Текст книги "Великий путешественник: Жизнь и деятельность Н. М. Пржевальского, первого исследователя природы Центральной Азии"

Автор книги: Иннокентий Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Вечером 14 января состоялось торжественное собрание членов Общества, где чествовали Н. М. Пржевальского. Во вступительной речи П. П. Семенов оценил заслуги Пржевальского и сообщил, что Географическое общество избрало его своим почетным членом. Встреченный овацией, Николай Михайлович рассказал о своем путешествии.

Н. М. Пржевальский был награжден орденом Св. Владимира 3-й степени, ему вдвое была увеличена пожизненная пенсия, Петербург и Смоленск избрали его почетным гражданином.

По ходатайству Николая Михайловича все члены экспедиции получили награды. Роборовский и Эклон были произведены в следующие чины, и каждому была назначена пожизненная пенсия.

Н. М. Пржевальский писал, что успех всех трех путешествий по Центральной Азии «обусловливался в весьма высокой степени смелостью, энергией и беззаветной преданностью своему делу моих спутников. Их не пугали ни страшные жары и бури пустыни, ни тысячеверстные переходы, ни громадные, уходящие за облака, горы Тибета, ни леденящие там холода… Отчужденные на целые годы от своей родины, от всего близкого и дорогого, среди многоразличных невзгод и опасностей, являвшихся непрерывной чередой, – мои спутники свято исполняли свой долг, никогда не падали духом и вели себя поистине героями. Пусть же эти немногие строки будут хотя слабым указанием на заслуги, оказанные русскими людьми делу науки, как равно и ничтожным выражением той глубокой признательности, которую я навсегда сохраню о своих бывших сотоварищах…» [39]39
  Пржевальский Н. М. Из Зайсана через Хами в Тибет…, с. 364.


[Закрыть]

Нескончаем был поток поздравлений, знаков внимания и награждений со стороны и других русских и иностранных ученых обществ. Пржевальского избрали почетным доктором зоологии Московского университета, почетным членом Петербургского университета, Петербургского общества естествоиспытателей, Уральского общества естествознания и др. Слава его гремела и за границей. Венское, Венгерское, Итальянское и Дрезденское географические общества избрали его своим почетным членом. Королевское географическое общество в Лондоне прислало золотую медаль, которой Н. М. Пржевальский был награжден еще во время путешествия в 1879 г.

В обработке привезенных экспедицией Пржевальского коллекций принимали участие виднейшие русские ученые, в том числе академики К. И. Максимович и А. А. Штраух. Данные этих ученых Н. М. Пржевальский частично включил в свою книгу «Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки», полностью же они публиковались в специальных выпусках, выходивших под общим названием «Научные результаты путешествий Н. М. Пржевальского по Центральной Азии».

Ботаническую коллекцию Пржевальский подарил Ботаническому саду, а зоологическую – Зоологическому музею Академии наук.

Выставка пользовалась большим успехом.

На озере Сапшо

Только в конце мая удалось Николаю Михайловичу вырваться из Петербурга в «Отрадное». Здесь он отдыхал от столичной суеты и приступил к составлению описания своего путешествия.

Жизнь в деревне протекала размеренно. Вставал Николай Михайлович в 7 утра, обливался холодной водой и после завтрака до 12 часов занимался. После обеда совершал прогулки, решал хозяйственные дела. В десять вечера обычно уже ложился спать. Однако «Отрадное» во многом потеряло для Пржевальского свою прежнюю привлекательность. Не стало самых близких людей – матери и дяди. Недалеко провели железную дорогу, началась усиленная рубка лесов, что распугало зверей и птиц. А Пржевальский не представлял себе жизни без охоты.

Многолюдье, грустные воспоминания, невозможность в часы отдыха отдаться любимой охоте сказывались и на работе над отчетом об экспедиции. Николай Михайлович решает покинуть «Отрадное» и обосноваться в тихом уголке, подальше от железной дороги, где ничто не мешало бы работе и была бы хорошая охота и рыбная ловля. Таким местом оказалось имение в сельце Слобода Поречского уезда Смоленской области, от которого Пржевальский пришел в полный восторг. Имение находилось в 85 км от железной дороги, в нем насчитывалось более двух тысяч десятин (2,2 тыс. га) земли и 700 десятин леса. В состав имения входили озеро Петраковское и восточная половина озера Сапшо (местные жители называли его Сопша) окружностью около 8 км. Протекали также две речки, из которых одна – Ельша – довольно большая, богатая рыбой и раками. В окрестностях на сотни верст простирались леса, преимущественно новые, где водились медведи, рыси, попадались лоси и кабаны, а главное, была масса пернатой дичи – рябчиков, тетеревов, глухарей.

Северо-запад Смоленщины, где расположена Слобода (с 1974 г. поселок городского типа Пржевальское Демидовского района Смоленской области), и поныне наименее заселенная и очень живописная ее часть. Сюда заходит Валдайская возвышенность, сильно всхолмленная, со множеством озер ледникового происхождения. Красивейшее из озер – Сапшо с шестью островами и холмистыми, поросшими лесом берегами. «Местность вообще гористая, сообщал Пржевальский Н. И. Толпыго, – сильно напоминающая Урал. Озеро Сапшо в гористых берегах, словно Байкал в миниатюре…» [40]40
  Дубровин Н. Ф. Николай Михайлович Пржевальский, с. 364.


[Закрыть]

Этот озерно-лесной край и в наше время привлекает многих любителей природы; на берегу Сапшо возведено высокое здание санатория им. Н. М. Пржевальского.

Известный советский поэт Николай Рыленков, тоже уроженец Смоленщины, писал полушутя-полусерьезно: «Самым удивительным открытием Пржевальского я в глубине души считал открытие Слободы, озера Сапшо. Открытие необыкновенного в обыкновенном. Конечно… для того, чтобы сделать такое открытие, нужно тоже повидать свет». [41]41
  Рыленков Н. И. На озере Сапшо. М., 1966, с. 71.


[Закрыть]

Приехав впервые в Слободу в 1964 г., Рыленков был буквально очарован прелестью ее окрестностей. «Все было до слез знакомо, – писал он, – и в то же время ново. Были подернутые туманно-золотистой дымкой полевые дали, накатанные дороги среди хлебов, плакучие березы с громоздкими аистиными гнездами на околицах деревень, синеющие на горизонте боры, а в борах, чуть ли не за каждым поворотом – озера. Озера, от самих названий которых веяло терпким духом срединной России: Глубокое, Круглое, Рытое, Стретное, Мутное, Чистик…

Кто хоть раз побывал на этих озерах, тот никогда не спутает их. Каждое из них отличается от другого не только по форме, но даже по цвету, вкусу и запаху воды. И до каждого из них рукой подать от слободской околицы, от самого живописного из всех здешних озер – Сапшо.

Когда мне открылось оно с высоты поросшего корабельными соснами берега, я только глубоко-глубоко вздохнул. Так сладко вдруг заныло сердце от какой-то изначальной свежести, от сходящихся над зыбью волн и снова расходящихся далей, от искристой синевы бездонного русского неба, от яркой зелени островов, где могучие деревья, казалось, вырастают прямо из воды». [42]42
  Рыленков Н. И. На озере Сапшо, с. 72–73.


[Закрыть]

«Открыв» этот чудесный уголок Центральной России, Н. М. Пржевальский сразу же по приобретении имения в июне 1881 г. переехал туда. Вскоре он развел сад и посадил березовую рощу, вырыл пруд и напустил в него рыб. Здесь успешнее пошла и работа над книгой. Занимался он не в доме, а в расположенном в саду флигеле – «хатке», куда допускались только самые близкие друзья. Все лето в Слободе жили Роборовский и унтер-офицер Румянцев. С другими своими спутниками Николай Михайлович поддерживал оживленную переписку.

Пржевальский не оставлял мысли о новых путешествиях. Имение приобреталось не для того, чтобы осесть в деревне. Это было, как говорил сам Пржевальский, гнездо, из которого он собирался «летать в глубь азиатских пустынь».

«Грустное, тоскливое чувство всегда овладевает мной, – писал Пржевальский, заканчивая свою книгу, – лишь только пройдут первые порывы радостей по возвращении на родину. И чем далее бежит время среди обыденной жизни, тем более и более растет эта тоска, словно в далеких пустынях Азии покинуто что-либо незабвенное, дорогое, чего не найти в Европе. Да, в тех пустынях действительно имеется исключительное благо – свобода, правда, дикая, но зато ничем не стесняемая, чуть не абсолютная… Притом самое дело путешествия для человека, искренно ему преданного, представляет величайшую заманчивость ежедневной сменой впечатлений, обилием новизны, сознанием пользы для науки. Трудности же физические, раз они миновали, легко забываются и только еще сильнее оттеняют в воспоминаниях радостные минуты удач и счастья. Вот почему истому путешественнику невозможно позабыть о своих странствованиях даже при самых лучших условиях дальнейшего существования». [43]43
  Пржевальский Н. М. Из Зайсана через Хами в Тибет…, с. 364.


[Закрыть]

В работе над книгой о третьем центральноазиатском путешествии, в заботах по устройству имения, за рыбной ловлей и хождением на охоту дни мелькали незаметно.

Время от времени Николай Михайлович устраивал себе периоды отдыха, когда ничем не занимался, ничего не читал, даже газет. Обычно на эти дни он приглашал к себе друзей и встречал их «во всю ширину русского радушия и своей могучей натуры». [44]44
  Козлов П. К. В азиатских просторах. М., 1947, с. 101.


[Закрыть]

Но ни дела, ни развлечения не отвлекали Пржевальского от планов нового путешествия, задуманного им с более широким размахом. Он решил подыскать себе третьего помощника. Как всегда, предложений было много, но, учитывая печальный опыт с Повало-Швыйковским, Пржевальский крайне придирчиво выбирал спутника и никак не мог остановиться на каком-либо кандидате. Любимая нянька Николая Михайловича, Макарьевна, обратила его внимание на юношу Петра Козлова, служившего в Слободе конторщиком на винокуренном заводе.

Петр Кузьмич Козлов, сам смоленский (родился в г. Духовщина), знал заочно своего знаменитого земляка, читал его книги, грезил о дальних странах, но, конечно, никогда не думал, что его мечты могут осуществиться. И вдруг Пржевальский появился в Слободе и остался здесь жить! Встреча с великим путешественником потрясла 18-летнего юношу. «Своей фигурой, движениями, голосом, – вспоминал впоследствии П. К. Козлов, – своей оригинальной орлиной головой он не походил на остальных людей; глубоким же взглядом строгих красивых голубых глаз, казалось, проникал в самую душу. Когда я впервые увидел Пржевальского, то сразу узнал его могучую фигуру, его властное благородное красивое лицо, его образ, – знакомый, родной мне образ, который уже давно был создан моим внутренним воображением». [45]45
  Козлов П. К. В азиатских просторах, с. 99.


[Закрыть]

Поговорив несколько раз с молодым человеком, Николай Михайлович решил подготовить его к путешествию. Он совершает с ним экскурсии по окрестностям, берет на охоту, учит препарировать птиц, собирать гербарий и, конечно, рассказывает о прелестях страннической жизни. Осенью 1882 г. П. К. Козлов перешел в дом Николая Михайловича. Пржевальский накупил учебников и засадил юношу готовиться к экзаменам за полный курс реального училища. В январе 1883 г. Козлов успешно выдержал в Смоленске экзамены и, чтобы быть зачисленным в экспедицию, поступил в Москве на военную службу в качестве вольноопределяющегося. После трех месяцев службы П. К. Козлов был зачислен в состав новой, четвертой Центральноазиатской экспедиции Пржевальского.

Накануне Нового года рукопись книги, над которой Пржевальский работал, была закончена, и в начале января 1883 г. он выехал в Петербург для хлопот по ее изданию.

В феврале Пржевальский представил Совету Географического общества план новой экспедиции в Тибет. Совет поддержал предложение Пржевальского, и вице-председатель Общества П. П. Семенов через посредство министра финансов выхлопотал необходимые для снаряжения экспедиции 43,5 тыс. руб. В апреле 1883 г. был подписан приказ о командировании Пржевальского на два года в Тибет.

К этому времени вышла из печати книга Пржевальского «Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки». Как и работа «Монголия и страна тангутов», она совмещала в себе научный отчет об экспедиции с живым рассказом о ее ходе. Сочетание строгой научности с увлекательностью и красочностью описания сделали доступной книгу самым широким кругам читателей. Она тепло была принята на родине и уже через год появилась в переводах за рубежом.

Книга иллюстрирована многочисленными рисунками В. И. Роборовского. Иллюстрации эти по праву следует отнести также к документам экспедиции Пржевальского.

С выходом книги завершены были все дела по третьей Центральноазиатской экспедиции, и Николай Михайлович стал деятельно собираться в новое путешествие. Уже накануне отъезда, в июле, Эклон неожиданно отказался от участия в экспедиции, так как собирался жениться.

Таким образом, и в четвертой Центральноазиатской экспедиции Н. М. Пржевальскому пришлось ограничиться также двумя помощниками.

Вторая тибетская экспедиция

Собираясь в четвертое путешествие по Центральной Азии, Пржевальский главной задачей ставил исследование северной части Тибетского нагорья. Он считал, что двумя предыдущими посещениями Тибета он только начал изучение огромной, неизвестной науке высокогорной территории между 30 и 39° с. ш. и 82 и 102° в. д.

Николай Михайлович, конечно, мечтал проникнуть в Лхасу, но не ставил эту задачу важнейшей и конечной целью путешествия. Достигнув верховьев Брахмапутры, экспедиция должна была пересечь Тибет с юго-востока на северо-запад, выйти к хребту Каракорум, затем к озеру Лобнор. Отсюда намечалось направиться в г. Хотан и через пустыню Такла-Макан и Тянь-Шаньские горы выйти к озеру Иссык-Куль. Несколько изменялся метод исследования. Раньше по маршруту двигался весь караван. Теперь Николай Михайлович решил устраивать в благоприятных местах опорные пункты, в которых оставлялась под присмотром нескольких казаков основная часть багажа, а остальные совершали бы радиальные маршруты. Пунктами формирования каравана намечались Кяхта и Урга.

В начале августа 1883 г. Пржевальский, Роборовский и Козлов выехали из Петербурга. В Москве к ним присоединились Иринчинов и Юсупов, а также четыре солдата-гренадера. Благодаря гораздо большим материальным средствам экспедиция была значительно лучше снаряжена, чем предыдущие. Багажа набралось свыше 150 пудов. Поездом, на пароходах, а от Томска на почтовых лошадях путешественники к 26 сентября добрались до Кяхты.

Здесь был окончательно укомплектован личный состав экспедиции. В нее вошел 21 человек: начальник экспедиции, его помощник – поручик В. И. Роборовский и вольноопределяющийся П. К. Козлов, препаратор младший урядник Пантелей Телешов, старший урядник Дондок Иринчинов спутник всех центральноазиатских путешествий Пржевальского, вольнонаемные Абдул Юсупов и Михаил Протопопов, четыре солдата-гренадера, приехавшие из Москвы, а также семь казаков и трое солдат, нанятые в Кяхте.

21 октября (2 ноября) 1883 г. экспедиция выступила из Кяхты и покинула пределы родины. На переход от Кяхты до Урги (несколько более 300 км) путешественники затратили девять суток. После закупки дополнительно верблюдов и лошадей, а также 30 баранов и распределения обязанностей между всеми участниками экспедиции путешественники 8 ноября тронулись в путь.

Накануне Пржевальский зачитал приказ, в котором простыми словами, доходчивыми для рядовых солдат, рассказал о значении предпринимаемого дела. В приказе говорилось:

«Товарищи! Дело, которое мы теперь начинаем, – великое дело. Мы идем исследовать неведомый Тибет, сделать его достоянием науки… Вся Россия, мало того, весь образованный мир с доверием и надеждой смотрят на нас. Не пощадим же ни сил, ни здоровья, ни самой жизни, если то потребуется, чтобы выполнить нашу громкую задачу до конца и сослужить тем службу как для науки, так и для славы дорогого Отечества». [46]46
  Пржевальский Н. М. От Кяхты на истоки Желтой реки. М., 1948, с. 27–28.


[Закрыть]

В выступившем караване было 57 верблюдов (40 под вьюками, 14 «под верхом» у казаков, 3 запасных) и 7 верховых лошадей. Впереди отряда ехал Пржевальский с проводником-монголом и препаратором Телешовым. Головной эшелон вел Иринчинов. В середине каравана ехал двадцатилетний Козлов, начинающий свои путешествия по Центральной Азии. В арьергарде находился Роборовский. Позади каравана один из верховых казаков гнал стадо баранов живой запас продовольствия.

По выходе из Урги путешественники вскоре вступили в пустыню Гоби, протянувшуюся через всю Центральную Азию. Чтобы быстрее достичь Тибета, решили до Цайдама идти путем, уже пройденным до этого дважды, а местами и трижды во время прежних путешествий: через пустыни Монгольскую Гоби и Алашань, горы Ганьсу, мимо озер Кукунор и Дзун-Засак.

Сначала стояли сильные морозы. Но по мере продвижения на юг солнце днем все ощутимее пригревало. Снег, лежавший в окрестностях Урги, исчез. В первый день Нового 1884 года путешественники пили чай на открытом воздухе и любовались видом на Алашаньский хребет.

Однако далеко не всегда стояла тихая погода. Нередко налетали бури. «Эти бури, – писал Пржевальский, – обыкновенно западные или северо-западные, являются могучими деятелями в геологических образованиях и в изменениях рельефа поверхности пустыни, словом, производят здесь ту же активную работу, какую творит текучая вода наших стран.

Нужно видеть воочию всю силу разгулявшегося в пустыне ветра, чтобы оценить вполне его разрушающее действие. Не только пыль и песок наполняют в это время атмосферу, но в воздухе иногда поднимается мелкая галька, а более крупные камешки катятся по поверхности почвы…

Те же бури являются главной причиной образования столь характерной для всей Внутренней Азии лёссовой почвы». [47]47
  Пржевальский Н. М. От Кяхты на истоки Желтой реки, с. 38.


[Закрыть]

Как и в прежних своих путешествиях, Пржевальский регулярно ведет метеорологические наблюдения, дает характеристику зимнего климата Гоби, определяет абсолютные высоты местности, исследует животный и растительный мир.

К концу января экспедиция достигла южной границы пустыни Алашань. Над ней вздымалась горная цепь Наньшань.

Первым объектом исследования четвертой экспедиции стала гористая местность Ганьсу, входящая в систему Наньшаня. Стоянку устроили на берегу реки Тэтунг (Датунхэ), левого притока Хуанхэ, близ кумирни Чертынтон. Это живописное место было хорошо знакомо и любимо Пржевальским. Он говорил, что лучшей стоянки они не имели нигде во всей Центральной Азии. «Здесь прекрасные обширные леса, с быстро текущими по ним в глубоких ущельях ручьями, роскошные альпийские луга, устланные летом пестрым ковром цветов, рядом с дикими, недоступными скалами и голыми каменистыми осыпями самого верхнего горного пояса; внизу же быстрый, извилистый Тэтунг, который шумно бурлит среди отвесных каменных громад, – все это сочетается в таких дивных, ласкающих взор формах, какие не легко поддаются описанию. И еще сильнее чувствуется обаятельная прелесть этой чудной природы для путешественника, только что покинувшего утомительно-однообразные, безжизненные равнины Гоби…» [48]48
  Пржевальский Н. М. От Кяхты на истоки Желтой реки, с. 56.


[Закрыть]Великолепная картина, нарисованная рукой зрелого мастера: представляешь и весь пейзаж, и ландшафтную поясность гор, и контрастность природы к северу и югу от передовых хребтов Наньшаня.

В Ганьсу путешественники охотились на косуль, лисиц и других зверей, скупали приносимые населением звериные шкуры, наблюдали за ранним весенним перелетом птиц. Высоко в горах охотились за уларами, или горными индейками.

Покинув Ганьсу, экспедиция вышла на степную кукунорскую равнину. Проследовав вдоль северного и северо-западного берегов озера Кукунор, путешественники перевалили через Кукунорский хребет и вышли 1 мая в восточную часть Цайдама.

Экспедиция остановилась в хырме князька Дзун-Засака. Первый этап путешествия был завершен. Экспедиция пересекла две трети Центральной Азии и доставила на исходные позиции необходимые для выполнения главной цели средства и запасы. На это ушло более шести месяцев.

Как и четыре года назад, надо было пополнить запасы продовольствия и купить новых верблюдов, так как старые обессилели от долгой дороги и зимней бескормицы.

Тащить с собой в Тибет все снаряжение было невозможно, и экспедиция устроила у Барун-Засака склад. В караул назначили Иринчинова с шестью казаками. Остальные 14 участников экспедиции в сопровождении проводника-монгола и сининского переводчика-китайца, знавшего тибетский язык, отправились к истокам Желтой реки, рассчитывая вернуться через три-четыре месяца.

9 мая экспедиция выступила в новый путь и, перевалив через хребет Бурхан-Будда, вышла на волнистое плато Северного Тибета. Перед путешественниками лежала местность, где никогда еще не ступала нога европейца. Да и сами китайцы ее почти не знали.

17 мая экспедиция достигла истоков Хуанхэ и разбила свой бивуак на правом ее берегу.

«Таким образом, – вспоминает Пржевальский, – давнишние наши стремления увенчались наконец успехом: мы видели теперь воочию таинственную колыбель великой китайской реки и пили воду из ее истоков. Радости нашей не имелось конца». [49]49
  Пржевальский Н. М. От Кяхты на истоки Желтой реки, с. 84.


[Закрыть]

Пржевальский первый из всех исследователей Азии точно определил долготу и широту истоков Хуанхэ и нанес их на карту. Решена была важная географическая задача. Пржевальский подробно исследовал горы Баян-Хара-Ула – водораздел двух великих китайских рек – Хуанхэ и Янцзы. За водоразделом резко изменился характер местности: вместо однообразных плато возникли изрезанные долинами горы, на дне ущелий показались зеленеющие лужайки, появились цветы, иные насекомые и птицы. Стало значительно теплее, хотя по сравнению с Тибетским плато высота местности была ниже всего на 300 – 350 м.

10 июня путешественники вышли в долину верхнего течения Янцзы. Собрав довольно большие ботанические и зоологические коллекции, путники покинули долину Янцзы и повернули обратно к верховьям Хуанхэ. Пржевальский решил исследовать два больших сообщающихся озера, расположенных в верхнем течении этой реки.

Путь по горам был очень тяжелым. Сильно затрудняли движение каравана непрерывные дожди, вздувшиеся реки. На одной из переправ, спасая уплывавших баранов, чуть не утонул Роборовский.

3 июля караван поднялся прежним путем на водораздел Хуанхэ и Янцзы и вступил вновь на Тибетское плато. Было лето, а здесь, на большой высоте, путешественники попали в стужу и сырость. Дожди нередко сменялись снегопадом, по ночам морозило. Болота, топи, разлившиеся речки встречались на каждом шагу. Люди спали на мокрых войлоках, одежда на них не просыхала, оружие постоянно ржавело. От пронизывающего до костей холода страдали не только сами путешественники, но и верблюды.

11 июля караван вышел в озерную котловину. Пржевальский установил, что Хуанхэ, образовавшись из ключей и речек в котловине Одонь-тала, вскоре проходит через два больших озера, сразу увеличиваясь в размерах. При обследовании озер было установлено, что каждое из них имеет около 130 верст в окружности, берега их гористы и довольно изрезаны, разделяются они перешейком шириной менее 10 верст. Вода пресная. Впервые были правильно определены местоположение озер и их конфигурация. Не зная местных названий, Пржевальский обозначил одно из озер, лежащее восточнее, озером Русским (оз. Орин-Нур), а лежащее западнее – озером Экспедиции (оз. Джарин-Нур).

Пребывание на Тибетском плато в районе истоков Хуанхэ было не только тяжело физически, но оказалось и опасным. Близ озера Джарин-Нур впервые были встречены тибетцы, которые расположились на ночлег верстах в двенадцати от лагеря Пржевальского. Думая, что это проходящий караван, Николай Михайлович не обратил на него особого внимания. Но на рассвете следующего дня вдруг послышался конский топот и часовой увидел большой отряд всадников, скакавших к лагерю. Другой отряд приближался с противоположной стороны. Это были разбойники, грабившие караваны. Путешественникам пришлось дважды отбивать их нападение. За военное отличие Пржевальский произвел всех солдат и казаков в унтер-офицеры и урядники.

Обследовав и нанеся на карту берега озер Орин-Нур и Джарин-Нур, отряд направился вдоль долины Хуанхэ к Цайдаму и в начале августа благополучно вернулся к своему складу на дворе Барун-Засака. Здесь караван две недели отдыхал и готовился к новому этапу путешествия.

Теперь было решено пройти по Южному Цайдаму и Восточному Туркестану вдоль подножия не исследованной еще западной части Куньлуня. Новый склад было намечено устроить в урочище Гас и в течение зимы исследовать окрестности, а весной переместиться на Лобнор.

В новый путь из Барун-Засака караван выступил 26 августа (7 сентября) 1884 г. Верстах в шестидесяти, на реке Номхон-Гол, экспедиции пришлось задержаться на 18 дней, так как верблюды заболели ящуром. Участники экспедиции использовали это время для ознакомления с ближайшими окрестностями, для сбора зоологических и ботанических коллекций, наблюдали осенний перелет птиц. К счастью, погода за все время вынужденной стоянки была отличная.

Покинув стоянку у Номхон-Гола, экспедиция тронулась в путь по солончаковой глинистой пустыне Южного Цайдама и 20 сентября прибыла в урочище Гас, расположенное в северо-западной части Цайдама. Минул год с начала путешествия. Со дня выхода из Кяхты пройдено 3980 верст караванного пути. Сделано было немало, имелись шансы на успех и в дальнейшей работе.

Урочище Гас представляло собой, как и почти весь остальной Цайдам, солончак, в северной части которого располагалось мелкое соленое озеро Гас. С севера и юга над озером вздымались горы. На севере это был Алтынтаг, на юге еще не исследованные Пржевальским цепи Куньлуня. Прежде чем отправиться в Куньлунь, был разведан путь на север – через Алтынтаг к Лобнору.

19 ноября, оставив на базе большую часть верблюдов, лошадей и баранов под охраной Иринчинова, шести казаков и переводчика Юсупова, остальные члены экспедиции отправились в зимний маршрут исследовать Куньлунь и Тибетское нагорье. По долине, названной Пржевальским из-за частых бурь Долиной ветров, караван направился к подножию гор. Затем по ущелью реки Зайсан-Сайту путешественники стали подниматься на северную окраину Тибетского нагорья.

От котловины Цайдам Тибетское плато отделяла мощная горная система Куньлуня. Только после маршрута Пржевальского со спутниками выяснилось, что в западной части Куньлунь, этот «позвоночный столб Азии», состоит из нескольких параллельных цепей, разделенных узкими межгорными долинами. При пересечении Куньлуня были открыты новые колоссальные хребты и горные озера. Поскольку эти хребты и озера не были нанесены на карты, Пржевальский дал им русские названия. Так появились на карте Центральной Азии хребет Московский с вершиной Кремль, хребет Загадочный, переименованный по решению Русского географического общества в хребет Пржевальского (другое название – Аркатаг). Высочайшую вершину этого хребта и одну из самых высоких во всем Куньлуне (7720 м) Пржевальский назвал Шапкой Мономаха (параллельное название – Чонг-Карлыктаг). Кроме того, Пржевальским были открыты, названы и нанесены на карту хребты Цайдамский (Каякдыгтаг) и Колумба, а на плато между хребтами Колумба и Пржевальского – озеро Незамерзающее (на современных картах – Аяккумкель), оказавшееся не покрытым льдом, несмотря на установившиеся морозы.

Зимний маршрут на Тибетское нагорье потребовал большого напряжения физических сил. Из-за разреженного воздуха трудно было дышать, быстро наступала усталость. Однако сознание долга, стремление к познанию нового помогали ее преодолеть и продолжать изучение района, никем еще из европейцев не посещавшегося.

Новый год путешественники встретили в горах, а 11 января 1885 г. вернулись на свою базу в Гасе. В зимнем маршруте они пробыли 54 дня, прошли 784 версты (836 км) и обследовали один из самых неведомых уголков Центральной Азии.

Трое суток после трудного горного маршрута отдыхали, просушивали собранные зоологические коллекции, писали отчеты, а затем тронулись на север, к озеру Лобнор, по пути, отысканному в ноябре прошлого года.

Перевалив через Алтынтаг, караван прибыл 28 января на южный берег озера Лобнор, впервые увиденного Пржевальским восемь лет назад. Устроились лагерем на старом, хорошо знакомом месте. Местные жители узнали путешественников, приняли их радушно. Экспедиция в достатке снабжалась продовольствием, работа протекала в спокойной обстановке.

Пржевальский более подробно исследовал и описал нижнее течение реки Тарим, само озеро Лобнор, его флору и фауну. Большое внимание было уделено изучению жизни и нравов лобнорцев, их внешнему виду, жилищам и обычаям. Роборовский сделал много фотоснимков представителей этого гостеприимного народа, живущего в тяжелых условиях.

Пржевальский со своими спутниками пробыл на Лобноре всю раннюю весну. Наблюдали пролет птиц. С началом валового прилета уток часто и удачно охотились на них. Помимо изучения животного мира, растительности, метеорологических наблюдений Пржевальский дважды произвел астрономическое определение широты и долготы озера.

«Продолжительное пребывание на Лобноре, – писал Пржевальский, – среди добрых, приветливых туземцев отлично подкрепило наши силы на дальнейший путь. Пришлось это как нельзя более кстати после всех трудов зимнего путешествия в Тибете и перед началом исследований в местностях совершенно иного, чем до сих пор, характера. Теперь открывался третий период нашего странствования, обнимавший собой движение по Восточному Туркестану до самого конца экспедиции». [50]50
  Пржевальский Н. М. От Кяхты на истоки Желтой реки, с. 223.


[Закрыть]

20 марта 1885 г. экспедиция оставила Лобнор и двинулась на юго-запад, вдоль окраины пустыни Такла-Макан, через оазисы Черчен и Ния в Керию. Все население ближайших поселков вышло проводить русских.

Караван двигался то по бесплодным пескам, то продираясь через заросли кустарника. Часть маршрута проходила вдоль реки Черчен. 14 апреля путешественники вышли к Черченскому оазису. Из-за сильной песчаной бури, длившейся неделю, экспедиция продолжила свой путь лишь 25 апреля. Через два дня путешественники, преодолев 90 км и поднявшись на 1,5 км, достигли подножия гор. Перед ними вздымался хребет, не отмеченный до сих пор на картах и не имевший единого наименования у местных жителей. Пржевальский назвал его Русским. Хребет этот, относящийся к Западному Куньлуню, простирается между долинами рек Карамуран и Керия на 400 км. В своей западной части он достигает высоты 6626 м. Северный склон его круто обрывается к Таримской впадине. На всем своем протяжении хребет ограждает Тибетское плато от пустыни Такла-Макан.

Дальнейший путь каравана лежал на запад, вдоль северного подножия Русского хребта. Путешественники посетили золотой прииск «Копа», пересекли глубокие ущелья и, измученные тяжелой дорогой, жарой и пыльными бурями, остановились на неделю в оазисе Ния. Селение и весь оазис Ния расположены на одноименной реке «верстах в 50 по выходе ее из хребта Русского».

Пржевальский отмечает, что «оазис Ния начинает собой на юго-востоке таримского бассейна длинный ряд таких же оазисов, которые с большими или меньшими промежутками тянутся здесь вдоль подошвы Куэн-луня, Памира и Тянь-шаня. Таким образом все они лежат на окраине таримской котловины, там, где притекающая с гор вода доставляет необходимую влагу для орошения… весьма плодородной лёссовой почвы». [51]51
  Пржевальский Н. М. От Кяхты на истоки Желтой реки, с. 253.


[Закрыть]