Текст книги "Свистопляска"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Не знаю. Может, вам легче это представить? Ведь наверняка у вас есть какое-нибудь кольцо или что-то в этом роде?

– Есть, вот посвети сюда. Видишь брильянтик в кольце? Как это не видишь, посвети лучше! Ну, разглядел? Это ноль два карата. Ну от силы ноль и две десятых с половиной.

– Выходит, один карат раз в пять больше, – сообразил Болек. – Десять каратов – один грамм, взять пятьдесят раз…

– Погоди, ты что! Неужели они станут мараться ради какого-то одного карата? Не меньше двух каждый, даже и не думай!

– Хорошо, десять, тысяча штук по одному грамму… Тут я вспомнила, как когда-то, в пору увлечения янтарём, считала на штуки маленькие кусочки янтаря. Будь они бриллиантами, у меня оказалось бы целое состояние!

И я со знанием дела прервала расчёты Болека.

– Двести штук таких, достойных внимания, как раз заполнят пачку сигарет. Выходит, тысяча – пять пачек, представляешь, насколько это меньше по объёму дурацкого героина?!

– И насколько дороже! – обрадовался Болек. – А ведь среди брильянтов могут оказаться и по пятнадцати каратов.

Видимо, математические расчёты благотворно сказались на моих умственных способностях. Ведь с самого начала всей этой идиотской афёры на меня просто умственное затмение нашло! Вот только сейчас я стала соображать. И принялась рассуждать вслух:

– Болек, оба мы с тобой словно ума лишились. Ведь с самого начала поняли – готовится грандиозная одноразовая махинация, такая, что ради неё идут на большой риск, и тебя выбрали козлом отпущения. Большой риск – большие деньги, а какие же деньги зарабатываешь на каких-то жалких нескольких килограммах наркотиков! Как же я с самого начала не догадалась, ведь и майор мне говорил – наркотиками тебе только дурят голову. Для стоящей наркотической контрабанды потребуется не менее грузовика товара, вот если бы тебе велели плыть на настоящей подводной лодке, битком набитой зельем, тогда другое дело. А тут – дурацкий медведь и жалкая сумка! Ну конечно же, алмазы, только алмазы! Ты мог и не сообразить, слишком молод ещё, но я-то, старая дура… Ведь столько слышала о таких махинациях! А тут им и вовсе не надо красть, все оговорено в верхах, сановники неплохо нагреют на этом руки. И тот, кто решился перехватить груз, хорошо знает, что делает. И наверняка речь не о технических алмазах, их тоже потребовался бы целый вагон. Брильянты наверняка ювелирные, я слышала, на Урале их добывают, а может, и не на Урале, да какое это имеет значение? Главное, прекрасные драгоценные камни, голубые брильянты, им нет цены. Пятнадцать каратов, ха-ха! А восемьдесят не желаешь?

– Да нет, меня бы и пятнадцать устроили, – грустно отозвался скромный Болек. – А почём они на Западе, вы не знаете?

– Точно не скажу, но знаю, что там в принципе интересуются крупными камнями, от десяти каратов начиная. Да что мы с тобой на брильянтах зациклились, а рубины, по-твоему, дрянь? И поступают они, если мне память не изменяет, с дальнего Востока, а также из Афганистана и от русских. А среди них попадаются и звёздные брильянты, это вообще бешеные деньги! На кой черт твоим знакомым героин, им достаточно перехватить несколько штук покрупнее, всегда можно выбрать, а если попадётся какой-то потрясающий, о котором мир пока не знает, так и вовсе повезло.

– Очень понятно. Значит, нечто маленькое, но жутко дорогое. А рубины тоже горят?

– Ты что, это совсем другие минералы. Хорошо, отставим рубины, да и Яцек говорил только об алмазах. И даже если они отберут только от пятидесяти до ста каждый… Я имею в виду караты…

Тут из темноты у самой лодки вынырнула какая-то фигура.

– Не знай я, в чем дело, ни минуты бы не сомневался, что двое злоумышленников планируют ограбление ювелира, – сказала фигура голосом сержанта Гжеляка. В голосе звучало явное осуждение, смысл которого сержант тут же пояснил:

– Я подслушал, каждый может подслушать. Неосторожно с вашей стороны, хорошо, что поблизости никого не оказалось.

Здорово он напугал нас! Болек от неожиданности съехал с кормы в рыбью чешую на дне лодки, а я чуть не задохнулась.

– Ну, пан преувеличивает, – неуверенно попыталась я защищаться.

– И вовсе нет, – возразил сержант Гжеляк. – Я уже давно наблюдаю за вами, глаза привыкли к темноте, а сверху вы очень хорошо просматриваетесь.

– Ну ладно, никто ведь нас не слышал? А мы успели о многом поговорить. И пришли к выводу, что наркотики в этом деле только камуфляж, а от ваших следственных методов недолго и помереть от сердечного приступа. Вон, никак в себя не приду.

Пропустив мимо ушей упрёки, сержант поинтересовался:

– И к какому же выводу вы пришли во время этого ночного разговора?

Коротенько сформулировав наши выводы, я продолжала:

– А когда мы уже остановились на брильянтах, у нас получается, что Болека они попытаются уничтожить, подстроив ему автокатастрофу с пожаром. В огне сгорят и брильянты, ведь они горят, как уголь. Вот только неизвестно, где это собираются устроить, у нас или уже после пересечения границы…

Сержант перебил меня:

– У нас. Майор тоже такого мнения, как и вы.

– А почему у нас? Откуда вы знаете?

– Майор знает. Копенгаген это липа, вас, пан Болек, получатели будут поджидать по ту сторону нашей границы. Значит, с вами надо покончить раньше.

– А откуда майору это известно?

Сержант вдруг смутился, что я смогла заметить даже при слабом лунном свете. Прокашлялся, вздохнул, крякнул и неуверенно заговорил:

– Ну, как бы это попонятнее объяснить… О некоторых вещах кое-что можно узнать. Не совсем уж беспризорными оставили мы все эти мафии, кое-кто присматривает за ними… То свой человек, а то и не совсем свой… Или ещё что…

– Судя по тому, как пан заикается, скорее – ещё что, – сделала я вывод.

– Возможно, не буду спорить. А вообще все эти мерзавцы настолько распоясались, чувствуя свою безнаказанность, что перестали соблюдать всякую осторожность. Вконец обнаглели! Знают, в случае чего им помогут на самом высоком уровне, с другой же стороны, деньги они любят по-страшному. И если очень захотеть, у них можно все выведать, а остальное пусть майор сам вам расскажет.

Я подумала – фиг мне расскажет майор, скорее уж я узнаю все от Яцека. Сержант напряжённо над чем-то размышлял, наверняка думал, как поумнее перевести разговор на другую тему. Невзирая на все его уважение к общественности, он изо всех сил по привычке пытался блюсти профессиональные тайны.

– Да, кстати! – обрадовался сержант возможности свернуть разговор на другое, – тут пани разыскивает некая Мажена Черняковская из пансионата «Пеликан». У неё какое-то личное дело к вам, так она сама сказала. Я спросил какое, а она ответила, что не моё дело, она желает говорить только с пани Хмелевской, и все тут. Вы не догадываетесь, в чем дело? Ещё сказала – о каком-то парне.

– Конечно, догадываюсь и даже знаю, о каком парне. Поговорю с ней завтра. Вот интересно, от кого же майору удалось столько всего узнать…

Пришлось сержанту опять круто менять тему разговора.

– А майор с Роевским привезли того самого рыбака! – заявил он. – Не сказали ему зачем, так что рыбак пока ничего не знает. То есть не знает, зачем его привезли. То есть теперь-то уже, наверное, знает, оба рьяно взялись за него.

Этим сообщением сержант добился своего, показания третьего рыбака были настолько важны для Болека и меня, что все остальное пока вылетело из головы.

– Ну и как? – вырвалось у меня.

– Откуда же мне знать, ведь я тут, с вами, а не там. Знаю лишь, что они добрались-таки до рыбака. Этот ваш Роевский – парень что надо! Действовал на полную катушку. Взяли его на озере. Майор в кустах парню путь отрезал, а пан Яцек подошёл к рыбаку и прямо заявляет: «Добрый день, я Роевский, а пан?» Тот офонарел и чисто автоматически отвечает: «А я Неглойда». – «Очень приятно», – это Роевский говорит. И тут выкладывает карты: «Пан не откажется от некоторой суммы злотых?» Тот засмеялся и отвечает: «Урожайное у меня получается нынешнее лето на злотые, – и интересуется:

– А эти за что?» – «А просто так, нравится мне денежками швыряться, транжирить их», – это Роевский. И потом говорит рыбаку: «Брось, пан, эти сети, некогда их вытаскивать, потом новые купишь, сейчас надо кое-куда смотаться, а гонорар пан получит за ценный совет по своей специальности». Похоже, этот самый Неглойда не трус, оставил свои сети, и в самом деле уже старые, и пошёл с незнакомым человеком. Майор за ними по бережку крался, до машины дошли, сели… Вот интересно, откуда у этого Роевского столько машин в каждом углу Польши? По дороге обсудили сумму гонорара, подъехали к вертолёту, влезли и привет, не будет же он из вертолёта выскакивать. Роевский ещё кого-то там попросил сообщить жене Неглойды, что муж ненадолго в служебную командировку убыл, чтобы баба шум не поднимала. Вот и все.

– А сейчас они где? – выдохнула я.

– Не знаю. Или в комендатуре. Или у майора. Или.., того…

И сержант опять поперхнулся и закашлялся и вроде бы разозлился, хотя, рассказывая, был в прекрасном настроении. Значит, место пребывания подозреваемого тоже входило в разряд служебных тайн.

Но я как-то не верила в то, что в Морской Крынице на этот случай используются потайные казематы, снабжённые всем необходимым для пыток.

Оказывается, Болек думал о том же, потому что высказал свою версию:

– В лесу, по методу индейцев. Привяжут этого Неглойду за ноги к верхушкам двух наклонённых деревьев и отпустят деревья…

Сержант пресёк неуместные шуточки строгим замечанием о том, что нам велено соблюдать осторожность, мы же устроили обсуждение секретной операции в публичном месте, не приняв необходимых мер предосторожности. А теперь вот все втроём тоже совсем напрасно выставляем себя на всеобщее обозрение, и он, сержант, намерен положить этому конец.

– А если кто из тех сидит на дюне, если заметит, если установит наши личности – конец всем трудам. Уже ничего не добьёмся. Вот я пану сейчас выпишу квитанцию на штраф за парковку в неположенном месте.., то есть нельзя тут лодку оставлять на ночь, обязан пан её вон туда поднять, что пан, порядков не знает?

По мере выговора сержант все повышал голос и последние слова уже кричал на весь пляж скандальным тоном. Совсем разошёлся!

– Нашёл где пристроиться со своей девкой! – орал сержант. – Оскорбляет пан общественную нравственность в публичном месте! Есть ещё такая статья в нашем уголовном кодексе!

– Бася, жена Болека, очень обрадуется, когда полиция пришлёт ей такую квитанцию, – вполголоса заметила я, хохоча от души. Очень мне понравилась роль девки.

Сержант продолжал на весь пляж обличать аморальность поведения рыбака и паненки, потихоньку подталкивая меня. Дошло – в данной ситуации любая паненка должна сбежать куда глаза глядят, подальше от строгого блюстителя общественной нравственности.

Прав сержант, хорошо придумал, если кто подозрительный и заметил Болека в компании с женщиной, теперь совершенно однозначно поймёт суть ночной едены. К тому же я не теряла надежды все-таки разыскать майора с Яцеком и узнать от них результаты переговоров с рыбаком. Болек заявил, что домой не пойдёт, поспит на пляже, в лодке, может, во сне увидит, как и где его убивают, ведь все равно на рассвете ему надо выходить в море. Но на всякий случай обратился ко мне с просьбой:

– Пани объяснит Басе, если что?

– Объясню, не волнуйся.

Сержант энергично продолжал заниматься наведением порядка на пляже, сильно нарушая ночную тишину. Пара на соседней лодке предусмотрительно сбежала, не дожидаясь, пока полицейский и до них доберётся, а сверху стал спускаться любопытный сторож, разбуженный громкими криками стража порядка.

Я поняла, что больше мне здесь делать нечего, и тоже сбежала, стараясь придерживаться тёмных мест.

* * *

Нашла я их у майора, всех троих. Сидели взаперти, но мне сразу же открыли дверь. Впрочем, они и не очень скрывались, машина Яцека открыто стояла у подъезда дома. Рыбак Неглойда имел бледный вид. Буквально. Выглядел потрясённым и был очень бледен.

При моем появлении ему велели встать и пройтись. Сделать это в маленькой комнате оказалось непросто, пройти удалось всего шага три. Пришлось перенести следственный эксперимент в коридор. Рыбак послушно делал все, что ему велели: прошёлся по коридору, наклонился, взял в руку валявшийся под стенкой кусок проволоки, оглянулся и выпрямился. А я уже с самого начала узнала – тот самый, третий. По моей просьбе запротоколировать очную ставку и следственный эксперимент мне разрешили на машинке, очень не люблю писать от руки.

Затем меня ознакомили с показаниями подозреваемого.

Ни в какой шайке он не состоит и ни о каких мафиях понятия не имеет. Однако действительно в последнее время с ним то и дело происходят непонятные происшествия. Сначала какой-то пришлый, может, турист, в местной забегаловке поставил по кружке пива собравшимся там рыбакам и принялся подначивать его, Неглойду, что слабо ему ловить на море, дружки тоже принялись насмехаться, и он, Неглойда, в нервах пошёл на пари – а вот и не слабо, ещё как наловит! Знал, что сумеет, ведь родился и жил в Лебе, только десять лет назад, как женился, переехал на Мазуры. Ставка была высока, свидетелей хоть отбавляй, а этот турист из любопытства решил вместе с ним поехать к морю.

И уже на Балтике, когда он сам познакомился с какими-то рыбаками и уговорился с ними выйти в море… Нет, раньше с этими рыбаками не был знаком, с первыми попавшимися договорился. Так вот, когда он уже собирался выйти с ними на ловлю камбалы, подвернулся второй тип и опять захотел поспорить на пари. На этот раз, что он, Неглойда, не сумеет вернуться к назначенному заранее часу, и не только часу, но и минуте. Вроде как ещё одна проверка ею способностей. И сдаётся ему, Неглойде, что оба туриста сговорились, действовали заодно, уж очень все сходится один к одному. Но возражать не стал, амбиция его заела, он и на второе пари поспорил, тоже на крупную сумму. Да, вы правильно поняли, получается, он подрядился доказать не только своё умение наловить рыбки в море, но и вернуться пунктуально, как экспресс, минута в минуту, секунда в секунду. Причалить с рыбой точнёхонько в тринадцать двадцать пять, ни раньше ни позже! И это он сам выдумал экскурсию к русской границе, потому что, боясь опоздать, сначала развил излишнюю скорость, рыбку наловили, а возвращаться было ещё рано, вот он одним глазом любовался на русский берег, а вторым все посматривал на часы. Рыбаки? Нет, они не возражали, со всеми его фокусами соглашались, всякая блажь их только смешила. Ну, к берегу пристали тютелька в тютельку, просто идеально, он сам выскочил, чтобы секунда в секунду подцепить канат, и он же сделал открытие. Да, канат оказался повреждённым, старый, видно, ну и протёрся. Он, Неглойда, ещё удивился, как рыбаки могли допустить такую небрежность, ведь утром, как выходили в море, тот, что отцеплял канат, не мог не обратить внимания на такое! Тут он, конечно, сразу их подозвал, те встревожились и за новым канатом поехали, и он больше их не видел. А с туристами встретился, как же. С тем, что на пунктуальность ставил, договорились встретиться у автобусной остановки, турист уже ждал и честно выплатил проигрыш, а второй, который заключил первое пари, тоже ждал. Как и договорились – в Крынице, полчаса спустя. И тоже честно заплатил пари, раз проиграл. И получилось так, что он, Неглойда, на этих глупостях заработал столько, что теперь весь год может лежать брюхом кверху! Нет, на улов он не претендовал, хотя отличную камбалу наловили.

– А зачем же тогда вы сказали в кафе, что неплохо заработали на рыбке? – сурово спросил майор.

– Честно скажу – неудобно было хвастаться выигрышами в пари, – признался рыбак Неглойда. – Пари я держал на морскую рыбу, так ведь? Все слышали. И что, взялся ловить просто так, задарма? Да меня бы парни засмеяли, я ведь рыбак, не удильщик какой-нибудь. Рыбак же работает для того, чтобы заработать. И к тому же… Когда я уже домой ехал, стал вспоминать всю историю, и показалась она мне какой-то подозрительной. Вроде бы ничего такого, тринадцать двадцать пять он назначил для того, чтобы проверить – сумею ли я с такой точностью во времени уложиться. Я сумел, очень гордился этим, но как-то.., не знаю даже, как и сказать.., ну не очень ладно все оно получалось. Нет, заработал на рыбе – такое всем понятно, тут не придерёшься.

– А почему вы в такой спешке уезжали?

– А я ещё раньше узнал, что в Эльблонге собирались в универмаге выкинуть зюйдвестки, то ли финские, то ли шведские, но отличные, знаете, уж эти шею не перережут, мягонысие. Давно мечтал я такую купить, но дорогая, холера, а теперь денежки были. А тут, только я получил их от туриста, как раз подкатывает автобус до Эльблонга, я сел и поехал.

– Купил?

– Купил, и сразу домой, очень уж не терпелось похвастаться перед приятелями. А о том, что здесь произошло, только вот теперь от вас узнал, аж нехорошо делается. Какая гнида действовала? А вы спрашивайте, все скажу, что знаю! На месте тех рыбаков я бы непременно человека оставил, но решать им, они заперли лебёдку на ключ, замок на ящик навесили, это я собственными глазами видел. А когда все приключилось, меня уже там не было, говорю вам, столько денежек меня поджидало, вот я и спешил их заполучить. Честно скажу – радовался как дурак и очень собой гордился. Вот, мол, я какой, сумел своё доказать! Ничего себе доказал, чтоб ему, паскуде…

Неглойда задыхался от возмущения, у него перехватило горло. И несомненно, рыбак говорил искренне. Вот сейчас он был уже не бледным, а красным, но что-то вспомнил, и опять лицо покрыла мертвенная бледность. Похоже на то, что парень глубоко переживал смерть Шмагера, к которой и он руку приложил.

– Опишите их, – сухо приказал невозмутимый майор.

Рыбак Неглойда попытался сосредоточиться. Значит, так, турист был молодой, лет тридцати, блондин, и волосы завитые. Небольшая бородка… Глаза такие неприятные, прищуренные, а особых примет никаких. Во всяком случае он, Неглойда, ничего особенного не приметил. А этот здешний ещё хуже! Среднего роста, среднего телосложения, не блондин, не чёрный, не лысый, бритый, ну просто до тошноты обыкновенный. И тоже ничего особенного. А как же, фамилии свои они называли, да только пробормотали так, что не разберёшь, да и, откровенно говоря, ему, Неглойде, они ни к чему.

Майор оторвал наконец холодный взгляд от подозреваемого, нет, бесценного свидетеля, и взглянул на меня.

– У вас есть машинка, и вы умеете на ней писать, – произнёс он без всякого выражения. – К утру подготовьте протокол показаний свидетеля.

Вот тебе и на! Скоро два часа ночи, а мне велят садиться за машинку. Правильно я заметила, очень непросто вести частное расследование. Не знала, что придётся идти на такие жертвы. Протестовать, однако, не стала, раз надо – значит, сделаю.

Майор сунул мне в руку магнитофон.

– Переписывайте все как есть и прибавьте собственное описание очной ставки и следственного эксперимента. После завтрака я забегу к вам и заберу документы.

За работу я решила сесть сразу же по возвращении домой, не откладывая до утра. Утром пришлось бы подниматься чуть свет, а в такую пору у меня голова совершенно не работает, к тому же может заявиться Зигмусь. Ночью на этот счёт я могла быть спокойна.

– Сделаю только в одном экземпляре, – предупредила я. – У меня нет копирки.

– Неважно, делайте в одном.

Все это время Яцек угрюмо молчал, предоставив действовать сообщнику, но по лицу его было видно – он дело доведёт до конца. А уж этого Неглойду из рук не выпустит, пока с ним на пару не выловит всех этих Бертелей, Дембиков и прочую нечисть. Вот для кого частное расследование действительно представляет настоящую муку!

– Спокойной ночи, – грустно попрощалась я и отправилась к себе.

* * *

Мажена должна была выйти на работу только с шести вечера, но поджидала меня в пансионате с самого утра. Проживала она в пансионате, им с подругой выделили служебную комнатушку, но у подруги была утренняя смена, так что мы могли побеседовать без помех.

– И вовсе это не правда, – начала Мажена с самого главного, – хотя не совсем не правда… Яцек и в самом деле мне нравится, но прежде всего мне хотелось бы поговорить именно с пани, рассказать, что я видела, и посоветоваться с вами.

Девушка была явно смущена, долго размешивала кофе, не зная, с чего начать. Опытный следопыт, я сразу поняла: свидетель что-то знает, но боится признаться. И я пообещала сделать все, от меня зависящее, чтобы ей ни в чем не повредить, хотя мне очень надо получить её информацию в письменном виде. Пусть не волнуется, я все устрою дипломатично.

И девушка решилась.

– Мне надо было это сразу же рассказать, но я не хотела говорить Яцеку. Понимаете, для меня очень важно, чтобы он обо мне не думал плохо… Просто не знаю, как лучше объяснить… У него горе, он занят своим делом, я тут лишь маленький эпизод, все понятно, но для меня чрезвычайно важно его отношение ко мне, ведь, возможно.., а вдруг?..

Девушка испытующе глянула на меня, в её голосе звучала надежда. Я все прекрасно понимала. Ответ мой был искренним и честным.

– Думаю, у тебя есть шансы. У него и в самом деле нет отбоя от девушек, каждой лестно захомутать парня, но ни о какой постоянной привязанности я не слышала. Яцек не бабник, это я знаю.

– Ну вот видите… Я сейчас вам расскажу, а уж вы посоветуйте мне, как поступить. Значит, так. Приехал тут из Варшавы один парень, понравилась я ему, он тоже вроде ничего, какое-то время мы были вместе, но недолго. Нет, не тот он человек. Я с ним ещё до каникул порвала, а я ему, видимо, здорово понравилась, никак отстать не желает. Ну, не скажу, что он совсем без ума от меня, топиться в море не станет. Так вот, он как-то тут приехал на один день, как раз мой выходной, мы с ним махнули в Лесничувку, я решила с ним на прощание последний раз переспать, не стану скрывать от пани, да и какое это имеет значение? А в основном мы с ним всю ночь проговорили. Искупались, на берегу сидели, луна светит вовсю, вот я и увидела. Ага, нас не было видно, уж я об этом постаралась, сидели мы в самом тёмном месте. А у лодок крутились двое мужчин, что-то там делали. Я видела, как тянули канат, тот, которым лодки подцепляют к тросу лебёдки, с крюком. Парень говорил не переставая, все меня убеждал, я слушала вполуха и старалась на него не смотреть, вот и глазела на тех, с канатом, хотя они мне были вовсе ни к чему. Вы понимаете, о чем я?

– Прекрасно понимаю.

– Вот я и уставилась на них, ни о чем таком не думая. Хотя не правда, думала – хоть бы он перестал наконец! Ну как не понимает, что между нами все кончено, надо бы расстаться по-доброму, ведь он в принципе парень хороший и не заслуживает плохого обращения, не хотелось делать человеку больно, не знаю, понимаете ли вы…

– Понимаю.

– А он знай своё, а я никак не найду подходящих слов, знаете, как это бывает…

– Знаю.

– Поэтому я молчала и все время пялилась на тех двух. Что-то они там делали, пыхтели, железом бренчали, что-то вроде скрежетало или скрипело, явно металлическое, ночью на пляже звуки далеко разносятся. Сменяя друг друга, они вроде как что-то там откручивали или перепиливали. Что именно – не видно, потому что тоже находилось в густой тени, отчётливо были видны лишь их движения. Ну и эти звуки слышались. И тут вдруг выскочили нудисты, они там ночуют, четверо их было, принялись купаться. Так вот, как только нудисты появились, те сразу перестали скрежетать, это меня и насторожило. Ведь рыбакам все равно, наблюдают ли за ними или нет, правда? Они своё дело могут делать открыто. А эти замерли, будто их там и вовсе нет, не слышно их и не видно, притаились! Только когда нудисты принялись с шумом плескаться, они возобновили прерванную работу, а потом ещё, когда те совсем ушли. О том, что мы сидим поблизости, понятия не имели.

Этот мой бывшенький.., он как ослеп и оглох, ничего не видел и не слышал, только меня агитировал, я, проше пани, чисто из жалости с ним переспала, чтобы парень немного в себя пришёл, пусть, думаю, получит своё последний раз. И в самом деле помогло, он вроде опять человеком стал, его даже заинтересовало, что эти двое там делают. «Вроде как замок сворачивают», – сказал, но близко подходить к ним не стад, не до них ему было. Долго они возились, потом отпилили или открутили то, что хотели, и отбросили в сторону уже ненужный кусок железа. В нашу сторону полетел, в траву у самого подножия дюны…

Я поперхнулась кофе.

– А ты запомнила место?

– Конечно, запомнила. То, где мы сидели. Сорвавшись со стула, я нечаянно сбросила со стола сигареты и пепельницу.

– Едем туда! Немедленно! Закончишь, когда вернёмся.

Мажена неуверенно поднялась с места.

– Да мне ещё много чего надо рассказать.

– Вот и хорошо, расскажешь, но потом. А сейчас едем!

* * *

На пляже в Лесничувке было немного народу, в основном любителей понаблюдать за нудистами, вот они и не сводили с них глаз. Очень кстати!

Мажена уверенно направилась в проход между двумя дюнами.

– Вот здесь мы сидели. А бросили они вон туда… Мы с девушкой спустились ниже, туда, где росли купы жёсткой травы, и принялись шарить в ней. На третьей кочке я обнаружила кусок заржавевшего металлического ломика диаметром минимум двадцать два миллиметра. Как же его взять, чтобы не стереть возможных отпечатков? Не придумав ничего лучшего, я осторожненько ухватила железку двумя пальцами посерёдке и поместила в предусмотрительно захваченный с собой целлофановый пакет. Осторожно подняв его и стараясь не трясти, словно это был готовый взорваться часовой механизм бомбы, я позвала Мажену, и мы отправились назад.

На обратном пути девушка продолжила свой рассказ:

– Потом к ним подошёл третий. Я подумала.., вернее, ничего я тогда не думала, но, если бы думала, решила бы, что это рыбак, оставленный стеречь лодку, или сторож какой. Он подошёл к ним и посветил фонариком, вроде как помогал оценить работу. А потом он ушёл. И мы тоже ушли, через дюны, на пляж не спускались…

– Почему же через дюны? Ведь это же очень неудобно, я уж не говорю о том, что запрещено.

– Так как-то получилось. Мне уже тогда не хотелось, из-за Яцека, чтобы нас кто заметил. На всякий случай, вдруг кто-нибудь и в самом деле заметил бы, а мне ни к чему. Пани права, очень трудно было идти через дюну, но тот, третий, тоже шёл этим путём.

– Почему ты думаешь, что это был тот третий?

– Я по одежде узнала. Он был в чёрной куртке, довольно лёгкой, и в каком-то светлом кашне на шее. На пляже я видела, собственно, лишь его силуэт – отброшенный на спину капюшон, длинные волосы, и сейчас точно такой же силуэт шёл следом за нами к дороге. Лешек.., так зовут моего парня, вернее, звали, так вот Лешек достал сигареты, хотел закурить, уронил их на песок, вернулся, чтобы поднять, я тоже обернулась, и как раз в этот момент тот, третий, поравнялся с нами. Я уже говорила – луна светила ярко, и я разглядела его. Наверное, узнаю, если увижу.

Вот и Крыница. Подъезжая к «Пеликану», я повернулась к Мажене.

– Немедленно… – начала я, желая попросить девушку, чтобы надела тёмные очки, но не докончила. Мажена уже была в тёмных очках. Громадных, закрывавших пол-лица.

– Умница, – похвалила я. – Жаль, что парика при себе нет. На всякий случай следовало бы натянуть. Совсем ни к чему, чтобы тебя кто-нибудь увидел вместе со мной.

Мы опять закрылись в комнате Мажены, и она продолжила прерванный рассказ:

– И у меня создалось впечатление, что я его видела у нас в пансионате. Был в нашем ресторане на обеде. Я тогда ещё подумала – вроде знакомое лицо, потом вспомнила и меня прямо затрясло от страха – да ведь это тот самый!

– Когда ты его видела?

– Вчера. И тогда я твёрдо решила, что обязательно расскажу вам о нем, вообще о том, что тогда видела ночью на пляже. Ведь я же слышала об этом кошмарном несчастном случае, оборвавшийся трос убил человека. А это наверняка связано с преступлением. Яцек меня расспрашивал обо всем, что мне известно о подозрительных лицах, останавливающихся у нас в пансионате, а я сразу подумала – надо рассказать о тех, на пляже, но язык не повернулся. Пришлось бы рассказать и о Лешеке, и о том, что я с ним… Вот я и подумала – расскажу пани, не могу Яцеку признаться, что… Вы понимаете меня?

Я прекрасно понимала сомнения девушки и лихорадочно пыталась найти какой-то выход. Раз она не хочет признаваться в своей связи с Лешеком, надо выдумать что-то другое, что-то другое, что-то умное…

– А ты не могла оказаться на пляже одна? Поехала в Лесничувку, чтобы искупаться…

– На чем бы я поехала? По ночам автобусы не ходят.

– Да черт с ним, с автобусом. Ты могла пойти пешком, по пляжу. Тут всего-то четыре с небольшим километра, от силы пять, не так уж далеко. Я сама сколько раз ходила.

– Вообще-то могла… Да, свободно могла и пешком пойти!

– Ну так порядок! Я сама переговорю с полицией. А если опять увидишь того третьего, приглядись, с кем он тут общается. Может, окажется кто из знакомых. Постарайся запомнить его.

Мажена все не могла успокоиться, было видно, как сильно она волнуется. Вот включила электрический чайник, чтобы угостить меня чаем, и тут же забыла про него, вот полезла за чем-то в шкафчик и, решившись, резко повернулась ко мне.

– О Боже, так и быть, все скажу пани! Влюбилась я в него, влюбилась как последняя идиотка! Мне уже двадцать три года, но такого со мной ещё не случалось. В ухажёрах у меня недостатка не было, я могла выбирать и капризничать, но верьте мне, нравились мне очень немногие, я не из тех, кто по постелям валяется. Я студентка, учусь на экономическом, сюда приезжаю на лето, чтобы на каникулах и отдохнуть, и подработать к стипендии. В прошлом году я работала официанткой в Сопоте, официанткой, слышите, а не проституткой! А он ко мне относится как к шлюхе какой…

Я сразу поняла – речь идёт о Яцеке. И вспомнилось, что он говорил о Мажене.

– Вовсе нет! – горячо возразила я. – Говорил о тебе как о нормальной девушке, очень хорошо отзывался. Но пойми, сейчас ему не до увлечений, бедняга с головой погрузился в вонючее болото, дай сначала ему вылезти из него. Он очень ценит твою помощь, верь, обратил на тебя внимание, так что наберись терпения и подожди немного, он же не дурак, разберётся, что к чему. Очень скоро ты опять его увидишь, а сейчас извини, мне надо поскорее сообщить ментам, вот только бы знать, где их разыскать…

Мои слова явно приободрили Мажену. Девушка пошла меня проводить, по дороге отмахиваясь от трех поклонников. Их общество её не интересовало, это было видно невооружённым глазом. И оставаться в комнате тоже не хотелось. Мне она сказала, что хочет побыть одна, пожалуй, пройдётся по пляжу до Лесничувки. В самом деле, что может быть более подходящим для девушки, переживающей любовные терзания и желающей на просторе предаться мыслям о возлюбленном? Я всячески одобрила её план, в глубине души тихо надеясь на то, что вдруг ей ещё что удастся подглядеть…