой для квартирантов, а зимой холодильником. Веранда не отапливалась, но все-таки ветер её не продувал, можно выдержать.

– Даже не догадаешься, чем я сейчас занимаюсь, – начал разговор Костик. – Живопись забросил вскоре после окончания академии, недолго занимался графикой и интерьерами, а теперь целиком переключился на декоративные элементы, главным образом ювелирные изделия и поделки из янтаря.

Я не верила своему счастью – неужели наконец познакомилась со специалистом, художником по янтарю, мастером своего дела? Боясь вспугнуть вспыхнувшую надежду, осторожно поинтересовалась:

– И сюда ты приехал за янтарём?

– Можно и так сказать. Захотелось хоть разок побывать у истоков. Думаю, ты меня поймёшь, раз сама интересуешься. Мне столько довелось наслышаться о потрясающих экземплярах фантастической красоты, кое-что и видел, дорогие они кошмарно, перекупщики капризничают и выкаблучиваются, как примадонны, рассказывают невероятные истории, ну я и разозлился. Дай, думаю, хоть разок погляжу своими глазами, узнаю, как все выглядит на самом деле. На тебя я случайно наткнулся. Вышел на пляж, везде люди, в ту сторону пошёл, потому что ветер в спину. Смотрю – девушка вытаскивает янтарь, не рыбу же, уж не такой я тёмный. А узнав тебя, обрадовался страшно.

Пропустив мимо ушей это «страшно», я поинтересовалась дрожащим от волнения голосом:

– Костик, неужели ты сам шлифуешь?

– Ну а как же иначе?

– Может, у тебя и полировальный барабан имеется?!

– Целых два. А что?

– Езус-Мария!

Немного совладав с чувствами, я принялась рассказывать ему о своих переживаниях, ведь полировальные барабаны издавна были для меня тайной за семью печатями.

– Понимаешь, я знаю только то, что главное – паста на растительном масле, а пастой вроде бы натираются войлочные круги… Нет, я не прошу раскрывать мне свои секреты, но хоть какие-то общие указания, какие-то сведения, которые всем известны, что-то самое простое, с чем и я бы справилась!

– И в самом деле, есть в тебе что-то такое, отчего человеку на душе веселее становится. Ну конечно, поделюсь с тобой своими секретами, хотя никакие они не секреты. Я даже старые шерстяные носки на куски разрывал и в свой барабан пихал, а ещё все, что под рукой оказывалось, – ошмётки кожи, яичную скорлупу, опилки, парафин наливал… Добился раз потрясающих результатов, а потом никак не мог вспомнить, что же я такое в барабан сунул. Сдаётся мне, тогда со злости набросал даже… забыл, как называется, в маринады кладут, круглые зёрнышки, похожие на чёрный перец, но не перец точно.

Я тщетно пыталась вспомнить, какие именно зёрнышки, кроме чёрного перца, кладут в маринады, но по маринадам я не очень-то крупный специалист. Зато поняла: полировальный барабан – чрезвычайно хитрое устройство.

– А теперь я поспрашиваю. Ты здесь, на косе, свой человек, уже все знаешь, расскажи, у кого можно найти хороший янтарь? Я собираюсь купить порядочно, только бы было что стоящее. Иногда в Варшаве доводилось видеть замечательные экземпляры, да каждый раз меня оставляли с носом, теперь хочу сам на свободе выбрать по собственному вкусу, а то каждый раз покупаю то, что из милости привезут. Как-нибудь покажу тебе мои изделия. Не стану хвалиться, но идут нарасхват – значит, неплохо получаются.

Тут в голову пришла ужасная мысль – не иначе как Костик режет янтарь! В таком случае самые лучшие находки Вальдемар ему ни в жизнь не продаст. Ну да ладно, чем могу – помогу, в конце концов, местные рыбаки должны двумя руками за него ухватиться, раз без посредников обойдутся.

– Посредники! – вырвалось у меня. – Знаю я эту братию! Возможно, тебе приходилось слышать о Франеке Лежале? Или Валтасаре? Или, скажем, пане Люциане Орешнике?

Костик не успел ответить, на веранду выглянула Ядвига.

– Что вы здесь в такой холодине сидите? Рыба на столе, пожалуйте в кухню ужинать.

* * *

Вальдемару Костик вроде бы понравился. Рекомендацией служило знакомство со мной. То ещё знакомство, видела человека второй раз в жизни и понятия не имела, что он собой представляет. Во всяком случае, вечер мы провели вместе с хозяевами, рассматривая янтарь Вальдемара.

– Разница между алмазом и янтарём заключается в том, что в алмазе ценится одна сторона – лицевая, оборотная не в счёт. Янтарь же, с какой стороны ни посмотри, даёт неожиданные эффекты, не знаешь, какую предпочесть, – вздохнул Костик. – А если ещё подсветить… Вот, глядите.

Мы с Вальдемаром хищно глянули. Костик принялся поворачивать кусок янтаря разными гранями, и тот волшебно засиял в ярком свете настольной лампы. Эффекты действительно потрясающие, можно любоваться без устали многие часы прозрачностью камня, его солнечной искристостью, богатей-; шей цветовой гаммой.

– Вы правы, – согласился Вальдемар с новым квартирантом, извлёк из кучки янтаря небольшой кусочек, поднёс его к лампе. Он оказался дымчатым посередине и прозрачным по краям. – Вот не знаю, что выберет настоящий мастер. С этой стороны…

– …опаловый непрозрачный, – подхватил мастер, – а вот с этой поразительные переходы красноватого тона. Если пластинкам придать лёгкую сферическую выгнутость – это очень просто, разогревом, обычный технический приём, – добьёшься такой выразительности!..

– Так ведь ни одна баба не светится собственным светом, – скептически заметила я. – Она не лампа, на шее ни кулон, ни бусы не дадут такого эффекта.

– Ну, не скажи! Если подумать, можно многого добиться, у янтаря возможности колоссальные. Впрочем, я имею в виду не только ювелирные изделия, в разных поделках такой простор для фантазии… Вот, смотри.

И, вынув из рук Вальдемара янтарь, Костик продемонстрировал возможности камня. Если, скажем, оправу сделать в форме реденькой корзиночки из тончайших серебряных прутиков, то такой кулон сможет вращаться вокруг оси, тогда со всех сторон разглядишь. Мы с Вальдемаром пришли в восторг от идеи, а главное, от того, что Костик не предложил распилить камень.

Тут мне вспомнились японские шарики, и я вслух предположила:

– Наверное, японцы свои шарики тоже так используют. Такую оправу.

– Что за японские шарики? – заинтересовался Костик.

Вальдемар выразительно посмотрел на меня и ловко перевёл разговор.

– А вот с этим я не расстанусь, – заявил он, поднося крупный темно-красный камень к лампе. – Вроде бы на вид как жжёный сахар, а на свету медовым становится. Глядите! Если стесать, уже не будет красным.

Я поняла – не желает он говорить о японских шариках. Костик поймался на удочку.

– Если в некоторых местах подчистить, вот здесь и здесь, а остальное оставить, краснота сохранится. У меня есть несколько красных, но, говорят, красный янтарь встречается только в земле.

– Только в земле, – подтвердил Вальдемар. – Море такого тёмного не даёт, лишь розоватый.

– Римляне больше всего ценили красноватый янтарь, за него давали раба. За кусок янтаря!

Японские шарики были забыты. На все остальные Костиковы вопросы Вальдемар отвечал охотно. Кстати, я узнала, что этот шакал Терличак собрал замечательную коллекцию янтаря. Долгие годы собирал и очень неохотно с ней расстаётся, причём цены заламывает жуткие. Костик явно взял Терличака на заметку.

– Да и у моих братьев кое-что имеется, – добавил Вальдемар. – Младший, к примеру, выловил кусище граммов в четыреста, не знает, что с ним делать, молочный, может, и продаст. А вот на Валтасара пусть пан не надеется.

Я не упустила случая и подхватила:

– Да, Костик, ты не успел мне ответить, знаешь Валтасара? Это посредник.

– Знаю, все его знают. Такая удача, что смогу сам договориться с местными рыбаками, чтобы обойтись без Валтасара. Только постарайся не очень широко об этом всех оповещать, гласность мне ни к чему. Посредники не выносят конкуренции, обидятся на меня и больше ничего мне не продадут, а где я в Варшаве без них раздобуду янтарь? Да и прибить могут, это у них запросто, они народ серьёзный. Надеюсь, сейчас Валтасара здесь нет?

– Вот именно, есть! – безжалостно ответил Вальдемар. – Он всегда здесь, если подходит янтарь. Но они с Терличаком друг друга на дух не выносят, так что у пана есть шансы.

Когда мужчины приступили к конкретной части общения, я тактично их покинула. При обсуждении цены свидетели нежелательны, да и надо воспользоваться возможностью вымыться, пока ванная свободна, потом наверняка её займёт Костик, а на втором этаже она одна. Хорошо, Мешко уже спит и не претендует.

Я слышала, как Костик поднялся наверх. Вскоре он постучал в мою дверь.

– Можно ненадолго зайти? Пан Вальдек считает, что завтра не будет янтаря, потому что ветер с севера, так что тебе нет необходимости вставать чуть свет.

– Я так и подумала, что захочешь поговорить, даже кресло освободила, прибрала тряпьё. Садись. Могу предложить только пиво, лень спускаться в кухню за чаем.

– Очень хорошо, люблю пиво. А во что нальём?

– Холера, позабыла о стаканах. Ладно, кажется, имеется другая посуда.

Осторожно наполняя пивом коньячные рюмки, Костик поинтересовался, обнаружив недюжинную память:

– Так что там с японскими шариками? Какая-то таинственная история? Можешь прояснить?

Я засомневалась. Вальдемар не хотел говорить по простой причине – боялся конкуренции. Поскольку в этом отношении Костик ему не опасен, могу, пожалуй, и рассказать. И рассказала.

– А, так вот почему!.. – вырвалось у Костика.

– Что «почему»?

– Вот почему в последнее время так трудно достать порядочный кусок янтаря, а мне для поделок плоские не всегда подходят. Честно говоря, я ещё и из-за этого сюда приехал, хотел выяснить… А зачем это японцам?

– Никто не знает. А не желают говорить на эту тему потому, что получается контрабанда, сплавляют янтарь за границу. Вот если бы наши внешторговцы были поумнее, не упустили бы такое золотое дно.

– Да, янтарь мы продавать не научились. Как, впрочем, и все остальное. У Вальдемара прекрасный янтарь, но я все-таки разочарован. Наслушался и ожидал совсем уж чего-то необычного. Ни одного насекомого, например.

– Янтарь с насекомыми Вальдемар держит отдельно, припрятал, и правильно, потому что у Валтасара имеется милая привычка шарить в чужих домах в отсутствие хозяев.

– Неужто крадёт?

– Если бы крал, его сюда и на порог бы не пустили. Вынюхивает, а этого здесь не любят.

– Как думаешь, с насекомыми Вальдемар продал бы? Или хотя бы показал?

– Думаю, покажет, если море заштормит. На рыбу не пойдёшь, – значит, будет у него время. А насекомые у Вальдемара имеются, сам мне говорил – паучок и шесть маленьких мушек в одном куске.

– Я бы предпочёл одну, да зато крупную.

Это было сказано как-то так, что я ощутила сигнал тревоги. Что я, собственно, знаю о Костике? Да ничего. Но ответила спокойно:

– Насчёт крупных не слыхала. А у меня есть комарик, сегодня нашла. Но не продам, я собираю для себя.

– Знаешь, я тебя очень хорошо понимаю. Думаю, сам бы не продал.

Я разыскала плоский янтарик в россыпи, обсыхающей на батарее, и мы принялись рассматривать насекомое, подсвечивая себе фонариком.

А что касается погоды, то Вальдемар оказался прав. Вскоре с чердака отчётливо донёсся нормальный волчий вой средней мощности. Шторм, но не из особо страшных. Я деликатно дала Костику понять, что на сегодня можно было бы и закончить нашу светскую жизнь. Хотя, честно признаюсь, смотреть на него было весьма приятно, наверняка намного приятнее, чем на меня.

Костик поднялся.

– Хорошо, завтра тоже будет день. Ты уж извини, какое-то время я буду к тебе приставать. Ох, не то хотел сказать, пойми меня правильно.

Я заверила, что понимаю правильно.